Ещё никто не шипперил их

       Было обычное утро, не отличавшееся ничем от других; Бык Маллиган принес стаканчик с зеркалом и бритвой, готовясь побриться. Стивен Дедал сидел рядом и занимал его разговорами, вспоминая день смерти матери. — Эй, Маллиган, а помните тот день, когда я пришел к вам и сообщил о смерти моей матери? — спросил Стивен, как-то сардонически улыбаясь, перебирал от волнения свои пальцы. — Нет, вы же знаете, я запоминаю только идеи и ощущения. Напомните? — Бык провел лезвием по щеке, сбривая небольшую полосу щетины. — Вы готовили чай, а я пошел на кухню за кипятком. Из комнат вышла ваша мать и с ней кто-то из гостей. Она спросила, кто у тебя. — А что я сказал? Я уже и забыл. — А ты сказал «Да так, просто Дедал, у которого мамаша подохла», — ладони вспотели и покраснели, ровно как и лицо мужчины. — Я так сказал? Что же тут такого?        Нервным движением он стряхнул свое замешательство. — А что, по-вашему, смерть? Ваша, матери, или еще кого-либо? Ты видел только как умирает твоя мать, а я каждый день вижу, как они отдают концы в Ричмонде. Вы не соизволили встать на колени и помолиться за свою мать, когда она на последнем издыхании просила вас. А почему? Потому что в вас проклятая иезуитская закваска, только проявляется она наоборот. Уж не перечь ей, по ее состоянию видно, вот-вот все кончится. Не исполнил ее предсмертную просьбу, а теперь на меня дуешься. Я вовсе не хотел оскорбить память вашей матери. — Я и не говорю, что это оскорбляет мою мать. — Так что же тогда? — спросил Бык Маллиган. — Это оскорбляет меня, — был ответ.        Следующие несколько минут молчания, бывшие для Стивена неловкими и самыми тяжелыми, Бык ощупывал свое лицо, проверяя тем самым гладкость. Мысли Дедала словно маячили перед глазами, так и хотелось ему ощупать самому эти черты лица, ощутить прохладу от воды и пены, раздраженность кожи… — Послушайте, Маллиган, — промолвил Стивен негромко. — Да, моя радость? — это обращение повергло в шок мужчину, от чего дар речи пропал. Стивен хлопал ртом, словно рыба на суше, не в силах сказать, что хотел. — Стивен? — голос Быка Маллигана казался обеспокоенным. — Я давно хотел вам сказать, но не мог найти подходящего момента, — найдя в себе силы говорить, осмелился Дедал. — Что? Что такое? — Не смотря на некоторое безразличие к многим вещам, или моментами вашу грубость, я все равно люблю вас! — лицо горело, словно он стоял над пламенем. — И я вас люблю, дружище, — Бык присел рядом, вытирая лицо полотенцем. — Так вы это хотели сказать? — Я люлю вас не как друга, Маллиган, поймите же. Это совсем иные чувства… — О! — Что за «о»? Ответьте же что-нибудь! — Я не могу принять ваши чувства, Стивен, вы же понимаете это. Наше общество не воспринимает однополой любви, боюсь, еще и казнить могут. — Да, вы правы, не стоит разглашать такое. Но вы должны были знать, — Стивен понурил голову. Если бы они только знали, что их разговор был подслушан Мэйлахи Маллиганом, что не есть хорошо… — Надеюсь, наша дружба не пошатнется, — Бык всепрощающе улыбнулся и протунул руку Стивену, а тот пожал ее и кивнул с немного грустной улыбкой; руку он так и не отпустил, наоборот, схватил крепче, притянув к себе Быка, и поцеловал его губы.