Бесконечная сказка

Лица. Лица. Лица. Каждый день одно и тоже… Мой день всегда начинается с пыльной занавески перед глазами. Она временно закрывает меня от шума и света, легонько колышется. Я знаю на ней каждую заплатку, каждое пятнышко и от этого уже тошнит. Вот ещё минута, ещё совсем немного тишины и занавеска раскрывается. Свет бьёт в глаза, кто-то хлопает в ладоши… очень громко, но я не в силах ни зажмуриться, ни отвернуться. Только глупо улыбаюсь. Начинается музыка, она фальшиво дребезжит в ушах. Этого и так достаточно, чтобы душа скрутилась клубком и замерла, но я знаю, что это ещё не всё. Сейчас над головой зазвучит ненавистный старческий голос и станет говорить давно опостылевшие слова. Я стараюсь не слушать, но они, как тараканы, заползают в уши и скребутся где-то глубоко в мозгу. Изо дня в день, одни и те же слова. Запястья обжигает знакомой болью и я, повинуясь желанию кукловода, вскидывают руки. Сказка началась. И снова лица, лица… они смеются, хлопают в ладоши. Этот смех сводит меня с ума. Будь я один, давно бы свихнулся. Будь я один, давно бы уже болтался на осточертевших верёвках кукловода, как все они… те, что меня окружают. Они все мертвы. Все, кроме одного. Он ещё живой. Я не обращал на него внимания, пока мы не остались последними. Вместо дурацкой улыбки, как у меня, на его лице навсегда застыло выражение печали. Он — живой, я это знаю. Он — моё единственное спасение от этого болота отчаяния, в котором я и так уже по горло. Каждый день я выискиваю его силуэт среди этого безумного танца мёртвых тел. Наша первая сказка всегда идёт по одному и тому же сценарию и, каждый раз после сцены нашего с ним разговора, озвученного стариком-кукловодом, «живой мальчик», уходя со сцены, задевает меня рукавом. По этому прикосновению я отсчитываю дни. Наверное, только поэтому я ещё жив и могу хоть сколько-нибудь здраво мыслить. Сказка заканчивается. Я слышу как медные монетки ударяются друг о друга в грязной и дырявой шапке старика. Эта сказка закончится и начнётся новая. Каждый день одно и тоже. Иногда я думаю, что будет, когда старик умрёт? Может на его место придет другой? А может однажды занавеска с заплатками просто не откроется и я с этим, «живым мальчиком», останемся навсегда в темноте. Больше всего я боюсь, что он умрёт раньше меня. Я не хочу быть последним. Не хочу! Я помню, как они умирали один за другим. Однажды «проснувшись» и глядя в их лица я понимал, что они мертвы. Я не мог говорить и шевелиться, но в этот момент у меня в голове взрывались воющие красные фейерверки. Я стараюсь больше не смотреть в их лица, чтобы окончательно не свихнуться. Только вот «живой мальчик» не единственный, кто задевает меня рукавом… Я с трудом справляюсь с безумным ужасом каждый раз, когда мертвец задевает меня плечом. Когда бесконечный день всё же заканчивается, на смену ужасу дня приходит ужас ночи. Глухая тишина и непроглядная тьма втягивают меня всё глубже, чтобы не раствориться в них без остатка, я стараюсь представить его, «живого мальчика». Его светлые волосы, грустное лицо, пыльную синюю одёжку. Его образ вырисовывается передо мной в темноте, кажется, протянешь руку и коснешься потёртого рукава, но мне никогда не проверить этого. Я не способен шевельнуть даже пальцем. Тот день ничем не отличался от прочих. Сейчас мне кажется, что людей было больше обычного, но тогда я не обратил на это внимания. Мы с «живым мальчиком» стояли друг напротив друга. Сейчас он пройдёт мимо меня и снова коснётся… Сейчас… Привычные звуки разлетелись, как разодранное полотно, на смену им пришли дикие крики, плач и топот. Перед глазами всё полетело кувырком, колени, руки и голова загудели от удара. Темно. Громко. Больно. Я успел подумать, что это — конец. Он был не похож на то, что я представлял. Я был счастлив, жаль только, что не успел последний раз дотронуться до его рукава… Спокойствие моего долгожданного сна нарушали настойчивые непонятные звуки. Я не хотел просыпаться, но они настойчиво щекотали ухо, перебирая волосы тёплым дыханием. Я понял, что заснуть навсегда не удалось и разлепил веки. Само то, что мне пришлось это делать меня почему-то не удивило. Я с трудом приподнялся на одеревенелых руках и сфокусировал взгляд перед собой. Я увидел синий плащик и знакомое лицо, только выражение на лице было незнакомым. Не печаль, а скорее боль в перемешку с радостью. Я понял, что это был «живой мальчик» и только теперь до меня дошло, что теперь он действительно был ЖИВЫМ! Мы вповалку лежали на каменных плитах городской площади. Вокруг тишина, разруха и никого. Неподалёку — развороченный кукольный театр, где мы так долго были пленниками. «Живой мальчик» пытался мне что-то сказать, но у него плохо получалось и я его не слушал. Руки устали и я повалился рядом с ним на холодные камни, чувствуя как приятно касаться щекой его шелковистых волос. Неужели мы действительно… свободны.