То, что ты ненавидишь

Эшли сидела в небольшом детском домике на старой площадке и доедала остатки булочки, купленной по дороге сюда. Хотелось побыстрее закончить с приёмом пищи, потому она буквально впихивала её внутрь и пыталась быстрее прожевать, чтобы отрепетировать речь перед беседой. «Я сейчас похожа на грёбаную свинью» — девушка усмехнулась своим же действиям, потому поперхнулась и начала лихорадочно откашливать застрявший в горле кусок. — Кха-кха, — произносилось из её уст которое время, а фокус теряться из-за пелены появившейся слёз. Она вытерла их ладонью и отложила смятый и последний кусок булочки, доставая ещё одну. — Привет, — говорит Фишер, который высунул голову в открытую дверь. — О! — вскрикивает от неожиданности Кэмпбелл и хлопает ладоню по деревяному сидению возле себя. Ждать долго не приходиться, хотя за время постукивания в руку вонзилось несколько заноз, потому девушка неудовлетворенно трёт ею по джинсам. Сегодня достаточно тепло, чтобы одеть что-то легче, чем старые и оборваные в нескольких местах брюки, но Эшли не в духе сейчас, потому принебрегает осенними тенденциями, предпочитая что-то удобное, совсем не в «лакшери» стиле. — Ты не меняешься, — Кэмпбелл легонько толкает друга, которому смешно наблюдать за её наполнеными щеками. — Ты маленький хомячок. — Я не хомячок, — произносит девушка и по-детски супит брови, сжимая губы. — Вот и объект нашей встречи, кстати. — она сжимает в руках мучное изделие, перевязанное розовой лентой и с небольшой золотистой надписью, обозначающей пожелание приятного аппетита. — Мило с твоей стороны. Но я не конченая анорексичка, потому не считай, что я думаю, что я здесь ради булочки. — синеволосый фыркает и отталкивает одним движением презент. — Понимаешь, я знаю, что здесь не по этой причине. Скажи мне, в чём дело? Девушка продолжает жевать и почти заканчивает, когда Фишер боковым зрением смотрит на неё. Он ожидает ответа. — Ну, знаешь, я начала замечать, что вы с Мэйпл начали больше зависать вместе. Может объяснишь, или ты просто нашёл себе другую подружку? — волосы парня туго завязаны в хвостик, а чёлка заложена за уши, потому сквозь прорезь протеза хорошо видно нахально поднятую бровь, что утверждает об гнусной неправде. — Ревнуешь? — юноша замечает неуверенный кивок, но это не удовлетворяет. — Не верю. Её свидание с Чаком в следующую субботу. Кино, — протяжно произносит Фишер и замолкает, смотря на весьма спокойную реакцию подруги. — Разве Кохэн не просил тебя узнать о вкусовых предпочтениях Мэйпл? — шатенка чувствует поражение — потому она который раз за минуту поправляет спадающую прядь волос за уши и тупит взгляд на паутину с пауком в уголке домика. — Тем более, ты знаешь, что это не так. Не понимаю, что происходит? Девушка откладывает остатки еды и свой неудачный подарок, который стал предлогом этой встречи. Она отворачивается спиной и копошиться в поисках настоящей причины происходящего. — В мои планы не входило отсутсвие какого-либо предмета в твоих руках. — слова глухо звучат. — У тебя даже карманов нет, кроме тех, которые в джинсах. Хотя, ты мог бы меня тогда раскусить. — Раскусить? — удивленно молвит Сал и тут же разглядывает лежащий на коленях билет, который ему всучила Эшли. — Что это? — Билет на концерт твоей любимой группы. Мать твою, Фишер, разве ты не рад? Смысловая Фальсификация! — Рад? — синеволосый всё ещё сидит в шоке, но после сказанной подругой фразы он подрывается и с радостью прыгает, больно ударяясь головой об потолок. — Боже мой, да я счастлив! — Не проломи потолок, это же наше любимое место для тусича, хэй! — Кэмпбелл крепко обнимает юношу и улыбается. — Вау, Эшли, господи, всё равно не стоило, — глаза у парня блестят, словно две яркие ночные звезды среди ночношо и тусклого неба. — Как ты это сделала? — Свои связи, Сал, — произносит шатенка и демонстрирует все свои тридцать два зуба. — Для меня мелочи, а для тебя — мечта. «Но если подумать, эти два дебильных билета достались довольно-таки недешево. Мать в очередной раз не верит моим благим намереньям, а отец — что я шлюха и мне нужны деньги на шмотки. Просто замечательно.» — Ты думала, я не прийму, раз вся встреча была такой супер засекреченой? Фишер сжимает бумажку в руках так, словно это единственная дорогая в жизни вещь. — Предполагала, — Кэмпбелл садится обратно на лавочку и ставит локоть на подоконник, в то время как вторая рука висит в пространстве, иногда пересекаясь с густо растущей травой вокруг. — Потому думала, что если вкину, то будет максимально незаметно. — Ага, и я в очередной раз буду убежден в своей чрезмерной тупости, связанной с тем, что билет я найду максимум через год, и в не лучшем, на мой взгляд, состоянии. — Сал наблюдает за движениями подруги, которая сорвала травинку и махает ею по небу, будто вырисовывает что-то поверх белых туч. — Я не копошусь в рюкзаке каждую секунду, и врядли замечу ещё одну небольшую подкинутую бумажку. — Неужели? Так и знала, что все мальчишки одинаковые. Ну, кроме Тодда, конечно же. — Да он у нас чистоплотный хоть куда, — заумно произносит Фишер, и замечает сосредоточеность на себе. — Встретимся завтра в восемь возле центрального входа, — Сал кивает девушке в ответ, и та быстро покидает парня, оставляя его с остальными вопросами при себе. Но всё же, как у неё это получилось. Он спрашивал о бронировке за три месяца, и ему сказали, что билетов больше нет. Как смогла Эшли? Ей позволяют финансы её семьи, да. А можно ли назвать такую встречу свиданием? Хотя, к сожалению, наверное нет, ибо это просто поход на концерт. Вдвоём. И почему же она так хотела подкинуть и остаться незамеченой? Кэмпбелл в буквальном смысле слова была его способом выжить. Юноша и сейчас помнит, как подруга прятала синеволосого в своей комнате и приносила макароны с сыром во время алкогольного отравление Генри. Родители Эшли не любят гостей и общение, потому вечные посиделки в кругу парней заставляют считать дочь потаскухой. Сал две недели приходил к отцу и боялся, что вот сейчас он проснется и начнёт проклинать юношу всеми плохими словами, которые вообще в нашем мире существуют. Парень боялся быть в позоре, потому винил себя. Каждый день, на протяжении всего промежутка времени Фишер молился, чтобы за это время, пока он в школе, Генри проснулся и не злился. Хотя бы не злился. Тогда ему было пятнадцать, у него всё ещё была дистимия. Тогда он год боролся с самим с собой и пытался заново любить жизнь. Отец был в таком же «состоянии овоща», из-за чего ответственность на себя взяла Кэмбпелл, которой было почти шестнадцать, но чувствовала она себя всё ещё маленьким ребёнком. А позже к ней присоеденился Тодд. Худой и довольно-таки странный парень с рыжей шевелюрой и большими круглыми очками, которые он вечно ронял на пол. Но несмотря на их разные диковинки, никого это не отталкивало. Это было сложно. Долго и мучительно больно наблюдать за страданиями Сала. Ночами, когда отец не мог выносить парня, он залазил в окно к Эшли. Тогда они жили на Уолкер стрит, что находилось достаточно далеко от дома Фишеров, но во время панической атаки и срывов он бежал не глядя куда. И всегда ноги заносили его именно в это место, будто это — единственное место для пряток сейчас. И Кэмбпелл всегда его поддерживала. Это была не любовь, и даже не симпатия. Это было понимание, попытки поддержать, хотя шатенка не могла себе даже вообразить насколько тяжело ему сейчас. Сначала их было трое. Три бесстрашных героя. И Сал не всегда был таким весёлым и дерзким. Он начал забывать, кто помог ему вырваться из этого неприятного и липкого ощущения траура после гибели матери. Чувство, где-то глубоко в душе, ещё было. Временами оно выползало, как скользкая змея, в чии владения попало что-то. И этого нельзя было отнять, это чувство черноты стало частью его, потому сейчас есть такой Сал Фишер. Шатенка решила розбавить круг общения, тем самым пригласив к ним в компанию новичков. Чак и Мэйпл были чем-то новым и пугающим для протезника. Он вечно ходил только с Кэмпбелл и предпочитал сидеть сам, чем говорить с другими. Так продолжалось недолго. Всё же, всё когда-нибудь заканчивается. Депрессия попускала и намекала на свой последний танец в жизни Сала. И этот танец произошел на годовщину смерти матери. Эшли отговаривала его. Тодд смирился и предложил сейчас бездействовать, потому что нужно выпустить накопленое внутри за весь год. Точнее, за весь этот кошмарный сон. И впервые он поднял руку на Кэмпбелл, когда она в истерике под дождём и с большими синяками под глазами бежала за Салом. А юноша просто сидел на грязи и вытирал руки с мерзостью об свою чёрную рубашку, которую он купил за несчастные два доллара на аукционе. Потому что он хотел быть перед ней красивым. Хотя бы внешне. Синеволосый кричал в пустоту под проливным ливнем и смотрел на могилу Дианы, читая её имя снова и снова. А потом он встал и вышел за територию кладбища, мимо ушей пропуская все те слова, которые произносила стоящая под зонтом Мэйпл. Она единственная, кто никогда не раздражала его в такие минуты, потому что знала, как это — когда тебя засыпают сожалением, которое и цента не стоит, и лишь ухудшает всё. Она дала ему свою кофту, носовой платок, и вместе с этим отдала свой зонт, предлагая подождать ребят и пойти в кафе. И тогда ему стало лучше. О да, намного лучше. Настроение так и осталось на уровне «Ничего так, пойдёт», но Сал уже чувствовал себя более чем живым. Он всё ещё брезговал своим лицом, любил чёрный юмор и носил некрасивую, но удобную одежду, иногда говоря, что на свою свадьбу оденет любимый пуловер с динозавром и широкие штаны, но это был иной Сал. Обычный парень Сал. С не совсем хорошим прошлым и забытым его сердцем человеком. И сейчас, такая же мокрая Эшли потирала щеку и с возмущением фыркала на сконфуженного Моррисона, которому в душе уже было стыдно за свой поступок, но он не подавал виду, и жевал шарик малинового мороженого. Они четверо молчали, но заметив в синеволосом немного оживленности, начали говорить. Просто так, не о чём, как это и делают близкие люди, которые не могут найти тему для разговора, потому просто произносят какую-небудь чепуху в воздух, чтобы хоть как-то обращать на себя внимание. Тодд начал говорить о новостях в Нокфелле, в списке которых были скучные графики. Но когда он дошёл до моды, Мэйпл задумчиво хмыкала, услышав факт о рейтинге сексуальности у разных наций. Длинноволосая шатенка перевела тему, когда рассказала о неудачных выходных Ким, потому что она решила попробовать приготовленную своими руками еду. — Это было ожидаемо, — нарушает длинную паузу со своей стороны Фишер, и девушка спокойно вздыхает. — Не нужно дерьмо готовить, вот и не будешь в реанимации лежать, — синеволосый вопросительно пожимает плечами и продолжает ковырять маленькой ложечкой десерт. Мэйпл продолжает говорить о Чаке, и все томно цокают, когда узнают, что юноша опять решил позвать всех в пиццерию, в честь его приезда. И Сал начинает смеяться. Приглушенно из-под протеза, но хоть как-то. И это заставляет их хохотать всех вместе. Это было впервые, с того самого дня. Впервые, когда они не увидели улыбку под «вторым лицом», но они её услышали. Звонкий смех парня. Эшли думала, что Фишер решит, что слишком много она для него делает? Как минимум, считается его лучшей подругой, поддержкой и по совместительству, объектом симпатии? В последнее время он и сам не знает, чего хочет, а выделывания на фоне Трэвиса и взбучки с Джонсоном вовсе выбивают из колеи. Пора привыкать к весёлой жизни, в которой помимо друзей и развлечений есть злобный отец и парочка пустоголовых идиотов, которые портят его еженедельные тренировки на фестиваль. «Мне не нравится поведение Трэвиса. Он по настоящему становится всё более и более агрессивным с каждой неделей. И я не думаю, что это из-за атмосферного давления, которое постоянно повышается или понижается, также, как и самооценка у Мэйпл. Ха-ха.»

***

— Здравствуй, здравствуй, — Фишер качает головой в знак приветствия и смотрит на возникшего перед ним Ларри. — Люблю я твои неожиданные появления в самый неподходящий момент. Это вовсе неудивительно — вокруг все толпятся, почти нет места, чтобы выйти — что уж говорить про остальные прелести по типу сидения на мягком месте или же просто постоять в пространстве и даже не дотрагиваться до людей, ибо позволяет время поездки и количество присутствующих в метро. — Ну привет, дебил— говорит в ответ шатен, за секунду расплываясь в удовлетворенной из-за раздражения в глазах у синеволосого, улыбке. Но она тут же исчезает, как внезапный снег в апреле, смениваясь на безразличие. — Я же просил перестать называть меня так, — Сал чертыхнулся после услышанного и немного откинул голову назад, тем самым заставляя пряди, которые прилипли из-за духоты в вагоне, отлипнуть и также безмятежно висеть в воздухе, соприкосаясь только с другими голубыми нитями. — Ты это специально делаешь, да? — Ага, — резко выговаривает Джонсон и поджимает губы. Волосы на его голове жирные и мерзкие, кое-как завязанные в пучок, из которого торчат волосы в разные стороны. «Как хиппи, ей богу». — Понятно, — диалог сошел на нет. Сал удивился столь резкому появлению в его поле зрения Джонсону. Естественно, совпадений в жизни бывает много, да и тем более. Но парень всё ещё всеми силами пытался вытянуть из себя хотя бы одну действительно разумную причину и объяснение того, почему всё-таки шатен каким-то чудом оказался в Нью-Йорке. За спиной парня было видно чехол, видимо, с гитарой, что доказывало возможность того, что парень просто где-то очередной раз выступал. В каком-нибудь баре, опять же напевая слова замысловато-сентиментальной песни, заставляя остальных лишь с восторгом вздыхать и слушать каждый звук, исходящий из уст парня. Но почему он едет так рано? Сал даже не сворачивал после школы домой, чтобы сказать отцу о своём продолжительном существовании на сегодняшний день, а шатен уже бежит в столь дневное время? Эшли предупредила парня, что будет пораньше, ибо хотела прогуляться немного и обсудить кое-что. В любом случае, Фишеру плевать, куда и почему сейчас направляется этот придурок, потому нужно просто отвлечься и отвернуться, сделав вид, что всё нормально, Ларри его не раздражает, и тот просто так отстанет, ведь ему надоест. «Он никогда не отличался терпеливостью. Когда мы стояли возле фургона с мороженым, он всегда рвался вперёд, предъявляя любые дурацкие объяснения, только чтобы получить рожок с холодным десертом быстрее. Это всегда так забавляло меня, что получив уже своё лакомство, я продолжительно смеялся, ловя недоуменный взгляд с его стороны.» — Кошмар, — Ларри застонал от начатой бушевать в его черепушке головной боли, и именно этот жалобливый звук вырвал синеволосого из своих раздумий. — Я уже устал комментировать твои обвиняющие во всём на свете реплики. Может уже хватить думать, что я виноват даже в глобальной катастрофе, — шатен повысил голос на юношу в протезе и указательным пальцем тыкнул в маску на лице. Стоящие сзади пассажиры обернулись, но не особо обратили внимания на немного повышенный тон подростка. Несколько человек встали на место Джонсона, потому он стал прямо перед Салом, лицом к протезу. — Не удивлюсь, если ты скажешь, когда начнется апокалипсис, что это я всё испортил. — Это будет вполне себе забавно. — Заткнись, — Джонсон грубо фыркнул, — это будет дико и глупо. Сал поджался немного ближе, потому что беременная женщина села, а крупный мужчина поднялся, что стало причиной появления ещё одной большой рыбы в огромном океане под названием вагон метро. — Бе-бе-бе, — звучит из-под пластмаски синеволосого и он заливается неистовым хохотом, когда видит, что Ларри одной рукой закрывает ухо, а другой прижимает к себе скейт. «Нахрена ты его везде с собой таскаешь? У тебя же ещё и чехол за спиной, придурок.» — Впервые радуюсь своей смерти. Ну, хоть в чём-то ты признаешь свою вину, — Джонсон наклоняется ближе к Салу и длинными пальцами дотрагивается до выпавших с хвоста волос. По телу юноши пробегают мурашки от осторожности и прикосновений Ларри, но он не смеет возразить. — С чего ты взял, что я и вправду признаю? — Фишер изогнул бровь. — Ты выешь мне мозг своей пустой болтовней, а я буду валяться среди червей в гробу. — Мило, — произносит синеволосый. Ларри надменно закатывает глаза. Людей не волнуют их действия и разговоры, потому никто не обращает на близко с друг другом стоящих парней, которые о чём-то шепчутся. По-крайней мере, так всё выглядит. — А ты на каждом шагу лжёшь и выкручиваешься. — Прямо как ты, — после паузы с дрожью в голосе выдыхает Сал. — Учусь у мастеров. Синеволосый отталкивает Ларри и быстро взъерошивает волосы. До его остановки ещё две, но он выйдет сейчас. Пускай только попробует хотя бы минуту пробыть с ним в одном вагоне, и в метро найдут труп. Или, даже, два. — Уже уходишь? — Джонсон высовывает язык и потягивается, глядя на стоящего перед открывающейсями дверями. — Когда увидимся? — В понедельник, когда Эшли будет моей девушкой. Юноша в протезе показывает рокерскую козу, вертя чёрный билет в руках. Шатен не успевает проговорить и слова, как двери закрываются и поезд опять срывается с места. «Так значит не только я с Эшли иду. Мы будем — втроём?» — Девушкой, ха? — усмехается словам Сала он. — Ты решил заставить меня этими словами ревновать? Вот только кого к кому. «Опять эти твои глупые голубые шуточки, Ларри», — шатен с невозмутимостью цокнул, глядя на отражение самого себя в стекле двери метро. Выразительная беспомощность и растерянность была видна на его лице, но впрочем, всё это перечеркнулось появившейся на лице одной из тысяч фальш улыбкой, вмиг заслонившую эту всю грусть. Как обычно, вдох и выдох помогают: в особенности, когда этого так жаждет душа.

***

Остальную дорогу парень провёл опираясь руками об спинку сидения в вагоне, точно уже не выдерживая эти чёртовы две остановки и также выходя на следующей. Ну, хотя бы немного ближе до пункта назначения, где должна была встретиться Эшли с Ларри. — Только не забудь! — ещё раз в догонку на другом конце мобильника крикнула подруга, успевая ещё и хлопнуть младшего брата по затылку за очередную выходку. — Какого чёрта, Бен? Сколько можно заниматься этой чепухой? — Что там у вас? — с интересом спрашивает Джонсон, разглядывая выразительные буквы и цифры на концертном билете. — Ох, не обращай внимания! — уже на более пониженном тоне отвечает Кэмпбелл. — Он всегда такой. Шатенка явно улыбалась: и это даже не нужно было понимать по интонации и глядя на неё в живу. От неё попросту веяло необычайным добром и заботой, на которую та никогда не была жадна. Юноша опять же взглянул на заветный конверт, который Эшли загадочно передала парню на совместном уроке международной истории в пятницу. Тогда он был удивлён просто тому, что после очередной взбучки в столовой девушка окончательно не устроила истерику. Он бы так, по-крайней мере, сделал. — Чувак, у тебя классные волосы! — Ларри повернул голову в сторону доносящегося звука, потому что почувствовал, как кто-то открыто и без капли смущения трогает его за волосы. Голос показался знакомым, кажется. — Спасибо? — напряженно и с притворной улыбкой произнес Джонсон, когда в результате увидел лишь милую девушку его возраста, с пепельными волосами, концы которых были окрашены в ярко-розовый цвет, привлекающий всеобщее внимание на себя. На щеках, носу и веках было немного блестящих теней, такого же малинового цвета, а в ушах торчали серьги в виде черепов. На самой же девушке была длинноватая клетчатая юбка и футболка с милым принтом котика. Столь милый и интересный образ попутчицы и представительницы эмо субкультуры заставил его улыбнуться, и призадуматься о смене своего же образа. Но уже выйдя за пределы метро и оглядываясь на уезжающий поезд, он забыл спросить у девушки где же та покупала хорошую, на первый взгляд, краску. — А что, если я покрашусь в чёрный? — замысловато произнес парень и оглянулся. Людей было сегодня много, да и тем более, в город приезжает известная рок-группа, почему бы не послушать в живую даже не имея билет, отдавая лишь несколько долларов на проезд, а ещё время. Но ведь оно того стоит, верно? Ларри был благодарен всем сердцем за такой подарок — билет на Смысловые Фальсификации. Ещё в четырнадцать его интересовало такое необычное музыкальное творчество, и даже сейчас, спустя годы, он всё ещё продолжает любить мозговыносящую музыку сей группы. Вот только зачем шатенка сделала такой сюрприз? Это точно какой-то план для чего-то, ибо она сама, как и он, имели уже достаточно крепкие дружеские отношения. — Кажется, я знаю, что она задумала. — Джонсон вытянул наушник из уха, оглядываясь на ошарашенного парня, который в недоумении смотрел на него, из уст которых вылетела довольно-таки угрожающая фраза. Шатен выдохнул и посмотрел на часы, что висели за витриной магазина со всякими безделушками. Через две недели уже должен был быть его любимый праздник, а именно — Хэллоуин. В этом году в октябре выпало два не очень-то суеверных дня, и таким считался не только вышеупомянутый праздник, а ещё и пятница тринадцатого, точнее, сегодня. — Надеюсь, мне сегодня повезёт, и меня не прирежет этот идиот, пока Эшли будет отвлечена. — Ларри жалел, что неотученная привычка разговаривать самому с собой проявляла себя так часто, да ещё и в людных местах. Пора бы уже привыкнуть, что в таких городах, как Нью-Йорк, каждый угол прямо кишит людьми.

***

— Конечно. — усмехнулся Фишер. — Естественно. — правый глаз без перестановки дергался, продолжая намекать на отчетливое критическое состояние синеволосого и не способность куда-либо убежать и спастись. — Совершенно точно и безусловно. На часах было почти восемь, сам юноша по имени Ларри стоял на назначенном ему центральном входе, наблюдая за полностью растерянным в данной ситуации Фишером. Всё же, его догадки оказались уж слишком правдивыми. Да и чего следовало бы ожидать от Кэмпбелл, которая никогда не перестанет пытаться их сдружить. «Я уверен, что на Хэллоуин можно спокойно свалить из города, дабы она также не устроила какую-нибудь тусовку для лузеров», — пронеслось в голове у Ларри, после чего он помахал рукой синеволосому. Со сдержанной злостью он фыркнул, и с напорством последовал в сторону шатена. — Ожидаемо. —  Ларри поприветствовал юношу, когда парень начал приближаться. — Сал? Юноша явно собирался пройти мимо, ибо его внимание интересовала лишь дверь входа на территорию концертной сцены, так что парень даже не откликался. Конечно же, Джонсон это понял: вот почему оставалось лишь опускать руки и сдержано смотреть в след, осознавая, что синеволосый никогда не захочет измениться. — Как же ты меня достал, уебок! — грозно прошипел Фишер, так и не поворачиваясь лицом к обеспокоенному парню. Как же его раздражала сама мысль о Джонсоне, вечно сующим свой нос куда не следует. «Лучше бы и продолжил свои разъезды по городам и оставил бы меня в покое!»

***

Как раз таки к вечеру, когда тёмная октябрьская ночь покрыла всё пеленой холода и мрака, Сал осознал сотворенную собой ошибку. Нужно было взять куртку, или хотя бы что-то, что можно было бы накинуть на себя и не замерзнуть. Да, можно ссылаться на то, что в куче фанатов можно согреться, в особенности, это же скопление людей, которые ещё и веселятся. Парень и сам с приездом сюда думал не только о конечном времяпровождении с Эшли, но и о концерте вообщем. Он уже представлял, как кружиться в танце, слушая очередную из песен нового альбома, как он трясет головой, полностью отрываясь и выбрасывая из головы ненужные мысли. Музыка приносила кайф, и в блаженстве Фишер попросту представлял мир, в котором есть только он, его друзья и больше никого. Сал надеялся, что в этой вселенной будет нормальный и любящий отец, которого на данный момент в реале он очень боялся. «Какого мать его чёрта?!», — он строчил очередную возмущенную смс-ку, потому что явно был неудовлетворен данной ситуацией. Да, Сал рад, что Кэмпбелл такая заботливая и хочет чтобы они тоже дружили; да, это их любимая группа и да, это единственный первый и последний их всеобщественный концерт — вот почему огромное количество фанатов собралось здесь. А любит ли Ларри эту группу до сих пор? «Прости, пожалуйста, я понимаю, что веду себя ужасно, лицемеря так. Но я должна была.» — через секунду телефон завибрировал, и синеволосый потянулся в карман, в ожидании и непонятии ответа. «Я всё равно не доволен.» — сама Кэмпбелл чувствовал неудовлетворенное фырканье со стороны парня, что было чревато неприятными последствиями. Фишер мог бы сейчас позвонить, послать шатенку, уже позже осознавая сотворенное и проклиная всех и вся за испорченное настроение не только себе, но и весьма важной ему представительнице женского пола. Но он так и не делал. Юноша уловил один самых запоминающейся криков начала песни Смысловых Фальсификаций и поднял голову, со смешком осознавая бессмысленность его нахождения здесь. Зачем он сюда пришел? Правильно — веселиться. А это значит, что никто ему в этом не помешает, и можно спокойно веселиться, отрываться. Позже, когда он свалит отсюда, сможет вернуть Кэмпбелл деньги за всё, чем она его одарила. «Похер», — парень даже не оборачиваясь по сторонам, начал трясти головой под одну из популярных синглов группы. Как же хочется сейчас кричать, метать, выплескивая всю эмоциональную палитру, что вообще существует в человеческом организме. А ведь даже не смотря на столь странную фанатскую аудиторию, всё же песни заслуживали определенного внимания, которого сама группа почему-то не имела. Изначально синглы имели слишком агрессивный характер: да и певцы в буквальном смысле слова рвали на себе волосы и одежду, заставляя всех ужаснуться и забыть о такой группе, как Смысловые Фальсификации. «Каждый имеет право на второй шанс», — синеволосый читая о такой новости пожимал плечами, продолжая лежать на коленках у Эшли, что довитывала параграф про водоросли и их представителей. Холодная рука аккуратно дотрагивается до плеча парня. — Ты замерзнешь. — слышит Сал и резко останавливается, узнав голос. — Тебя не ебет. — голос у него повышен, но всё ещё слышно саркастическую усмешку. Он откидывает его рубашку на пол и с негодованием смотрит в глаза. — И вообще: хватит за мной ходить. — Оу. Шатен потер затылок, отводя взгляд в сторону, асболютно наплевав на толпу, что толкала его везде, где только можно: теперь его не интересовали синяки и царапины, что в большей возможности теперь могли украшать его руки и ноги. — Можешь оставить меня в покое? — синеволосый вздохнул, обнимая себя руками и отворачивая голову. Гул и крик множества людей будто даже не присутствовал вокруг них. Существовал лишь Фишер, который хотел побыстрее вновь остаться сам, и Джонсон, что надеялся на обратную и наверное уже сотую попытку стать хоть немного ближе к первому. — Давай поговорим. Сал неудовлетворенно молчал. Двоякое молчание ломало всевозможные варианты того, что хотя бы что-то произойдёт на процент позитивнее присуще стандартному негативу. Едва ли Ларри был готов выдавить очередную неловкую улыбку и с поражением покинуть парня в заостренном молчании, Фишер опустив голову, поплелся на выход из толпы, слабо выталкиваясь и прося прощение за каждое причиненное им неудобство.

***

Ночь постепенно охватила Нью-Джерси своими тёмными красками, заставляя многих страшится ходить по тёмным переулкам. Вокруг все уже давно спали, потому что назревали будние дни. Да что тут говорить, если только недавно началась школа, а на уроках нужно быть бодрым и полным силы. В плейлисте начала играть более спокойная песня, чем ранее, и Ларри немного повернул голову, чтобы посмотреть, спит ли Сал. Они лежали на ковре, накрывшись простынями, так как на улице было не прохладно, а совсем даже наоборот. Фишер заставил себя думать о том, что он всегда обязан ходить в пуловере или же кофте. И даже здесь он отказывался от футболок с многочисленными надписями и принтами, не давая и повода отвлечься на его уродливые ссадины. «Вот упрямый», — шатен посмотрел на него боковым взглядом. — Не спишь? — прошептал Джонсон. Ларри повернулся к другу и вытащил руки из-под головы, но тот не перестал смотреть куда-то в угол комнаты. Шатен повернул голову в ту сторону, но не увидел ничего, кроме кромешной тьмы. Белый экран плеера не освещал даже десятой части комнаты. — Как видишь, — Фишер накрылся простынью до груди и лег на спину, смотря в потолок. — Познавательно. — шатен попытался поддержать разговор, но ведь говорить не было о чём. — Что расскажешь? Сал медленно открыл глаза и посмотрел на Ларри. Он вынул наушник и жестом попросил снять и его, что юноша послушно сделал и поднялся с пола. — Пойдём выйдем? — синеволосый качнул головой в сторону двери. — Хочу подышать свежим воздухом. — Конечно. Отдаленный звук скрежета заставил выйти из транса и ужаснуться: разорванный на мелкие кусочки билет вилял по воздуху, мирно опускаясь вниз и продолжая кружить и вертеться. «Что только что произошло?» — И даже не пытайся что-то изменить. Ты — убийца, и пускай меня запрут в психушку, посадят на электрический стул — я не откажусь от своего возгласа! — Фишер говорил это настолько самодовольно, сколько уверенно и враждебно. Он опять наговорил чего-то бредового и глупого? Вполне возможно. «Как же протяжно и медленно всё происходит. Стоит ли ему поговорить более серьёзно, без шуток и масок? Так открыто, как и обычно, как и тогда, ранее.» Ларри, наплевав на чёртов концерт, как обычно никаким образом не помогший что-то изменить, также выкинул билет. Скомканная бумажка глухо упала в мусорный контейнер, в то время как шатен очередной разу убедился, что где бы они не находились, они так и продолжут винить друг друга в произошедшем.