Взрослые игры невымышленных монстров

***

Тишина кажется обманчиво-притягательной. Оседая на коже колкими мурашками, она словно окутывает тело безжизненным вакуумом, вытягивая из окружающего пространства отголоски звуков и чувств. Тех, которыми ещё не успела насытиться. Чонгук делает шаг, оступается, проезжаясь подошвой ботинка по мелкому гравию, и замирает, с удивлением отмечая, что ненароком произведённый им шум так и не обретает звуковое выражение, впитываясь в землю подобно дождю после затяжной засухи. Земля мёртвых не терпит суеты. Заросшие папоротником и можжевельником тропы встречаются всё чаще, сливаясь с ветвистыми кронами деревьев в единое темно-зелёное полотно. Некогда величественные колоны и памятники тонут в стихийной природе, неумолимо отвоёвывающей отнятое. Чон ещё некоторое время бездумно бродит между давно оставленными живыми людьми надгробиям, невольно проникаясь меланхоличной атмосферой опустения и беспомощности перед временем, когда его взгляд вырывает из общей серости ярко-красное пятно. Повинуясь любопытству, парень движется сквозь заросли, пока не находит искомое. Перед полуразрушенным склепом стоит молодой мужчина в багровой, не по погоде тонкой атласной рубашке. Слегка приподняв голову, он с задумчивым видом рассматривает скульптуру скорбящего ангела, на лице которого окислившаяся тёмными полосами бронза создаёт жутковатую иллюзию настоящих слёз. И что-то в представшей перед Чонгуком сцене не так. Не то, чтобы люди, гуляющие по заброшенным кладбищам, такая уж редкость, нет, дело не в этом. Чонгук бегает глазами по незнакомцу, по помутневшим, местами выбитым стёклам старого склепа, по покрытым патиной металлическим пикам кованой изгороди, будто в игре родом из далёкого детства, судорожно пытаясь отыскать на изображении что-то туда не вписывающееся, пока до него не доходит. Образы ангела и незнакомца, даже с учётом того, что последний стоит к Чону боком, схожи. Нет, даже не так, не просто схожи. Одно лицо. Дыхание сбоит, и Чонгук решает, что самое время или, наконец, хоть и несколько запоздало, обозначить своё присутствие, или убраться подальше как можно быстрее. Чон правда не знает, что для него будет предпочтительнее. Но от мук выбора его избавляет сам незнакомец, не глядя на парня бросая вполне будничное: - Не безопасно для живых нарушать покой мёртвых. Чонгук вздрагивает от неожиданности, только сейчас, кажется, осознавая до какой степени успел себя накрутить. - Здесь похоронен кто-то для вас важный? – вырывается раньше, чем сказанное удаётся осмыслить. - Можно и так сказать, – хмыкает мужчина, медленно разворачиваясь к Чонгуку. Чон ловит задумчивый взгляд медовых глаз, мгновенно захлёбываясь в лавине обрушившихся на него эмоций. Страх, тоска, выедающее изнутри чувство потери, облегчение. Парень на подгибающихся ногах бросается вперёд, в конечном итоге цепляясь дрожащими пальцами за мраморно-ледяную ладонь незнакомца. - Кто? – совершенно не осознавая причин своей внезапной горячности, хрипит Чон. – Кто тут похоронен? - Я. Здесь похоронен и забыт я, Чонгук.