Поэзия моей души 2.0

Полина, играя на синтезаторе, безучастно смотрела в стену. Пальцы перемещались между клавишами на автомате, повелеваясь мышечной памяти, пока сама девушка, по ощущениям, находилась далеко за пределами своего тела, которое ломило от отсутствия сна. Сколько прошло времени с того злополучного дня, Фаворская не знала, потому что просто-напросто заблудилась в стрелках часов, слишком громко тикавших на прикроватной тумбочке. Друзья звонили. Друзья писали. Друзья приходили и трезвонили в дверь, умоляя открыть. Поля прогнала их всех, сказав одно короткое «Уйдите» не открывая двери. Не хотелось никого видеть и слышать, хотелось просто отключиться подобно мобильникам, которые перестают подавать признаки жизни на морозе. Но вместо этого, глотая остывший  растворимый кофе, она слонялась по квартире, мечтая найти место, в котором станет легче. Но каждый угол, каждая пылинка, каждая вещь напоминала о Никите, который сейчас казался плодом воображения её воспалённого сознания. И от нереальности происходящего становилось ещё хуже. – Урод, урод, урод! – пересохшими губами прошептала Полина, ударив кулаками по клавишам. – Какой же ты урод!   Ольга, идя по коридору третьего этажа, нахмурилась, увидев закрытый второй день подряд кабинет подруги. Её фамилия значилась в списке отсутствующих преподавателей в фойе первого этажа, но ясности это не вносило. Полина всё это время сбрасывала звонки, после которых на телефон Серябкиной приходило сообщение с обещанием перезвонить позже, но ни одно из них так и не было выполнено. – Ольга Юрьевна, – шатенка, услышав обращение Кищук, резко развернулась и еле удержалась, чтобы на автомате не обнять девушку на виду у всех. – Слушаю, Екатерина. – А вы… – Катя, подойдя как можно ближе, понизила голос: – Ты почему здесь, а не на паре? – Ходила к Темниковой по поводу успеваемости её класса. – Оля, – блондинка, посмотрев Серябкиной в глаза, пыталась уловить её истинные эмоции, которые та старательно маскировала на людях, – что с тобой? Ольга, выдохнув, ещё раз бросила взгляд на дверь Фаворской, и очередной разряд тревоги вновь прошёлся по её телу. – Если я сегодня отлучусь вечером на пару часиков, ты справишься без меня? – Справлюсь ли я со сбором своих вещей? – И с этим тоже, – сказала Серябкина таким тоном, что у Кищук напрочь отпало желание язвить. Блондинка как можно незаметнее провела своей ладонью по Олиной, увидев как та на секунду прикрыла глаза. – Езжай, куда тебе надо. Я подожду.   – Где твоя подружка? – спросила Шашина, бесцеремонно опустившись на стул рядом с Леной. – Болеет. И не забывай, что это твоя подруга тоже. – Уже нет. – А, – усмехнулась Лена, допивая компот, – так ты после конфликтов продолжаешь общаться только с теми, с кем трахаешься? – Заткнись, – шикнула на неё Даша, увидев, как сидящие за соседними столами ученики и преподаватели кидают на них любопытные взгляды. – Если ты села ко мне только чтобы поорать и вынести мозг, то уйди. Нам с тобой лучше вообще не разговаривать. Шашина не сдвинулась с места, буравя Темникову взглядом. Последняя, встав из-за стола, ухмыльнулась и последовала к выходу, поманив за собой Дашу. Блондинка сквозь зубы выругалась и последовала за девушкой, прекрасно зная, куда она её ведёт.   – Где твоя дочь?! – соскочив с дивана, бросилась женщина на мужа, который сидел на кухне за ноутбуком. – В безопасности и изоляции от твоих оров, – спокойно парировал он, даже не взглянув на жену. – Это где?! – не сбавляя оборотов, кричала женщина, от которой пахло перегаром. – Где надо. – Сволочь! Подонок! Всю жизнь мне испортил! Сергей, встав со стула, со всей силы отвесил жене пощёчину, от которой она упала и, завыв в голос, начала царапать обломившимися ногтями лицо. – Полечись, Надя. Номер нарколога и психиатра я тебе дам. – Ненавижу! – крикнула ему вслед женщина, утирая кровь с лица. – Будь ты проклят вместе с Катей!   Даша, двигая в Лене пальцами, покусывала кожу на её груди и шее. Темникова тихо вскрикивала и сжимала свою грудь, запрокинув голову назад. Брюнетка, сжав Дашино запястье, сама задала нужную амплитуду движений и, протяжно простонав, кончила, опустившись на стол. Шашина, подойдя к ней, взяла Ленину руку и опустила себе в трусики. Темникова нащупала клитор и, надавив на него, начала совершать круговые движения. Блондинка, смотря ей в глаза, расстегнула блузку и сняла бюстгальтер. Лена, не посмотрев, обхватила губами Дашин сосок, начав покусывать и оттягивать его. Шашина вскрикнула и уткнулась носом в тёмные шелковистые волосы Лены, вдохнув в себя их запах. Каждый раз, во время грубой и бесчувственной близости, Дашу крыло, и она ничего не могла с этим сделать. Ровно как и не могла отказать Лене, покупаясь на её чары, заключавшиеся в отталкивании и безразличии. – Лена, я люблю тебя, – Даша, затрясшись, надрывно прошептала эти слова, потянувшись за поцелуем. Темникова подставила щёку и, вытерев пальцы салфеткой, молча начала одеваться. – Всё это не отменяет того, что нам лучше не разговаривать, – Лена, не смотря на Шашину, вышла из кабинета, чувствуя  к ней и себе жгучее отвращение. – Семён Семёныч, – обратился к преподавателю ОБЖ Стас, – а можно третью неделю подряд не надевать на себя противогаз? – Нельзя, Астафьев. Скорость и сноровка в этом деле – это самое главное. – Мне скорость и сноровка в другом деле пригождаются, – буркнул парень под дружный смех Кищук и Соколовой. Стас посмотрел на девушек и непроизвольно улыбнулся в ответ. Он любил их. Какой-то братской, необъятной любовью, и за каждую был готов оторвать голову любому, кто обидит кого-то из них. Поэтому план мести за Кищук родился у парня сразу после того, как рука Егора первый раз замахнулась на девушку. Незаметно достав телефон под партой, Астафьев набрал сообщение «Послезавтра он будет в баре недалеко от школы. Раньше полуночи оттуда не выйдет. Встречаемся в 23:30 у чёрного входа». – Катюш, – выдохнула Серябкина, ощущая поцелуи на своей шее и за ухом, – мне правда надо ехать, а чем больше я нахожусь рядом с тобой, тем меньше у меня остаётся на это сил. Блондинка, оторвавшись от неё, переплела их пальцы на обеих руках и уткнулась носом в щёку. Оля гладила Катю по спине, вдыхая в себя запах её волос. Этот мягко-сладкий аромат был самым лучшим успокоительным и антидепрессантом в одном флаконе. Вот и сейчас тревога с напряжённостью отступили под его натиском, оставляя после себя только безграничный трепет внутри Олиной души. – Точно не случилось ничего страшного? – прервала их молчание Кищук. – Я... пока не знаю, – ответила Ольга, мозг которой вновь наполнился неприятной реальностью. – Позвони мне, если что, ладно? – Хорошо, – Серябкина, чмокнув девушку в нос, вышла из подсобки, направившись в сторону выхода из школы. – Да где опять Кищук?! – вскрикнул Стас, таща её рюкзак на левом плече. – Удивительный у человека талант отлучаться на пять минут и пропадать на полчаса. – Слушай, говорят, в кино идёт какой-то крутой фильм, – оторвалась от созерцания экрана телефона Кристина. – И мы обязаны на него сходить. – А Катя? – недоуменно спросил у неё Астафьев. Кристина закатила глаза: – У неё другие планы на вечер, не волнуйся за это. О, – увидев спешащую девушку, Соколова оживилась, – а вот и она. – Спасибо, – улыбнулась Кищук парню, когда он отдал ей рюкзак. – Ну, – взяв непонимающего Астафьева под руку, сказала Крис, – мы пошли. Он хотел что-то сказать, но Катя приложила палец к губам и бесшумно засмеялась. Ольга, припарковавшись у Полининого подъезда, глубоко выдохнула перед тем, как выйти из машины. Ей хотелось, чтобы дверь ей открыла улыбающаяся Фаворская и, выслушав её параноидальные мысли, засмеялась своим заразительным смехом и пригласила Серябкину на бокальчик своего любимого шампусика. Шатенка, пешком поднявшись на нужный этаж, позвонила в звонок, но в ответ получила звенящую тишину. Ещё две трели, которые сменились гулкими ударами кулаков по двери. И снова тишина, которая запускала новую волну панического сердцебиения. – Поль, – попросила Оля, прислонившись лбом к дверному косяку, – открой мне. Послышалось шуршание и звук шлёпающих ступней по паркету. Дверь распахнулась и Оля, увидев перед собой растрёпанную подругу, тут же расставила руки в стороны. Фаворская упала в её объятия, зарыдав в голос. – Представляешь, – охрипшим голосом сказала Поля, – Маныч всё знала и покрывала их. А я... дура. – Представляешь,– прочитала Катя сообщение от Кристины, – Стас чуть не испортил наш план и не позвал тебя в кино тоже. – Ты ему как-нибудь намекни, что это не дружественный поход в кино, – напечатала ей Кищук. – Как? Сесть на лицо? – Соколова, – упрекнула подругу многоточием Катя. – Только не во время сеанса. – Я могу до. И вообще, почему мужики такие долгие? Неужели сложно было понять, что это свидание?! – Сядешь на лицо, – заверила её подруга, – и сразу поймёт. – Кищук... – повторила её реплику Соколова и заблокировала экран. – Вот так вот в один день я потеряла трёх дорогих мне людей, – грустно улыбнулась Фаворская, отпив вино из бокала. – На самом деле это очень страшно. Я ведь никогда не задумалась о том, что это может случиться со мной. Когда слышала все эти истории, что парень ушёл к подруге, то всегда была уверена, что меня это не коснётся, – Поля, положив голову Серябкиной на плечо, вновь заплакала, но уже бесшумно, лишившись для истерик сил. – И всем, кто с этим столкнулся, старалась помочь, выручала советами, не давала упасть в яму отчаяния и самоуничтожения... а в своей жизни оказалась законченным психом, – Фаворская, хмыкнув и покачав головой, залпом выпила бокал вина. – В моей жизни есть правило полугода, – тихо сказала Оля, боясь нарушить невидимую атмосферу очищения Полининого разбитого сердца. – За это время с обеих сторон утихают бушующие эмоции и можно с уверенностью говорить о том, что отпустило. А пока... пока я буду рядом. Полина, сжав ладонь Серябкиной, подняла на неё свои заплаканные и покрасневшие глаза. – В моменты отчаяния и горя сразу обостряется всё то, что в обычное время не играло особой роли, – Фаворская, через полутьму глядя в Олины глаза, тихо, словно боясь собственных слов, закончила: – И сегодня, когда за дверью оказалась ты, а не Лена или Даша, я окончательно поняла, что потеряла их в своей жизни как подруг, – Полина легла на пол, поставив бокал с вином себе на грудь. – Но обрела друга в лице тебя. Оля, взяв её ладонь в свою, легла рядом, бездумно рассматривая очертания люстры в темноте. Слова поддержки копошились в её мозгу, но Серябкина понимала, что они не нужны, что Полина понимает всё сама без её тщательно подобранных фраз. – Вы ведь с Катей вместе, да? Кристина, сидя по правую руку от Стаса, посматривала на его задумчивое лицо. Девушка машинально погладила его ладонь своей и Астафьев, вздрогнув, уставился на неё. – Ты станешь моей девушкой? – спросил парень быстрее, чем успел осознать то, что сказал. – Да, – Крис, закивав, бросилась в его объятия, давно ожидая от Астафьева этих слов. Парень, обняв её в ответ, поцеловал девушку в лоб, счастливо улыбнувшись, и пытаясь осознать произошедшее. – Да, – кивнула Ольга, поняв, что скрывать что-либо от Поли, как минимум, глупо. – Мне даже видеть тебя не надо, чтобы чувствовать, что ты сейчас сияешь ярче кремлёвской ёлки на новый год, – Полина, привстав на локтях, внимательно посмотрела на Серябкину. – По всем законам педагогической этики и нашей школы я должна поднять шум, – Фаворская увидела, как насторожилась и нахмурилась Оля, встретившись с ней глазами. – Но я вижу, как она расцвела буквально на глазах. Три года я пыталась разбудить в этом человеке хоть толику того, что в ней за два месяца пробудила ты. – Я... не знаю, как это вышло, – задумчиво произнесла Ольга, в который раз понимая, что действительно этого не понимает. – Поэтому, – не обращая внимания на её слова, сказала Поля, – у меня есть лишь одно желание: напиться с вами двумя. – Полина! – Ольга присела и засмеялась, услышав в голосе подруги знакомые задорные нотки. – Нет, два! – улыбнулась Фаворская в ответ. – Ещё увидеть, как вы целуетесь. – Поля! – Серябкина попыталась сделать серьёзное лицо и деланно возмутиться, но испытала полный провал. – Возможно, я ещё захочу посмотреть порно с вашим участием. Но это не точно. Шашина, взяв телефон в руки, открыла их общие диалоги с Леной и Полиной. Выйдя из всех чатов, Даша зашла в последний, созданный ею же в начале сентября, перед их походом в бар. Девушка выругалась и, усилием воли сдержав себя от пары ласковых, вышла и оттуда. «Дарья Шашина покинула беседу» – Лена, прочитав это уведомление нескольких диалогах, закатила глаза. Но, увидев стремительно приближающуюся с чемоданом Ульяну, расплылась в улыбке и чмокнула подошедшую девушку в щёку. «Дарья Шашина покинула беседу» – Серябкина с Фаворской, глядя друг на друга, одновременно тяжело вздохнули и покачали головой. – Слушай, – вдруг осенило заметно опьянявшую Ольгу, – а ты ещё не ободрала те обои в коридоре? – Полина с озарившимся от предстоящего хулиганства лицом отрицательно помотала головой. – Так сейчас самое время! Кищук, собирая вещи в сумку, услышала звук пришедшего сообщения, за которым последовало второе уведомление. «Я только что согласилась на отношения с Астафьевым» – гласило сообщение от Кристины с кучей удивлённых смайлов. Катя, теперь открыв диалог со Стасом, прочитала короткое «Произошёл п..дец». – Что ж, – Полина подцепила край первого куска обоев и со всей силы дёрнула их, – отправлю ему после этого фото ободранной стены. – Я надеюсь, ты не из той категории людей, которые мстят бывшим и проедают друзьям мозг шутками про них? – Ну, не знаю, – задумчиво ответила Полина, держа в руках обрывок обоев, – я записала демо песни, перед этим зелёной несмываемой краской написав на его машине «Урод». Это считается? – Поля, – захохотала Оля пошатнувшись и облокотившись о стену, – конечно, это считается. – Тогда упс, – пожала плечами Фаворская и, оторвав последнюю полосу обоев, отбила Ольге «пять». Стас с Кристиной, стоя у подъезда последней, целовались. Девушка, почувствовав возбуждение от его блуждающих по всему телу рук, отстранилась от него. Парень, опустив губы ей на шею, сжал её ягодицы и прижал ближе к себе. Соколова ощутила его эрекцию и тихо простонала. – Доставлено! – провозгласила Полина, показав Ольге их чат с Никитой. – Браво, – придав своему лицу серьёзное выражение, кивнула Серябкина. – Итак, план действий таков, – с не менее серьёзным выражением лица, пытаясь выглядеть трезвой, обратилась Полина к Оле, – завтра я прихожу в себя, а послезавтра выхожу на работу, переставая страдать по всяким мудакам, – телефон завибрировал, и Поля, увидев ответ от Никиты, показала ему средний палец. – Вы, Ольга Юрьевна, сейчас же едете к Кищук и хорошо так ей что-нибудь преподаёте. – Это метафора? – Оля, сдув с лица прядь волос, задумчиво посмотрела на Фаворскую. – Конечно, я же теперь обязана вас шипперить, а значит, вести себя максимально неадекватно. – Аргумент, – кивнула Оля и, вызвав такси, засмеялась, вызвав в Полине ответный смешок. Темникова, не сдерживаясь, стонала, опустив руку на голову Ульяны. Ощущая приближающуюся разрядку, брюнетка вскрикнула, и тут же её сознание затуманилось улыбающимся лицом Ольги. Лена, проглотив её имя вместе с рвущимися наружу стонами, кончила, отчаянно-обессилено распластавшись на кровати. – Остановитесь у ближайшего цветочного, пожалуйста, – попросила Ольга водителя, параллельно с этим набирая Кате «Я скоро буду, не ложись без меня». «Сладких снов» – увидела Крис сообщение от Стаса и, широко улыбнувшись, ответила ему тем же, сдобрив своё сообщение кучей смайлов из сердечек. – Привет, – поздоровалась Серябкина и Катя, одетая в пижаму с ёжиком, тут же обняла Олю, прижавшись к ней как можно ближе. – Это тебе. Глаза Кищук засияли, как только Серябкина достала из-за спины букет цветов. Девушка, улыбаясь, забрала его из рук настороженной Оли и тут же снова бросилась в её объятия. Шатенка, гладя её по рукам, прикрыла глаза от исходящего тепла Катиного тела. – Мне надо в душ, – покрывая Катино лицо поцелуями, сказала Ольга, – а потом я вся твоя. Егор, закрыв диалог с Альбиной, засыпавшей его откровенными фотографиями, перешёл в чат с Шашиной. Девушка была в сети, и Юдин, хмыкнув, написал многозначительное «Я дома один. Если хотите – можете заехать». Ольга, подставив лицо под тёплые капли, пыталась освежить захмелённую голову. – Не хотите совместить полезное с приятным? – услышала Серябкина голос Кищук над самым ухом и, развернувшись, тут же притянула девушку к себе. Егор, открыв дверь, увидел стоящую на пороге Дарью. Шашина без промедлений подошла к парню и впилась в его губы, снимая с себя и с него одежду. Серябкина, прижав Катю к стенке душевой кабинки, целовала каждый миллиметр её кожи, в ответ на это покрывающийся мурашками. Кищук, гладя её грудь, пальцами дотронулась до затвердевших сосков, вызвав в Оле первый стон. Шатенка опустила губы на Катину шею и приблизила свои бёдра к её. Катя, почувствовав девушку, начала двигаться, вцепившись пальцами в Олины плечи. – Не останавливайся, – на выдохе произнесла Серябкина, прижимая девушку плотнее к себе. Блондинка, откинув голову назад, отрывисто стонала. – Господи, да. Кищук, слыша Олин хриплый от возбуждения голос, теряла остатки исчезающего в сливе вместе с водой разума. Серябкина, одной рукой раздвинув свои половые губы, а другой – Катины, начала двигаться жёстче, издавая протяжные стоны. Кищук вскрикнула и придушила Ольгу, закусывая губы. Блондинка, тоже ускорив свои движения, вперилась взглядом в лицо Серябкиной, в своей красоте и эстетике выражавшее животное желание. Пальцами свободной руки Катя начала стимулировать Олины соски. Шатенка, запрокинув голову назад и прошептав имя девушки, кончила, без сил облокотившись о стену. – Это было... слишком хорошо, – Серябкина, тяжело дыша, смотрела в Катины глаза, в которых, как чистейшем море, плескались завитки и крапинки страсти. Загадка глаз Кищук затягивала каждый раз, и каждый раз выплёвывала обратно, не давая себя раскрыть. Ольга, приблизив своё лицо к Катиному, поцеловала её, начав опускаться. Кищук, почувствовав Олин язык у себя между ног, шумно выдохнула. Серябкина, кончиком языка дотронувшись до клитора, ощутила их вкус и прикрыла глаза, совершая круговые движения. Блондинка запустила руку в её волосы. Ольга вошла в Катю двумя пальцами, продолжая ласкать клитор языком. Кищук сжимала свою грудь и стонала, не заботясь о репутации Олиной квартиры перед соседями. Шатенка, обхватив клитор губами, начала надавливать на верхнюю стенку и Кищук, затрясшись, испытала мощнейший оргазм. – Не могу, – шепнула лишившаяся сил Катя, ощущая ватные ноги и слёзы на глазах. Ольга, целуя девушку в лоб, заботливо поддержала её, выключив воду и закутав их в полотенца. Егор, тяжело дыша, задумчиво смотрел в стену, пока Шашина проводила пальцами по его коже, на которой выступили бисеринки пота. – Ты такой сильный, – шепнула Дарья и, сев на парня, поцеловала его в губы. Девушки, обнявшись, лежали в кровати. Обессиленность сменилась окрылённостью и нежностью, от которых девушки не могли перестать трогать друг друга. Рассматривая лица, касаясь кожи, целуя линию ключиц – в этих незамысловатых действиях крылось нечто большее, чем последствия оргазма, и обе девушки это понимали. – Расскажи мне, – подняв на Олю свои огромные глаза, попросила Кищук. Оля легла на спину и закусила губу, прикрыв глаза. Катя, продвинувшись к ней, обняла за талию, уткнувшись носом в щёку. – Я осознала свою ориентацию в лет пятнадцать, когда влюбилась в девочку из соседнего двора. Тогда я так и не решилась ей сознаться, но рассказала об этом своей подруге, благодаря которой это стало известно не только ей. Та девушка не приняла моих чувств, начав насмехаться вместе со всеми. Тогда мне казалось, что это – самое худшее, что может случиться в отношениях, но как же я заблуждалась, – Катя услышала дрожь в Олином голосе и, присев, взяла её ладонь в свои, прикасаясь к ней губами. – А потом появилась она. Моя любовь и моё проклятье. Моё счастье и моя не заживающая рана. Моя луна и моё цунами. Моя прекрасная, отвратительная сука, – Оля, присев, облокотилась о стену. – Продолжай, – тихо сказала Кищук, сев рядом и не прекращая сжимать Олину ладонь. – Её звали как тебя. Катей. Совсем неподходящее имя для неё. Я звала её Луной, потому что внизу живота у неё была татуировка в виде растущего полумесяца. Я любила очерчивать её контуры языком, пока не узнала, что это тату она набила не по своей воле. Однажды, напившись на очередном банкете, она отключилась, а клиенты, которых она должна была обслужить, решили позабавиться, набив ей тату, – глаза Кищук округлились, а Олю начало потряхивать от погружения в зыбучий песок прошлого. – Она не была проституткой. Точнее не успела ей стать. Это был её первый выезд, после которого какой-то папик выкупил её для своих утех. А через два года мы встретились с ней на премьере какого-то спектакля. Я проклинаю тот день до сих пор. Проклинаю и боготворю. Мы разговорились с ней, а через три дня она уже спала в моей кровати, пока я боялась пошевельнутся, чтобы не спугнуть эту чарующую красоту. Катя, накрыв трясущуюся Ольгу одеялом, прижалась к ней, ощущая, что как губка впитывает в себя Олино состояние. – От того старика она ушла, переехав жить ко мне. И это были самые счастливые наши две недели. Мне казалось, что вот оно, то единственное, то лучшее и неповторимое, вот оно «навсегда». Но первые отношения всегда обречены на провал, разнящиеся лишь во времени, через сколько это произойдёт. Нашим был отведён год с небольшим. И всё это время было наполнено изменами и предательствами, – Серябкина сжала кулаки и ощутила первые дорожки слёз по щекам. Катя это тоже почувствовала, поэтому касалась их губами, собирая ими влагу и пытаясь не заплакать сама. – Мне изменяли на протяжении всех отношений. Я до сих пор не знаю точное количество партнёров, которые успели побывать в постели с моей Луной. Я и узнала об этом всём чисто случайно, по классике подобных ситуаций вернувшись домой раньше обозначенного времени и застав её в постели сразу с двумя женщинами. Я тогда вывела её на разговор, о чём жалела на протяжении каждого дня в течение пяти лет. Именно столько мне потребовалось, чтобы окончательно забыть и отпустить этого человека. Она тогда, на эмоциях театрального раскаяния, рассказала мне всю подноготную своей жизни, о которой, как я была уверена, знаю всё. Всё знала, не знала только того, что больше года она изменяла мне, причём партнёры у неё менялись так часто, что она сама не смогла вспомнить их точное количество. А я не знала и не подозревала даже об одном, понимаешь? – Оля, повернув к Кате голову, уставилась на девушку полными слёз глазами, отчего у Кищук перехватило дыхание. – Я выгнала её, несмотря на её обещания никогда больше не изменять. Ты даже представить себе не можешь, как меня разрывало, когда я выставляла её за дверь под её клятвы в вечной любви. И меня продолжало разрывать в следующие несколько лет, которые стали для меня сущим адом. Как я выжила, не слегла в психушку или в больницу с психосоматикой, как не спилась или не спрыгнула с пятнадцатого этажа – не понимаю до сих пор. Меня что-то удерживало, но одновременно с этим выжигало изо дня в день. А эта её вечная любовь ограничилась тремя неделями: именно столько ей потребовалось, чтобы начать жить с новой пассией. А мне – пять лет, чтобы вновь начать ощущать себя человеком. Я ненавидела её, любила и презирала одновременно. Я уничтожала себя каждый раз, когда лишала возможности с ней связаться и умолить вернуться ко мне, вновь научить меня дышать и жить. Серябкина замолчала, ощущая жуткий холод во всём теле. И только лицо, покрываемое Катиными поцелуями, оставалось тёплым и подавало признаки жизни катящимися из глаз слезами. Они смешивались с Катиными, которая мечтала об облегчении Олиного состояния. – Я никого больше не подпускала к себе. Ни близко, ни далеко – никак. Бывшие девушки обвиняли меня в бессердечии, друзья сетовали на выгорание, а родные – на правильную логику действий. А я просто хотела уберечь остатки того тёплого и живого, что трепыхалось во мне, как птица в крошечной клетке. Я обещала себе никого не поселять в своём сердце и никогда не спать с коллегами или ученицами... и за последние два месяца нарушила оба обещания, – Серябкина, опустив голову, закрыла лицо руками. Катя, оглушённая её исповедью, прижала девушку к себе, отдавая своё израненное сердце ей, как во время таких же откровений Кати сделала Оля. Серябкина чувствовала это, ощущала каждым атомом, которые снова превратились в смертоносную металическую пыль, медленно разъедающую внутренности. – Я люблю тебя, – Кищук, вполголоса сказав это, зажмурилась, словно ожидая, что её оттолкнут. Но Оля после короткого замешательства притянула блондинку к себе и поцеловала её в губы, ощущая на своих губах солёную жидкость их смешавшихся слёз.