Новая омега короля

      Найтмер с насмешкой и явным превосходством посмотрел куда-то в сторону. Кросс беспокойно завозился, пытаясь понять, что там такое, чувствуя нарастающую панику. — Как видите, он согласился. Теперь он моя омега, — холодно обратился Кошмар к советникам, которые стояли в углу комнаты, так, чтобы балдахин скрывал кровать, и маленькое тело на ней от их взглядов. — Да… Но сможешь ли ты ударить его? Наказание для него никто не отменял. Если ваша рука не поднимается, это всегда может сделать придворный палач, — напомнил один из советников, надеясь, что со своей травмой предполагаемый жених просто не переживет экзекуции. — Я прекрасно помню об этом. И своих супругов наказывать предпочитаю сам. И нет, рука у меня не дрогнет, — все с тем же арктическим холодом ответил король, помогая омеге перевернуться на живот и подставить спину. Монохромный сглотнул. Он очень боялся. Но сопротивляться не посмел. Он сам выбрал это. Пятьдесят ударов плетью не так уж и много по сравнению с жизнью.       Найтмер встал с кровати, напоследок почти невесомо проведя ладонью вдоль позвоночника Крестика, извиняясь. Щупальце услужливо поднесло к хозяину кнут, который он тут же взял в руку. — Можешь закусить подушку, если хочешь, — предложил Найтмер, взглядом изучая подставленную спину. Бить надо аккуратно, чтобы не ухудшить состояние его раны. В итоге он решил, что поясница, ягодицы и бедра лучший вариант.       Кошмар вдохнул и нанёс Монохромному первый удар. И нет, рука не дрогнула. Так было нужно. Все имеет свою цену. Не давая себе передумать, ведь он ни разу не поднимал на своих мужей руку, он продолжил экзекуцию, считая и с сожалением смотря на то, как на тельце Икса остаются полосы от ударов. А ведь оно и без этого было не слабо покалечено. Кросс лишь скулил, сжимая клыками наволочку и крупно вздрагивая каждый раз, когда его касался хлыст. Он позволял себе слёзы в подушку, но не кричать. Кто бы там не стоял, они не услышат от него этого. Он сильный. Всего лишь пятьдесят ударов… Сорок… Тридцать пять… На двадцать шестом Крест потерял сознание от боли, хотя все было не так плохо, чем могло быть. Все же Кошмар щадил его, не используя полную силу. Очнулся он уже на последних ударах, но боли почти не чувствовалось. Похоже онемело. Хотя он прекрасно ощущал, как все, начиная с поясницы и ниже горело огнем.       Негатив с отвращением отбросил от себя хлыст и прогнал советников. Он взял с прикроватной тумбочки мазь и присел на край кровати, открывая крышку небольшой баночки. Зачерпнув немного терпко пахнущей субстанции, он подождал, пока она согреется и начал мягко втирать её в повреждённый неон Монохромного, под его болезненное шипение и тихое хныканье.       Покончив с этим, Кошмар отвязал руки омеги и аккуратно пересадил его к себе на колени, поглаживая по животу и проверяя, нет ли на бинтах крови, не открылась ли рана. Благо, с ней все было хорошо. Ну, насколько могло быть. Найт прижал Кросса к себе и вытер с его лица слёзы рукавом. — Все закончилось. Местами получилось до крови, но мазь поможет заживлению. Прости за это. Ты молодец, — с восхищением шептал Негатив, целуя скулы и уголки губ омеги.       Нет, Найтмер само воплощение холода, надменности и серьёзности, но к мужьям у него совершенно иное отношение, он их и на руках носит, и подарками одаривает, и прихоти в пределах разумного выполняет. Только к Киллеру подход не знал как найти, слишком уж он был… Благородных кровей. И воспитание идеальное, и манеры безупречные, один взгляд его вымораживал. На любые подарки он только презрительно кривился. После нескольких раз Кошмар решил не докучать ему своим вниманием. Наверняка бедного омегу заставили выйти за него силой. Зачем ему лишний раз нервы мотать?       Кросс ещё продолжал дрожать, но начал смущаться из-за такого внимания. Как-то пришло осознание, что он сидит на коленях Негатива абсолютно голый и текущий, даже не смотря на боль. Хотя эта течка даже сколько-то помогла, в это время боль притупляется и не такая острая. Может именно из-за этого он и смог перенести все удары.       Монохромный вздохнул и положил череп на плечо альфы, внимательно принюхиваясь к его запаху. От этого становилось легче. И чужие омежьи запахи, примешанные к нему, нисколько не раздражали. Это было гармонично. Кросс даже тихо проурчал от удовольствия.       Найтмер, услышав это, усмехнулся и нежно огладил омегу по бокам, а потом приподнял его голову и снова поцеловал, но уже всерьёз. Проводя языками по его зубкам, просясь вовнутрь и сразу же получая на это разрешение, углубил поцелуй.       Кросс удивлено пискнул, чувствуя, что его рот едва ли не буквально трахают целых восемь языков, заявляя свои права и исследуя каждый миллиметр. Крестик отошёл от удивления и попытался хоть как-то ответить на поцелуй, цепляясь руками за мантию Негатива и ерзая, так как сидеть нормально и удобно было просто невозможно в его ситуации.       Наконец, Кошмар прервал поцелуй и уткнулся лицом в шею омеги, наслаждаясь его ароматом редкой сладости — шоколада. Как такого вообще можно принять за бету? В нем все кричит, что Крестик омега.       Не выдержав, альфа впился клыками в подставленную шею, прикусывая костную ткань и ставя свою метку. Теперь никто точно слово против не скажет, а когда Икс поправится, можно и церемонию провести, и надеть на него обручальный браслет.       Монохромный томно выдохнул, запрокидывая голову и прикрывая глазницы. От места укуса по телу пронеслась боль, а следом жгучее возбуждение. Теперь он точно никуда не сможет деться. Соединённые меткой пары всегда могут чувствовать друг друга на интуитивном уровне, их словно сама магия будет тянуть друг к другу, некоторые даже ловят отголоски настроения.       Найтмер довольно рыкнул и отстранился, собирая капельки крови языками, мягко водя руками по бокам и бёдрам теперь уже точно своего течного омеги. Слизав всю, отдающую металлическим привкусом жидкость, альфа сам чуть наклонил голову на бок, подставляя шею, на которой уже красовалось три укуса. С Киллером он решил воздержаться от подобного шага, мало ли тот ещё влюбится, а метка бы стала препятствием, сам Найт отпустит его, если Убийца захочет. — Не хочешь оказать ответную услугу? Я вовсе не против, — ободряюще усмехнулся Кошмар, мягко проводя пальцами по скуле мечника.       Кросс смущённо посмотрел на него, но не отказался, оставляя на темных косточках ещё один укус, тщательно зализав его. Омега уткнулся лицом в грудину Найтмера, пряча пылающие скулы, и снова поерзал, уже чувствуя под собой заинтересованную реакцию альфы. Следовало бы испугаться, но он только больше смутился. Интересно… У них будет секс до свадьбы? Течка сводит с ума, а рядом такой хороший способ удовлетворения этого «ненасытного зверя». Икс тут же помотал головой. О чем он вообще думает? Совсем недавно был готов свою девственность защищать и перегрызть кому-то горло, если понадобиться, а теперь и не против… Такая резкая перемена в собственных решениях несколько обескураживала.       Или его подростковая влюбленность в короля так и не прошла? А ведь так давно не давала о себе знать. Монохромный думал, что уже давно вытравил это из себя.       Едва ли не каждая омега этого королевства была влюблена в Кошмара. Он сильнейший альфа из ныне живущих. Его запах хвои и яблок, так нетипичных для их местности, можно было почувствовать в любой какофонии, точнее, он перебивал любой другой. Статный, умный, воспитанный. Кто не влюблялся в него из-за этого, то из-за денег и власти точно. Подростки-омеги моментально могут пасть в плен его феромонов, от чего воют их родители, ведь это помешательство может победить только время или новая любовь, которую найти очень сложно. Многие омеги потом так и говорили, что это была болезнь, а не любовь, слишком навязчивая, подчиняющая себе весь разум. А Кросс… Кроссу тогда было четырнадцать. Король объезжал границы и был проездом в их городе. Всех достигших взросления, то есть течки, омег массово запирали в домах, чтобы, не дай бог, они подхватили «яблочную болезнь». Монохромный тогда ещё не сталкивался с жарой, поэтому избежал принудительного домашнего ареста. Он хорошо помнил тот момент, когда его душа пропустила несколько ударов, а потом магия начала циркулироваться быстрее. Он встретился взглядом с этим бездонным бирюзовым зрачком и словно провалился с головой под лёд. Резко, неожиданно и без шанса на выживание. В тот же день у скелета началась течка. На два года раньше положенного. Болезненная, изматывающая неокрепший организм. Словно это была лихорадка. Но смазка и возбуждение говорили о другом. Хорошо, что его детский дом был из разряда: «течка — послание дьявола и бла-бла-бла». Эту неделю он провел в карцере, метаясь по металлической платформе, покрытой одной простыней, и бессвязно зовя короля. Горячка вызывала бред, в котором его трогали сильные руки, низкий голос произносил мягкие слова и утешал его, в бреду ему даже запах чудился. Кросс со стыдом вспоминает все это и лишь надеется, что тогда его никто не слышал.       Когда его выпустили из карцера, он начал получать от других воспитанников-альф похабные предложения. Он сразу же понял, что его девственность не переживет эту ночь, и сбежал. Было плевать куда, лишь бы подальше от них, лишь бы не попасть в их грязные лапы. Ему повезло перебраться в другой пограничный город, но там его хотя бы не стали искать. Вскоре он услышал о том, что король взял в мужья ещё одного омегу. И понял, что его влюбленность и болезнь никому не нужна. Он понял её никчемность и постарался забыть. И ему казалось, что он смог.       Позже он устроился помощником к какому-то пожилому омеге, не за деньги, а хотя бы за крышу над головой и еду. А потом как оказалось, ещё и за обучение владению мечом, как раз тем самым двуручным монстром. Учитель рассказал ему, что когда-то он служил в пограничных войсках, обманом конечно, пока не встретил альфу, который раскрыл его.       Старый омега умер через несколько лет, и Кросса выперли внезапно появившиеся дети учителя. Единственное, что он смог себе оставить — одежду и меч. Через некоторое время, отчаявшись найти себе какое-нибудь спасение, следуя рассказам учителя, он подавил свой запах определенным сбором трав и поступил на службу пограничником.       А теперь ему 21 год, и он сидит на коленях своей «болезни», абсолютно обнаженный и помеченный, не зная как на это реагировать. Плакать или смеяться от иронии судьбы?