Сияние Карасуно

      Отлично. Я заболела. Окончательно и бесповоротно. С утра температура около тридцати восьми градусов сопровождалась хриплым кашлем и ноющим из-за него горлом. И, как назло, погода сегодня просто отвратительная для моего состояния - яркое солнце ослепляло глаза, высокая температура воздуха заставляла умирать от духоты, а вместе с маской на лице я почти задыхалась.       Мне всегда нравилось, что школы, в которых училась и учусь, находились и находятся в шаговой доступности, и для их посещения мне не приходится пользоваться общественным транспортом. Это была одна из главных причин моего поступления в Карасуно. Ну, и, конечно же, то, что раньше здесь учились мать и моя бабушка.       Бабуля, с красивым именем Наоки Нисино, – женщина пятидесяти девяти лет, но «в самом расцвете сил», как она любит говорить.       Однажды я с удивлением узнала один очень интересный факт – моя матушка просто ненавидит волейбол, считая, что он испортил ей жизнь. А когда я, будучи маленькой девочкой, попросила её научить меня играть в волейбол, она всеми силами пыталась отвлечь моё внимание на что-нибудь другое, типа просмотр фильмов, вышивание, растения или готовка. И с таким же удивлением я отметила, что этих событий не помню, будто те вырваны у меня из памяти.       Почему мама не любит волейбол – до сих пор для меня не ясно и, кажется, никогда не станет. Но какое-то время она играла и ей нравилось это, факт остается фактом, а начала она заниматься им, беря пример со своей мамы. Моя бабушка, оказывается, тоже занималась волейболом и даже играла. Где? В Карасуно. Это стало окончательным ударом для моего и так слабого сердечка. Какие ещё интересные факты я узнаю?       После этого мне стала понятна настойчивость мамы продолжать получать образование в этой школе. Стала понятна и причина отъезда в Мияги – оказывается, мама познакомилась с отцом в Токио, а после его долгих и настойчивых речей, осталась жить вместе с ним в этом городе, а после предложила переехать туда и своей матери, которой там понравилось настолько, что возвращаться в родную префектуру той не хотелось.       Поэтому то я и жду золотую неделю, чтобы поехать в Токио. Я ужасно соскучилась по своему чуть ли не единственному родственнику. Да и живёт она там совсем одна, если не считать подружек – женщин примерно её возраста, живущих с ней в одном подъезде.       А ещё жду золотую неделю, чтобы уехать в Токио и не видеть Хаджиме с его распрекрасной Юкино, с которой они начали встречаться неделю и три дня назад, под конец мая. Девушка учится на втором году в Сейджо и уже успела стать первой красавицей в школе, занимающаяся легкой атлетикой. Она жутко красивая и женственная. Меня всё в ней бесит, даже спорт, которым она занимается: я ненавижу бегать.       Как-то я встретила их недалеко от района Вакано, когда шла к Мичи и Сузуму в гости. Но, конечно, не подошла, решив обойти их стороной, чтобы они мне не увидели. Выглядят они очень даже радостно, словно им хорошо вместе. А почему тогда мне это не нравится?       Почему тогда сердце начинает бешено биться, едва я подумаю о них? И почему в животе будто тысяча бабочек поселилась, готовых в любой момент вырваться? Не нравится мне это. Почему мне грустно? Не нравится мне это...       И почему мне так не понравилась эта Юкино? Внешность у неё более, чем привлекательная, в общении милая, в спорте хороша, в учебе тоже всё прекрасно, друзей много... Плюсы да и только, устанешь перечислять. Сделала ли она мне что-то плохое, из-за чего я её невзлюбила?       За то, что появилась? Вторглась в нашу спокойную жизнь?       — Мне кажется, что тебе лучше взять больничный.       — Спасибо за беспокойство, всё в порядке, - неожиданно резко даже для себя закрыла шкафчик для обуви и, не взглянув на Мичи, пошла в сторону кабинета.       — Ты почему такая нервная стала? Уже вся школа боится тебя, - подбежавшая Мичи проговорила это настолько спокойно, словно в этом нет ничего необычного.       Я остановилась посреди коридора и украдкой осмотрела находившихся здесь школьников. Нет-нет, да хоть раз на меня посматривал каждый, будто я вот-вот взбешусь или нападу, как дикий зверь. Так, нужно спокойно дышать, расслабить мышцы лица и улыбаться. Вон, как все расслабились сразу.       — Вот так вот и становятся знаменитостями в школах, - хмыкнула подруга, проходя мимо меня и едва задевая своим плечом моё.       — Спасибо, Мичи, - уже и с искренней улыбкой сказала я и улыбнулась ещё шире с удивлённого взгляда подруги.       Под её бурчание «к чему благодарность вообще, не понимаю, дурочка что ли» мы пошли дальше по коридору, дабы пройти в свои кабинеты.       У меня не так много друзей – есть Тоору с Хаджиме, есть Эри и Рей, есть Хината, Мичи и Сузуму, милая Джанко, почти ставшая мне младшей сестрой и... И всё. Но несмотря на то, что с Эри и Рей мы дружим с начальной школы, с То и Ивой тоже, Мичи мне стала тем, кто понимает меня, как никто другой. Всегда этим понимающим человеком для меня был Тоору, но... Но там немного по-другому, как-то. Может, потому что он мальчик?       У Мичи есть некая способность чувствовать перемены настроения и подбирать нужные слова. И даже если бы кто-то другой мне сейчас сказал ровно тоже самое, что и она, не думаю, что это возымело какой-нибудь эффект. Всегда как будто знает, что нужно сказать и когда именно. Будто будущее видит. Интересно, а есть люди, которые видят будущее и знают, что будет дальше? Хотела бы я иметь такую возможность.       Пока Мичи плавной походкой шла по школьному коридору, успел прозвенеть звонок, а тот же самый коридор в миг опустел. Начались уроки и, кажется, это будут одни из самых долгих уроков в моей жизни.       Всё из-за неожиданно появившейся мысли «А что, если она поймёт?». Поймёт, например, почему бабочки в животе, почему Юкино так раздражает или просто почему в последнее время все оглядываются на меня в коридорах.       Была глупая мысль, что я влюбилась, но... Не могу же я влюбиться в него? В друга, которого знаю с детства, о котором знаю всё, начиная от любимого чая и заканчивая любимой плотностью подушки. Просто невозможно, чтобы произошло даже что-то подобное влюблённости. Это просто невероятно.       — Араи-чан, тебе плохо? Может в медпункт сходишь?       Ямагучи Тадаши, что сидел слева от меня, с удивлением посмотрел на меня, отвлекшись от тетради. Милый парень, у которого тёмные волосы с зеленоватым оттенком, оказывается, тоже занимается волейболом, но его единственного из первогодок не включили в основной состав. Печально. Хотя, его игры я особо не видела, может, заслуженно?       Улыбнувшись ему, я ответила учительнице отказом, мол, всё со мной хорошо, спасибо за заботу. Оно-сенсей, учитель английского, что-то пробурчала и вновь принялась что-то объяснять, выводя мелом на доске аккуратные иероглифы рядом с английскими словами.       Знаете, что? Меня до жути раздражает Тсукишима. Серьёзно! Из-за него, сидящего передо мной, мне постоянно приходится вилять из стороны в сторону, чтобы хоть что-то увидеть на доске. Вымахал под два метра, а теперь мешается. И как он ещё сколиоз не получил? Он не бьётся головой об двери?

***

      — Долго же до тебя доходило.       Это самое первое, что сказала мне Мичи после того, как я высказалась ей, как я рассказала ей о своих непонятных чувствах, о том, что угнетает меня последнюю неделю.       Рассказала даже о том, что неожиданно для себя разревелась, едва пришла домой после того, как встретила Иву с Юкино. Они тогда даже успели нагнать меня, пока я попыталась как можно более незаметнее уйти из их поля зрения. Может он и делал это из лучших побуждений, якобы мне, подруге детства, представить свою девушку. Но... Я поняла, что не хочу быть больше просто "подругой детства".       Мы сидели с Мичи за мужским спортзалом. Как-то мы нашли здесь лавочку, одна из ножек которой была прикреплена небольшой цепью к колонне. Сугавара-сан, увидев нас здесь впервые, обмолвился, что сюда её поставили какие-то второгодки, что учились в Карасуно несколько лет назад. Почему её до сих пор не убрали работники школы до сих пор остаётся загадкой. Хотя среди тех немногих, кто знает об этом месте, есть слух, что те ребята подкупили директора. Глупо, конечно, но в голову больше ничего не лезет. Зато эти немногие премного благодарны тем второгодкам, потому что это чуть ли не единственное место, где можно спокойно посидеть, поговорить о своём или просто поспать.       — Ками, у меня уже голова раскалывается!       Подруга рассмеялась и протянула мне свой бенто, из которого я с радостью взяла кусочек помидора. Она всегда так аккуратно собирает бенто, просто потрясающе. Хочу научиться так же.       — То есть, ты сегодня уезжаешь в Токио?       Я пробурчала что-то, похожее на "ага", и облокотилась на стену спортзала. Холодная. Идеально для сегодняшнего жаркого дня.       Да, точно, сегодня сразу после школы еду в Токио к бабушке на несколько дней. Доехать из Сендая в столицу не составит труда, особенно с нашим поездом-пулей. Уж думаю, что потерпеть два-три часа, сидя на одном месте, я смогу. Надеюсь, по крайней мере.       Кстати говоря, женская команда Карасуно цветёт и процветает, а их навыки растут, как на дрожжах. Да благословит Ками утренние тренировки!       Действительно, ежедневные двухчасовые утренние занятия и трехчасовые тренировки после уроков дают свои плоды, хотя прошло почти три месяца. Нет, неправильно выразилась. Прошло уже почти три месяца. Скоро начнутся отборочные, и тут уже начинаю нервничать я.       Мои худшие опасения подтверждались с поразительной точностью – Чизуру-сан, одна из наших семпаев, ходит на тренировки через раз и словно вообще не старается. Я... Я не знаю, что делать, как с ней поговорить. Правильно я делаю или нет, но моя позиция такова: если блеска в глазах человека нет, если нет заинтересованности, то и разговаривать не о чем. Не хотелось бы, но пущу здесь всё на самотек.       Едва закончились уроки, как женская волейбольная команда собралась в клубной комнате, где я раздала каждой девушке по листочку. На каждом из этих листочков были расписаны тренировки на пять дней, что меня не будет в Мияги. И для каждой из девушек были расписаны разные задания. Единственное, что было у всех – это утренняя часовая пробежка и тренировки на прыжок.       Я изрядно поиздевалась над нашими близнецами, Мичи и Кэтсуми, кому тренировать ноги для высокого прыжка просто необходимо. Наших третьегодок попросила научиться делать подбор. Хотя это немного проблематично с... Их фигурами. Ну, наверное, только нашему капитану будет проще "нырнуть" за мячом. Если они не научатся делать подбор, то все коленки себе поотбивают, а ещё хоть одного с больным коленом мне не нужно: Тоору хватает.       Как только с клубной деятельностью было покончено, я быстро вернулась домой, даже не зайдя по традиции в магазин за мороженным. Оказавшись дома, я первым делом собрала все необходимые мне для поездки вещи в портфель, а потом, не меняя ритма, поела и написала небольшую записку матери. Всё таки, какие бы у нас напряженные отношения сейчас не были, как бы часто мы не ссорились, сообщить о том, куда я пропала на несколько дней, я просто обязана.       Потом получасовая поездка в автобусе до станции Сендая, пятнадцатиминутное ожидание поезда, которое я провела в компании палочки эскимо и негромкой музыкой в наушниках, и я уже сижу в не особо удобных креслах поезда-пули.       Поезд – единственный вид транспорта, который я не люблю. Конечно, корабли и самолеты для меня всё ещё остаются не разведанной территорией, но, неосознанно проводя параллели с тем же самым автобусом, я всегда прихожу к одному и тому же выводу, что поезд – самый неудобный для меня транспорт.       Конечно, на синкансене я всегда ездила только между городами, поэтому в поездках всегда находила что-то новое в пейзаже или иногда попадались забавные люди. А в автобусе ты ездишь по одному и тому же, уже в миллионный раз заученному, маршруту, очень часто видишь одних и тех же людей. Но именно это мне и нравится. Нравится то, что ничего не меняется, потихоньку идёт своим ходом. В этом есть что-то атмосферное, спокойное и очень уютное.       А ещё меня жутко раздражает тот факт, что поездка от Сендая до Токио длится очень долго, поэтому приходится сидеть все эти почти три часа практически не меняя положения. А если ты попадёшь не в час пик, то это просто благословение божье, поздравляю, ты счастливчик.       Поэтому, когда невыносимое ожидание прекратилось, я поспешила как можно скорее выбраться из этой душной машины, перевозящей сотни людей на огромные расстояния. Свежий воздух ударил мне в нос, и я с наслаждением сделала глубокий вдох, зажмурив глаза. Однако сразу же закашляла, а потом чихнула. Да, просто отлично. Хорошо, что я не забыла надеть маску, иначе люди бы неодобрительно на меня посматривали. А это, знаете ли, ужасно раздражает.       Уже вечерний Токио встретил меня суматохой возле станции. Люди сновали туда-сюда: кто-то бежал на поезд, молясь не опоздать, кто-то, как и я, выходил на улицу и расходился по своим делам, кто-то шёл в курилку или выходил оттуда. Мерзость.       Курение – это мерзость. Курящие же люди просто непонятны мне. То есть... Они серьёзно убивают себя? Средняя продолжительность лет в Японии около восьмидесяти лет, если не ошибаюсь. Конечно, это довольно много, но... Они сами укорачивают её. И если кто-то из курящих доживёт хотя бы до шестидесяти, то он просто везунчик. Ками, в этих никотиновых палочках столько химии, а они осознанно вдыхают это всё в себя, да ещё и удовольствие получают!       С такими мыслями я дожидалась автобуса, а потом с ними же и ехала в район бабули. Я даже разозлиться успела, потому что вспомнила парочку придурков-одноклассников со средней школы, которые баловались сигаретами. Курение слишком романтизируют.       Солнце уже зашло за горизонт, однако небо всё ещё переливалось красными, оранжевыми, розовыми и синими красками. Всегда нравилось ездить в автобусе именно в это время. В Мияги, где дома не такие большие, или в Токио, где стоят гиганты в тридцать и более этажей. Это успокаивало и приводило буйные мысли в порядок. Чаще всего.       Район моей бабушки - Мэгуро - всегда отличался тишиной и спокойными соседями, которые, в основном, были преклонного возраста. Рядом находится парк, где мы частенько пропадали с друзьями, потому что там есть небольшой фонтанчик, а ещё там выгуливали домашних питомцев. Всегда мечтала о домашнем питомце. Этим самым парком район будто огорожен от остального Токио, что делало его ещё более интересным.       Я вышла на остановке рядом с этим парком и огляделась. В детстве, когда я шла к бабушке в гости, мне всегда казалось, что она живёт в другом мире. Вот он, Токио – город красок, огней, суматохи, веселья, а вот район бабули – тихое и спокойное место, где можно отдохнуть от мира всего. Тот самый парк будто мост между этими абсолютно разными мирами.       Где-то совсем близко залаяла собака, и я очнулась. Если продолжу вспоминать своё весёлое детство, то останусь здесь до утра. Поэтому, поправив маску на лице, я засеменила по парку в самый его конец, стараясь идти как можно быстрее.       Кажется, ни одно дерево не изменилось, будто те листья, что и были несколько лет назад, всё так же висят на ветках. Скамейки всё так же покрашены в тёмно-коричневый цвет, что делает их практически незаметными в темноте. Всё те же самые вытоптанные детьми тропинки между деревьями. Я приезжаю сюда как минимум два раза в год, но всегда такое ощущение, будто не была здесь лет пять.       Пока дошла, солнце ушло окончательно, и даже небо стало полностью тёмно-синим. Дорогу освещали только уличные фонари, да свет из окон. Настолько тихий район, что не слышно ни одного двигателя машины, только редкий смех из чьей-то квартиры, голоса из телевизоров и прочие звуки, присущие среднестатистической квартире.       Как только дверь в квартиру Нисино отворилась, я предстала бабушке в разваливающемся виде, валяясь на полу, как морской котик.       — Почему ты... Не предупредила, что у тебя... Лифт... Не работает... Ба-чан...