Fight for your life

«Кто скрутил и для чего Нервы сердца твоего? Чьею страшною рукой Ты был выкован — такой?». Уильям Блейк, "Тигр".

Времени мало, так мало, а что делать, Ви представлял очень смутно. Срочно надо выдвигаться на поиски Данте, а Ви даже примерно не знает, где тот сейчас и чем занят. Впрочем, наверное, все тем же. Для начала он обошел особняк еще раз от подземелий и до чердаков в поисках чего-то полезного. Ему будут необходимы деньги: Данте не обратит внимания на заказ, если перед его носом не пошелестеть пачкой купюр. Ничтожные сбережения у него остались, но придется приложить усилия, чтобы заинтересовать брата. Ви знает все тайники, коих в доме бессчетное множество, которые он сам же организовал за те годы, что скитался по Земле, путешествовал в Ад и обратно, и которые он так и не успел использовать в бытность Верджилом. Верджил, тот Верджил, одержимый идеей поскорее покончить со всем человеческим в себе, не предполагал, что когда-нибудь они пригодятся его слабой части. Он не рассчитывал на это, не планировал – зачем ему, демону, могут понадобиться артефакты и украшения? – просто сделал про запас для дальнейших путешествий и не успел использовать к тому моменту, как на него вышел Агнус, вот и все. Удачно совпало. Обход начинается с первого этажа. Сначала он с помощью Тени разбивает некоторые предметы интерьера: в них запасливый Вергилий прятал особо крупные кровавые кристаллы, за которые коллекционеры, доморощенные экспериментаторы и прочие любители демонических побрякушек могли накинуть наличных. Ви это забавляло: с виду, смотришь, стул, а в полых выемках прочно подогнанных друг к другу частей деревянного каркаса лежит пятьсот долларов. Еще столько же он хранил в нехитрых тайниках за зеркалами. В спальной комнате матери он отделяет от стены скрытую за кроватью панель, достает оттуда изящные, ни капли не изменившиеся за прошедшие десятилетия, женские украшения. Он не прикасался к ним много лет, с тех пор как впервые вернулся в пустующий после нападения дом. Тогда он бережно собрал все уцелевшие ее личные вещи и спрятал, не в силах видеть их больше, но и не способный на их уничтожение. Это был мост к его прошлому, который он так и не смог сжечь, и сейчас Ви понимал, что это было даже к лучшему. Ви чувствует себя странно, стоя рядом с этими драгоценностями с намерением распродать их: все же, это украшения матери, пусть и так бессмысленно предавшей его. Застарелые обиды борются внутри с иррациональной щенячьей привязанностью и внезапно проснувшейся совестью. Ви осторожно, с каким-то трепетом и неясной нерешительностью проводит подушечкой большого пальца по тонкому плетению золотой цепочки, лежащей в ладони, стирает пыль с крупного, но легкого овального кулона, украшенного готической розой в обрамлении витиеватых узоров. Белое золото, светлое и изящное. Мама рассказывала, что отец подарил эту подвеску ей перед тем, как исчезнуть, но она, конечно, не знала, что он скоро уйдет, так что это был просто подарок к очередному дню рождения близнецов. Украшая маму драгоценностями, отец всегда говорил, что они не затмят ее блеск, и она смеялась с банальности сравнений ее волос и золота. До чего же изящная работа, достойная лишь самой прекрасной владелицы. Ви помнит, как подобрал его с темно-бордового паркета и краем рукава оттирал застарелую кровь. Тогда он не стал его рассматривать: слишком болезненно было думать о прошлом, и Вергилий не хотел эту скорбь множить. Просто спрятал кулон подальше. Сбоку виднеется щель – кулон раскладной – и маленький выступ, что-то вроде кнопки, и Ви замирает на секунду, не решаясь прикоснуться к нему. Затем выдыхает резко и нажимает, словно назло себе. Внутри два миниатюрных изображения, выполненных на чуть выпуклых, гладко отполированных камнях. Слева – портрет молодой пары: мужчина и девушка по пояс в изящных убранствах. Девушка, очевидно, является молодой мамой, и ее приобнимает мужчина, длинные волосы которого сияют белизной, а в строгих чертах лица все же чувствуется какая-то внутренняя нежность и мягкость. Ви уверен, что Спарда специально просил художника изобразить его таким – по-особенному тепло смотрящим с этого портрета на свою возлюбленную. Он не замечает, что дыхание замирает, и Ви буквально забывает о необходимости дышать. Отец непривычно молодой, видимо, такой, каким встретила его мама. Наверное, он хотел, чтобы мама, глядя на эту картину, вспоминала их нежную любовь, их первые годы как семьи. Глаза отчего-то начинает жечь, и Ви думает, что это, должно быть, от того, что он слишком долго не отрываясь смотрит на портрет родителей, а потому запоздало моргает. Как-то странно плывет, мутится зрение, но Ви не обращает внимание на это и переводит взгляд на правую картину. Там они с Данте, и Ви не помнит, чтобы они когда-либо носили такие вычурные камзолы с воротниками в духе викторианской эпохи, но родители любили атмосферу того времени, так что на портрете оба брата похожи на графских отпрысков, представителей аристократии. Два маленьких принца-изгоя. Ви бережно ведет по детскому портрету подушечкой большого пальца, и что-то внутри подавленно и тоскливо воет. Ви почему-то сомневается, что кто-то купит этот изящный кулон с портретами странных незнакомцев: вряд ли найдутся покупатели на чью-то столь личную вещь, да и золото не совсем товарного вида уже. Это ложь, тут же говорит внутренний голос, поскольку подвеска, как и все подаренные маме отцом украшения, зачарована и блестит, как и прежде, но Ви не слушает эту свою часть. Ему же нужно хоть какое-то оправдание своим иррациональным действиям, так что он закрывает кулон, обворачивает его цепочкой и кладет в задний карман брюк, которые он стянул с того несчастного не-демона, что принес в жертву самому себе. Остальные украшения он сплавит кому-нибудь. В тряпку оказываются замотаны изящное колье с рубинами, серьги-капельки с розами из бриллиантов, несколько тонких браслетов и колец. Ви особенно хорошо помнит эти бриллиантовые серьги: мать надевала их на торжественные мероприятия, всегда под высокие прически и платья с открытыми плечами, что оголяли ее изящную шею, и она становилась похожа на какую-нибудь графиню, сошедшую с портрета прошлого века. Снова становится совестно за то, что он собирается продать их, но с другой стороны, что ему с этими драгоценностями делать? Не самому же носить. Близких у него нет, так что подарить что-то настолько ценное некому. – Ну все, страдалец, хватит втыкать в эти блестяшки, – прерывает его Грифон, который, являясь порождением его разума, делит с Ви воспоминания и точно знает, о чем тот думает. – Времени не так много, чтобы тратить его на долгие размышления с трагическим лицом. И он, несомненно, прав, но все равно что-то тоскливо скребет внутри, и хочется еще немного поразглядывать эти чудесные вещицы, эти крошечные частички его прошлого. Что ж, вздыхает он мысленно, лучше он использует их ради спасения человечества, чем они просто продолжат пылиться здесь. Сверток с украшениями отправляется в тот потертый рюкзак, с которым Верджил путешествовал, собирая информацию о пребывании Спарды на Земле. Туда же он запихивает плащ, решая его приберечь до пафосного момента появления перед Данте, а сам одевается в вещи парня, убитого им пару часов назад. Темно-синяя кофта с капюшоном, накинутая на голое тело, очевидно, старая и надевалась специально на охоту – Ви может ощутить ауру насилия, исходящую от нее, – а вот штаны вполне себе приличные. Во время молодости Вергилия мода была немного иной, да и сам он всегда ее игнорировал, предпочитая либо свой плащ, либо неброские нейтральные вещи, не выделяющие его из толпы, но современная молодежь знает толк в самовыражении. Ви нравится то, насколько одновременно и простые, и стильные эти обычные черные брюки с свисающей с ремня цепью. Цепи – это здорово, думается ему, и на языке крутится давно позабытое слово, которое почему-то произносится в голове голосом брата. «Круто». Цепи – это круто. На втором этаже, за шкафом в коридоре, есть тайный проход в тесную каморку, а там – гладкая на первый взгляд стена из серого камня. Ви бормочет кодовую фразу, отчего на камнях вспыхивает кроваво-красный пентакль, и выбивает знакомую с юности последовательность по камням, затем с силой нажимает на девятый снизу стык, и перед ним открывается тайная ниша с колесом внутри – распространенный демонический охранный механизм, который открывает лишь магия высших демонов. Спарда усовершенствовал его, и все подобные замки в их доме активировались через отпечаток магии заклинателя. Отец расставил такие по всему дому и показал их расположение Вергилию, когда тому было шесть, и в тот же день привязал систему к его силе. Именно тогда, в тусклый ноябрьский день, впервые в жизни Вергилий взял в руки свою катану. Эти механизмы открывали тайники с демоническими артефактами, многие из которых он использовал давным-давно. Ви отходит в сторону, чтобы тень беспрепятственно могла попасть по колесу своими лезвиями, и молится, чтобы отголосков крови Спарды в его слабой магии хватило на открытие. Раньше Вергилий использовал Ямато, но сейчас Ямато с ним нет, и новый ключ – Тень – может и не подойти. Фамильяру приходится налегать собой на хитрый замок практически с минуту, прежде чем колесо начинает потихоньку сдвигаться с места, и тогда Ви приходит в голову нечто новое. – Будь добр, – обращается он к Грифону кивком, и тому два раза объяснять не нужно. Следует серия ярко-фиолетовых вспышек, подкрепляющих удары Тени, и тогда, наконец, колесо с неохотой раскручивается и поддается. Где-то в глубине здания слышится гулкий, низкий щелчок, и Ви запускает ладонь под механизм, что-то нащупывая и одновременно проговаривая заклинание. Снова вспыхивает бордовый символ, зависая над тем местом, где находится рука Ви, и центр его приходится аккурат на запястье. Еще щелчок, но уже потише и поближе, – и парень достает буквально из стены блекло мерцающий синевой камень. – Какому идиоту придет в голову прятать камень доступа прямо тут? – возмущается Грифон, зная ответ. – Это то же самое, что повесить ключи от квартиры на дверную ручку с внешней стороны. – Хочешь что-то скрыть – оставь на видном месте, – безразлично отвечает Ви, покидая каморку. – К тому же, ключи наши не с внешней, а с внутренней стороны. Вор не может ведь просто просунуть руку сквозь дверь и достать их? – А ты, значит, можешь, фокусник? – хмыкает птица. Ви не удостаивает его ответом. С скрипучим грохотом шкаф позади него становится на прежнее место, скрывая проход, и Ви идет по пустующим коридорам от одного тайника к другому, сначала находя круги-замки, открывающие пути к замкам в виде выемок для камня, которые, в свою очередь, открывают уже сами тайники в других, особых, отдаленных от выемок местах, которые еще надо найти, и все думает: до чего же замороченный был его отец. Такие вот механизмы разбросаны по всему дому в количестве не менее шести штук, и еще шесть тайников, он знает, отец оставил для брата, но Верджил никогда даже и не пытался их найти. Нужно знать последовательность прохождения, к тому же, сколько бы он ни уничтожал защитные вращательные механизмы, те не сдвинутся с места, пока по ним Данте собственноручно не врежет Мятежником. В итоге Ви кажется, что весь их дом – один большой демонический механизм, потому что как можно было столько в нем сокрыть и так незаметно, он не представляет. Ви знает, что простое разрушение здания не поможет: в портал не попасть, просто снеся стену, и прилегающие к вращающимся механизмам комнаты будут существовать, даже если остальные стены рухнут. Но комнаты, принадлежащие брату, Вергилий никогда не увидит, как и любой, для кого эти тайники не предназначены. Так уж работает магия этого места. В трех из шести хранятся редкие демонические кристаллы, дающие их владельцам небывалую силу и даже воскрешающие. Когда-то здесь находились сферы, оставшиеся от поверженных Спардой демонов – тот оставил своим сыновьям в наследство огромную коллекцию трофеев, обладающую невероятной мощью и магической силой, – но потом Вергилий все их использовал в своих сражениях за силу. Впервые вернувшись сюда из Ада, он заполнил пустующие ниши новыми трофеями, не такими могущественными, как кристаллы, заключавшие в себе силу высших демонов, сраженных его отцом, но все же в перспективе полезными. Какой он молодец, что не использовал все сразу. В четвертом пусто, это он помнит, ведь именно там он нашел завещанный ему отцом Ямато. В пятом тайнике – еще один механизм, еще одна система, еще более изощренная. Ви вставляет в выемку камень, и тот буквально проваливается в нее, тонет, исчезает в каменной кладке, на которой высечены блекло мерцающие фиолетовым руны. Что-то щелкает снова, и механизм исчезает в недрах дома. Теперь перед Ви и его спутниками снова лишь стена близь выхода на задний двор. Они спускаются в сырой, напоминающий древние темницы под замком, подвал. Это мог бы быть винный погреб, и мама планировала когда-нибудь начать выращивать виноград, делать домашнее вино – она любила все делать сама, своими руками: печь хлеб, вышивать гобелены, сама выращивала фрукты, из которых потом делала джем – но ее замыслу так и не суждено было воплотиться. Вот здесь, прямо под каменной лестницей, есть дверь, но только Данте, Вергилий и Спарда знали, что она тут есть: вход был сокрыт непроницаемой для других иллюзией. Сейчас, благодаря замку в пятом тайнике, дверь открыта, и Ви спокойно проходит сквозь иллюзорную стену. В помещении тут же вспыхивают мерным теплым сиянием кристаллы-светильники. Этот кабинет у них с Данте общий, но брат отказался пользоваться отцовскими наработками. Своя, человеческая, жизнь его интересовала больше, чем перенесенный на бумагу опыт многих тысяч лет жизни высшего демона, самого могущественного в своем народе. Вергилий считал это неуважением к наследию отца. На пустом рабочем столе под светильником у дальней стены все так же стоит покрытая толстым слоем пыли статуэтка Месхет, держащая песочные часы на своей спине, как олицетворение ее власти над пространством и временем. Несколько книг лежат на краю, и среди них, Ви знает, есть пара поэтических сборников деятелей романтизма и дневник их отца, который тот вел с момента встречи с мамой. Записи там становятся все реже и реже с момента их с Данте рождения: слишком уж много забот с этими детьми. Но первая и последние записи самые длинные и самые проникновенные. Ви не хочет вспоминать тех слов, но они сами всплывают в памяти неровными строчками. « До этого дня я не испытывал необходимости в анализе своих чувств и в том, чтобы делить эти эмоции с кем-либо еще, но сегодня произошло что-то действительно необыкновенное и, как мне чувствуется, судьбоносное…» Ви задумчиво гладит обложку лежащей сверху книги. Это пятое издание поэзии Блейка: короткие стишки, которые близнецы разучивали в детстве вместе с мамой. Она так тренировала их память и внимательность и, надо сказать, тренировала отлично. Ви до сих пор помнит: «Тигр, тигр, жгучий страх, ты рычишь…» и еще «Агнец, агнец белый! Как ты, агнец, сделан?...». Не открывая книги, Ви видит перед собой красочную рамку-иллюстрацию: вьющиеся ветви тонких деревьев обвиваются вокруг текста, а внизу – пухлый розовощекий мальчик и ягнята. «Тигр» тоже был иллюстрирован, но та картинка маленькому Данте не понравилась, потому в пустоте под стихом на соседней странице он нарисовал своего. Так в его духе, думает Ви, и печальная улыбка трогает уголок его губ. Эти воспоминания о ненавистном близнеце почему-то странно греют его внутренности, и что-то светлое тепло и мягко разливается в его груди. Парень водит пальцами, покрытыми татуировками, по выступающей над обложкой латинской цифре пять, а затем, немного подумав, берет книгу со стола и в спешке отворачивается к шкафам. Не время для сентиментальностей. Бестиарии, гримуары, многие сотни томов, написанных не только его отцом, но и выдающимися человеческими магами и охотниками, ровными рядами взбегают к потолку. Часть из них Данте изучил, но забирать не стал. Ви задирает голову, вглядываясь в названия. В воздухе витает запах пыли и древности. Вот, нужное: он тянет массивный темно-зеленый том на себя, активируя механизм шестого тайника. В этот раз обходится без применения силы и его индивидуального камня доступа, ведь того, кто уже попал в этот кабинет, вряд ли может остановить еще один замок. Медленно, с вымученным скрипом, разворачивается одна из стен, и Ви видит висящий на крюках черный футляр. Внутри – Данталиан, могущественное демоническое оружие, рапира под пятью печатями. Когда-то давно, во времена юности Верджила, Данталиан пытался заманить его к себе и с помощью подручных-ведьм лишить того силы и подчинить себе. Ви криво ухмыляется краем губ: тогда его принцип «я женщин не бью» дал массивную трещину. Парень открывает футляр и снимает печати. Данталиан – удобное оружие, любому придется по руке: таким уж был этот изворотливый гаденыш по своей натуре. Ви протягивает к рапире руку, берет за демонического вида рукоять, сделанную словно из покрытой серебром части адской твари, и та, светясь белым, начинает менять свою форму под нужды Ви. Грифон смеется каркающе и хрипло, долго, и сам Ви не может сдержать ироничного хмыка. В руках у него – трость с острием. *** На рассвете он закапывает останки жертвы на заднем дворе особняка. Это первый раз, когда ему приходится скрывать следы убийства. – Покойся с миром, – произносит он в утреннюю тишь почти торжественно, втыкая лопату в землю рядом с собой. – Как трогательно, – язвит Грифон. – Подать черный платочек? Ничего не отвечая, Ви утрамбовывает свеженасыпанную землю стопой. Выловленный им парень окончил жизнь, послужив благому делу, и его смерть заслуживает хотя бы минимального проявления уважения. Ви вообще всегда с трепетом относился к традициям. Под ногами – холодная земля, сырая из-за недавно прошедшего дождя, и человек думает о том, что неплохо бы найти подходящую по размеру обувь, ведь кроссовки его жертвы оказались слишком малы. А пока приходится передвигаться быстро, стараясь ступать по клочкам травы. Вокруг сыро, туманно, пусто и зелено на многие метры вокруг. У ворот он останавливается, оборачивается на величественный дом, в котором прошло его детство и где он родился вновь. Что-то тянет в груди, тускло и бессмысленно. Ви вздыхает едва слышно. Это здание навсегда останется здесь, в его прошлом, и он ничего с этим не может поделать. Вергилий всю жизнь убегал от памяти об обычном человеческом прошлом, отказывался от него, как от ослабляющей его сентиментальной бессмыслицы, но в Ви нет этой дьявольской упрямости. В конце концов, он всего лишь человек. У каждого человека есть прошлое. Ви имеет на него право, хотя бы ненадолго. Тень скрывается в его татуировках, и молодой человек доволен тем, что выглядит почти как обычный нищий турист: невзрачная кофта, побитый жизнью рюкзак, странноватая трость. Босой, разве что, но это ничего – он достанет где-нибудь обувь. Сначала надо выйти на посредников, с которыми он работал раньше, сплавливая им демонические артефакты. Светает, Ви медленно бредет по пустынной улице и Грифон, иногда выдавая остроумные замечания, парит над его головой. Скоро туман рассеется, и птице тоже придется исчезнуть, став еще одним слоем черных узоров на слабом теле человека. Пока что он шагает бодро: день начался неплохо, и магия еще поддерживает его оболочку. Утро второго мая, и у него впереди долгая дорога. Пояснять, почему я выбрала именно эти слова для эпиграфа, я не стану, угадывайте сами ( ух сос мыслом). Стихи про тигра и агнца, соответственно, "Тигр" и "Агнец" Блейка. Кстати, иллюстрация к "Агнцу", которую вспоминает Ви, реально существует, вот она - https://pp.userapi.com/c855724/v855724244/5ace/wXFnqpaDOJw.jpg. Она из иллюстрированного издания 19го века, и я наткнулась на нее случайно, но у меня тут же родился хедканон на то, что книга, которую Ви таскает с собой, включает в себя милые и простые для детского разума "Песни Невинности", в которые и "Агнец", и "Тигр" входят. Тут же на него наложился хедканон на любовь Спарды и Евы ко всему такому готично-викторианскому, так что мне показалось, что эти двое вполне могли достать копию того издания для себя и своих детей. Плюс к этому в одной из катсцен, когда Ви закрывал книгу, я заметила в ней иллюстрацию тигра, и он показался мне каким-то кривоватым, то ли нарисованным детской рукой, то ли не очень старающимся и спешащим иллюстратором, так что вот +1 к уже ранее описанным хедканонам. Да, я задрочилась над такими деталями. Зачем? Потому что я могу.