Упавшая звезда

Чтобы отпроситься с урока танцев в туалет, у меня уходит меньше пяти секунд. Я просто вежливо делаю реверанс, улыбаюсь и на всех парах вылетаю из зала. Стар ничего не говорит, но я подозреваю, что сегодняшний побег ей точно показался странным. Особенно после того, как мы выяснили способ нахождения кочевников. И я до боли прикусываю щеку, ощущая неприятную горечь крови во рту. Охота её сплюнуть, но это не поможет. Как и не поможет боль заглушить ноющее чувство вины перед Стар. Я ведь обещала ей, что не буду безумствовать в одиночку, но в конечном счёте что я творю? Правильно — иду на поиски кочевников самостоятельно. Я — врунья. Но разве могло быть иначе? Хочешь жить — умей вертеться. Чтобы попасть в комнату матери у меня уходит семь минут. И благо, что Мун не носит постоянно пространственные ножницы с собой. Она оставляет их на столе или в тумбочке, порой прячет под подушкой. И у меня всё время вертится вопрос: матери ножницы подарили или она заработала их сама? Но ответа у меня нет. Мун, оказывается, не любит говорить о себе, как и Ривер. Они оба молчат в тряпочку, стараясь не ворошить прошлое. И я их понимаю. Кому вообще понравится каждый раз прокручивать воспоминания войны с монстрами? Но из-за того, что они вечно молчат, я не могу доверять им. Просто не получается. Мун и Ривер нравятся мне как родители, и я честно пытаюсь их полюбить. Вот только в сердце всё ещё живёт маленький червячок по имени «Недоверие». И он не жалуется на аппетит, прогрызая настоящий дыры, чуть ли не сбегая в артерии. Меня от постоянного ожидания подставы уже тошнит… Интересно, заполучив в свои руки магию, удастся ли мне почувствовать себя хоть чуточку в безопасности? Я аккуратно спускаюсь, приземляясь ровно на ноги. В комнате, как и ожидалось, никого. Поэтому выдохнув, я с чистой душой иду к туалетному столику, где мать, чаще всего, оставляет ножницы. — Вот они, мои хорошие, — улыбаясь, говорю самой себе я, беря аккуратно в руки небольшие ножницы из железа и странного голубого магического камня, заменяющего пластмассу для изогнутых колец. А на винтике изображена луна. И ножницы любезно подписаны готическим шрифтом «Мун». Да, теперь я точно верю, что это ножницы матери. Поэтому задрав платье и сунув их в специальный карман, пришитый мною на колготки, я поспешила ретироваться из комнаты. Потому что до туалета от танцевального зала — двадцать минут. Поэтому, чтоб вернуться на урок и не вызвать подозрений, я должна вернуться за десять минут. Из комнаты матери я уходила счастливой, пусть и слегка озадаченной. Я же не ворую у Мун? Я просто одалживаю, не так ли?

***

— Коэлюм Баттерфляй! А ну иди сюда! — сердито говорит сестра, идя грозно на меня, неся в руках подушку. Я только смеюсь и тоже хватаюсь за подушку, намереваясь отразить атаку. Но Стар оказывается хитрее, поэтому просто кинула в меня заряд, а сама повалила мою офигевшую тушку на кровать, принявшись щекотать. — А ну, говори! Ты, несносная кроха! — Я — аха-х-аха-х-аха -вообще-то — ах-ха-хи-хи! ой не могу — старше! — Всего на три минуты! Зато ниже меня на целых четыре сантиметра! — победно заявила Стар, продолжая бессовестно щекотать меня. А я уже начинала задыхаться от смеха, поэтому попыталась скинуть Звёздочку, ибо банальное развлечение начинало превращаться в пытку. — Аха-ха, ой, фух, ха-ха, — выдохнула наконец-то я, скинув Стар. Та обиженно потёрла копчик и глянула на меня по прежнему хмуро, хотя буквально секунду назад её голос, как и мой, был весел. Ох уж эти быстрые смены настроений! — Так что случилось? — Коэлюм Баттерфляй, как твоя сестра, я заявляю, что ты самая настоящая врунья! Колись, что ты задумала без меня? — я посмотрела озадаченным взглядом на Стар, но та была непреклонна, тихо сказав: — Я всё ещё жду. И если ты мне сестра, то не соврёшь. Я молчала. И тишина давила на нас, обволакивая всю комнату неприятным ощущением предательства. У меня снова будто что-то загорчило во рту. Но в этот раз это была не кровь. Это собственные слова, ставшие комом в горле. А ещё — взгляд Стар. Злой, обиженный, самый несчастный на свете. Потому что она чувствовала себя обманутой. — Пожалуйста, только не молчи, Коэ, — взмолилась совсем тихо Стар, схватив меня за лицо, буквально заставляя смотреть ей в глаза. И от взгляда Звёздочки становилось не по себе. У неё глаза большие, голубые как небо на Мьюни. А ещё очень-очень печальные. Глядя на неё, мне самой хотелось плакать, но уже от собственных поступков. Я ведь почти её предала, да? — Только не молчи, я этого не вынесу. Я поджала губы. Это предательство могло спасти многих. — Стар… — начала я, накрыв её руку своей, но сестра дёрнулась, а после взъерошила мне волосы, приводя мои и без того пушистые короткие волосы в сущее гнездо. — Ты врунья, Коэлюм Баттерфляй. И я скажу тебе лишь одно: не смей взваливать на себя всё. Ты не обязана, слышишь? Не знаю, что ты там задумала — нет попросту идей! — но знай, от меня ты так просто не отделаешься. Теперь ты под моим надзором двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Поняла? А мне и возразить было нечего. Всё, что мне удалось сделать — кивнуть. И расплакаться от собственной глупости. С чего я вообще решила, что могу сделать всё в одиночку?! — Не забывай о своих словах, Кнопка, — хихикнула сквозь слёзы я, обнимая Стар. Та с радостью обняла меня в ответ. Крепко, почти до хруста костей. — Я тебе обещаю. И мне всё ещё было стыдно перед Стар… Но я даже не думала сдаваться. Я всё ещё её старшая сестра. А старшие сёстры обязаны бороться за счастье младших. И знать чуточку больше, чем их драгоценные «кнопки».

***

— Так мы можем идти? — нетерпеливо спросила Стар, чуть ли не светясь от счастья. Я кивнула, поправив на себе сумку с едой. А после, повесив на шею баночку с пудингом, ответила сестре: — Теперь точно можем. — И куда мы сперва? — Как куда? В колодец магии. Если ножницы не отнесут нас туда, то я не знаю, что делать… — озадаченно сказала я, глянув на сестру. Та вздохнула и, зевнув, поправила лямку своей сумки. Отправлялись мы ночью, не планируя спать, пока не попадём к кочевникам. Способ отыскать странствующих по измерениям людей оказался куда проще, чем мы думали. Альфонс Достойный упоминал о том, что кочевники в основном состоят из расы ликритов — кошкоподобных существ, метра под два роста, — а ещё эти существа падки на все безделушки, содержащие чистую магию. А что может быть чище магии, содержащейся в самом измерение магии? Конечно, шанс того, что это сработает, был куда выше, чем у способов, описанных Альфонсом Достойным, ибо ликриты посещали «Невер Зон» всегда весной, а мы легко можем прыгать туда-обратно, дабы достичь желанного времени года. Но… Шанс на провал был куда выше. Попробуй ещё выжить в «Невер Зоне» хотя бы десять минут! Так что мы банально планировали налить светлой магии в банку, обмазать ею одежду и приманить к себе кочевников. Дикий план, но на большее мы способны не были. Стар перед отправкой не волновалась, так как читала, что кочевники обожают детей, всячески их оберегают и, если находят сироту, не могут пройти мимо. Об этом писал морячок. А вот я подозревала, что за триста с лишним лет многое могло поменяться. Но сейчас уже не было времени отступать. — Готова? — Ага! — Тогда пошли, — сказала я и резко провела ножницами по воздуху, услышав хруст похожий на тот, когда режешь бумагу. Даже приятно стало, до мурашек. Пространственная материя слегка задрожала и с треском разошлась ровным ромбиком. А магия телепортации заворачивалась спиралькой в центр портала. Сама «дыра» светилась мягким желтоватым цветом. Стар радостно хихикнула, улыбнулась и, схватив меня за руку, забежала в портал. О, какая же она порой безрассудная. Но это в ней мне и нравится! Теперь нас ждал только «Невер Зон» и его дикие законы. И мы ещё посмотрим, кто кого переплюнет в сумасшествие: правила измерения или наша непокорная кровь Баттерфляев?