***
Кит трижды проверяет сигнализацию и исправность замков на всех дверях. Широ вздыхает и застёгивает куртку до самого носа. Его знобит, морозный воздух раздирает горло при каждом вдохе. – Прости, – сипит он. – Отстойное романтическое путешествие. Глядя в глаза, Кит в два оборота наматывает ему на шею шарф и тянет за концы. Выглядит как попытка убийства. – Только не с тобой, – говорит он и подцепляет Широ под локоть. – Идём, пока ебучий снег и нас не доконал. Десять минут пути через метель тянутся как три часа. Широ тяжело дышит через шарф и смотрит на облачка пара, виснущие в сыром воздухе. При виде освещённой стоянки его охватывает слабость. – Почти пришли, – шепчет Кит, обнимая его за талию, и, наплевав на условности, Широ почти виснет у него на плечах. Так они и вваливаются в мотель – все в снегу, мокрые и обнимающиеся, как любовники. Впрочем, почему «как». – Везунчики! – приветствует их нечто, закутанное в несколько свитеров, шарф и цветастую шапку. Видно только весёлые карие глаза и кончик носа. – Остался последний номер, и как раз с одной кроватью, всё для вас! – Ключи, – рычит Кит. Где-то на этом месте воспоминания Широ превращаются в бурю цветных пятен.***
– Центральный котёл сломался, – радует хозяин мотеля, провожая их наверх. Напряжённо сопя, Кит практически тащит Широ на руках. – Осталось два обогревателя, но спать вам, скорее всего, придётся в одежде. Романтика так себе! Так и тянет сострить в ответ, но Кит сдерживается. Возможно, в крохотном промёрзшем коттедже на отшибе от города чувака поддерживает только чувство юмора. – Горячая вода есть? – спрашивает Кит, уже предвидя ответ. – Кончилась! – Звучит так, словно это отличная новость. – Насос сломался. Но остался газ и три ящика вина! Глинтвейн? Кит кивает. Это всё ещё звучит лучше, чем ночь в занесённой снегом тачке.***
Широ просыпается от воя ветра за окном. Пытается сообразить, где он. Над ним очередной гостиничный потолок с одинокой люстрой. По обе стороны от неширокой кровати стоят обогреватели, у окна стрекочет тепловентилятор, но через волны тепла всё равно пробирается холодок. Кит, не открывая глаз, щупает ему лоб. – Лучше? – спрашивает он. Широ поворачивает голову и легко целует его в кончик носа. – Иди сюда. Кит прижимается к нему – горячий и совершенно голый. Запускает обе руки под свитер, гладит по спине. Широ мгновенно забывает о сквозняке. – Ещё бы варежки на меня надел, – ворчит он, пытаясь повернуться на бок под тяжёлыми одеялами. Их как минимум два, и последний раз Широ видел такие у бабушки. Ватные, кажется. – Я собирался, – шутит Кит, поворачивая его к себе за подбородок, и нетерпеливо целует. – У тебя руки были ледяные… – А сейчас? – Широ прижимает его к себе, втискивает ребро ладони между ягодиц, и Кит стонет, утыкаясь лбом ему в плечо. Сдавленно смеётся. – Не помню, когда в последний раз на тебе было столько одежды. Широ тяжело дышит, пытаясь стащить с себя свитер. Под свитером футболка и майка, и это слишком много. Когда они поженились, Широ по привычке ложился спать в пижаме. Спустя неделю он перестал надевать футболку. Ещё через две отказался от пижамных брюк. На следующую ночь, расставшись с трусами на десятой минуте «сна», он сдался и стал ложиться голым. Как Кит. – В детстве, – припоминает он. Толстые шерстяные рукава скручиваются на локтях, и Кит пытается помочь, но слишком быстро сознаёт своё преимущество и садится верхом ему на живот, прижимая его руки к подушке над головой. Ёрзает по голому животу, сдвигая ещё выше задравшуюся майку. Стараясь стонать не слишком громко, Широ продолжает: – Я часто простужался. Бабуля натягивала на меня столько тёплых вещей, что у меня не опускались руки. – Привычка не сдаваться сформировалась в раннем возрасте, – важно изрекает Кит и медленно склоняется к его губам. Широ приподнимает бёдра, изнемогая в узких штанах с начёсом. – Опять свои на меня натянул? – У тебя в них такая задница… – воркует Кит и коварно хохочет. – Больному нужен покой. Руками не двигать. Пока он возится с тугим поясом, больше лаская, чем раздевая, Широ яростно пытается стащить с себя шерстяные носки – и терпит поражение, потому что Кит успевает раньше. Выгибается назад, стягивая его штаны до колен. Возится со смазкой, греет в ладонях, прежде чем щедро размазать её по члену Широ и по своему заду. Смазка из аптечки перекочевала под подушку гораздо быстрее, чем Широ начал спать без одежды. – Не двигать, – сурово напоминает Кит, когда Широ тянется к его груди, и снова заводит его запястья наверх. – Чувствую себя вязаной мумией, – усмехается Широ. Кит закидывает голову назад и медленно опускается на его член. И без того дивному моменту придаёт волшебства вентилятор. Волосы Кита развеваются. Не хватает только лепестков сакуры. Словно в ответ на эту фантазию, окно распахивается, и в комнату врывается метель, а вместе с ней – хлопья снега. Очарованный красотой момента, Широ не сразу ощущает холод – и в следующую секунду заходится кашлем. – Мать твою, – хрипит Кит и бежит закрывать окно. Пока он сражается с защёлкой, Широ снова натягивает на себя одеяла. Накопленное тепло вмиг улетучивается, температура в комнате по ощущениям падает до минус десяти по Цельсию. – Дерьмо собачье! Когда Кит возвращается, у него зуб на зуб не попадает, и Широ прижимает его к себе, всё ещё наполовину связанный штанинами и свитером. – Мой спаситель, – нежно шепчет он. Кит натягивает одеяло ему на голову, прижимается горячим ртом к его груди. Широ снова стонет, ему снова жарко и тесно, и Кит снова стягивает ему запястья, жадно тискает за зад. Пока комната не прогреется, планы приходится пересмотреть – Кит ложится на живот, тянет Широ на себя и ловко устраивается грудью на его руках, всё ещё не позволяя раздеться. Трётся лопатками о колючий свитер, кусает губу, виляет задом, пока Широ пытается вставить ему без помощи рук. Тот ещё квест, и Кит не помогает – будто бы не нарочно уворачивается, но коварное хихиканье выдаёт далеко идущие планы. Ему нравится, когда Широ звереет. Но ещё с тех времён, когда их единственным физическим взаимодействием были спарринги в спортзале, он отлично чувствует момент, когда пора поддаться – к обоюдному удовольствию. Широ входит в него в одно движение, сразу до упора – после всего, что было вчера на заднем сиденье машины, они могут позволить себе такие вольности. – Да, – выдыхает Кит, и они начинают двигаться в едином ритме. – Да-да-да…***
Кит любит, когда Широ наваливается на него, прижимает, стискивает в объятиях, не позволяет двигаться. Два толстых одеяла делают его ещё тяжелее, Кит не позволяет ему опираться на локти, остервенело подмахивает, не давая отлепиться от себя ни на миллиметр. Он обожает, когда между их телами не остаётся даже воздуха. Между ними лишнее абсолютно всё. Поначалу Широ сопротивляется. Пытается дать ему больше свободного пространства, приподняться, извиниться, если слишком придавил. Будто любое неосторожное движение может его расплющить. Парой минут спустя его срывает. Кит прижимается щекой к его шее, чувствуя бешеное биение пульса, шире раздвигает колени, сильнее прогибается, нарочно громко стонет и позволяет себе расслабиться. Широ выдёргивает руки из рукавов, тянет его за отросшую чёлку, заставляя закинуть голову назад, впивается губами ему в горло. Рычит его имя, каждым новым толчком вбивая его в постель. Берёт его так, как Кит никому бы больше не позволил. – Широ, – сипит Кит, полузадушенный его весом, распластанный по продавленному гостиничному матрасу и совершенно счастливый. – Ши-ро… – Детка, – шепчет Широ, оставляя на его горле ещё один засос, больно сжимая его бедро. – Кит… В это простое «Кит» вмещается больше любви, чем можно выдержать, и Кит не выдерживает. На глазах выступают слёзы, и когда он кончает, стон больше похож на рыдание. – Есть влажные салфетки, – шепчет Широ, перебирая его волосы. Кит прижимается щекой к его груди, глядя в темноту. – Хочешь, я принесу? – Не уходи, – тихо просит Кит и обнимает его крепче. Шуршание вентилятора и мерное дыхание Широ убаюкивают его, заглушают свист вьюги, становится легче, и он наконец засыпает.***
К утру температура в комнате приближается к тропической. Широ недовольно ворочается от какого-то назойливого звука на границе сознания, суёт голову под подушку, чувствует, как Кит перебирается через него, и всё-таки заставляет себя сесть и открыть глаза. Стук в дверь. Тот звук был стуком в дверь, и Широ успевает только открыть рот, чтобы попросить Кита остановиться. Поздно. Кит распахивает дверь и предстаёт перед хозяином мотеля во всём великолепии – абсолютно голый, с растрёпанной шевелюрой, ярко-красными засосами на шее и засохшими следами спермы на левом бедре. – Доброе утро, – кивает ранний гость и протягивает Киту поднос с яичницей, тостами и двумя большими чашками. – Похоже, простыни нужно поменять? Кстати, меня зовут Мэтт.