Железное солнышко.

POV Мирин. Сны мне не снятся после длительных операций, это уже традиция. После операции я заваливаюсь спать и не вижу снов, это норма для моего организма. Ну или я так настроила свой мозг, не желая видеть сны, после изматывающего спасения кого-либо. Вот и сейчас я проснулась и поняла, что проспала двенадцать часов. Сладко потягиваясь на своей огромной кровати я с улыбкой поднимаюсь, и сразу иду в душ. Снимая пропотевшую от долгой операции одежду и возвращая себе приемлемый вид. По моим расчётам, скоро должны были прибыть Аркобалено и Мильфиоре, поэтому я хотела выглядеть опрятно, а не как пугало. Ученый конечно должен производить впечатление на людей своими знаниями, но и выглядеть как попало, тоже, нельзя. Смыть неприятный запах надо, да и всё-таки я девушка и хочу выглядеть красиво. Холодные струи воды оживляют не хуже пламени солнца, что я вкалываю потенциальным трупам. Глубоко вздыхая, я делаю воду ледяной я несколько минут стою под обжигающе-холодными струями воды. Мои привычки остаются неизменны. Сколько себя помню, меня могла оживить лишь ледяная вода, наверное от того я и вечно хожу в одежде с короткими рукавами, желая подставить свою тело под холодный воздух. Если быть честной, то я даже в лютый мороз не стану одевать тёплую одежду. Тёплая одежда это уют и он на корню обрубает весь настрой на работу. Когда я жила у Каваллоне, моё утро всегда начиналось с ледяного душа. Я таким образом настраивала себя на работу и на спасение людей. Теплотой я позволяла окружать себя только после работы, что бы мои руки не дрогнули в ответственный момент. Отец когда ещё был жив говорил, что эта привычка была и у моей мамы, а я лишь пожимала плечами, продолжая разграничивать работу и теплоту других людей. Хотя, работая на мафию о теплоте особо не заботишься. Сколько жила в семье, а всегда находились те, кто признавался в любви или просто по вечерам предлагал прогулять. Никогда не умела находить общий язык с людьми, они все кажутся мне слишком жалкими и безответственными. Вечно ищут какой-то смысл жизни, придумывают мечты которые нельзя достичь и ставят эмоции выше всего остального. Я никогда не пойму простых рядовых, именно от того, что они малы и у них ветер в голове. Я всегда полагаюсь лишь на холодный расчёт и здравый рассудок. Эмоции я оставляю для тех моментов, когда мне не надо никого спасать и отвечать за смерти людей на операционном столе. Одев чёрные шорты и такого же цвета футболку, я выхожу из своей комнаты, вытирая прихваченным полотенцем свои рыжие волосы и иду в комнату Верде, где он по логике вещей должен сейчас обитать. Тихо ступая босиком по холодной плитке выложенной на полу, я качаю головой. Эта привычка появилась уже давно, и я не как не могла приучить себя ходить в обуви, по сему, вечно заматывала свои ноги в эластичный бинт в не сколько слоёв и не переживала. Но сейчас на моих ногах не было бинта, по этому я чувствовала холод чёрной плитки, которая была выложена на полу и шипя от неприятных ощущений я быстро прошла до нужной комнаты открывая железную дверь и заходя. В комнате сидели Верде и Череп, и если первый рассматривал результаты моих исследований, взятых из лаборатории, которые я записывала на обычную бумагу, дабы было легче их уничтожить при опасности, то Череп, этот бессмертный каскадёр, смотрел в стену и явно был на нервах. Хотя и предполагала причину, ведь жить хочется. — Верде, пострадавшие пришли в себя? — Я прикрыла дверь и подошла к учёному, села на край кровати. — Нет, но скоро должны прийти. Через часов десять, Реборн, Лар Милч, Колонелло, Бьякуран и Гамма, будут здесь. Вонгола пока не решила посылать кого-либо сюда, опасаясь, Каваллоне при всём желании не может прилететь, ибо собрание альянса на носу, а у него куча непроверенной документации. Хотя когда я сказал о том, кто занимался пострадавшими Дино порывался прилететь, желая узнать, всё ли с тобой в порядке. — Ну Каваллоне всегда отличался доброжелательностью к девушкам и детям, так, что я не удивленна. Ты ведь не рассказал о потерях, да? — Я выжидающе посмотрела на Верде, который отложил мои записи и опустив взгляд, тихо сказал. — Я хотел, но понимаешь, если бы я рассказал, то сюда бы сбежались все аркобалено и огромное количество людей из Мильфиоре. Я решил, что всё расскажу когда они прибудут сюда. Хотя и боязно, Реборн лучший киллер, пустить пулю в голову для него не проблема. Ты не пострадаешь это точно, зная Лар Милч, она скорее поблагодарит. Хотя зная Бьякурана, торговаться он будет долго, ведь сама понимаешь, что твои разработки исключительны. — Я недовольно посмотрела на учёного и сказала. — Мои разработки не имеют цены, я не собираюсь продавать их мафии пока не закончу их окончательно. Ты ведь видел цифры, сколько умерло от заражения кровь пока я не поняла в чём проблема и как изменить искусственно созданные органы. Если не законченные исследования отдать другой семье, то они загубят не одну тысячу жизней, так и не поняв в чём ошибка. — Я тяжело вздохнула и встретилась взглядом с Черепом, который смотрел на меня настороженно. — Скольких ты убила ради своих экспериментов? — Он встал и подошёл ко мне, смотря в глаза и сжимая кулаки. Я точно знаю, что он сейчас меня осуждает. Меня многие осудят, я не собираюсь искать оправдания. Верде меня знает, он прекрасно понимает, что я за человек и несколько легкомысленно отношусь к смерти. — Много людей. Но факт того, что они бы и так умерли не изменим. Я собирала в лесу полутрупы и притаскивала сюда, дабы иметь возможность продвигаться в своих исследованиях дальше. Хочешь осуждай, хочешь кричи или попытайся убить, я не изменю своего отношения и всегда буду холодно относиться к смерти. Не смотри на то что я учёный, я всю жизнь прожила в мафиозной семье и собственными руками не один раз убивала. Если я медик, то это не значит, что я лишь спасаю жизни людей. У каждого хирурга есть своё кладбище и я не исключение. — Я встала и сделав шаг оказалась вплотную к мужчине. — Даже сейчас я могу убить. — Тяжело вздохнув я обратилась к Верде. — Когда они проснуться, коротни нервную систему Юни и Генкши, что бы они могли к вечеру, управлять своими новыми конечностями. Я пойду готовить, у Юни будет в ближайший месяц строгая диета, новые органы требуют к себе бережного отношения, ей нельзя будет есть твёрдую пищу. — Я тихо стала уходить из комнату, но Череп сказал. — Почему бы тебе тогда не вернуться в семью и не создавать проблемы. — Послышался звук подзатыльника и даже не надо было поворачиваться, чтобы понять отношение Верде к этим словам. — Я хочу жить, я ещё сделала слишком мало, чтобы умирать. — Я тяжело вздохнула выходя из комнаты. понимая, что этот человек так и не извлёк не какой урок из разговора после операции. Интеллект ниже среднего, только так я могу охарактеризовать глупые слова бывшего аркобалено. Даже уже не замечая холод пола, я прошла на кухню и открыла холодильник, который всегда забит едой. Вздыхая, я стала доставать нужные продукты, зная, что единственный кто может приготовить нормальную еду для больных, это я. Верде готовит отвратительно и слишком грязно, а я человек ленивый и не люблю убираться за кем-либо. Вздыхая, я села на стул и вооружившись ножом я стала чистить картофель, думая о том, как будет чувствовать себя маленькая девочка, которая лишилась запястья. Я видела как умирают маленькие дети, видела как человеку ампутируют сразу несколько конечностей, но самое паршивое из этого всего, это фактор, того что будет дальше. Я много раз видела как люди у которых протезы или дефекты полученные по каким-либо причинам, просто исчезают и изолируют себя от внешнего мира. Самое худшее чувство которое ты можешь испытать, это чувство жалости от других людей. Жалость губит тебя, она заставляет опускать всё ниже и ниже. Человек просто не может вытерпеть эту жалость со всех сторон и начинает ненавидеть свою жизнь и себя. Мечты разбиваются о жалость, цели сами исчезают, а дальнейшее существование уже и не имеет смысла. Наверное именно из-за этого, я сама, с нуля создавала жидкий сплав железа с пламенем, дабы человек не падал в пучину жалости и не утопал в ней, не найдя выхода. Сколько бы я не придумывала оправданий о желании остаться в истории как гений, я просто человек, который не хочет видеть загубленные жизни. Особенно когда загублены жизни, ещё по сути, маленьких детей. — О чём вы думаете? — Я подняла глаза от овоща который чистила, на Блюбель, которая видимо хорошо себя чувствовала. Переживать за её сердце было не к чему, ведь на руке был браслет который сразу даст мне знать, если что-то будет не так. Да и она под завязку накачана пламенем солнца, шов на груди уже наполовину зажил и собственно от того и рана открыться не могла. Девушка выглядела бледной, но в том, что искусственное сердце выдерживает нагрузку гораздо большую чем обычное сердце, я была уверенна. — О жалости, о жалость. — Я улыбнулась и положила нож на стол, подошла к девочке. — Тебе лучше лежать, ты слишком бледная. Обед будет через часик, могу пока лишь предложить попить воды. — Я налила в стакан тёплую воду и протянула девочке, которая с интересом меня оглядывал. — Чем плоха жалость? — Я горько усмехнулась и ответила. — Жалость убивает надежды и мечты, не говоря уже о целях. Пустое существование не кого не радует. — Я потрепала девочку по волосам и продолжила. — Тебе к счастью не предстоит узнать всю прелесть этого чувства, если конечно спрячешь шрам под одеждой. Она рефлекторно дотронулась до шрамы на груди и подошла ко мне обнимая за талию и утыкаясь в живот головой. Ростом я не была обделена, по этому лишь положила руку на голову девочки погладила. — Верде рассказал, что вы меня спасли. Я думала, что уже не проснусь. — Она помолчала и добавила. — Вы ведь не с проста сказали о жалости? — Жалость будет, я не смогла восстановить одно из запястий Юни и мне пришлось, также, ампутировать ногу Генкши там было слишком много яда и ткани внутри он разъедал с огромной скоростью. Плюс у Юни мне пришлось заменить несколько органов. — Я почувствовала как девочка задрожала, а моя футболка стала намокать от слёз. Она вцепилась в мою футболку и сквозь всхлипы сказала. — Как мы теперь будем дальше жить, в нашей семье нет того, кто может создать новые конечности, а регенерацией владеет лишь Закуро. Зачем мы будем нужны семье если не сможем выполнять задания и будем неспособными ни на какую физическую деятельность? Я видела, что тем кому пересаживают сердце противопоказана нагрузка, значит теперь я стану ненужной. — Я погладила по голове девочку и отстранив от себя, большими пальцами рук, стёрла с лица слёзы. — Я не просто так считаюсь одним из лучших хирургов и Верде не за красивые глаза освободил мне одну из его лабораторий. Я гений, который может сделать невозможное. Твоё сердце сможет выдержать нагрузку, но тебе нужен постельный режим на месяц, а потом сможешь и бегать и драться. У тебя в груди установлено, новое, искусственное сердце. Это одна из моих разработок. — Я правда смогу выполнять задания и не чего не будет? — Она с надеждой на меня посмотрела, на что я молча кивнула. — Только я бы рекомендовала найти тебе напарника с пламенем солнца, мало ли, что может случиться. — Я взяла девочку за руку и продолжила. — Пошли, тебе нужно лежать и восстанавливаться. Часов через семь, должны прибыть аркобалено и Мильфиоре, Череп и Верде, не рассказали им о том какие у вас повреждения, поэтому эту миссию возложили на меня. Факты таковы, что вы бы умерли не добравшись до ближайших союзников. Я знаю свою работу, я не один год спасала людей и всегда боролась за их возможность не испытать чувство жалости на себе. — Но вы не смогли сохранить не запястье Юни, не ногу Генши, разве это не значит, что они узнают, что такое жалость? — Блюбель вцепилась в мою руку и с надеждой посмотрела на меня. — Ох, ты не совсем понимаешь кто я. — Я довела её до комнаты и уложила на кровать, укрывая одеялом, села на край рядом с девочкой и продолжила. — Если бы я могла только ампутировать конечность, то я была бы не гением и учёным, а простым мясником. Подожди немного и ты увидишь, как выглядит мой сплав металлов с пламенем солнца, это гораздо больше чем боевой протез. Поверь, вы все сможете выполнять задания и ваша жизнь будет такой же какой и была. — Я помолчали и уже без улыбки добавила. — Я бы сказала, что вы все, должны стать сильнее иначе, в следующий раз рискуете не проснуться. Сколько бы ты не хотела слышать это, но факты говорят сами за себя, вы слишком слабы и полагаетесь на силу друг друга, но не как не на свою. — А вы, вы разве можете постоять за себя и убить? — Тут же сказала девочка, желая видимо найти оправдание своей слабости. — Блюбель, я всё понимаю, но собственную слабость надо признавать, а не искать оправданий. Не заставляй других переживать за себя. Что до меня, я не один раз убивала и поверь, я могу в долю секунды сделать из человека обугленный труп пламенем грозы. — Тяжело вздохнув я встала. — Вы разве не владеете пламенем солнца? — У меня двойной тип пламени, это наследственность от родителей. Спи, по прибытию Мельфиоре о покое можно будет забыть, благо Каваллоне завален работой и его не будет, а то этот любитель защищать девушек, меня в покое точно не оставит. — Вы знакомы с Дино-саном? — Я была частью семьи Каваллоне с раннего детства. Чуть больше года назад решила начать практические исследования и сбежала, уйдя со всех радаров. Мафия не терпит конкуренции даже в медицине. Хотя думаю, всё же я до сих пор остаюсь ведущим хирургом семьи Каваллоне, меня ещё долго никто не сможет заменить. — Соглашусь, мафия готова убить и за меньшее. Спасибо вам за мою жизнь, жизнь Юни и Генкши, я рада проснуться и понять, что осталась жива. — Я молча кивнула и вышла и комнаты, отправляясь обратно на кухню, дабы продолжить готовить обед.