Мутация, ничего не меняет

      Они с Винсентом встречаются снова на следующую ночь, когда Фокс уже спала в каком-то забытом кабинете, а Майк отчаянно хотел провалится в сон, потому что всё утро пытался настроить гребанные камеры и получилось это у него лишь к вечеру. А Винсент нашёл его сам. На диване. Нависнув с верху. Веки парня подрагивали, грудная клетка ходила ходуном и на секунду Винсенту показалось, что тот задыхается, но эта мысль развеялась с рукой Майка, которая залепила ему пощечину. Выживший встал. Он смотрел на него целых добрых 6 минут, думая спит он или нет. Окончательно ли он съехал с катушек или всё же нет? Майк запутался в собственных размышлениях, голова трещала от переполнения её информацией и осталось только вытянуть руку вперёд, чтобы провести подушечками пальцев по гладкой и твёрдой коже лица. Ощущения были чуждыми и непонятными. Пальцы натыкались на неровности, какие-то зазубрины и трещины, к тому же лицо было холодным. Шмидт откинулся на диване, задерживая указательный палец правой руки на подбородке, а левой рукой продолжал массировать мочку уха, которая на удивление оказалась теплой. Он щипал, трогал, наклонял в стороны и делал всё, чтобы рассмотреть и узнать получше.

***

      Выживший просыпается днём. За панорамным окном светит солнце. Рубашка, которую он вроде как даже не снимал, валялась на журнальном столике. В носу защекотало: девчушка что-то жарила на сковородке. Майк слышал как скворчит масло. Хотя нет это было не масло… — Я нашла в твоём рюкзаке жир той птицы, что ты вчера поймал. Кстати, я уверена, что что-то слышала ночью. — Послушай. Когда наступает ночь, не выходи никуда из своей комнаты. Поняла? И темные коридоры с комнатами тоже относятся в это правило. — Хорошо.       После они не раз поднимали эту тему, потому что Шмидт чувствовал, что Винсент просто так не отступит. И его фраза прямое тому доказательство. Она крутилась в мозгу Майка каждый раз, когда он смотрел в темный коридор. Он чувствовал горячее дыхание на своей шее, которое как бы говорит, что он в силках из которых не выбраться. Чем сильнее дергаешься, тем туже обхватывает тебя леска. Это было так патологично, что он невольно начинал морщится и вспоминал паранойю.

***

      У каждой живописной истории есть своя развязка. Плоха или хорошая, решать определённо не вам, а третьему. Тому, в ком не разбираетесь. Третьим лицом в его истории оказался Пятый. И ощущение неизбежного растерзало глотку Шмидта. Он харкал кровью, переходил на скулеж, царапал короткими ногтями кафель, и от боли лез на стену. Судорожно хватался за собственную шею, невнятно говорил полушепотом и с хрипом. Это было жестокой реальностью, которая раскрыла один очевидный факт… природа создаёт тех, кто способен выживать. А те кто выживают наделены либо умом, либо силой, можно сказать и про находчивость, и про пресмыкательство, но всё, что не является первыми двумя пунктами, является его подвидами… Впрочем, Шмидт не очень умён, не так ли? Он думал, что сможет подчинить себе закон природы, но оказался не у дел. Подумаешь одним человеком меньше или больше. Хотя нет, сильные не должны чувствовать сожаления своим поступкам. Дак в чём же здесь проблема? Природа ошиблась, вновь. Она сама того не понимая создала мутанта, который наделён двумя личинами. Сообразительность дала ему чувство сожаления. Можно ли назвать то, что он видит утратой? Пока что нет, потому что человек ещё жив. Ум человека дал ему чувство надежды, но это чувство всего лишь ошибка, которое мешает эволюции. Природе нравится стабильность. Цепочка питания не должна меняться, но существа в этой цепочке должны быть в равновесии, иначе… природа захочет поиграть по своим правилам.       А что мы видим здесь? Жалкий человек, который переоценил свои возможности и мутант, который под влиянием эффекта забыл, что он на вершине пищевой цепи. Ты считаешь, что способен обогнуть горы, считаешь, что тебе под власть приручить мутанта. Нет. Это не так. Тебе стоит подумать над тем, что ты из себя представляешь. А мутанту стоит подумать дважды перед тем, как идти на поводу у человека.