Как скажешь

Верхний тон омеги: «люби меня». Нижний тон омеги: «защити меня». Три тона омеги: «желай меня».

Специфика отпускаемого тона заключается в том, что она коррелируется с настроением. Омега изначально запрограммирована как семейное создание, окружающее теплом, заботой и уютом. За это и отвечает ее верхний тон (плюс). Нижний тон (он же минус) направлен на сигнал «что-то не в порядке». Страх, боль, обида, злость — любая причина отпущенного омегой минуса вызывает в альфе желание ответить плюсом, так как его базовый инстинкт в защите слабого пола. Данный механизм грамотно социально адаптировался со временем в классические манипулятивные схемы, где правильное использование феромонов приводит к контролю над альфой. На минус реакция плюс, на плюс — безусловный рефлекс — успокоиться. На других омег минус влияет иным образом. В связке с двумя другими тонами он оседает на альфе в концентрации зависящей от тональности омеги. Однако другими представителями слабого пола восприниматься будет исключительно минус. Альфы и омеги индифферентны к проявлению плюса и базы собственного пола, поэтому в обратную сторону это работает аналогично. Таким образом, минус одной омеги является критическим показателем силы при разделении территории. Выходные у Минато похожи друг на друга, как братья близнецы. Из недели в неделю, из месяца в месяц ничего не меняется. Немного работы на утро субботы, когда встречи должны иметь оттенок неформальности, любимый зал, абонемент в который продлен на неприличное количество лет вперед. И наконец бар. Порою они зависали там с Мадарой и разъезжались на разных машинах в невменяемом состоянии, а порою Минато посвящал вечер себе и кому-то, кто слишком уж мило хлопал длинными ресницами. В собственных предпочтениях Минато никогда не ставил себе рамки, но в основном утягивали его крайне очаровательные создания с огромными глазами и почти невинными улыбками, за которыми скрывались такие пожелания, после которых тело еще неделю ныло, не меньше. Омеги. Господи, кто создал их такими? Минато искренне не понимал, как можно увлечься женщиной на полном серьезе. Будь это самый близкий тебе по духу человек, он никогда не даст тебе того, что может даже просто мимо проходящая омега, удачно махнувшая хвостом. Сегодня лайм и ежевика, гибкое выносливое тело и потрясающе нежная кожа. Завтра же — головная боль, нежелание двигаться в принципе и утренние приставания пассии, которая, кажется, не до конца осознала, что она здесь делает. После недовольное фырканье, торопливые сборы, просьба не звонить больше и что-нибудь колкое на десерт, например о том, что секс с 9.7 представлялся поинтереснее. Да-да-да, только создай уже тишину, пожалуйста. Три часа на воскрешение, ужин в виде доставки на дом и традиционные несколько часов в неделю на написание чего-то стоящего, потому что в офисе Минато выдавал исключительную хрень, которую даже пытаться показывать Мадаре бессмысленно. Понедельник. Вторая неделя открытого месяца. Конференц зал на сей раз занимал только его отдел, сам же Минато сидел на подоконнике, листая папку, любезно предоставленную Саске. Суйгецу, который с удовольствием набирал себе дополнительных поручений, занимал место во главе стола, правда, спиной к нему, потому что внимание, так или иначе, было на руководителе. За все собрание Минато глянул на Итачи раз десять, не меньше, почти украдкой, хотя его замечали каждый гребанный раз. Наверное, когда ты в центре внимания, это естественно, но каждый раз было не по себе. Итачи вообще не изменился с выходных, а минувшей перепалки словно и не было. Обученный опытом, Минато очень хорошо знал, насколько глубоко омег цепляет такое поведение альфы. Пару раз Минато прессовал Мадару, но, учитывая разницу их тональности, второму от этого было по крайней мере не так плохо. Физически Минато мог приглушить твердые намерения Мадары, мог создать давящий фон, но вынудить делать то, что он хочет — нет. Разные категории на то и разделены иерархически, S категория не подчинит X. Категория А ничего не сделает категории S, категория В может в принципе сложить лапки и не пытаться даже воздействовать на А, те же, кто ниже, обычно даже дружбы не водят с вышестоящими, потому что малейший перепад их настроения — это уже такое воздействие феромонов, что ни о каком равенстве, даже моральном, речи и быть не может. Минато не знал, из какой категории Итачи, но явно ниже, и ниже значительно. Может быть В, или при очень большом желании прятать свою натуру потянет и на А, но при том же раскладе это может оказаться и С. Как бы там ни было, это не Мадара, который за попытку влиять на него или пропишет сразу, или ответит тем же (это, кстати, больно). Мешает тональность, положение на работе, взаимоотношения, может даже воспитание. Закрыть тему, которая не открывалась — невозможно, а значит это будет сидеть в его голове еще очень долго. Прекрасно. Впрочем, плевать, конечно, но Минато любил, когда отношения абсолютно со всеми у него чуть лучше позитивно-рабочих. Потому что именно приятельская атмосфера дает профиты в работе, пока не уходит в серию «ну ты же мой друг». Нет, дружбы здесь нет и не будет, но за расположение нужно платить качеством, и взятки эти на протяжении всех десяти лет радовали. Итачи же явно не собирался раскошеливаться в принципе, и это удручало. Отношения портились, улыбка становилась все более неживой, а взгляд равнодушным. Кто там чей кумир? — И поэтому этим занимаешься ты, — Минато закрыл папку и отдал ее Суйгецу. — Хватай билеты, приглашай с собою любую даму из офиса и принеси мне что-нибудь интересное. — Я слышал, Кушина хотела пойти, — пошутил Суйгецу. — Загугли слово конспирация. И давай кого-нибудь поадекватнее. А капризы своей жены я как-нибудь без твоей помощи удовлетворю, ладно? — ответил ему Минато, чуть стукнув по голове папкой, чтобы тот ее уже забрал, наконец. — Мне нужен доброволец для очень важного задания. Девушка рядом махнула пальцами для привлечения внимания. — Найди мне контактные данные Кристины Рич, но так, чтобы ни одна живая душа в «Софите» об этом не узнала, и до конца сегодняшнего дня. — Это кто? — Леди, которая предпочитает исключительно желтое, — Минато достал еще две папки, бросив их на стол, не поднимаясь со своего места. — Там наброски двенадцати полос первого раздела, хватайте кто что хочет. Утверждать буду только сегодня, завтра раздавать буду в принудительном порядке. Что я забыл? — повернул голову на Саске Минато. — На осенний бал вы поедете? — уточнил Саске. Минато, не поворачивая голову, рандомно ткнул на человека, Саске сделал пометку. — Вроде все. — Итачи, ты статью мне обещал, — мило хлопнув ресницами, улыбнулся Минато. — Она на моем столе, да? Итачи, перекручивая ручку и фоново слушая, поднял взгляд на начальника, когда услышал своё имя. — Да, готовая. И такой момент: в воскресенье я промотался в национальную галерею от скуки и абсолютно случайно узнал, что там, оказывается, в следующие выходные дебютирует один молодой французский художник, который находится под патронажем Витнера. Его, собственно, и встретил. Подумал, что будет неплохо осветить такое эпатажное событие быстрее, чем все остальные. Витнер пошёл мне на уступки. Так что на вашем столе две статьи. — Кажется, кто-то идет на премию, — фыркнул Минато. — Впечатляет. Я ознакомлюсь и дам обратную связь перед обедом. Заглянешь, хорошо? Таааак, — он вздохнул и спрыгнул с подоконника, обходя стол. — Настроение у меня сегодня ниже среднего, поэтому давайте все статьи, отчеты, а тем более заявления, в том числе на увольнение, мне на почту. Я только принимаю вариант выбранной полосы и идеи относительно первого и третьего раздела, для всего остального туда, — взмах на Саске, который демонстративно закатил глаза. — Итачи, наши с тобой планы мы все же перенесем на октябрьский. Все? Полагаю, что да. Вопросы? Минато опустил ладони на спинки стульев двух сотрудников, пробегаясь взглядом по каждому, вроде как дополнений не понадобилось. Чудненько, сверкнув зубами, Минато потрепал кого-то по макушке и первым покинул кабинет. Ближе к обеду, когда Минато уже собирался свалить с офиса к чертовой матери и заняться чем-то более полезным, в дверь постучали. Слезать со стола даже ради приличия Минато не собирался, но вот сигарету потушил. — Да-да, — отозвался он, не отвлекаясь от макета. Что-то не так, но что именно черт разберет. Только вот приходить к Сасори с неконкретными претензиями — плохая идея, а собрать их во что-то кроме «мне не нравится» пока не получалось. — Фраза «слишком нежно» достаточно описывает, почему мне не нравится макет, или это какой-то бред, за который меня отлупят штативом? — Минато повернул голову. — А, статья, точно. Я прочитал, а правки… Взгляд пробежался по бумагам, которые были абсолютно везде. Итачи пока прошел к столу, занимая стул рядом, устало опираясь локтем о красное дерево. Пара листов улетели на пол, за ними две папки, впрочем, Минато это все еще не смущало. — Пожалуй, перешлю на почту, — заключил он. — Там просто пара моментов… О! — лист, исписанный желтым выделителем, наконец нашелся. — Так вот, я попрошу поправить здесь и, все понимаю, но здесь тоже. Вдохновился начинающим дарованием? Очень проскальзывает личное отношение. Не спорю, я заинтересован, но разница между идеей статьи и интересом к личности… Понимаешь о чем я? Ответом был просто кивок. Понял, принял, закрепил. Поэтому Минато продолжил, понимая, что обсуждать работу, видимо, они не будут. — Инициатива наказуема, займись макетом, и мне нужны фотографии этого дарования, а еще шикарно было бы заполучить фотографии… Нет, картин слишком просто, как насчет скетчей? — Макет, его фотографии, — механически повторил Итачи, запоминая. — Хотите персональные скетчи конкретно для статьи? Или что-то из архивов? — Имел ввиду архивы. Достанешь что-то новое для статьи, будет вообще волшебно, но это не принципиально. Нам нужен фотограф и его кисть. От того, что достанешь, будет зависеть наличие статьи в выпуске. Потому что пускать это просто новостной колонкой без акцентов я не хочу. Всяко интереснее памятников. И что касается Моники… Я решил, что ты был прав, и если играть, то по-крупному. Поэтому сделаем в преддверии выборов. Пан или пропал. — Хорошо. Сделать из статьи что-то повкуснее. Подумаю, как обыграть, — опять кивок, гуляющий по статье взгляд, ничего интересного. — Я считаю, что риск окупится, по крайней мере, дадите мне на неё выход, и я скажу по итогам встречи. Только единственный момент, — Итачи чуть замялся, думая над тем, как это сформулировать. — В общем, с 23 октября по 30 число я выпаду из игры, учитывайте это, пожалуйста, когда будете составлять расписание моего эксплуатирования по этой теме. Минато изогнул бровь, пытаясь припомнить, когда это они обсуждали отгул, и более того, когда он давал на него разрешение. Сразу к Мадаре? Еще и на неделю? А… Оу. Ну да, он же омега, разумеется, у него иногда бывают недельные отгулы. Воображение подкинуло пару совершенно неуместных картинок, потому что образ течной омеги и вот этого вот хмурого парня абсолютно не вязались друг с другом. Минато, чуть притупив улыбку, сконцентрировался на актуальных проблемах, стирая все из головы моментально. — Тогда все собрать нужно до 23-го, добьешь дома. Только напомни мне об этом заранее, когда начнем планировать все. Я имею склонность забывать о выходных. На этом разговор явно закончен, потому что ответа вновь не последовало. Итачи сложил пополам черновик статьи и поднял голову на начальника, как бы одним своим видом уточняя, можно ли уже идти. — Итачи, все в порядке? — сорвалось с губ Минато чуть раньше, чем он решил, будет ли что-то говорить и главное надо ли это ему. — Ммм? — совершенно спокойный взгляд. — Полагаю, что да. Вам понравились мои статьи, я все понял, продолжу с ними работать. К вечеру пятницы обе будут доделаны. — Я должен извиниться независимо от того, нужны тебе мои извинения или нет. Но от утомительного разговора и объяснений я тебя все же избавлю. Мне жаль, что так вышло. И я рад тому, что это не мешает тебе выдавать все такой же прекрасный результат. Спасибо. Можешь идти. И то, что последовало далее, пожалуй, было самым разочаровывающим: Итачи просто снова кивнул и молча покинул кабинет. Самое ужасное, он явно не злился и не обижался, это не демонстративное, это выглядело как никогда просто и естественно. А может правда его это не волнует? На самом деле, Итачи сейчас — вода в емкости, и она греется. Не выкипела бы до того, как ее снимут с огня. Минато вновь бессмысленно окинул взглядом кипу бумаг и тихо пропел: — Убей меня, солнце мое. Но солнце сегодня даже не в офисе, поэтому на спасение не было ни малейшего шанса. А потому сигарета в зубы и разбирать все дальше, пока тут не станет чисто, а мусорка не забьется помятой бумагой. Итачи меланхолично, словно главный герой какого-то художественного фильма, мешал ложкой чай в чашке. Это больше какая-то привычка, нежели необходимость: сахара все равно там нет. Офис давил, а под вечер стало как-то совсем уныло, поэтому он переполз в импровизированный кафетерий, где последние пару часов бесцельно перечитывал готовые статьи. Думать о новых не хотелось, хотелось закончить хотя бы это и дать мозгу отдохнуть перед новой нагрузкой. Прошедшая неделя была утомительной, а ведь завтра он обещал присутствовать на выставке. Это формальность, он получил все, что нужно, но будет некрасиво с его стороны не присвистывать. Люсье Жарли, а именно так зовут этого молодого художника, был парнишкой-омегой, очень открытым и жизнерадостным, а ещё его иногда перекрывало до истерик от самых банальных вещей, но, видимо, это плата за искусство. Итачи с ним сошёлся легко, пару раз ужинал, мило общались. Вытащил все, что нужно: и из архивов, и самые ранние работы, и персональный подарок статье. А ещё картину себе, и одну для офиса. Добрый мальчишка. Вытащить Дейдару на это тоже было легко, он с радостью согласился несколько раз составить Итачи компанию «за кулисы» национального музея, где доступ для его камеры был открыт. В целом и общем, за реакцию Минато он особо не переживал. По крайней мере, для себя сделал максимум. Поэтому сейчас чуть ли не дремал на широком подоконнике с подогнутыми коленями, обнимая их одной рукой, а вторую грея о чашку чая. А ещё сбоку у стены стоял прямоугольник, опечатанный коричневой бумагой. Небольшой подарок, который открывать еще не время. И вся эта уютная полусонная атмосфера оказалась в миг разрушена, как только хлопнула дверь. Итачи мягко повернул голову, наблюдая за начальником, который с кем-то спорил по телефону. Плеснув себе воды, он разом осушил бокал, облокотившись спиной о стойку позади. Ту самую стойку, которая была свидетелем знакомства их феромонов. — Нет, мне нужен полноценный кастинг в эти выходные. Нет, до понедельника это не подождет, — Минато только сейчас, кажется, заметил, что не один, но не отреагировал на это никак, потому что по ту сторону сказали что-то возмутительное. — Еще раз, или вы предоставляете мне полный набор завтра на двенадцать, или мы закрываем сотрудничество и я нахожу тех, кто в силах выполнить поставленную задачу. Потому что это критическая ситуация, и она требует от меня отчаянных мер. Мы работаем не первый год, я знаю, на что вы способны. Если больше нет, то какая мне… — перебила, отлично. — Так, стоп. Итачи наблюдал за всем этим шоу с равнодушным выражением лица, на котором если что-то и можно поймать, то недоумение. Почему он решил устроить разборки именно здесь? Ему комфортно, что кто-то рядом это слышит? Может стоит уйти? Минато тем временем сбросил, сразу же набирая новый номер, кажется, Дейдару, и судя по тому, что звонок был не долгим, тот ничем ему не смог помочь, Сасори куда-то испарился. Начальник на самом деле не в самом стабильном состоянии, и его тон, движения и разговор давали понять: неделя сложная, а пятница добила. Таким он его ещё не видел, но грозно не выглядело. Скорее, занимательно, наконец-то показался чисто начальник. — Я не знаю, как ты это сделаешь, и меня абсолютно не волнует, какими способами ты будешь пользоваться, завтра в двенадцать он должен быть в студии, иначе я найду ему другую. Оп, и Дейдаре прилетело. Минато снова отключился, выдохнул и наконец полностью обратил свое внимание на Итачи. — Ты почему не дома? Адресованный вопрос был островат, но очень вряд ли, что преднамеренно. Скорее, случайно не уследил. Итачи без слов подцепил листы, приподнимая руку, что их сжимала, и чуть потряс. — Оправдываю звание хорошего мальчика. Минато подошел ближе, пролистывая фотографии, в итоге задерживаясь на макете. Перечитывать статью он не стал, Итачи сделал все правки, а даже если и нет, к черту. — Это Дейдаре, — протянул снимки обратно, — Макет и статью я утверждаю. Не хочу становиться виной того, что твои дети не видят родителя. В следующий раз просто оставь на столе, разговоры можно перенести в сеть или на понедельник. Беги домой. На этом разговор можно считать закрытым, потому что в ладони Минато вновь завибрировал телефон. Глубокий вздох, трубка на плечо, Минато развернулся, хаотично пересекая комнату, чтобы в итоге упасть на один из стульев, закидывая ногу на ногу. — Итак, я слушаю. Оператор снова начала свою историю, пока Минато сверлил взглядом потолок. Итачи снова молчаливо принял слова начальника, а после вернул внимание чаю. Да-да, сейчас пойдёт домой, и сам очень хочет… Но вид такого вот начальника немного расстроил. Да нет, это, разумеется, нормально, но всё-таки как-то неуютно. Поэтому, пока мужчина был занят разговором, Итачи соскользнул с подоконника, задел ладонью чайник, ещё горячий, заварил цейлонский классический, крепкий, без сахара. Подошёл к столу, захватив и свой чай, сел на соседний стул. Свежеприготовленный напиток разместился перед начальником, а сам Итачи принялся молчаливо поглаживать свою порцию, разглядывая что-то на стене. Минато на мгновенье даже потерял нить разговора, настолько его сбила с толку чашка перед ним. Взгляд на Итачи, на стену, куда он смотрит, на чашку, снова на Итачи. Что за акт доброты? — На этом закончим, я более не нуждаюсь в ваших услугах, — Минато сбросил, беззвучно выругавшись, сразу же набирая другой номер, где благо трубка бралась в любое время суток и в любом состоянии. — Я отказался от АйКо, — пальцы нервно постучали по столу. — Я найду другое. Нет, стоп, так это не сработает. Это их ошибка изначально, и кидать на меня оператора, которая до уровня стажера едва дотягивает… Если нет возможности перевести меня на более уполномоченное лицо, значит в этом нет необходимости. Так, стоп, заткнись, богом тебя прошу. Я знаю, что начнется завтра, но мне проще взять на себя пару часов лишнего времени, чем ответственность в виде тех, кто откровенно зажрался твоим лояльным отношением. И вот мы получаем ситуацию, когда решение должно быть моментальным, и я должен разбирать это с девочкой, которая не представляет что ей делать и готова плакать? Хочешь, звони Трисс сам, я ищу другое агенство. Минато почти с тоской посмотрел на Итачи, жалуясь одним взглядом, что заебался насмерть, и другого выражения подобрать невозможно. — Утром, ладно? Я предупреждаю, что делаю, а не спрашиваю разрешения. Можешь решить все сам, если мой вариант тебя не устраивает, но ты не будешь, поэтому раз уж допустил до руля… Хватит. Я все сделаю. Снова сброс звонка, телефон чуть отъехал по столу. Глоток чая. В этот раз угадал идеально под настроение. — Спасибо. Итачи со слабой улыбкой краем губ наблюдал за начальником, периодически хмурясь, периодически улыбаясь чуть шире. Вот она, обратная сторона успешных людей. Сторона, где уже после окончания рабочего дня он сидит в столовой, случайность, что не в одиночестве, решает кучу проблем там, где многие накосячили, так ещё и вяло все идёт. — Хреновая неделя, — согласно кивнул Итачи. — Хреновая организация недели и только. Все мои вопросы обращены ко мне, поэтому, пожалуй, аутоагрессия самое оно. — Агрессия — бесполезное явление, вы же знаете, — Итачи сделал глоток, а после взгляд чуть дрогнул в сторону. А, точно. Поднялся, подхватил прямоугольник, протянул начальнику, а позже сел. — Небольшой презент вам. Улыбка Минато перешла в смех, не особо позитивный. Кажется, пора в отпуск. Нервы ни к черту. Пальцы принялись разрывать пергамент, параллельно умудрившись порезать кожу, снова выматерившись, он избавился от упаковки. Картина. Видимо, от того самого дарования. — Вау… Значит, и картины, и скетчи, еще и презенты? Вот это я понимаю, профессиональный подход к просьбе достать иллюстрации к статье. Передавай привет и мои благодарности. — Он оказался очень открытым для контакта юношей. Впрочем, не мудрено — ему нужна раскрутка, а всем уже надоели мрачные, социофобные образы, — Итачи чуть скривился неаккуратности, приведшей к ранке. Да и в целом начальник совсем уж на нервах, чай не помог, но на него ожиданий не было. — Странно вас таким видеть, — признался Итачи, отчего-то не триггеря от собственного откровения. — Ну, знаете, — как-то бесформенно помахал пальцем. — Пассивно-агрессивно-нервно-задолбанным. — Мне очень грустно это признавать, но таким я бываю чаще. Прямо сейчас… Я просто пока не знаю, что буду делать, но знаю, что сделаю все. И, — он опустил голову на руки, что лежали на столе. — И кое-что еще вышло из-под контроля. Прости меня, Итачи, пожалуйста, это было очень глупо. Мне нужно было просто поговорить с Тайрой. Давно нужно было. А вместо этого я притащил тебя на прием… И мы засветились там оба. Кристина, журналистка с вечера, написала потрясающую статью… Это замоется через неделю-две, но всплывать еще периодически будет. Хаширама меня убьет, когда до него это дойдет. Впрочем, когда Тайра прочла ее, она настолько громко смеялась, что не смогла не созвониться со мной. Она полностью одобрила мое там появление и статью, которую я готовлю прямо сейчас. Но… Я создал проблемы тебе, а это не профессионально. Кристина Рич. Можешь поискать на досуге, но я не рекомендую. Снова вздох. — В понедельник все будет в порядке. А пока… Пока нужно найти агентство. Спасибо за все, прости, и едь уже домой, серьезно. Неожиданные новости, которые даже новостью назвать сложно за отсутствием достаточной информации. Хотелось возможно сказать что-то ещё, может просто побыть молчаливой компанией, поддержкой, но это лишнее. — Как скажете, — Итачи согласно пожал плечами, встал со стула, вымыл чашку и направился к выходу. — Доброй ночи и приятных выходных. И ушёл. Статью перед сном всё-таки прочитал. Много воды, много утрирования и очень много из того, что примут за правду. Но помимо очернённой репутации Минато, а именно это было явной целью, волновало Итачи другое. Ах, как красиво притянули за уши его дебютную статью, посвящённую начальнику, и то, что они вместе явились на мероприятие. Как Намикадзе и сказал, все вымоется через пару недель, но многие запомнят это клеймо. Клеймо, где Итачи, будучи молодым дарованием, явно впечатлил своего наставника. Жаль, что не пером, или не только им, а в постели. Замечательно. Прекрасно. Блеск. Накрывшись одеялом с головой, Итачи искренне пытался настроиться на то, что все это уровень желтой прессы, но заснул все равно с мерзким осадком, который черт знает когда исчезнет. Минато молча смотрел на распечатку статьи. Это будет больно. Хаширама все это время смотрел на Минато. На самом деле, был бы это кто угодно другой, пришлось бы писать заявление. — Объясни. — Спонтанное решение. Тайра пошла на контакт, эта задача выполнена. Но я подставил парня. Меня не волнует, что эта девочка написала обо мне, не в первый и явно не в последний раз. А вот Итачи… Думаешь, не стоило того? По крайней мере, на сей раз без исков. Мадара, занявший место на краю дивана, настроился внимательно следить за развитием ситуации, надеясь и Намикадзе за глупость навтыкать, и не позволить Хашираме сорваться. Очень, очень неприятная статья. Желтая, гадкая, но, черт, ее читают, читают люди, которые не должны были бы этого читать. Минато прав, ещё не раз о нем что-то напишут, но это не значит, что все нормально. Репутация ведущих журналистов — авторитет издательства. — Как он вообще оказался на этом мероприятии? — Я его туда притащил. Потому что полагал, что сам в черном списке. Я был его плюс один. — И ты решил засветить на мероприятии нового сотрудника, молодую омегу, который только-только светанулся с первой полноценной статьей о тебе? Намикадзе, — простонал Мадара, качая головой и подходя к столу, где лежала статья. Паучьи пальцы аккуратно поддели бумаги, а взгляд снова забегал по малоприятным буквам. — Он ещё и с Лейтаном светанулся, черт, куда ты смотрел? «Не обошлось и без драматичных сцен, впрочем, это попыталось остаться за кадром». О чем это? — Не представляю, — соврал Минато, но под пристальным взглядом продолжил: — Возможно что-то о том, как я приметил, кто решил с ним поговорить, и вытащил его из не самой приятной компании. А может, больное воображение. Мадара смерил подчинённого строгим взглядом. — «Молодой, пока ещё малоизвестный, но подающий большие надежды, омега, которого ещё недавно мы могли наблюдать…» бла бла бла, а вот: «в итоге, может, нам стоит ждать его не менее фееричного дебюта в качестве политического деятеля, но уже под более успешным патронажем. Хотя, кто знает, на что сделает юное дарование акцент, всё-таки оба варианта по-своему хороши и привлекательны. Далее читайте: 10 способов, как привлечь внимание молодых и успешных, но таких одиноких альф, через заурядный талант», — Мадара откинул бумагу, возвращаясь на диван. Закинул ногу на ногу, нервно ею дергая. Господи, это крайне, просто крайне мерзкая ситуация. Задушить бы эту девочку, да вот только ещё хуже сделают. Хаширама покачал головой. — Ты подставил себя, подставил мальчишку, создал проблемы. Но что хуже, ты никому об этом не сказал, пока не возникли проблемы, которые уже не имеют разрешения. Ты воспользовался моим именем для отклика на пригласительный, чтобы выдать его Итачи. Ты понимаешь, насколько это низко? Я привык доверяться тебе, привык, что твои бурные идеи приносят пользу издательству. Теперь ты подарил ему грязь. И мне лично. Минато закусил губу, поднимая взгляд в так редко бывающими холодными глаза. — Так и есть. — Что предлагаешь мне с этим делать? — Для начала дать время, чтобы оценить масштаб проблемы. Итачи официально мой протеже — известный факт. А вот вопрос моего пригласительного можно оспорить. Тайре. Но… нужно ли? Итачи оправится, информация забудется, а я весьма длительное время буду под пристальным контролем, да-да, это я понял. Нет, про Монику он не расскажет все равно. Судя по тому, как Хаширама сплел руки в замок и опустил взгляд на них, Мадара понял, что все, разговор окончен, вердикт вынесен. Ни у кого не было и мысли, что Намикадзе действительно отхватит за ситуацию, но хапануть дерьма ему дали. Сейчас главное, чтобы он без лишних слов ушёл, откидывая этот мерзкий шлейф и включая себя такого, который поднимает голову и решает проблемы. И он выбрал правильный вариант, строго кивнув директору и без слов удаляясь. Дверь закрылась, и Мадара тяжело выдохнул, медленно возвращаясь к столу и усаживаясь на его край. Выжидающий взгляд на мужчину. Посмотрим, что он скажет без посторонних. — А тем временем заместитель редактора продолжает контролировать действия своего редактора, в то время как главный редактор не представляет, что творят его подчиненные. Прекрасно, Мадара. — Видимо, расслабился, слишком много воли ему дал, — осекся, проведя головой по кругу. Оправдания неуместны. — Я тебя понял, Хаширама. Полностью мой просчёт, исправлю. Это все? — Что по выпуску? Недавно, помнится, были проблемы. — Все решили, агенство подобрали новое, расторопно пошли на контакт, — не стал вдаваться в подробности Мадара, наблюдая за тем, как мужчина задумчиво перебирает пальцы. — Несмотря на такую некрасивую внешнюю ситуацию, внутри у нас все на удивление хорошо. Я бы сказал, что это затишье перед бурей, но буря только что вышла из кабинета, так что чаша весов уровнялась, баланс Вселенной восстановлен. — Да, я заметил, что в последнее время все подозрительно гладко, не считая этого инцидента. С чем связано? Ты решил перестать трепать мне нервы? Мадара хмыкнул, отпустив взгляд бегать по столу, и покачал головой. — Я бы очень хотел сказать, что так, но… Мне кажется, это связано с приближением окончания года. Осенью всегда так. — Значит, седеть я продолжу в феврале? — уточнил Хаширама. Февраль всегда тяжелый месяц, потому что Мадара уходит в свой заслуженный недельный отпуск, а издательство ложится на плечи Намикадзе, и именно зимой это особенно больно. — В январе. Новогодний выпуск, его день рождения… Если ты об этом. — Я не… — А седеть ты будешь в любом случае, так уж ты устроен, — закончил Мадара, чтобы не развивать больную тему извечного февраля. Занятно, что у каждой омеги есть своя самая тяжелая течка в году, и февральская била все рекорды в жизни Мадары. Из-за человека напротив. — Поделись секретом, как ты умудряешься жить в этом всем, вести ужасный образ жизни, но при этом сохранять себя в таком виде? Хотя бы волосы. Красишь, да? — О-о-о, подначиваешь меня обнажить тебе свои самые страшные тайны? Или это всё-таки был завуалированный комплимент? Ты других делать не умеешь, но все равно как-то сложно понять, знаешь ли. — Скорее, первое на самом деле, — прокомментировал Хаширама, а потом понял, что это был не совсем вопрос. — Мадара, ты лицо этого издательства. Если ты начнешь выглядеть плохо, значит у меня большие проблемы. Твое лицо — уровень журнала. И пока мой журнал — это то, что я хочу видеть каждый день, перечитывать, просто держать его в руках, знать, что там все идеально. Мадара резко вздернул острую бровь, а после испустил почти неверящий смех. Деревянная поверхность под пальцами приняла на себя чуть больше давления, и мужчина с кривой, но довольной улыбкой наклонился чуть ближе. — Вы льстец, Мистер Сенджу. Может, посвятить этому статью? — Учиха, посвящающий статью начальнику. Что-то знакомое. Если не стыдно повторять за новеньким, дерзай. — Черт, меня опередили. Ну, так-то я уже посвящал тебе статьи, но ни одна не была тобой допущена. Эх, несправедливо, — разочарованно покачал головой Мадара, перебирая собственные пальцы и чуть коварно улыбаясь. — Ну, значит, нам осталось без приглашения вломиться к Анне Винтур на показ. Когда он там? Мне нужно освободить день. — Обязательно прикажу каждому сотруднику тебе напомнить об этом, будь уверен. Тоже будем через пожарку покидать мероприятие или будем смелее и пафосно засветимся на парадном? — Давай я открою показ, а ты его закроешь. Влезешь в шестой размер? — улыбнулся Хаширама идентичным образом. — А, кажется, что поправился? Скажешь влезть — влезу, даже если придётся завязать с крылышками. — И что, даже пить бросишь, если очень попрошу? — Только если очень. — А что нужно сделать, чтобы ты бросил есть эту дрянь, бросил пить и перестал жечь дедлайны? Мадара отстучал длинными пальцами по столу и с искажённой бровью посмотрел на директора с полминуты, не меньше. — Ты в курсе, так что давай оставим все так, как удобнее всем? Где ты прилежный, исполнительный по всем фронтам мужчина, а я твоя вечная головная боль, сжигающая дедлайны, алкоголь и твои нервы. Вместе с выдержкой. Хаширама всего на пару сантиметров склонил голову, больше ничем не выражая, насколько сильно резанула фраза. Кажется, снова немного заигрался, и это в последнее время происходит чуть чаще, чем позволяет норма. — Что ж. Однажды я сожгу тебя. Вместе с январским номером. Все, иди работай. — Февральским, — поправил Мадара. Приказ был приведён в исполнение лишь после того, как Мадара полностью удовлетворил потребность высмотреть в этих глазах все то, что все ещё держит их недоотношения на плаву. Убедился, что на месте. А значит, можно жить дальше. Однажды, возможно, это произойдёт раньше, чем он рассчитывает, он там этого не увидит, и вот тогда Намикадзе придётся включить всю свою больную фантазию, чтобы понять, как спасать друга. Но пока все хорошо. — Я слышу это обещание уже десять лет, — нараспев кинул Мадара, покидая кабинет, в который приходить не хотелось, но и не приходить физически невозможно. Минато задумчиво крутил ручкой у виска, не понимая, что собирается делать в ближайшие десять минут. Вариант номер один — обсудить все с Мадарой и снять с себя ответственность в случае провала. Вариант номер два — снова сделать все тихо, красиво и преподнести сенсационный материал, шикарную обложку, сгладить впечатление о косяке и напомнить, что его импровизация это благо. Палец лег на кнопку вызова: — Саске, пригласи ко мне Итачи. Вся эта передача связи заняла минут десять, после которых Итачи вновь явил себя в кабинете на привычном стуле. Объемная толстовка, чуть лохматые волосы, разбросанные по плечам, крайне бледное лицо и оставляющий желать лучшего цвет под глазами. Впрочем, таким Итачи ходил всегда, порою выглядел чуть здоровее, порою совсем умирающим, но вряд ли возможен другой вид существования, когда ты мать двоих детей и работаешь полноценные пять дней в неделю. Минато еще немного покрутил ручку перед лицом. — Что с настроением? — Не с той ноги встал, — правда, как она есть. — Если нужно другое, то будет. Зачем вызывали? Минато состроил осторожно-виноватую мордашку. — Хотел обсудить один принципиально важный рабочий момент с очень личной позиции. Так что, если нога может нам помешать, то я могу перенести разговор на завтра. Итачи выдохнул, разрывая узел из рук на груди, дал себе две секунды и обнял ладонями колено той ноги, что была на другой. Расслабил лицо и чуть улыбнулся. — Да, знаю, не особо правдоподобно, но мои ноги под контролем, так что внимательно слушаю. — Я знаю, что ты не из тех людей, кому настроение помешает работать. Это мы проверили, и я даже немного удивлен. Но мне нужно именно твое настроение, а не способность несмотря ни на что выдавать результат. Может, обед? — взгляд на часы, половина пятого. — Ужин. Не важно, просто развеяться. Офис давит, особенно, если нога не хотела вставать. — Вы сейчас знатно так натягиваете мои нервы, знаете? Такая интрига, — Итачи тоже кинул взгляд на часы, подумал про ужин… Черт, живот, только не предавай, не надо на весь кабинет громогласно объявлять, что забыл пообедать. И позавтракать. И, кажется, не только сегодня. — Если вы настаиваете. — Я очень надеюсь на твое согласие и крайне… В общем, нет, не настаиваю, но буду очень благодарен, если ты пойдешь мне навстречу, — пауза в три секунды. — У тебя пять минут на сборы. Я сделаю один звонок и жду внизу. — Ммм, что-то знакомое завитало в воздухе, вам не кажется? — Итачи сделал глубокий вдох, ладонью сделав соответствующие движения. В итоге перевёл на начальника максимально издевательски-воодушевлённый взгляд с огромными глазами и оправой густых ресниц. — Кажется, я словил ностальгию, но в последний раз мне это вышло боком. Вам вроде тоже, но вы, кажется, мазохист. — Нет, в этот раз никаких спонтанностей. Я накормлю тебя, мы обсудим то, что мешает мне спать, есть и работать. А потом я отпущу тебя домой. Так что можешь сразу забирать вещи. И… Да, это все. — Как это связано с., — Итачи осекся, не понимая, как рабочий момент с личной позицией вдруг стал обсуждением того, что его начальника беспокоит. — Ладно, через пять минут на выходе. Итачи быстро покинул кабинет, собрал вещи, всё-таки задержался, дочищая брошенное письмо, и застал начальника на обозначенном месте. Покидая здание, на ходу абы как натягивал шарф поперёк шеи. Ужин оказался не в их ресторанчике на первом этаже, и это уже повод бросить удивленный взгляд на Минато. Тот вырулил на парковку и открыл дверцу машины, приглашая сесть. — Никаких офисных ресторанов. Уже тошнит. Я знаю, чем хочу себя побаловать. Милый итальянский ресторанчик. Надеюсь, с этой кухней у тебя хорошие отношения? Итачи, стараясь не обнажать своей растерянности, спокойно сел в салон. — У меня с любой кухней хорошие отношения. Я всеяден. — Ну и чудненько, — тепло улыбнулся Минато, заводя машину. Ехать близко. — Как детей зовут то? Итачи замер, глядя прямо перед собой. Вот блять. Ни одной адекватной идеи в голове. Что будет, если сказать правду? Шутка очень затянулась, настолько, что просто так сейчас рассказать обо всем будет по-идиотски глупо. Поэтому: — Ээээ… Энди и Эшли. Близнецы. Захотелось пробить себе лоб. Просто прекрасно. Глупо было признаться, да, но еще глупее обогащать шутку деталями. Впрочем, имена выбраны настолько идиотские, что заподозрить неладное ему стоило вот прямо сейчас. — Мальчики? Это мило, но я до сих пор не могу смириться с этой мыслью. Спишу все на свою неопытность, ты прав, у меня нет детей. — Смириться? — чуть недоуменно переспросил Итачи, поворачивая голову на собеседника. — А что в этом такого? — Эм, неправильно выразился. Осознать. Скорее так. Я просто понимаю, какая на твоих плечах лежит ответственность каждый день, и ужасаюсь твоей стойкости. — Не думаю, что понимаете и однажды поймёте почему, — уклончиво ответил Итачи, разворачивая и уводя взгляд в сторону окна. Так легче улыбку не спалить. — У меня будет шанс познакомиться с ними лично? В офис приведешь или в гости пригласишь? — Не думаю, что стоит приводить их в офис. На ремонт потом не хочу отчислять из оклада, да и Саске на них, как оказалось, дурно влияет, — рассудил Итачи, понимая, что напрашивается вариант с пригласить домой. А впрочем, почему нет? — Хорошо, ты, конечно, интерес подогрел, — Минато припарковал машину, сразу покидая салон. Кажется, его настроение если не стало лучше, то хотя бы стабилизировалось. Встретили Минато тепло, как постоянника. Сразу же уютный столик в углу, частично огороженный от зала. И Минато прекрасно знал, что пока они просматривают меню, вино уже принесут. Как же он сентиментален на местечки вроде этого. Голодным кажется, что ты готов съесть все. На деле окажется, что и половины не уйдет. Ну и черт с ним, за такое удовольствие платить не жалко. Итачи был крайне сдержан в собственном заказе, и, ощутив момент неловкости, Минато взял инициативу на себя, пообещав, что ознакомит парня с лучшим, что уже пробовал, и для него будет честь, если Итачи оценит его вкус. Обычно, когда Итачи угощали, он всегда старался есть максимально мало, но, кажется, сегодня что-то пойдет не по плану. И как только заказ был сделан, а вино подано, Минато решил не тянуть кошку за ее хвост. — У меня проблема. И мне нужно разрешить внутренний конфликт. Это касается моего не очень правильного решения, последствий, коснувшихся тебя, и, как не сложно догадаться, наших наполеоновских планов. — Конфликт — это заявочка на прогресс. Я вас внимательно слушаю, — взял в руки бокал Итачи, чуть наклоняясь ближе, опираясь рукой о стол. — Я вроде как дал небольшое обещание… Довольно размытое обещание о том, что буду вести себя хорошо. После того как меня, словно очень непослушного ребенка, отчитали за статью, — Минато начал загибать пальцы, — за тебя, за пригласительные, за использование имени Хаширамы, за историю про пожарную лестницу… В общем, после этого у меня что-то вроде испытательного срока. Мадара уверил меня в том, что я больше не смогу сделать и шага без его на то желания. Как это работает — схема простая. Если я говорю одно, а мои сотрудники другое — это закончится проблемой. История с Моникой стоит того, чтобы… Стоит всего, на самом деле. Мадара не одобрит, это я говорю сразу. Если одобрит, то мы потеряем большую часть инициативы, ты потеряешь практику, статью буду писать я. Но все пройдет официально, мы не пролетим, никаких проблем, а я подтвержу, что послушный сотрудник. Либо мы никому ничего не говорим до последнего момента, но рискуем, в большей степени я, но и тебе придется врать в глаза Мадаре, а эта ищейка ложь чует хорошо. Я не знаю, как мне поступить. Решил уже, что буду бросать монетку, но… Но я не один в этом замешан, так что я хочу послушать твое мнение на этот счет. Итачи принял информацию, быстро раскидал в мусорку всю воду, оставляя оголённый факт. Выбор, на чью сторону встать. Раздумья не заняли много времени, Итачи небрежно пожал плечами и отпил из бокала, понимая, как сильно ощущается алкоголь на почти стерильный желудок. — Я в любом случае с вами. В любом безумстве, — как само собой разумеющееся. Губы Минато непроизвольно растянулись в широкой улыбке. Против редакции, но с ним. Знает же, что ничего не будет за отказ, но все равно он здесь. Вот так растут люди, которые остаются рядом, становясь руками, глазами, а потом тобой. — Отлично, тогда двенадцатого у вас встреча в ресторане гостиницы Гранд Берст. Столик уже заказан. Я верил в тебя. Итачи чуть недовольно вскинул бровь. — Ага. А вся эта интрига просто для того, чтобы...? Это разговор на пять минут, чем Вам так офис не понравился? Значит не так уж и верили, раз даже об располагающей к долгим разговорам атмосфере позаботились. — Нет, я просто видел, что ты остался в перерыв в офисе. А значит, не ел. И мне хотелось услышать это лично. Не в моем кабинете, и не с таким злым лицом. — Я не… Нормальное у меня лицо, — почти обидчиво. — Собираетесь меня кормить каждый раз, когда будете знать, что я пропускаю приемы пищи? Боюсь, разоритесь. — Позволить себе кормить еще одного человека, будь уверен, я могу, а вот следить за тобой… Пахнет маниакальностью. Пусть мне не нравится, что ты не ешь, не спишь и вообще временами почти помираешь, я ничего не могу с этим сделать. Но могу вогнать тебя в состояние неловкости, снова и снова вынуждая проводить перерывы со мной. Так что давай ты сам эту проблему успешно порешаешь, хорошо? — Вот опять вы включаете этот режим, — выдохнул Итачи, допивая бокал. — Забота — это безусловно очень мило, но не тогда, когда она… просто не нужна. В том самом плане, что Вам тупо не стоит беспокоиться, ибо я четко чувствую, когда это каприз, а когда может привести к потере продуктивности, Вас ведь это волнует? — Я регулярно пытаюсь откормить Мадару чем-то кроме крыльев, постоянно угощаю Саске, не могу избавиться от привычки снабжать Кушину шоколадом, и Дей тоже может поделиться своей историей того, как я беспокоился по первости. Потом я понял, что Сасори это не нравится, и мне пришлось оставить Дея в покое. Я не могу. Меня это стрессирует. Прости. Я постараюсь. У меня не получится. Но я постараюсь. — Это попахивает какой-то специфической формой реализации отцовского инстинкта, — фыркнул Итачи, на самом деле не представляя из человека напротив родителя. Собственно, как и из себя. — Это намек на папика или на то, что мне пора заводить детей? — По-моему, Вы до обоих еще не очень доросли. — Отец из меня и вправду бы вышел никакущий, а вот первое… — Это решаете, увы, не вы. А ваше окружение, а так как рядом, — Итачи показательно оглядел пространство позади Минато, — никого нет, то выводы соответствующие. Минато переплел пальцы, окинул взглядом парня целиком, пробегаясь по лицу, плечам, рукам, шее, одежде, волосам… — Ну, почему же никого? — оскалил он зубы в улыбке. Это флирт. Да, самый банальный альфячий флирт, да, с этим заспанным, голодным, худющим, черт пойми во что одетым омегой. Время фейспалмить с самого себя. Итачи изогнул бровь, явно не ожидая подобной шутки. Неприятно, но юмор на то и юмор, чтобы реагировать на него соответствующе. — Мне уже называть Вас папочка? Минато приоткрыл рот, вскидывая палец, а после засмеялся, опуская руку. Идея, что на это ответить, так и не пришла. — Ну… Мистер Намикадзе уже звучит кинково, не будем усугублять. Обычно после пары недель все адаптируются на имя, но дело твое. Итачи флегматично пожал плечами, чуть улыбнувшись заразительному смеху. На самом деле, учитывая отношение к человеку напротив на протяжении стольких лет, шутка вышла частично правдивой, но знать это явно никому не нужно. Подали первые блюда. И есть хотелось просто смертельно. — Вернемся к маниакальной заботе. Возможно, это попытка компенсировать недостаток заботы в моем детстве? Кто знает. Тебе остается только это принимать, так что приятного аппетита. — Да, спасибо. Не думали завести питомца? — Эта проблема решаема, если справляются хотя бы два человека. Потому что отсутствие дома сутками приводит к тому, что живность не выдерживает. Не важно, попугайчик это или ребенок. Поэтому буду реализовываться на вас. Смиритесь. — Ну, мой отец никогда не следил за моим питанием. Наверное поэтому он носил грозное звание «отца», а не мягкое «папа», так что на здоровье, все в выигрыше, — господи, как вкусно, с ума сойти, кажется, его восторг был просто бегущей строкой на всём лице, но как же плевать. — Тут два варианта. Или питание, правда, нужно брать под контроль, или у меня появился единомышленник в плане хорошего заведения. Потому что Мадара терпеть не может есть со мной, а я не люблю KFC. Черт, правда вкусно. Когда человек голодный и ест так аппетитно, это всегда выглядит мило или правда пора подумать о каких-то околородительских комплексах? — Не надо контроля. Пожалуйста. Но фастфуд я тоже не люблю, только питаю слабость ко всему азиатскому. Как-то даже посадил себе этим желудок, но почему-то отвращения не привило. Но мне было бы совсем неловко слишком часто злоупотреблять вашей добротой и желанием кормить голодного без году неделя бывшего студента. — Я уже все сказал. Решаешь сам, я тебя не трогаю. Не решаешь, я не виноват. Будет еще одно задание в этом месяце. А так у нас Тарси, день рождения Хаширамы, чую, будет сложно, что вообще дарят людям в сорок? А тебе рассказали про Хеллоуин? Идиотская идея, но цирк каждый год получается милым и забавным. — Про Хеллоуин Саске уже рассказал, и я даже снял с него обещание на покупку мне костюма, — Итачи фыркнул, плевать, что он это не наденет, и вообще стоит реально задуматься над тем, в чем он пойдёт. Но смешно в любом случае. — Насчёт дня рождения мистера Сенджу. Коллектив же скидывается, жаль, что я так и не увижу, что они там взяли. Как вообще выглядит подобное мероприятие? Странно представить себе всех в одном помещении. Минато уже настроился читать лекцию на тему того, как важны корпоративы, и что их нельзя пропускать даже из-за детей, тем более после адаптации… Но во время осекся. Точно. Отпуск. — Это все к Саске, тоже не представляю, что это будет, меня больше беспокоят подарки от друзей. Легко с Мадарой не отделаемся. — О, я думаю, вам придётся знатно напрячь фантазию, чтобы удивить его спустя столько лет дружбы. Вообще не представляю, что может понравится такому человеку. Вроде самый добрый и милый их всех, а закрытый настолько, что вообще никакого представления нет. — Добрый — да, милый — нет. Нужно дарить впечатления, и это сложно. Даже если речь не о друзьях. В целом впечатлить сложно. Планирую скинуть все на Мадару. Как и всегда, впрочем. Итачи сидел словно кукла, что тряслась в ритм движения метро. В голове тонкой свистящей скрипкой звенела тишина. Нет, не потому что все спокойно, не о чем подумать или жизнь резко лишилась всех красок… Его просто банально морально выебали. Так, не думать пока об этом, просто доехать до офиса, надеясь, что Минато там. Позвонить или написать — нет, не слышал, уповаем на удачу. Половина восьмого, дверь открылась, ресепшен встретил тишиной. На автомате он прошёлся по заученной уже траектории, без стука заходя в кабинет, что пустым к счастью не был. Молча прошёл до стула, упал, как будто перерезали ниточки. Перевёл пустой взгляд на начальника, который вроде говорил по телефону. Почти отчаяние. Минато обернулся на звук, осознал, кто перед ним, понял, что это не на минуту, и выбрал то, что сейчас важнее. — Я перезвоню. Нет. Вечером. Давай не сейчас. Пока, — Минато отключил телефон, обходя стол, облокачиваясь о него рядом с парнем. — Было больно? Итачи шумно выдохнул и упал лбом на стол. К черту субординацию. Рука без зрения полезла в рюкзак, доставая исписанный блокнот, новенький, специально для этой встречи купленный. Шесть гребанных часов вместо обещанного часа. А? Этой женщине не с кем поболтать или как? Блокнот смачно упал на гладкую поверхность. — Она ваша, а я теперь видимо ее. Обложку получите, но взамен она хочет с вами совместные фото. «На память», ага. Я не знаю, что это была за хрень, и не уверен, что хочу думать об этом хотя бы минутой дольше. Сопоставил с расписанием Сасори, ждите гостью в следующую субботу вечером. В восемь, только так, и до ночи. И шампанское! И чтобы вы были. И я. Минато кивнул пару раз, а потом с восторгом выдохнул. — Волшебно. Невероятно, — Минато протянул руки к блокноту, пролистывая записи. — Нет, это не сомнения, я знал, что ты справишься, но это не отменяет того факта, что это было сложно. Ты ведь осознаешь, кого смог привлечь? Впрочем, ему, кажется, вообще не до того. Итачи умирал, Минато с упоением листал блокнот еще минуты три. — Может чаю и я тебя подброшу? Итачи пробурчал что-то невнятное, понимая, что, кажется, так перенервничал, что сейчас просто тут же заснёт. — Не хочу чай. Вернее, хочу, но домой хочу больше. Слишком много хочу. Капризничаю, да? — После того, что ты сделал, ты можешь покапризничать куда больше. Пойдем. — Мне кажется, я не работаю, а продаю душу. Это нормально? — простонал Итачи и, жижей поднявшись со стула, потек к выходу. Забыл рюкзак, вернулся, забрал, пошёл опять, забыл шарф, вернулся, пошёл обратно. Минато вынес оставленное парнем пальто. — Пока ты продаешь душу мне, все в порядке, — заверил он, накидывая его на парня. Путешествие домой было крайне молчаливое: Итачи без сил откинулся на кресле, подарив все свое внимание виду за окном. Как же здорово все же доезжать до дома не на метро. Минато его не трогал, тем более не хотелось ворошить тему дня, потому что парень явно устал настолько, что одно напоминание об этой женщине его просто добьет. Поэтому сегодня он просто водитель, это единственный способ сказать «спасибо» прямо сейчас. Машина остановилась все в том же темном дворике, и Минато сложил руки на руль, уложив сверху голову, разглядывая парня, который, кажется, не сообразил сразу, что они приехали. — У меня снова дилемма в голове, и ты снова можешь помочь мне ее разрешить. Время не позднее, чтобы напроситься на чай, и помнится ты мне что-то подобное обещал. Но ты настолько разбитый и уставший, что пользоваться случаем жестоко с моей стороны, про тактичность вообще молчу. Ломаю голову, что же мне сделать. Итачи же на полном серьезе думал о том, что эта машина лучше, чем его диван-кровать-матрас, и спать тут периодически было бы волшебно. — Ммм? — ленно повернул он голову и приоткрыл глаза. — О, разумеется, вы можете зайти. Я оживу, мне просто надо в душ и переодеться. И все будет отлично, я даже смогу дать детали, если они нужны. — Я просто хочу увидеть твоих детей, если честно. Никакой работы, исключительно личное. — О, уверен, вы будете потрясены до глубины души, — заговорчески прошептал Итачи. — Заинтриговал. Минато вышел из машины, открыл дверцу Итачи. Забрал его рюкзак, чтобы уставшее тело выбралось с меньшим сопротивлением. И последовал к подъезду. Дети это же… Они наверное на него похожи. Такие же бледные, с чернючими глазами и острыми, закругленными детством чертами лица. Господи, почему так страшно? — Только предупреждаю, я глобально расстроюсь и устрою истерику, если вы скажите, что они на меня не похожи. Но вроде как это нормальная реакция для помешанных омег, — фыркнул Итачи, отпирая дверь. — И не пугайте их, и сами не бойтесь, а то, знаете, они нервные в грозу, — тонкая улыбка, брошенная ровно в начальника. И открыл дверь. Минато чуть нахмурился, потому что не ожидал, что его волнение даст ноты озона, но если Итачи об этом говорит, то видимо уловил? Или это просто предупреждение? В любом случае нужно собрать себя в руки и… Стоп, дети не восприимчивы к запахам. А потом Минато услышал рык. Пока Итачи не включил свет, это было даже жутковато. Два внушительных добермана настороженно смотрели на гостя и выглядели чертовски опасно. Не страшно двух детей оставлять с двумя собаками? Видимо, дрессировка у них что надо, если Итачи настолько им доверяет жизни своих детей. В общении с собаками главное дать им понять, что ты не претендуешь на их территорию, и альфа ты так, для галочки. Особенно, если в твоих характеристиках что-то опасное, вроде концентрированного озона… Стоп. Нервные в грозу? Шумный выдох. — Да ты… Ответный рык. Ну да, без резких реакций. Где-то внутри все просто ухнуло. Нет никаких детей! И никогда не было! Две собаки, просто два четырех-годовалых добермана, которых нужно только кормить и выгуливать, которые вполне самостоятельные, которые могут получать по морде и мешать хозяину говорить по телефону. — Это как минимум жестоко, — медленно и спокойно произнес Минато. — Я ведь правда волновался. Я правда переживал. Снова реакция уже на претензии. Ладно, Намикадзе, заткнись пока. Псы защищают свое. Итачи секунд двадцать стоял, облокотившись спиной на стену, и, закусив костяшку пальца, пытался сдержать смех. Господи, какие эмоции на этом красивом лице, с ума сойти можно. Засмотревшись, он даже не сразу сообразил, что питомцы как-то в штыки восприняли гостя. Так, серьезно? — Тише, мальчики, тише, — ласково прошептал Итачи, но реакции не добился. О, даже так? Что ж, окей. Продолжая смотреть поочерёдно в карие настороженные глаза, Итачи одним движением прильнул к мужчине, обхватывая его поперёк рёбер и прижимаясь максимально близко. — Он свой, ребят, все хорошо. Руки на теле сбили с толку, и только первые произнесенные слова объяснили что к чему вообще. Минато медленно выдохнул, волевым усилием заставляя свои руки оставаться на месте. Слишком уж тепло и нежно. А следом началась дрессировка. Причем, кажется, не только собак. Любимцы, не привыкшие в целом к альфам, кроме своего первого хозяина, который воспринимался отцом, и Саске, в коем сразу почувствовалось родство, решили относиться с агрессией до самого конца. — Засранцы, — Итачи сокрушенно покачал головой, полностью расслабляя тело и разум. Со следующим его вдохом по комнате мягкой волной прошёлся успокаивающий запах цветущей фиалки, пропитывая и пространство, и обоняние питомцев, и оседая на альфе легким, ненавязчивым шлейфом. Он как пыль распространился повсюду, просто не такой плотный и не такой агрессивный. Это… занятно. Погашающая способность омеги не секретная техника, но все же это как поцелуй, совершенно у каждого человека индивидуальное действие. Руки Минато не были связаны, голова не поплыла, но чувство было таким легким и приятным, что… еще секунд десять, и он бы обнял его в ответ, просто уткнулся лицом в шею, потому что стремление к этому ощущению совершенно естественно. Ведь так? Ещё пара секунд зрительного контакта, и оба пса послушно сели, чуть опуская морды и смотря уже мягче. — А теперь погладьте их между ушей, — шепнул Итачи, не отходя от мужчины ни на шаг и продолжая смотреть на собак. Окей, Минато не пьян, он понимает, что делает, и ему наверняка будет за это стыдно, но… его голова чуть наклонилась, а нос уткнулся в плечо. Черт возьми, это просто приятно, ни больше, ни меньше, просто хотелось наполнить легкие этим запахом, без эротической составляющей или чего-то в этом духе. Он немного помнил запах Итачи там, в кофетерии, но сейчас это был концентрированный верхний тон. Боже, какой же он сладкий. — Эм… Да, детеныши больше не нервничают, только вот подобный эффект распространяется не только на собак. Вернее, уж точно не для собак в нем было это заложено. Итачи скосил аккуратный взгляд на мужчину, убирая с него руки. Вот сейчас максимально неловко вышло. Минато отвел голову, покосившись на собак, и с чуть пьяной полуулыбкой провел рукой по макушке одного из псов. Осознал, что вторая рука занята тем, что обнимает Итачи, поспешно убрал руку, виновато глянув на хозяина. — Прости. Просто внезапно было, — пробормотал он, поглаживая уже обоих по головам. Итачи медленно начал подбирать собственные феромоны, не резко, ну нафиг этих двух бедствий, ещё сочтут, что внезапный гость виноват. Минато опустился перед ними на уровень глаз, осторожно протягивая руки поочередно, касаясь теплой короткой шерсти. Как бархат. — Эшли и Энди? — уточнил Минато, глянув на Итачи, который виновато закусил губу. — Ага. И как же их зовут? — Сатаниэль и Люцифер. — Ну да, разыгрывая мамочку наверное сказать настоящие имена было бы слишком. За что, Итачи? Большая часть моего беспокойства о тебе была связана именно вот с этим. Представь себе хоть на секунду, какие сценарии успел нарисовать мой гиперзаботливый разум. — Это случайно затянувшаяся шутка. У вас так каждый раз глаза мило округлялись, стоило затронуть тему наличия у меня детей. Вслух многое не сказано, но я так понимаю там все из серии: эх, бедный, такой молодой, а уже с двумя детьми, злой альфа его бросил, а ему ещё детей содержать, так ещё и какие-то там мечты о карьере есть, — Итачи смахнул невидимую слезу, а после рассмеялся. — И вот теперь у вас больше нет повода обо мне беспокоиться, так что наличие меня в вашей голове значительно уменьшится, а это явный мне плюс. Итачи, наконец, скинул пальто, повесил его на вешалку. Жестом пригласил зайти. Было ли смущение за маленькую, не особо приведённую в порядок квартиру? Мммм, нет. А вот то, что кроме Эрл Грея и предложить нечего — это неловко. — Почти, — вздохнул Минато и последовал за ним. — Воды? — кинул Итачи из-за плеча, колдуя себе чай. — Или всё-таки рискнёте чаю? — Сперва воды, а потом можно и чаю. В горле першит просто. А ты можешь так же после летучек по средам? Потому что Мадара дозует до состояния овоща, за Дея меня бьют, а остальные омеги меня почему-то избегают, и я, кажется, догадываюсь почему. Итачи сначала порывнулся привычно скривиться, так же, как каждый раз делал, стоило затронуть эту тему. Но сейчас организм этому воспротивился, все ещё остаточно находясь в узах отпущенной на волю натуры. Общая усталость плюсом с расслаблением от контроля телом. Итачи налил стакан воды, подходя к мужчине. — Успокаивает? Могу, но попрошу символическую надбавку пропорционально тому, насколько много нужно будет отдавать. Мне всё-таки детей кормить, а они прожорливые как волки. Верно, родные? Сатан заинтересованно поднял морду и крайне звонко гавкнул. Итачи пожал плечами а-ля «как-то так». — Успокаивает, — согласился Минато. — Не только это, но в целом, ммм. Не хочу уходить в рефлексии, просто хочу вот это вот побольше перед штормовыми. После, наверное, уже некомфортно тебе будет. Насколько высокую планку ты можешь потянуть? — В, — пожал плечами Итачи. — Так что с штормовыми не ко мне, пожалуйста. Минато закусил губу, понимая, что у них разница как минимум 1.3, но проблема даже не в этом, они не просто в разных категориях, они находятся через категорию… Так, стоп, почему проблема? Минато про себя улыбнулся, окидывая парня взглядом еще раз. Нет, потенциального партнера он в нем не видел и не увидит, возможно, просто природа заставляет думать об этом всякий раз. Однако вспомнить кое о чем все же пришлось, их разница все равно больше, чем допустимая для адекватного взаимодействия, даже если Итачи находится на пороге своей категории, лишь на 0.1 не дотягивая до А. Это было неприятно, тогда, на том проклятом приеме. Не то, чтобы на тот момент Минато в принципе оценивал его примерную категорию и считал, что не так уж и резанул резко проснувшимся недовольным альфой. Но... Он не думал. И это было неприятно. — Прости меня. — Что? Минато вздохнул, падая на импровизированную кровать, сразу же опуская руку на одну из макушек того, что пристроился рядом. Итачи подошел с чаем. Ну да, разумеется Эрл Грей. Впрочем, не до тошноты он его не любит, просто странно ощущается. Руки обняли теплую чашку. — Ты был прав, я позволил себе лишнего, и я обещаю, что подобного не повторится. Итачи улыбнулся в ответ, отпивая из чашки. — Я не злюсь. — Я вижу, и это меня напрягает больше, чем твоя гипотетически возможная обида. Я всю свою жизнь дружу с омегой, на которую так или иначе иногда оказываю подобное влияние, мне доступно и порою даже болезненно объясняли, насколько это мудачество. Я просто… Не успел придумать другой вариант. Это все те же последствия моей гиперзаботы. Но я правда сожалею и обещаю, что… — Не надо. Кто знает, насколько быстро Вы будете соображать в следующий раз. Это естественно для Вас, давать подобные обещания неуместно. Это не значит, что я все понимаю и это нормально, но я уже сказал, я не злюсь за тот случай, можно больше не буду повторять? Все в порядке. Минато виновато кивнул, все еще не ощущая себя в должной мере извинившимся, но, кажется, этот момент и вправду стоит отпустить и забыть. — Вы похожи. Наверное, вот с этим чуть больше. — Сатан? Ну нет, он проекция Саске, характер ведь, — недовольно надул губы, а после чуть сполз со своего места в неосознанном желании тоже уделять питомцам внимание, когда их трогает кто-то посторонний. Присел на колени рядом с лежащим Люцом, сразу же разворачивая его на живот и тиская за щеки. — Они и правда прелесть, — сколько тепла было в этих словах и улыбке. Итачи любит этих созданий, и его шутки про детей становились все более понятными. Минато поставил локоть на колено, уложив в собственную ладонь подбородок, наблюдая за поглаживаниями парня. У него очень тонкие руки, почти паучьи. Легко представить, как они болезненно цепляются за кого-то, но вот эта вот ласка казалась инородной. Итачи в принципе безумно худой, нездорово бледный, об его скулы можно порезаться, страшно представить какие острые, например, ключицы прячутся под этой одеждой. Волосы довольно тусклые, кажется, организму нужны витамины. И это стоит промолчать про вечные тени под глазами. Но кое-что удивительное в его внешности все же было. Он красивый. Нет, правда красивый, хотя это заявление кажется слишком громким для подобного парня. Он просто худой, невыспавшийся и неухоженный. И речь не о чистоте, а о заботе о себе самом. Ему плевать, наверное, вот и вся загадка. Но он все равно красивый. Эти длинные волосы, этот тонкий подбородок, эти точенные брови, длинные ресницы и бесконечно глубокий взгляд. Отдать его правильному стилисту на пару часов, и это будет удивительно красивый человек для кого угодно. Но при всем при этом он абсолютно не омежий. Да, сейчас смешно от мысли, что Минато не признал в нем представителя слабого пола с самого начала. Но… он правда не фигуристый, вероятно потому что весит как принцесса. Губы очень тонкие, бледные, совершенно не естественно для омеги. Но что самое главное — он холодный, как металл. От кого же ты так маскируешься? Минато как-то не заметил, что в открытую рассматривал парня минуты три, пока не пересекся с ним взглядом. Мадара его убьет. Просто давай, ну же, Намикадзе, расскажи, зачем ты заглянул сюда, и почему сидишь на этом матрасе, если не собираешься слушать наработки, а чай этот не пьешь. — Я, кажется, переоценил себя, — пробормотал Минато, отставляя чашку с чаем. — Спасибо, но вода была интереснее на вкус. Итачи засмеялся и забрал чашку, относя ее на бар. — Ты же, я надеюсь, понимаешь, что я пересмотрю решение отпускать тебя домой пораньше и давать тебе забирать работу на дом? — А я так делал? — Ну, тебе можно было, я оповестил об этом отдел. — Оу. Я был не в курсе. Как печально, так и не воспользовался привилегиями матери-одиночки. А отдел теперь тоже считает…? — Нет, они уверены, что ты просто нелюдимый и дома тебе работается лучше. Ну и, конечно же, что я с тобой сплю, поэтому тебе все можно, да, разумеется, это же так всегда работало, ага. — Это из-за дебютной статьи? — предположил Итачи, который до желтого всплеска Рич не слышал подобных слухов. — Или из-за той журналистки? Минато задумчиво гладил Сатана, не горя желанием поднимать глаза. — Я думаю, это из-за того, что обычно я не беру себе протеже. Ты в какой-то степени у меня первый. И полагаю, последний, потому что наставник из меня так себе. Но я все еще не отчаялся, так что играем дальше. Моника будет интересным проектом, а еще у меня есть пара идей на будущее, так что… Объясните мне, как работать с человеком, обучать его чему-то и позволять получать интересную практику, чтобы при этом никто не считал, что ты с ним спишь? Я не понимаю, как это работает. Итачи дернул плечами, снова усаживаясь рядом. — А разве про вас не говорят, что вы просто в принципе спите со всеми? Минато нахмурился, недовольно покосившись на парня. — Я похож на того, кто спит со всеми? — переспросил Минато, искренне не понимая, когда его очарование и легкое отношение к флирту превратило его в шлюху. — Я только предположил, откуда взялся конкретный слух. Из чего-то большего что-то меньшее. Меня это мало беспокоит, уж после статьи той дамочки тем более. Лучшее опровержение любого слуха — это его демонстрация желтой прессой. А с кем вы спите, это не мое дело, и что думают на этот счет окружающие — тем более. — И тем не менее. Итачи поднял голову, демонстративно разглядывая Минато. — С кем хотите. Обещаю, когда придет новенький, я не буду подобно остальному офису бросать ему предупреждения и навешивать образ. Будьте спокойны. Это все уровень желтяка, а я предпочитаю журналистику, поэтому я работаю здесь и на вас. — Как грамотно ты сейчас осадил почти весь офис. Начинаю понимать, почему корпоративные мероприятия не для тебя. — Не только поэтому. Я в принципе не люблю тратить свое время на что-то, что не входило в мои планы и не соответствует моему настроению прямо сейчас, если речь не о работе. Минато улыбнулся краем губ. Значит его нахождение здесь прямо сейчас это то, что соответствует настроению? Лед тронулся. — С твоего позволения, мы не будем трогать работу сегодня. — Как хотите. — И я думаю, что мне пора. Тебе стоит отдохнуть, день был ужасным. Ты полностью удовлетворил мое любопытство, поэтому я со спокойной совестью, пожалуй, поеду. Итачи кивнул, поднимаясь с колен и проходя в прихожую вслед за мужчиной, наблюдая за каждым движением, что облачает в верхнюю одежду. К руке прильнул один из питомцев, облизывая горячим языком пальцы. Надо что-то сказать, как-то неуютно закончили. — Надеюсь, я больше не буду причинять вам неудобство неуместным беспокойством. Мм? Что? Какое беспокойство? А, дети. — Беспокоиться я не буду. Даже если ты закидаешь меня обидами и перестанешь со мной разговаривать совершенно, натягивая на себя ту самую жуткую улыбку, которую ты считаешь профессиональной, ты все равно отсидишь в офисе все положенные тебе часы, — усмешка. — Спокойной ночи. Люц, Сатан, рад знакомству. Охраняйте. Еще одна улыбка на прощание, и Минато выскользнул за дверь. Ну что за… Так, хорошо, это проблема, прости, Мадара, это правда проблема. Но нет проблемы, которую нельзя было бы решить, и решения зачастую лежат на разном уровне, но их много. Просто нужно время и немного рефлексии. Минато с самого утра был на звонках и ощущал себя чертовой секретаршей. Да что же им так неймется-то в пятницу? На завтра было множество планов, начиная оформлением статьи с Тайрой и чудесным обедом с ней же у нее дома, как иначе, заканчивая вечерним приемом Тарси, скандальной дамочкой, ради которой Итачи продал душу. И к этому приему нужно сделать все на свете, начиная от оформления студии, заканчивая собственным внешним видом — удовлетворять пожелания, так по полной. А еще он обещал статью Мадаре, и раз уж суббота занята, в воскресенье нужно и отоспаться, и сходить в зал, и выделить время себе, то добить ее нужно сегодня. Собственно этим он и занимался, общаясь параллельно с разными представителями, что по мнению Саске вполне адекватны, дабы переводить их на линию начальника. Время капризничать, но особо некому. Впрочем, еще минут двадцать творческих мук, и дверь с привычным шелестящим звуком приоткрылась. Никакого стука. Ясно-понятно. Вбиваемая в данный момент мысль была все же чуточку важнее, чем внезапный гость, который явно пришел не за чем-то важным, раз все еще не отвлек от работы. Еще примерно десять секунд Минато насиловал клавиши и, наконец, показушно щелкнул по точке. — Я почти закончил, так что в понедельник у тебя совершенно точно не будет поводов кидать в меня папки прям на собрании, — запрокинул он голову. Что-то не так. Мадара кончиками пальцев почти невесомо, разумеется, демонстративно пробежался по подлокотнику легендарного дивана. И уже после того, как рука обогнула спинку, он аккуратно сел посередине. Нога на ногу, кулак под висок, заставляя практически лечь на бок. Фраза, которая на самом деле несла в себе стратегически важный смысл, была проигнорирована и оттенена последующей тишиной. И лишь спустя несколько долгих минут по комнате с леностью, не сулящей ничего хорошего, прошлось тихое: — Мне скучно. Минато осторожно качнул головой, с уже не легким опасением глядя на омегу. Не самое подходящее время для того, что первое пришло в голову, и нет, не та история, где другу реально заняться нечем. Тем не менее, не втянуться в эту игру нельзя, поэтому Минато бросил взгляд на запястье, где, разумеется, не было часов: — Не представляю, как я могу развлечь тебя в середине рабочего дня, но вечером можем куда-нибудь смотаться.  Мадара выразительно вскинул бровь. А. Значит таким путем пойдем? Минато включает дурачка, а Мадара медленно и доходчиво объясняет? Хорошо. — Куда-нибудь? Не представляешь ? М-м-м-м. Минато сложил руки на столе, наклоняясь чуть ближе, пытаясь хотя бы сделать вид, что обдумывает весьма однозначную реакцию на свои же слова. — Можем пообедать, если это был намек. Мадара фыркнул, закатил глаза, которые пробежались по комнате, чтобы через секунду чётко перехватить взгляд голубых глаз друга. — Я опечален, знаешь. Теперь, чтобы ты уделял мне внимание, нужны намеки? Ещё раз, — Мадара обидчиво поджал губы, впрочем, уже вряд ли растеряв немного угрожающий вид. — Мне скучно, Намикадзе. И я жажду твоего внимания. Минато прикрыл глаза, глубоко вздыхая. В сегодняшнее расписание он не внес возможное настроение Мадары на поиграться. Впрочем, оставался маленький шанс на самом деле утащить его куда-нибудь на обед и развлечь чем-то… менее очевидным чем то, что сейчас будет. — Неделя выдалась напряженной, ты прав. Но… — взгляд пробежался по ногам, фраза оборвалась. — Едем или обойдемся моим кабинетом? Мадара чуть склонил голову в бок, выражая слабую степень заинтересованности услышанным. — Если твой кабинет может предложить что-то, что способно меня развлечь, — аристократично-капризное мановение руки, — то дерзай, все в твоих креативных руках. — Пауза. — Не хочу скатываться в угрозы, но ещё раз: мне категорически скучно. — Хаширама сегодня не в офисе? — саркастично улыбнулся Минато, одними кончиками замерших в этом положении губ. Ответная улыбка не заставила себя ждать, только другая, сперва дрогнувшая, а после неторопливо обнажающая зубы, опасно широкая и довольная. Почти осязаемое наслаждение в медленном покачивании головой: — Нет. — И ты решил, что сегодня я сойду в качестве ужина? Снова переходим на диетическое питание? — он откинулся на кресле, немного расслабляясь. Легкая подготовка к любому трешу, что здесь начнется. Давно нужно было забить эти ящики травкой, а не бесполезными бумагами. Мало ли, вдруг бы помогло? ... обострить сексуальное влечение, точно, ужасная идея. — Обезжиренные варианты, не вредящие фигуре, — Мадара согласно покивал, а после двумя движениями поменял локацию за спинку кресла, на котором умещался его «ужин». Самопровозглашенный, между прочим. Пальцы безболезненно, но ни черта не нежно ушли в блондинистую шевелюру. — Итак? Минато повел шеей вроде и в подтверждение, что с ним делать можно все, а вроде и чуть сбегая от пальцев, прихватит же, ныть будет до вечера. С него станется. — Твоей фигуре разве можно навредить? Я бы на это посмотрел, — довольно жалкая попытка съехать с темы. И на самом деле не потому, что от нее нужно убежать, не потому, что это опасно, не потому что он не хочет... именно потому, что хочет. И пока здравого смысла осталось на пару жалких крошек, за него нужно держаться. Нужно же? Минато не помнил зачем, но там кажется была какая-то важная причина. — Комплименты не та форма внимания, которую я хочу. Следующая попытка будет? — и словно в подтверждение прохождения раунда, руки плавно ушли вдоль шеи на плечи, в которые пальцы впивались сильнее с каждым псевдо-массирующим движением. — Становится только скучнее. Не то чтобы это было больно, но цель у этих движений уже явно была именно такой, и показывать этого Минато не собирался. Но все же положил ладони на руки Мадары, немного притормаживая движение, правда, те сразу же хлестко оказались сброшены. Так, окей. — Я так понимаю, ты хочешь культурного разговора за чашечкой чая? Ответом была довольная усмешка. — Я жажду внимания, а культурным оно будет или нет, решу по ходу. Намикадзе, в последний раз. Мне скучно, и мне необходимо твоё внимание. Или придумывай решение в оперативном порядке, или я подключу способы мотивации. — Ты очень плохой начальник, если решил «споить» своего сотрудника в середине дня. Я вчера записался в трезвенники, и я на диете, и у меня обнаружилась аллергия на любые цветущие, Господи, Мадара, прекрати, — протянул Минато. Мадара испустил капризный стон, прильнув чуть ближе, опускаясь лицом на уровень чужого. — Ну, ты сам меня вынудил. Сочетание вина, трюфеля и алого Карсона звучит очень романтично, но ощущается далеко не как очарование первым свиданием. Запах сам по себе мягкий, почти нежный, но настолько глушащий, что там в любом случае не до разбора симпатии к характеристикам тонов. Первая доза распылилась по всей комнате моментально, как раз на уровень любимой Минато «троечки», что в переводе на нормальную шкалу порядка 7.0. Это невозможно проигнорировать, но у Минато получится сохранить невозмутимость, словно ничего в атмосфере не поменялось. Не в первый раз. Уже натренированный. — Забыл про меня, что мне ещё остаётся делать, как скромно привлекать твоё внимание? — тихий соблазнительный тон над самым ухом. Что сказать? За улыбкой зубы все же ощутимо сжались. Минато в принципе давно привык к такой дозировке, но все еще не мог смириться с тем, что нижний тон Мадары не в чистом виде всегда немного пьянит. Или не немного. — Скромно? Услышал где-то новое слово? — И оно на удивление мне понравилось. Неплохо оттеняет, не думаешь? Стимул порождает реакцию — самая банальная истина в любой психологической игре. Если цель — это реакция, то издевательства более чем осмысленны, но пока ее нет… А нет, есть, блять, ну не надо, пожалуйста. Скажем физиологии спасибо. В переплетение трех тонов вмешался чертов бергамот с мятой, тонко оттененный еще пока таким мягким озоном. И никак их приглушить с этой секунды невозможно. — Прекрасно, — заключил Минато. Мадара быстро пробежался глазами по другу и недовольно поджал губы. Что-то как-то слабовато. Еще балл сверху. По челюсти прошлось напряжение, пальцы на ручке кресла нервно дернулись, да и глаза Намикадзе прикрыл явно не от негодования. Господи, наблюдать за каждой напрягающейся мышцей на этом красивом лице - отдельная форма удовольствия. — «Прекрасно» может стать лучше, я все ещё терпеливо жду идей. —Каких к черту идей? - выдохнул Минато, не как человек, которому все равно. В какой момент времени он решил дружить вот с этим вот и почему. Нервный смех. — Смогу ли я предложить тебе что-то, что увлечет тебя сильнее чем то, что ты уже делаешь? О, я знаю, какой у тебя на меня фетиш. Идей ноль. — Банально. Ожидаемо. Уже давно приелось, — пожаловался Мадара, беря паузу. Руки как-то на периферии продолжали играться с воротом рубашки до тех пор, пока резко не остановились. — Тогда может пора вносить разнообразие. М-м-м, что думаешь? Секунд десять на то, чтобы дать возможность осознать сказанное. Девять, восемь, семь, давай, родной, готовься. Минато закусил губу изнутри. Жуткий диссонанс от желания убежать подальше от проблем и последствий и... ожидание, почти болезненно сильное, когда легкие передавит той дозировкой, которая сносит ему крышу к чертям. — Ты не сделаешь этого. Тонкие брови почти мило резко взлетели вверх. — Ой ли? — Да брось, желание накормить самолюбие у тебя не настолько больное… Ладно, настолько, но неужели в тебе не осталось ни капли жалости к другу, который должен будет еще… — Минато залип на губах Мадары, растянутых в слишком уж тонкую ухмылку. Мудак. — На тебе ответственность за мою недееспособность. Развлекайся. — Недееспособность — это ещё скучнее, брось, — сладко протянул Мадара, уходя в сторону, огибая стул и мягко усаживаясь на стол напротив Минато. — Я уже давно научился контролировать себя, чтобы не делать из тебя животное. По крайней мере, первые пару минут. Ты же это точно знаешь, видимо, запамятовал. Ну, вот и скажи после этого, что уделяешь своей омеге достаточно времени и внимания. Ребяческий наклон головы, которая спокойно уместилась на подставленную ладонь. Мадара не моргая с улыбкой принялся буравить глаза напротив, сосредоточившись на том, чтобы выдавать ту порционность, формулу которой выводил годами, пока Минато соображал. 9.0. Опьянение становилось больше похоже не на пару бокалов влитого в себя вина, а на полноценную бутылку виски. Смелость и желания Минато росли обратно пропорционально засыпающему здравому смыслу. — Омега моя, ты рехнулся? Когда обычно заканчивается эта игра? Воспоминания об этом как-то где-то заплутали в коридорах мыслей, битком забитых чем-то явно поинтереснее. Минато поднялся с места, опираясь ладонями о стол. — Я тут подумал, это ведь на самом деле трагедия, когда омега не получает должного ей внимания. Вопиющая несправедливость, — Минато наклонился ближе, едва касаясь носом пряди волос у лица, уходя к плечу. Можете стрелять, но пахнет он на самом деле наркотически. Мадара с напускной заинтересованностью следил за действиями рядом с собой, едва мотнув головой в сторону, но не поменяв положения ни на сантиметр. — Вот, это уже больше подходит под реализацию моей просьбы. И почему тебя каждый раз заставлять надо? Это обидно, между прочим, — пожаловался он, вразрез с посылом ещё острее улыбаясь. В этом вся суть. Будет до тех пор, пока у друга окончательно не слетят все предохранители, и вот тогда уже пока-пока, я наигрался. А до тех пор давление можно увеличивать, уже добираясь до занимательных отметок. — Променял самую роскошную омегу в моей жизни на слаботонального стажера. Тебе не кажется, что я уже наказан? — почти промурчал Минато, убирая одну из длинных прядей за плечо Мадары, пробегаясь пальцами по вороту рубашки и останавливаясь на груди. — Я же просил, только не стол, — ладонь легонько толкнула в грудь, но Мадара положением на это не отреагировал. — Херово просил, — скривил губы он, — Видимо… Осекся. Медленно опустив взгляд на руку, что осталась на груди, а после еще медленнее подняв взгляд обратно, Мадара чуть склонил голову на бок, замирая с каким-то уж совсем безумным оскалом на тонких губах. — Все ещё почетное место, не осквернённое ни одной омегой? — Все еще почетное место, которое ты тоже не осквернишь. Мы же оба знаем, когда это закончится. Мадара опасно прищурил глаза. Что-то внутри крайне неприятно закапризничало на это вот «тоже не». И Намикадзе снова полоснуло новой дозировкой, куда ближе к его родным 9.7. Что ж, отложим прелюдию, баллы уровнялись - игра началась. Разумеется, шаблон всегда одинаковый, финал тоже. Единственный, кто может остановить игру - Мадара, но от чего-то же это все еще остается игра, а не просто ситуативная сцена, повторяющаяся просто потому что. Все до банального просто, Минато выигрывает тогда, когда Мадара доходит до границы, после которой потерял бы возможность как-либо контролировать происходящее, быстрее, чем за минуту. — Продолжай, — прошептал Минато. По итогу, это будет больно, потому что гасит Мадара резко и сильно, но это настолько сейчас мелочь. Азарт, невыносимая тяга к большим дозировкам и банальное физическое желания - вот что являлось приоритетом, который даже обдумывать не нужно, даже если бы он мог. Больше всего воздействия окажет не хватка за тонкие запястья, не откровенный контакт бедер, не физическая близость, хотя и от нее вело не дурно. Насыщенный озон, перчащий мятой и густая плотность сладкого бергамота, которая пережимает за горло не хуже агрессивного нижнего тона. Вдох Мадары больше не походил на что-то расслабленное и естественное, потому что теперь, смысл уже не в том, чтобы затянуть веревку на запястьях Минато покрепче, а в том, чтобы не перепутать, чьи руки вязать. Треть балла разницы. Что это вообще такое? Это обратный отчет. Губы прошлись по длинной белой шее, вынудив Мадару запрокинуть голову, удерживаясь за плечо альфы, но явно не для того, чтобы не потерять равновесие. — Вернулся в качалку? М-м-м, чувствуется. — Я тебя ненавижу, я уже говорил тебе это на этой неделе? - тихо спросил Минато, снова толкая в грудь, но теперь уже не жест, а действие, которое опрокинуло Мадару на спину, вынудив не то прерывисто выдохнуть, не то беззвучно коротко простонать. Физическое превосходство всегда останется на стороне альфы, поэтому пойманные запястья без малейшего труда оказались прижаты к поверхности стола чуть выше головы Мадары, а тело совершенно бесстыдно придавлено альфой сверху. Меж раздвинутых ног, разумеется, разве может быть иной сценарий? Рука Минато без согласования своих действий с мозгом отпустила запястье омеги, спустившись к ноге, приподнимая ее к себе, чтобы чуть сильнее сдвинуть омегу на столе. Валяться, так полностью, с комфортом и удобствами, благо размер стола позволял. Что-то упало, с грохотом разбившись. Но никто даже бровью не повел, это абсолютно сейчас не важно, особенно после того как пальцы альфы пробежались по пуговицам рубашку. — Браво, Намикадзе, я прям тобой горжусь, — искренне похвалил Мадара, обвивая шею обеими руками, пальцы которых моментально с нажимом пробежались по всем напряжённым мышцам. — Нет, правда умница. Лови приз. Минато на секунду потерялся, скорее интуитивно понимая, что больше у него нет права как-то коммуницировать с собственной головой, где хранились хоть какие-то аргументы в пользу чего угодно. Пальцы обожгло желанием держать эту омегу под собой ближе, даже когда это невозможно, губы — желанием целовать, зубы — рвать, метить, что угодно, лишь бы больше. Больше контактности. Феромон просто пеленой встал перед глазами, насильственно зажимая точки удовольствия в голове и активируя абстинентный синдром, словно первую ломку в жизни наркомана. Дышать абсолютно нечем, а хочется, но не кислородом, а им. Все не важно. И даже то, остановятся они в итоге или нет, Минато даже не думал об этом, но сейчас уже лучше бы нет. Он просто знал, что все под контролем Мадары, и самую малость, где-то на уровне подсознания, которое так же ушло в автопилот, доверял ему. Доверял, впиваясь зубами в длинную бледную шею. На ней останутся следы затянувшейся шутки.       Запах тлеющей сигареты довольно резкий, но тем не менее довольно родной и спокойный для любого курильщика. Но он вряд ли был бы в восторге, если бы оказался на полыхающем табачном заводе, где концентрированный углекислый газ, табак и гарь убьют тебя раньше, чем огонь или банальная нехватка кислорода. В какой момент кабинет Минато превратился в этот самый завод, он был не в курсе, но физическая боль от полоснувшего альфа-феромона, выбившая из строя, сознания и жизни в принципе, ошпарила лучше кипящей карамели. Под ним шипение от первичной боли укуса в нежную кожу утонуло где-то в середине спазматического хватания воздуха. В первую секунду по телу Мадары пронеслась такая волна бесконтрольного страха, что казалось, будто все тело внезапно рухнуло куда-то во льды. Только с запахом горелого. Минато инстинктивно вскинул голову, но на самом деле в этом не было необходимости, чтобы понять, что произошло. Дверь в кабинет была настежь распахнута, в проеме стоял Хаширама, облокотившись о косяк, и сверлил взглядом Мадару. И там было все: злость, разочарование, отвращение и обещание реальных проблем. И ревность. Ох, она там была такая же бесконтрольная, как сорвавшийся нижний тон. Взгляд лишь на мгновение поднялся на Минато с еще большим презрением и вновь обратился на разбросанные по всему столу темные локоны, на расстегнутую рубашку, к голове, которая так и не запрокинулась из-за банального страха. Впрочем, после осознания происходящего Мадара, вопреки инстинкту самосохранения, не сдержал улыбки, что опасно порывалась перерасти в смех. Вот интересно, а насколько фраза «это не совсем то, что ты подумал» будет звучать абсурдно? Вот сейчас действительно неловко получилось. Минато снова уткнулся в плечо Мадары, там еще остаточно полыхали розы и плавился трюфель. — Я смотрю, подготовка к встрече со спонсорами идет очень продуктивно, — из стали в этом голосе можно выковать как минимум полное вооружение британской армии. Мадара все же запрокинул голову, максимально пытаясь во что-то милое и невинное, прекрасно зная насколько это сильнее распалит внезапного гостя. — Весьма. Тренинг на повышение продуктивности встречи, — наверное, стоит заткнуться. Взгляд перехватил металлический блеск в карих глазах и… Да, Мадара отвернул голову, больше не решаясь смотреть на начальника. Неловко? Весьма. Стыдно? Нисколько. Страшно? Адски. Вот вам и пафосная омега, гнущая пальцы на все, что не касается Хаширамы. Это все прекрасно, но ещё пара секунд, и он реально зальётся истерическим смехом. Хаширама еще раз окинул взглядом кабинет, валяющиеся на полу отчеты, разбитый органайзер для пишущих принадлежностей и раскатившиеся по всему полу ручки. Губа дрогнула, но читать нотации явно не время, он займется этим позже, когда они оба остынут. И если Мадаре хватит просто небольшой нотации, то Намикадзе будет неплохо сделать хотя бы дисциплинарное взыскание. Хаширама, не говоря больше ни слова, развернулся и вышел, оставив дверь кабинета, впрочем, настежь раскрытой. Минато еще секунд десять после пытался прийти в себе. Передозировка слишком забила все каналы связи с реальностью. Больно, сложно, горько, тошнит. На сколько тут сейчас полыхнуло? Все двадцать? Боже. Открывать глаза больно, все плывет, шея ноет от напряжения. — Больной ублюдок, клянусь, я убью тебя однажды, придушу пьяного во сне и попаду за это в рай, потому что ты уникальная мразь, боже, — руки не поднимали, поэтому Минато решил, что лежать на нем дальше нормальная такая идея, и плевать, что мимо кабинета ходят люди. Ну, собственно, все. Мадара зашёлся спазматическим смехом до адской боли по всему телу, что было напряжённо как сталь от прошедшегося табачного угара. Попытка что-то сказать провалилась раз, провалилась два, господи, эпичнее сцену разве можно себе сообразить? — Зато я держу тебя в тонусе, — всё-таки прохрипел Мадара сквозь прижатые к лицу ладони. — Черт, как же он не вовремя, обломал с любимой частью. Уххх, — насмешливый стон, что медленно перерос в куда более отчаянный. — Убей меня, солнце… Блять. И вот на самом деле, Минато был чертовски зол, даже обижен, но… Как на него злиться вообще? Он засмеялся непроизвольно, просто не в голос и все еще в плечо. Рука легла на шею друга, шутя придушивая. Мимо кабинета пробегал Саске, который не удержался и тормознул. Как во время, Минато махнул пальцами, указав на дверь, и помощник, не задавая вопросов, прикрыл ее с той стороны. Где эти чертовы сигареты, когда они так нужны? — Уровень соблазнителя альфы: Мадара. Горячо. Страстно. Мимо, — фыркнул Минато. Мадара со старческим вздохом приподнялся на столе, усаживаясь удобнее и разминая затёкшую спинку. Комментарий друга он встретил заочным цоканьем. — Знаешь же, что самое прекрасное во всем этом? Реши я сейчас прогуляться вот так вот в другой кабинет, и все, этим бы «мимо» фонило на все здание, а что толку-то? С тобой всяко интереснее будет. Признайся честно, — на Минато устремилась пара щенячьих глаз. — Я старею, да? — Если бы… — вздохнул Минато, понимая, что жесткое вмешательство Хаширамы умерило в разы лучше, чем он бы успокаивался самостоятельно, вероятно, в туалете. Минато покосился на шею Мадары, грызанул знатно, но хотя бы табу не нарушил, эти губы он больше не будет целовать никогда в своей жизни. — Как думаешь, с меня объяснительная или опять взыскание? — грустно спросил он. То, что Мадаре сойдет с рук это все на раз-два, очевиднее некуда. — За развлечения положено платить, даже за те, на которые не подписывался, — усмехнулся Мадара, спрыгивая со стола и принимаясь приводить себя в порядок. Мда, рубашка явно не готова к важной встрече, придётся менять. Взгляд упал на запястья, и Мадара недовольно закатил глаза. — Ну, серьезно, как животное, Намикадзе. Где твои манеры? Напомни мне в следующий раз сделать это актуальной темой урока. — Мне бы кто напомнил, что если тебе скучно, то нужно выбирать окно, пока соображаю. — Да ладно тебе, — мило отмахнулся Мадара. — Господи, каждый гребанный раз, — запрокинул голову Минато и отчаянно застонал, вновь переходя на смех. — Я выиграл, кстати. — Я думаю, выиграл Хаширама. — С чего бы вдруг? Минуты не прошло. — Да, но... — Второй раунд? — широко улыбнулся ему Минато, на сей раз откладывая свой образ жертвы. Мадара смерил его недовольным взглядом, потому что, технически, это правда не честно, но на реванш времени нет, встреча не ждет отлагательств. Поэтому он достал телефон, добавляя в сохраненном документе со счетом один балл к имени Намикадзе. — Доволен? — По всем фронтам. — Пойду добивать скуку в другом кабинете, — финальный тяжелый выдох, знаменующий моральную готовность. Минато вскинул кулак в знак поддержки и все же сполз со стола, чтобы открыть окно. Черт, опять весь офис профонили. Актуальная тема дня на ресепшене явно определена. Мадара выскочил на улицу, на ходу поправляя тонкий галстук и стараясь не помять сложенный на руке пиджак. Потребовалось минут пятнадцать, чтобы просто привести себя в нормальное состояние, большая часть которых была потрачена на нормализацию фона. М-м-м, не стоит светить даже остаточным шлейфом на встрече, а уж перед Хаширамой так и тем более. Зачем вообще приезжал, спрашивается? Но спрашивать нужды не было, вон стоит машина на парковке, уже заведённая, а значит едут они вместе. Уточнять не требовалось, Мадара знал наверняка, но как-то не подумал об этом заранее. Дверца массивного автомобиля мягко поддалась давлению, и Мадара ловко запрыгнул на высокий порог. — Не торопимся? Хаширама все это время просто курил, глядя в пространство перед собой, стараясь совершить самое сложное для себя действие на данный момент. Просто не думать. Потому что там, в черепной коробке, все почти чесалось из-за навязчивых мыслей, которые били, душили, жгли и морозили, которые просто мешали вернуть свои феромоны обратно на цепи. Это было важно — от него никогда не ловились ноты ни базового тона, ни верхнего, ни тем более нижнего, это часть его статуса, часть образа, который складывался из года в год. А сейчас он банально не мог остудиться. И пусть вокруг витало что-то остаточное, подкрепленное от силы парой баллов, это все еще был не безукоризненный ноль. Пространство салона медленно наполнялось еще не до конца остывшими тонами заведенной омеги, и до тошноты острым химическим запахом озона, который перебивал все сладкие нотки самого Мадары. Это клеймо на омеге, ярко горящее, не тонко намекающее, что трогать нельзя, смотреть — максимум. Блестяще. — Уже нет, — коротко ответил он, не поворачивая головы. Машина тронулась с места. Он не хотел его видеть, может боялся, может злился, может беспокоился, что снова начнет ломать те паутинки самоконтроля, которые выстроил за эти двадцать минут. Он сам не знал точно, что именно его так разъедает, вернее, что больше всего. Это сложно, чертовски давно, это красиво и грязно одновременно, это приятно и больно, это радует и раздражает — все на свете и все разом, но при этом это все очевидно лишнее. — Уже? — в расслабленной манере переспросил Мадара. — Что-то пошло не по плану? О, ответов на этот вопрос было великое множество, только вот, кажется, он был не об этом. Все было бы в порядке, если бы сейчас они не сидели в одной машине, если бы не должны были провести целый вечер вместе. Он бы успокоился, все разложил по полочкам, прочитал бы нотацию как папочка издательства и никаких проблем, конфликтов и всего того, что непременно будет сейчас. — Говард опаздывает на полчаса, поэтому у нас оказалось достаточно времени. Я мог бы в принципе вас и не прерывать, ты бы все равно успел вовремя. Кто же знал? — вскинул он бровь. От ироничного тона избавиться не вышло. На Мадару он так и не взглянул, хотя стоило. Насмешливый внешне, но с отчетливым раздражением тон заставил его поджать губы в тонкую нить. Понимание того, что от разговоров они не уйдут, и сделать вид, что вообще ничего не произошло, не выйдет. Вся ирония только в том, что действительно ничего не произошло. Тактика поведения выстроилась моментально, она всегда была одинаковой в стрессовой ситуации, и первый ее пункт: расслабиться. Непринужденное пожатие плеч, улыбка и та самая усмешка в голосе, которая пусть и раздражает, но является самым спасительным канатом, хватайся, и проблемы не будет. Или ты ее хочешь? — Однако все равно прервал, — Мадара откинулся на кожаное кресло, поворачивая голову на мужчину. — Впрочем, ты на все наши игры так реагируешь, разве эффект привыкания начинается не от 21-го дня? Пальцы, держащие сигарету, дрогнули, и это от взгляда Мадары не укрылось. Хаширама медленно повернул голову, окинув его взглядом полностью. И эта вальяжность резанула едва ли не сильнее, чем тон, которым все это было озвучено. Самое ужасное, Хаширама понимал, что вся суть его претензии не облачится в слова, но без этого совершенно невозможно. Пресечь, растрясти эти расслабленные плечи, отрезвить даже пусть болезненным способом, пусть по совершенно иной причине — просто сделать. — Привыкание? Тебе в свое время не объяснили где и зачем в подобные игры играют? — мягкий смех. — Насколько по-твоему у меня безграничное терпение? Моя благосклонность щедро куплена тобою, но никто не говорил, что данный товар возврату и обмену не подлежит. Мадара заинтересовано сверлил взглядом сигарету, вскидывая бровь как знак тому, что этому верит больше, чем наигранному смеху. — О, терпение — это вообще штука очень сложная, знаю не понаслышке. Да, мне следует извиниться перед тобой, как перед начальником, могу обещать объяснительную, но, прости меня, Хаширама, извинений перед тобой, как перед мужчиной, которые ты сейчас ждёшь, я тебе не дам. Губы просто запутались в жестах, улыбаться или поджиматься, просто нервное. Главное, не прекращать давить на себя, ничего не должно остаться в этом проклятом воздухе. Он обдумает это все потом, сейчас нужно просто отпустить эмоции, и для этого так прицельно брошенное личное должно быть не менее точно отбито профессиональным. — Я могу понять Намикадзе. И прекрасно знаю, что прочитаю в его объяснительной. Что напишешь там ты? Мадара, вы можете делать что угодно, как угодно и когда угодно, но не в моем издательстве, не на моих глазах и глазах моих подчиненных, не с последствиями экстренной эвакуации. Тебе следует не извиняться, а перестать вести себя как озабоченный подросток, которого я взял когда-то на работу. Мадара прищурил глаза, растягивая улыбку и слегка качая головой. Ну конечно. «Озабоченный подросток» очень неприятным осадком осел на языке. Да, так его всегда и видели эти карие глаза. Прекрасно. Очень своевременное напоминание о том, где его место. — Ну, раз дело в этом, то, как я уже и сказал, я приношу свои искренние извинения за несоблюдение установленного порядка, непрофессиональное использование служебного положения, отрицательное влияние на нижестоящего, а так же за неоправданные ожидания. Впредь в пределах офиса подобное не повторится. — Я надеюсь. Потому что привыкать к подобному я не собираюсь. Еще раз, Мадара, и разговор пойдет не о бумажках с подробностями ваших игр. Хаширама притормозил у обочины, разворачивая голову, немного помолчал, всматриваясь в, по классике жанра, расслабленное, чем-то довольное лицо, и в очередной раз осознал, на что сам себя подписал когда-то. Он не уволит его. Все эти угрозы Мадара будет воспринимать, как просто вылетающие бессмысленные слова, и будет абсолютно прав. Ладно, ты распущенный, голодный до внимания омега, который забывает обо всем на свете, когда слишком хочется острых ощущений… Что сделать, чтобы это остановить, чтобы хоть немного притормозить? Выговор? Главному редактору? Не смешите. Он ничего не может ему сделать, его руки плотно перевязаны профессиональностью этого человека и той самой привязанностью, от которой Хашираме самому порою тошно. Черты лица немного смягчились, и он понимающе кивнул. — Я знаю, — наконец произнес он. — Я очень многое тебе позволил, я избаловал тебя своим обожанием до абсолютной вседозволенности, я понимаю, почему мои обещания выглядят смешно. Но скажи мне, могу ли я себе позволить на подобное закрывать глаза и дальше? Это явно не в последний раз, не надо, Мадара. Не Намикадзе, так кто-то другой. Ты полностью забыл о субординации, о банальном приличии, отшутился извинениями перед мужчиной… Мадара, я твой начальник, и как бы больно не было это признавать, я теряю контроль над тобой все больше и больше. Я понимаю, что тебе мало личной жизни за пределами офиса для хорошего настроения, но… Просто не у меня на глазах. Хотя бы в знак того, что ты помнишь, кто я для тебя. Не вынуждай меня идти на меры, о которых я сам буду жалеть. Ты нужен мне, так не вынуждай меня отказываться от тебя. И от него следом. Мадара нервно моргнул, губы дрогнули в скованную улыбку и… и ничего больше. По горлу словно раскалённый металл прошёлся. И не сглотнуть, и уже обожгло. Злость ударила куда-то сразу в голову, отливая краску от лица, иссушая изнутри. Мадара не успел отследить, как маленькое закрытое помещение до краев стало наполняться кисловатым виноградным душком. — А ты помнишь? — он резко прервался, сразу же отчетливее кивая. — Я тебя услышал. Хаширама снова завел машину, переключая внимание на дорогу. Разговор не окончен, но его будет необходимо завершить сейчас. — Я помню, но, кажется, сегодня никто не услышит извинений в личный адрес, — после он все же чуть скривился и отвернулся, все-таки едкости нижнего тона Мадаре не занимать. — А ты воспринял это как личное оскорбление? Воспринял ли? Да. Как и всегда. Абсолютно иррационально и бессмысленно. Поэтому отвечать он не стал. — Ну, надо же, — кусать себя же изнутри, чтобы заткнуться — практика сложная. Мадара честно пытался проглотить вспышку агрессии и приглушить наконец запах. Нельзя. Не с этим человеком. — Прости, — мягче добавил он. — Но объяснительную Намикадзе я все же почитаю, — бросил он напоследок уже больше в шутку. — Говард хочет очень много, я абсолютно не хочу идти у него на поводу, и где проходит граница компромисса решать сегодня тебе. Как и всегда, впрочем. Ресторан отвратительный, предупреждаю сразу, — моментально перевел он тему. И ничего не остаётся, кроме как натянуть привычную, местами дерзкую, местами флегматичную улыбку. Как будто есть выбор. Смысл усугублять ситуацию, если и так в воздухе застыло напряжение. Как обычно. — Я бы тоже почитал, очень интересно, как в этот раз он решит тебе щекотать нервы. Если упомянет домогательства, верь. Все так, он невинен, как младенец. А что касательно ресторана, то думаю не принципиально важно, где именно мне придётся сладить этого типчика. Что? Не смотри на меня так, я тебе сто раз говорил, что терпеть его не могу, но улыбаться значит улыбаться, команду понял. Господь, спасибо, что он бета. Саске, сидя прям на рабочей стойке, прощался с сотрудниками, которые покидали рабочие места в соответствии с этическими правилами любой организации. Какая была крутая идея набрать в штат побольше бет. В основном они не давали таких же результатов, как альфы или омеги, потому что все же беты из другой вселенной, а офис так или иначе имеет направленность всегда или в пользу бета-измерения, или в пользу этих фонящих идиотов. Первыми, к слову, свалили все альфы, спасибо, Мадара, на сегодня Саске остался без Наруто, а так день хорошо начинался. А потом, когда подорвало и Хашираму, свалили почти все, и пусть на календаре пятница, а на часах почти половина пятого, еще полтора часа офис мог гудеть как улей, а так все сбежали домой, и только Саске, задыхаясь, все так же листал журнал. Что там произошло, не сложно понять, если у тебя как минимум есть нос, и ты не феромоноатрофированный. Намикадзе с Учихой опять чуть не переспали, и Саске отчего-то иррациональной частью сознания все еще верил, что они так шутят. Как идиоты, да, каждый раз рискуя своей дружбой, да, но в том то и фишка, что делают они это на работе, когда вокруг миллион факторов, способных этому помешать. И пусть только что он своими глазами видел Мадару, опрокинутого на этот легендарный стол, он все равно свято верил, что они не переспали бы. Это у них случается, сегодня, конечно, совсем перегнули, столько сексуально-акцентированного феромона давно тут не гуляло, но случается же. Провокации? Кто тут главная омега на деревне и кто тут шикарный альфа, которого не смущает разница в полбалла? И опять сначала. Кто же знал, что Хаширама вернется в офис за своим ненаглядным главным редактором, словно у того нет своего авто, чтобы добраться до места встречи? Вот, к слову, без Хаширамы это все было бы ужасно, но куда более терпимо, вряд ли началась бы эта вот околоэвакуация. Можно туда, где эти чертовы десятки не ходят в таком количестве перед глазами, ну серьезно, меньше половины процента всего населения мира, какого черта их тут целых двое? К слову, то, что они уехали сразу, новость прекрасная, а то, что остались работать три калеки, пара бет и женсовет — вот это проблема. А впрочем, внеплановое чаепитие, нахрен эту работу вечером пятницы без полноценного штата. Саске быстро набрал номер студийного этажа. — Тут сейчас такое было… — Да, я в курсе, подниматься, с твоего позволения, не буду, — буркнул Дей, обмахивая одного из своих секретарей, который только что вернулся с седьмого. — Да не, уже нормально, дышу, правда немного мажет. Страсти, скандалы и расследования. Я просто такое увидел, твое шипперское сердечко разорвется от счастья. — Опять Намикадзе? — даже по голосу слышно, насколько он скривился. — В этот раз вальсировали втроем. И… — Саске убрал от лица трубку, наблюдая за братом, выходящим из лифта. — О, какие люди. Дей, я перезвоню. Саске резко отключился, выскакивая из-за стойки ресепшена. — Нет-нет-нет, офис на сегодня закрыт, ты свободен, счастье мое! — раскинул руки парень, с мерзкой улыбкой наблюдая за братом. Это занимательно, когда старший брат, который щемил тебя пол детства, ниже тебя на добрую категорию или сколько там у него. Итачи приложил к лицу сгиб локтя, ощущая и тошноту, и головокружение одновременно. Он успел сделать всего пару шагов из лифта и сейчас возвращался обратно, обнимая одной рукой бумаги, второй прикрывая любые дыхательные пути. На разговоры не было ни желания, ни возможности. Прижимающий подобно бетону нижний тон альфы, раскрученный до не менее агрессивного воздействия комплект трех тонов другого альфы, предположительно Минато, потому что мяту нос поймал сразу после табака, и ничуть не сглаживающее трио Мадары. Что тут блять произошло? Саске еще раз окинул взглядом пустой холл и решил, что Минато вряд ли его потеряет, а если потеряет, то ну мало ли, может Саске тоже просто размазало до инвалидного состояния. Поэтому бегом в лифт, придерживая его ладонью, чтобы запрыгнуть следом. — Короче, сижу я, никого не трогаю, и вдруг… — Саске, мне не интересно. — В смысле тебе не интересно? Итачи убрал руку от лица, осторожно вдыхая уже разряженный воздух. Болезненный организм хотел воды и немного отлежаться. — Итачи, ты же… — Ну, давай думать вслух, как в первом классе. Три плюс три? И кто-то очень сильный и крайне злой, я так понимаю, Хаширама. Экскурс по их отношениям вы мне уже любезно читали. Подробности мне зачем? Домой? Прекрасно. — Ты просто не представляешь, что я там видел в кабинете! — не удержался Саске, всплеснув руками, пытаясь в воздухе начертить поверхность стола и тела на них. — В смысле, да, читали, да, не новость, но я… Я с ними тусуюсь каждый день, они вечно что-то творят, но… пф. Итачи молча смотрел на брата, всем своим видом давая понять, что ждет, когда тому надоест, но видимо не надоест. — В смысле, боги, Итачи, это же просто… Итачи приподнял брови, сочувствующе кивая. — Просто интрижка на работе. — Да нет же, в этом прикол. Я уверен, они бы не устраивали такую хрень, если бы знали, что могут просто, ой, не удержался, устроил выходной офису, бывает. Но при этом… — Саске вздохнул, опуская руки. — Я тебя понял, не выношу мозги. Но когда вернулся Хаширама… Итачи закатил глаза, выходя из лифта, оставляя брата там в гордом одиночестве. В целом, ему и вправду это только на руку, будет больше времени на подготовку к завтрашнему мероприятию. Но… Какие же они все-таки мерзкие. Естественность вещей принимается очень легко, если ты не видел более адекватной альтернативы. Так два человека с похожими мечтами и интересами могут жить рядом, но существовать в двух параллельных мирах, визуально безумно похожих, но кардинально разных. Первый из них — мир свободного выбора. Не все доступно, не все лежит на поверхности, за что-то нужно воевать, но ты вправе идти к своей цели. А еще в этом мире есть любовь. Та самая, что просыпается так внезапно, в самых простых и забавных ситуациях. Есть симпатия, которая выборочно распространяется на людей, есть антипатия, которая зависит от поступков людей и их мировоззрения. Есть дружба, когда ты сам выбираешь, кто станет тебе близким. Но есть другой мир. Он не лишен любви, не лишен симпатий и неприязни. Вот только там приговор выносят феромоны. Ты не сможешь полюбить того, кто находится в С категории, если ты S или даже А. Но если ты D… тоже не можешь. Ты не сможешь искренне дружить с омегой, если сам альфа, потому что постоянное влечение не лучший спутник подобных отношений, а оно будет. Ты не сможешь полюбить человека за его качества, если ваш пол одинаковый, он абсолютно не сможет дать тебе то, что нужно, и ты уползешь в поисках физически необходимых феромонов. Ты не сможешь общаться с теми, с кем захочешь, если у вас разная категория, потому что его перепады настроения забьют тебя, или ты забьешь его. Ты не сможешь иметь детей от альфы, который на плюс минус полбалла выше или ниже. А может сможешь, перенеся сложнейшую беременность, тяжелую операцию, длительную реабилитацию, вполне вероятно, что после нескольких выкидышей. Приятный подарок, спасибо. Если тебя пометят, прогрызут твою шею позади, оставив шрам на чертову жизнь, то будучи омегой ты даришь себя альфе от и до на ближайший год, и его слово для тебя почти закон, а потребность в нем может конкурировать с потребностью в кислороде. Если ты альфа, ты никогда больше не взглянешь на другую омегу, это метка на всю жизнь, и тянуть тебя будет только к этой омеге, и хотеть ты будешь только его, ловить тона только одного человека. Кто в более горячем аду? Оставленная в течку меченая омега или альфа, привязанный на всю жизнь к тому, кто в нем не нуждается больше? Естественный мир. Да. Конечно. Все повязано на феромонах. Клеймо беты — это спасение, это свобода, это возможности. Бренды и мировые корпорации цепляются за сильных мира сего, зная, что они могут больше, им генетика сделала щедрый подарок. Но что может быть щедрее, чем свобода выбора? Итачи никогда не считал, что альфой быть лучше, чем омегой. Не относился к тем людям, которые плачутся от своего существования, проклиная чертовых ублюдков, которые ломают ему жизнь. И те, и другие жертвы своей природы. И те, и другие встанут на колени, когда это будет нужно ей. Это тоталитаризм, абсолютная иерархия. Ты принадлежишь тому, кто сильнее, тебе принадлежит тот, кто слабее. Ты или играешь по этим правилам, или играют тобой. И возможно, социализация пытается сгладить острые углы этой глобальной проблемы, но раз за разом природа берет свое. И в тебе. И в окружающих. Люди вокруг абсолютно обнажены. Их эмоции читаются в ароматах вокруг, тона далеко не выигрышно подчеркивают все на свете. Хотел ли Хаширама того, что сделал? Едва ли. Хотели ли Минато с Мадарой устроить демонстрацию своих отношений всем? Скорее всего это побочное явление. Хотел ли Итачи чувствовать это? Они все жертвы. Природа обидела не его одного, это не какие-то гендерные проблемы и попытки найти себя, Итачи просто знал, что есть альтернатива, где люди живут совершенно нормально, без давления и тирании собственного организма. Классические мысли по вечерам, сразу после чистки зубов и семи таблеток на ночь.