Чёрные Розы (книга 2)

– Юу-уль, ускорься! – говорит она. – А то мы в институт опоздаем. – Да-да, конечно. – Всё равно стою и пялюсь на неё. – Давай! – Она хлопает в ладоши прямо у меня перед глазами, чем выводит меня из ступора. В институте я от неё не отлипаю. Я так соскучилась, что мне буквально физически не хватает её. Я сижу с ней, хожу везде за ней, мы даже в туалет ходим вместе. И вовсе не потому, что мне нравится подглядывать – нам просто одновременно хочется. Этот какая-то синхронизация. А ещё сильнее мне хочется быть рядом, наслаждаться каждой секундой рядом с ней. Это для меня несёт какой-то сакральный смысл. Она появилась в моей серой будничной жизни и озарила её своим светом, и вот я уже не представляю, как буду жить без этого света. Я же дышать не смогу без её голоса, без её улыбки, без её глаз и без её ног. Меня угнетает мысль, что то, что между её прелестных ножек, достанется другому – какому-нибудь грязному и потному мужику. И сколько бы я ни старалась быть красивой, она и не посмотрит в мою сторону. Это так ужасно, что два самых прекрасных на свете создания не могут быть вместе! Но я пытаюсь гнать от себя подобные мысли, гнать как можно дальше. В конце концов, кто знает, что будет дальше и как всё сложится? Я живу сегодняшним днём, и сегодня я счастлива. Могла бы я стать счастливее? Конечно. Но, видимо, я не заслужила. С тем же успехом я могу стать несчастной: всё так зыбко. Когда её нет рядом, я мучаюсь, места себе не нахожу, живу надеждой, что увижу её и услышу. Я не считаю это странным: что странного в любви? Это естественно, это нормально. Господь не ошибается, когда дарит нам любовь. Хоть и не религиозна, но верю в душу. Я просто чувствую её с тех пор, как там поселилась любовь. Это чувство выше любого физического. Ни секс, ни страсть рядом с ней не валялись. Любовь – это что-то небесное, что-то возвышенное, даже наркотическое. Она не может быть просто физическим чувством, я не верю, что её способно ощутить тело. Её может почувствовать только душа. Я до сих пор не знаю, как она ко мне относится. В моих мечтах Вика тайно влюблена в меня и жить без меня не может. Она точно так же мучается, как я, и держит всё в себе. Мы пробиваемся навстречу друг другу сквозь толщу комплексов и непонимания, а значит, рано или поздно это случится. Что именно? Мне страшно пока об этом думать, не могу себе представить тот день, когда мы откроемся друг другу, но я знаю, что он настанет, и это будет самый лучший день всей моей жизни. Интересно, что же у неё на душе на самом деле? Хоть бы одним глазком туда заглянуть! Внешне она кажется улыбчивой и безмятежной, но что за этим может скрываться, какие скелеты хранятся в её шкафу? Пусть она тоже окажется лесбиянкой, ну пожалуйста, пусть влюбится в меня, я очень прошу! Я ни о чём так никогда не просила. Потому что, если это не так… мне страшно об этом думать. Если это не так, то я навсегда останусь одинокой, потому что точно её никогда уже не разлюблю. Такая любовь не умирает. +++ Ближе к пятнице Сашка пригласил меня к нему на дачу на все выходные. Что за Сашка? Ну, Сашка – мой парень. Представляете, у меня всё ещё есть парень, которого я вроде как люблю. По крайней мере, когда-то любила, а сейчас… не знаю, всё так запутанно. Если Вику я люблю всей душой и всем сердцем, то с Сашкой мне просто хорошо. А ещё мы с ним трахаемся по возможности. Но секс у нас не то чтобы очень, но можно ради друга потерпеть. А для удовольствия я могу и сама себе подрочить. Я уже жалею, что согласилась поехать с ним на дачу, где мы будем только вдвоём. С одной стороны, это не такая уж и плохая затея, но мысль о том, что я снова два дня не увижу Вику, сводит меня с ума. Хотя два дня – срок, вроде, недолгий, но как же он мучительно тянется! С самого утра первого дня я буду думать только о ней. Сначала это будут приятные мысли, а потом тягостные. К вечеру воскресенья я на стенку буду лезть, лишь бы снова её увидеть, лишь бы прикоснуться к ней. Успокаиваю себя тем, что снова завалюсь к ней домой, и мы снова проснёмся в объятиях друг друга. Да, мне уже хочется большего, но я не собираюсь торопить события. Сашка заехал за мной с самого утра, а накануне вечером мы снова сидели с Викой у меня, я опять делала ей педикюр. Я вообще делаю его ей как можно чаще. Считаю её ножки произведением искусства, обожаю к ним прикасаться, только не целую. Я люблю их по настоящему, даже больше, чем свои. Невероятно, но я даже признаю, что её ноги красивее моих. Я не много в чём могу вот так признаться. А её «розочка» и её «лепесточки» (я случайно видела один, когда она переодевалась, и до сих пор не могу забыть этот нежный розовый цвет – такой невинный и мягкий)! Я даже губу тогда закусила – так мне захотелось почувствовать их аромат! Но я сдержалась, я уже привыкла сдерживаться. Я даже привыкла к этим дурацким разговорам о парнях. Видите ли, мой Сашка идеальный, и ей в жизни такого не найти! «Дура! Ты – идеал, ты – совершенство, ты – всё, о чём можно только мечтать!» – хочется мне ей сказать и поцеловать. Но приходится это всё в себе держать. Вот так и живу, не в силах никому рассказать о своих чувствах. Всю ночь до самого утра мы переписывались, а перед самым рассветом я немного вздремнула, и тут Сашка звонит. Беру трубку и сквозь сон бормочу: – Заходи. – Снова кладу трубку и проваливаюсь в сон. В следующий раз я просыпаюсь, когда он уже на кровати сидит и за ногу меня тормошит. – Просыпайся, любимая. – А может, никуда не поедем. – Я нежно смотрю на него. Как парень он, конечно, ничего, но всё-таки жаль, что он не девушка. – Как не поедем? Мы же договаривались! – Сашка сдвигает брови. Он такой забавный и милый в этой позе! Мне так и хочется его обнять, пожалеть и признаться, что я его больше не люблю. Но он всё неправильно поймёт. Решит, что у меня есть другой. А у меня другая. Хотя пока у меня никого – вообще никого, только Сашка. Я сонная выползаю из-под одеяла и начинаю краситься. Не накрашенная я с ним никуда не поеду. Он ждёт, он терпеливо меня ждёт. Наконец, я готова. Мы спускаемся вниз, и я сажусь на пассажирское сиденье его белой «Шевроле Эпики». Отличная тачка, не хуже «Мерседеса». – Ты на мои сообщения почти не отвечаешь? – Он включает зажигание и начинает очередной неприятный разговор. – Я тогда занята была, – невинно улыбаюсь я. «А что тебе отвечать, если ты каждый раз пишешь одно и то же?» – Да я не про тот раз, я вообще. – А-а-а, вообще... Когда есть время, всегда отвечаю. – Раньше оно у тебя находилось. «Раньше Вики не было, а теперь есть», – думаю я, и тут пиликает телефон. Беру – Вика. У меня чуть сердце из груди не выскочило. Читаю: «Проснулась? С добрым утром тебя, моя ласточка! Хорошей вам с Сашкой дороги!» От таких слов у меня внутри всё сжимается. Что же ей ответить? «Спасибо, любимая!» – пишу я и стираю. Пишу: «Спасибо, Викулечка, люблю, целую». «Люблю» стираю, Просто пишу: «Спасибо, Викулечка, целую». И мысленно про себя добавляю, куда я её целую. Закрываю глаза и воображаю, как я её буду целовать. Она одета в подвенечное платье, а я пробираюсь через ворох ткани к её ножкам. Прижимаюсь к ним, глажу, покрываю их поцелуями. Поднимаюсь выше и губами едва заметено покусываю «лепесток» её «розочки», погружаю в неё свой язычок. – Юль, ты не ответила. Ты где сейчас? – тормошит меня Сашка. – Просто задумалась, ничего особенного. – Я влюблённо смотрю на него, а сама думаю о ней. Подъезжаем к дому. Я ещё ни разу здесь не была, поэтому немного волнуюсь: как-никак, я в незнакомом месте. – Ты в порядке? – спрашивает меня Сашка. – Да, – отвечаю, а сама думаю: «Нет, меня не должно быть здесь, хочу домой». Ну и ленивой же я стала! Просто там я всегда рядом с Викулей, могу ей позвонить. Можем встретиться и куда-то сходить, конспекты почитать, ей же надо академразницу ликвидировать. Хотя, похоже, она скоро по пятёрками перещеголяет меня. Заходим в дом, здесь холодно. Я реально здесь мёрзну, в доме даже холоднее, чем на улице. – Предки протопить забыли, – ворчит Сашка и что-то прокручивает в котле. А я сижу, закутавшись в тоненькую курточку, и дрожу. Он обнимает меня, наваливается всем телом: – Юу-у-улька, как же давно хотел тебя привести сюда! – А я не знаю, что сказать, мне холодно. Сашка берёт мои руки и начинает согревать их своим дыханием, дышит на них. – Может, чайник поставить? – говорит он. – Неплохо было бы. Мы проходим в холл; там лежит ковёр, по нему нельзя ходить в уличных сапогах. Ну, я бы не позволила. – Са-аш, а есть тапочки? – Да, сейчас поищу. – Он начинает рыскать по полочкам, себе берёт стандартные резиновые сланцы, а мне находит какие-то огромные бесформенные тапочки с мордочками каких-то собак, судя по цвету глаз – хаски. Я присаживаюсь, чтобы переобуться, но Сашка становится передо мной на одно колено и помогает мне снять сапоги. Он держит мою ножку в своих руках и пытается её согреть. – Ты вся продрогла. – Он дышит на мою ножку, согревая её, и надевает на неё тапочек. Потом то же самое проделывает и со второй ногой. Я захожу в комнату и сажусь на громадный кожаный диван. Я вся продрогла, я дрожу, ужасно стучу зубами. Он вынимает из шкафа огромный шерстяной плед и заворачивает меня, как пеленают младенцев – одни глаза торчат. Потом приносит кружку горячего шоколада. Беру её двумя руками, чтобы быстрее согреться. – Так ты меня окончательно заморозишь, – говорю я, сюсюкая с ним. – Сейчас, сейчас. – Сашка волочит радиатор, включает его в розетку и направляет прямо на меня. Я всё ещё дрожу. Эсэмэс. Беру телефон – Вика! Мне даже теплее становится. Я даже готова раскутаться, чтобы её сообщение прочитать. «Жаль, что тебя не будет… могли бы встретиться у меня, все выходные свободны». Прижимаю телефон к сердцу, едва не плачу. «А мне–то как жаль!» Хочу хотеть Сашку так же, как я хочу Вику, но не получается: что-то в моей дурной голове перемкнуло, и теперь я лесбиянка. – Может сходим, погуляем? – предлагает Сашка. – Здесь отличные виды: природа, ледоход на речке. – Ага, сейчас! – говорю. – Я едва согрелась. – Юль, что такое? – снова напрягается Сашка. – Ничего. – Я отворачиваюсь. «Ничего только я два дня её не увижу. Я без неё с ума сойду. Думай, думай, дурная голова, как её сюда притащить».