the fallen ones

Думала, что моюсь, стоя под горячими каплями воды в душевой своей комнаты, и только сейчас понимаю, что плачу. Так быстро и резко поворачиваю кран, выключая воду, словно меня и не окутывали эти цепкие лапы рефлексии. Так же быстро вытираюсь и одеваюсь, несмотря на то, что встала раньше обычного. Ещё есть время до тренировки, поэтому я посвящаю это время курению. Да, не просто на базе Авраама достать сигареты, но мне очень повезло сдружиться с одним из начальников ещё в начале своей каторги. Я не знала на что шла, когда ответила согласием. Шла на нескончаемые тренировки, разбитые костяшки, резкую потерю веса, постоянные синяки по всему телу и боль в мышцах. Шла на холод, которым пропитано это место. С каждым днём ощущаю себя все больше и больше отрешенной от мира, в клетке, откуда нет выхода. Спрашивал бы меня кто хочу я домой или нет. Да тут никого не спрашивают. С базы даже прогуляться не выпускают и странно порой бывало ночами лежать на траве, любуясь звёздным небом и понимать, что я сама себя в эту клетку и загнала и даже дверь закрыть помогла. Знала ведь, что демонам нельзя верить, на то они и демоны. Закрыл меня здесь и пропал. А эти блядские надзиратели только обещают, что появится задание и что наступит время, когда мы будем готовы к войне с этим миром. Так бестактно промывают мозги. Я ещё в школе, будучи девятиклассницей, поняла что к чему. Нас дисциплинируют, заставляют верить в какие-то мнимые истины. Но школу ты заканчиваешь. Да, уже прошлифованным, но все же с остатками своего мнения. Тут же тебя выпустят только тогда, когда поймут, что от твоего мнения ничего не осталось. Когда поймут, что ты мыслишь так же, как и они. Все тут уже, словно роботы. Послушные куклы. Но есть и исключения вроде меня. Это Катя — моя соседка по этажу. И Рик. Парень, который уже приобрёл некоторые нотки русского менталитета, но все же остался с акцентом. И в силу того, что здесь все глупые, поскольку умный бы никогда на такую сомнительную вещь не пошёл, то есть ещё и те, кто это все осознал, перестал или даже не начинал боготворить Авраама и убийства. Смысла жалеть нет. Авраам не соврал, когда сказал, что мне удастся выковать себя. Сама чувствую, как сердце черствеет с каждым днём пребывания, как наливается свинцом душа и как холодеет разум. Но все же проскакивают воспоминания прошлого. Иногда вспоминаю Егора и Лизу. Совсем редко — остальных девочек и думаю, ищет ли меня кто-нибудь? Возможно Громов искал первые дни, чтобы сорвать злость за те неудобства, что я ему причинила и забыл. А Лиза? Лиза наверное зла на меня, подумала что я бросила её тогда в клубе и бросила вовсе. А я ведь бросила. Повелась на лапшу, которую мне вешал Владимир и согласилась. А когда согласилась, то, считай, от жизни своей сама отказалась. Да только ненадолго. Отправят меня на какое-нибудь серьезное задание и я сбегу. Или тогда, когда саму отпустят, зная, что это теперь цель моей жизни — убивать. К слову, отпустят — это вряд ли. Владимиру только и надо, чтобы под рукой своя мощная армия, которая не пожалеет сил ради достижения его целей. Забавно, наверное, смотреть на таких. Во мне от человеческого осталось, возможно, только любовь к переживаниям и тоска по дому, но я от этих чувств избавляюсь, стремясь сделать себя неуязвимой. В этом я Аврааму и благодарна. Ваяю себя кровью, потом и этой душевной болью, превращая в прекрасное изваяние. Не ради этого ли столько мучений? Иногда поглядываю на себя в зеркало, которое, к слову, здесь редко увидишь. Одно в тренировочном зале, другие — в кабинете начальников. Поглядываю и не узнаю. Мне нравится, как выглядит тело сейчас — похудевшее, подтянутое и рельеф мышц выделяется. Пресс уже отчётливо виден стал. Это красиво в моем понимании, обещала же себе вечно на спортзал время найти. Однако глаза не выражают ни капли наивности, не светятся, не излучают добро или счастье. В них такая пустота, смешанная с сосредоточенностью и тьмой. Ох, тьма. Как она невероятно привлекательна. Мне ведь по утрам помогает с кровати подниматься только ненависть. Ненависть меня питает, мной движет и я так породнилась с этим чувством, что кажется, будто оно у меня по венам течёт вместо крови. К слову, если в еде нужды больше не было, то от сна никто не отказывался. Даже для демонов многочасовые тренировки — тяжесть. Поэтому, как в армии, по расписанию шесть часов сна. Нам с Катей и Риком хватает четыре, потому что мы после отбоя ещё два часа проводим на локации, где такая мягкая зеленая трава и почти всегда большое красивое небо. Курим, лежим, чай попиваем. Эти моменты по ночам, помогают мне не свихнуться. Я выкидываю бычок в окно, не переживая о том, что кто-то обратит на него внимания. Начальники тоже курят и тоже мусорят. Потом все равно мы уборку делаем. Авраам решил на дворниках сэкономить. Начальник врывается в комнату без предупреждения, но я чувствовала его приход. Надеясь на то, что здесь не пахнет дымом, я быстро обуваю кроссовки и выбегаю вперёд него раньше, чем он успевает что-то сказать, проскакиваю под рукой и следую в зал. Тяжёлые шаги слышатся позади, но я стараюсь не обострять на них внимание. Лишь открываю дверь и вхожу внутрь, где уже наше большинство. Я оглядываю присутствующих, встаю рядом с Риком и шепчу так тихо, чтобы никто не мог нас услышать: — А где Марк? Рик молчит несколько секунд. Его зеленые глаза выражают неподдельную печаль, а на лице не выявляется уже родных для меня ямочек: — Они его убили прошлой ночью. Зарезали древним курдским ножом, потому что сбежать захотел. Я усмехаюсь, что удивительно. Даже не пытаюсь выразить скорбь, потому что смотрю на эту ситуацию весьма иначе, нежели Рик. Разве можно сбежать отсюда, глупый? Разве не было бы правильней каждый день играть послушного зомби, а после уйти, зная, что тебе верят? У меня даже не такие большие планы на побег, какие на голову Авраама. Он хотел сделать из меня головореза и в конечном итоге я отрежу ему его голову, каким бы сильным он не был. И Катю с Риком питает это чувство. Очередные команды от тренера, такие приевшиеся. Мы разбиваемся по парам, встаём на маты и начинаем драться да так, что любой бы человек умер от таких травм, но мы ведь не люди, зачем мелочится? Однако я знаю, что Рик специально не бьет лишний раз, пропускает мои удары и уходит, чтобы потом снова вернуться и снова уйти. Он лишь хочет сделать вид, что между нами идёт бой, дабы светиться в толкучке. Но тренер оказывается внимательный и впервые за полгода замечает это: — Донован, ты что как истукан? Дерись нормально. — Он сегодня не с той ноги встал, — Смеюсь я, стараясь задорить друга, — Покажи высший класс, как ты умеешь. Что нам ещё несколько часов делать? И он сдаётся. Показывает то, что умеет, но все же ограничивает себя. Лишь на итоговых экзаменах он выходит на все сто и, признаюсь, выглядит потрясающе в эти моменты. Я же последний экзамен сдала хуже него, поскольку мне в отличие от большинства не хватало опыта, но он подбадривает. Говорит, что у меня уже очень хорошо получается и что вскоре меня отправят на задание. Он уже был на нескольких, но сбежать не пытался. Знал, что нужно все хорошо обдумать, все подводные камни пощупать. А как иначе? Парень смышлёный и мне все рассказывает. Мы договорились сбежать вместе, а остальных членов команды прихлопнуть, как надоедливых мушек. Они такие же, как и командиры, а нам это не по душе. Разве что Катю с собой утащим и потеряемся из виду. Рик говорит, что вернётся на родину. Катя же планирует переехать в столицу и начать жить заново. Я лишь хочу убить Авраама. Все как надо, ребята, все как надо. Делаю ему подсечку и он падает на пол. Улыбаюсь, протягивая руку и быстро оказываюсь на матах рядом с ним. — А ты молодец, — Говорит он, переводя дыхание, — Уже лучше. — Спасибо, — Отвечаю я, поднимаясь и как-бы случайно заряжаю ему локтем в голову. Драка продолжается, мы меняемся партнерами и так несколько раз. Сегодня рукопашный бой, без оружия и чего-то ещё. Но я не скажу, что это надоедает. Мне нравится расти и работать над собой. Хоть какая-то польза здесь есть. Однако, куда интереснее, когда нам приходится использовать способности. Ловкость, сила, скорость — тоже способности в каком-то смысле и мы развиваем их, но есть и другие, которыми необходимо владеть. Телекинез, считка эмоций, зрение, слух, пирокинез и множество других. Демоны действительно могущественны, если знают тонкости в этих делах и большинство из них знают. Проблема в том, что это большинство не нужно учить, а меня приходится. Благо, сейчас это особого труда не представляет. И чем больше тьмы ты пускаешь в свою душу, тем сильнее становишься. После многочасовой тренировки, все следуют на теннисный корт, но мы с Риком остаётся в зале, затаившись, ожидая, когда уйдут остальные. Всегда в эти моменты начинается самое интересное. — Слишком просто, — Выкидываю я, уходя от ударов юноши. Бью ногой в живот, а после в челюсть. Он заносит правую руку для удара, но я парирую влево и бью по рёбрам. — Довольно быстро, — Шепчет он, делая мне подсечку, — Но недостаточно. Рик усмехается. Я быстро встаю на ноги. Сейчас наш бой куда ожесточённее, чем на тренировках, куда быстрее. Здесь мы дерёмся, словно танцуя, перемещаясь с нечеловеческой скоростью и нам удаётся замечать друг друга, чувствовать. И он бы продолжался ещё около часа, если бы не вбежавшая в зал Катя. Блондинка запыхавшаяся стоит в дверях, держа в руках два красных конверта, от которых мурашки бегут по моей коже. Я мгновенно дергаюсь с места и бегу к своей единственной подруге в этом месте. Она смотрит на меня с некой надеждой в глазах, как-то по-детски и я удивляюсь, что ещё хоть чьи-то глаза в этом месте могут светиться. Она протягивает один конверт Рику, а после смотрит на меня и такая боль проскальзывает в её взгляде. Мой или её? Катя выдыхает, грустно улыбаясь и протягивает мне конверт: — А это твой, поздравляю вас, ребята. Распаковываю конверт, чтобы убедиться точно и смотрю на белую бумажку, где синей пастой идеально ровным почерком написано мое имя и дата выезда на задание. — Эта же пятница, — Счастливо кричу я, сжимая руку Кати. Перевожу взгляд на Рика, улыбающегося не менее радостно, — Всего три дня. — Не кричи так, — Успокаивает подруга, — Лучше начинайте подготовку. И свяжитесь со мной, как только выберетесь. — Не торопитесь прощаться, дамы, — Улыбается Рик, — У нас ещё три дня. И в последующие три дня мы мы освобождены от занятий. Готовимся самостоятельно, изучаем человека, на которого сделан заказ и планируем ход действий. Однако, для командиров все именно так, а на самом деле мы думаем о том, как сбежать. *** — Тебе доверяют, Влада, — Шепчет Рик, пока я лежу на его груди, чувствуя, как его пальцы перебирают пряди моих волос, — А значит и следить не будут. У нас часто были такие недружеские объятия и даже несколько поцелуев за эти полгода, но дальше ничего не заходило. Мыслей о том, чтобы строить отношения не было ни у Рика, ни у меня. Да разве до этого сейчас? И потом? Он уедет, а я буду поглощена планом мести, если не займу себя чем-то более интересным. А, возможно, и займу. Так долго ждала момента, когда смогу вырваться из этой дыры и так не решила куда пойду. Усмехаюсь. Стоит ли навещать Лизу? — Она наверное и забыла обо мне, — Говорю я, не отрывая взгляда от белоснежного потолка, — Лиза. — Полгода прошло, — Успокаивающе Произносит Рик и такое тепло чувствуется в его голосе, — Не так много, чтобы забыть друга. Порой, чтобы забыть кого-то не хватает и целой жизни, а ты именно из тех людей, которых забыть нелегко. Я смеюсь, поднимаю на него взгляд: — Будешь меня вспоминать? — Я тебя даже навещать буду, — Произносит парень, продолжая гладить мою макушку. В объятиях Рика мне спокойно и хорошо. Сейчас мой дом именно его руки, поскольку негде больше на этой базе я не нахожу покоя. Он помогает мне справляться с ненавистью и злобой, притупляет её и скрашивает мои бренные, ведомые тьмой, будни. Красные тени ложатся на стены, напоминая нам о заходе солнце и о том, что наше время тоже скоро закончится. Грустно осознавать, но я привязалась к этому парню и даже боюсь, что на задании он пострадает из-за какой-нибудь моей растерянности или же неопытности. Хоть я и избавилась от многого, но не от чувства ответственности. Да, я чувствую ответственность за него, как и он за меня. Иначе мы бы и вовсе здесь озверели без этих блядских чувств, без взаимопонимания, заботы и да, повторюсь, ответственности друг за друга. — Знаешь почему я так уверен, что наш план сработает? — Спрашивает Рик, ободряюще подмигивая мне. — Почему? — Нашего отсутствия и не заметят. А на случай, если заметят, то у меня есть план, — Он садится на кровати, разрывая наши объятия и мне приходится сесть напротив. — Все знают, что курдский нож может убить любого демона, но никто не станет проверять и проводить экспертизы, — Его карие глаза горят заинтересованностью, а руки так яро жестикулируют, что я начинаю идти на контакт и внимаю план с особой серьёзностью, — Я приметил двух наркоманов на прошлом задании в «Оскольниково». Женщина и мужчина. Наши копии, если не учитывать лица. Ни семьи, ни детей. Одиночки, тратящие жизнь на героин. Я хмурюсь: — Кажется понимаю о чем ты. — Мы убьём их, я, — Он делает паузу и я вижу, что Рику тяжело говорить об этом, — Я изуродую лица сам, если ты не захочешь. Мы возьмём сменную одежду, переоденем их и выкинем в месте задания. Да? Выжить самому, убивая других? Как-то я поспешила с фразами. Сказала Громову, что научусь выживать и выживу. Рик смотрит на меня растерянно, ожидая моего отрицания, но я говорю твёрдое да, надеясь не пожалеть об этом.