Ни о чём не жалеть

Чонгуку было неловко узнать то, что Тэхён так долго и усиленно скрывал, будто это знание досталось ему по нелепой случайности, за которую он не сможет расплатиться. Вдруг оно стоило ему общения с Кимом? Ночью Чону спалось плохо. Он вообще отвратительно спал с тех пор, как понял, что влюбился, но уже начинал привыкать к этому. Только в этот раз ему было так неспокойно, что за ночь он несколько раз порывался написать или позвонить Тэхёну, чтобы хотя бы узнать, как он. Чон не сомневался, что Тэхёну не стало лучше, и одиночество, которого он просил, ему не поможет. А вот Чонгук и его любовь — они бы помогли. Жаль, что Ким этого не понимает. Или понимает? Может, Тэхён прогнал его, побоявшись принять эту любовь? Может, она действительно взаимна — поэтому Ким и раскрылся перед ним? Или дело всё-таки в алкоголе? Хотелось бы Чонгуку надеяться, что однажды он будет знать наверняка, но пока в это верилось с трудом: Тэхён мог рассказать что-то о себе только так — случайно. На фоне всей новой информации самым заметным пятном был, как ни странно, звонок, видимо, Моники. Что за имя такое? Язык сводит. Если верить Тэхёну, как раз подходящее: противное имя для противной женщины. Чонгук верил Киму, видя, как её звонок расстроил его. Чего она хотела? Что она говорила Тэхёну? Какой повод для недовольства нашла? Неужели его, Чонгука? Эта фраза «могу делать, что хочу и с кем хочу» — относилась к нему?.. Неужели Моника как-то узнала, что Чон приехал к Тэхёну, и решила… Чон смущённо накрылся одеялом с головой. Она решила, что между ними что-то есть? Но почему? Только ли потому что он приехал к Киму поздним вечером? Или Тэхён говорил что-то про него? Чонгук устало простонал, откинул одеяло и побил по кровати ногами. Чёртовых вопросов становилось всё больше. В памяти всплыла отцовская озабоченность и его «должен ли я что-то знать?» Пока всё складывалось в картину, в которой Тэхён иногда, может даже часто, грешит близкими отношениями со своими друзьями. Что за понятием «друзья» и «близкие отношения»? Чонгуку было больно думать о том, что его любовь может быть взаимной, но недолговечной: может, маэстро часто совращает своих учеников, упивается их любовью, а потом избавляется от них? Сжавшись в комок, Чонгук снова накрылся одеялом. Нет, если бы было так, он бы нашёл о Тэхёне какие-нибудь грязные статьи, а всё, что попадалось ему, твердило, что Ким — ангел во плоти. Да и трудно было поверить, что Тэхён может быть настолько ужасным человеком. Не просто ужасным — лицемерным. А ведь он говорил, что не терпит ложь. Или всё это было для усыпления бдительности? Мучаемый бессонницей Чонгук встал посреди ночи и привидением бродил по квартире в поисках снотворного. Кажется, мать иногда принимала его. А ещё где-то должно было быть успокоительное. Но Чонгук нашёл только немного вина, которое, стоит отдать ему должное, очень даже помогло. Теперь на первый план вышли другие проблемы. Вопросы Тэхёна. То, что он спрашивал о причинах его визита, подсознательно наталкивало на мысль, что Ким задал этот вопрос не случайно. Он как будто знал, что Чонгук по уши влюблён, и просто пытался уточнить, насколько это серьёзно. И даже то, как он в итоге пояснил свой вопрос, не перекрывало уверенность в том, что Ким видит Чона насквозь. Но это, пожалуй, даже хорошо. Тогда можно избежать признания. К чему оно, если всё и так понятно? А то, что Тэхён никак не показывает свою осведомлённость… У этого есть какие-нибудь причины, только Чонгук пока не может их придумать. Или всё плохо и бояться стоит? Что, если задавая эти вопросы, Тэхён подписывал Чонгуку смертный приговор, решением в котором значилось беспощадное «прекратить занятия»? Чону нельзя было расслабляться и говорить так, как он говорил. Нужно было обдумывать каждый ответ, каждое движение, а он, кажется, всё испортил своей искренностью, в которую Тэхён, должно быть, чуточку влюблён. (Чонгуку нравилось думать, что Ким любит его. Пускай хоть так.) Эти бесконечные вопросы, сдобренные вином, так измучили Чонгука, что он уснул прямо на кухне с бутылочкой красного полусладкого в руке. Хорошо, что его нашёл Намджун, а не мать. Хоть его и тревожило поведение сына и то, что он вернулся домой среди ночи, выглядя при этом еще более взбудораженным, чем до этого, он не задавал вопросов, видя, что Чонгуку не до них. Кое-как разбудив, Намджун отправил Чонгука в комнату. Ему не снилось ничего, но в начале десятого он вскочил, будто что-то проспал, посмотрел на время и взял в руки телефон, чтобы всё-таки написать Тэхёну. На вопрос «У Вас всё хорошо?» Ким ответил только «Да», и больше Чонгук не лез, посчитав, что это не его дело. Наверно, он зря решил, что Ким чувствует к нему что-то кроме родительской заботы и слабой благодарности за поддержку. Точно зря. Или нет. Чёрт знает. От следующих двух занятий Тэхён отказался, написав «Нет, мой милый, я занят всю неделю». Чонгук обрадовался этому обращению, а потом испугался того, что последовало за ним. Вдруг дело не только в том, что Киму стыдно за свою алкогольную болтливость? Потом, наверно, неделя превратится в месяц, год, и они совсем перестанут общаться. Но у занятости Тэхёна были причины. Первая — Джису, которая кое-как отвоевала у матери время с отцом; Тэхён отдавал всё свободное и не очень время только ей. А вторая причина напомнила о себе в субботу, когда Ким неожиданно оказался на пороге семьи Чон.