Ни о чём не жалеть

Чон и не подозревал, что этот разговор произведёт на него такое сильное впечатление. Ему казалось, что он давно смирился с тем, что мать его не любит, но все детские обиды разом напомнили о себе, когда Джин-Хо не приняла его в очередной раз. Тогда, когда поддержка была нужна ему особенно, критически сильно, мать отказалась от него окончательно. И это разбило сердце Чона не слабее, чем Тэхён. Уйдя от неё, Чонгук вернулся к себе. Влетел в комнату, хотел хлопнуть дверью, но остановил себя. Нельзя показывать матери, насколько много этот разговор значил для него. За всю жизнь Джин-Хо не слышала от сына столько откровений, и то, что Чонгук разорился на них сейчас — лишнее, она этого не заслужила. Он повторял про себя лишь одно слово: слабак. Обращался к себе, ненавидя за то, что не смог сдержаться, признался, что его всё ещё задевает равнодушие матери, зная, что она никогда не ответит на это даже вежливым сочувствием. Он же просто неудачный проект, которым она никогда не будет гордиться, потому что он слишком отличается от того мира, который боготворила она. Тихо закрыв дверь, Чонгук осознанно занёс руку и швырнул телефон в стол. Целился на, но промахнулся, и тот, с шумом ударившись, упал на пол. Чон судорожно отодвинул стул и сел, хватая руками голову. Он должен был молчать. Обязан. Наверно, в этом виноват Тэхён: он не только расшатал его нервы, но и позволил выговориться, и это, несмотря на последствия, вдруг показалось правильным: не только отвечать честно, но и говорить, если тебе есть, что сказать. Даже если не спрашивают. Это всё Тэхён. Во всём виноват он. Чонгук не пытался переложить на кого-то ответственность — этот вывод тоже осознанный. Встреча с Тэхёном изменила Чона, наполнила скучную жизнь настоящими эмоциями. Но пока Чонгук был слишком напуган ими, чтобы оценить эту услугу, перестав видеть в ней только трагедию, которая приносит боль ежедневно. Но вместе со страданиями Ким подарил ему знания. Тэхён открыл Чонгука для него самого, показал, кем он может быть, кем он будет, кем должен стать. Его мрачная мудрость открывала тайны, к которым тянулся живой ум Чонгука, но понять их Чон не успел, потому что Тэхён оставил его, исчез вместе с тайнами мироздания. Придётся постигать их в одиночестве. Чон опустил голову, заключая руки в замок на затылке. В памяти всплыл Пусан; то время, которое он помнил хуже всего. Боялся помнить. Но сейчас разум пытался утешить его и напомнил Тэхёна, который, сидя рядом с ним на диванчике в каком-то кафе, с улыбкой шептал что-то на ухо. Чонгук поёжился, на мгновение ощутив дыхание Кима на своей шее, а потом вспомнил поцелуй, который столько пытался забыть, своё признание, его записку и их последний разговор. И озвучил то, что перестало помещаться внутри: — Я так скучаю, как хорошо, что ты не знаешь… — прошептал он, впервые осознав, насколько ему не хватает Тэхёна. И так, скорее всего, теперь будет всегда, потому что время идёт, а легче не становится, наоборот, привязанность закрепляется, превращаясь в хроническую. Чону хотелось бы сказать это Тэхёну, а не пустоте. И от того, что это невозможно, снова накрывала ярость. Эмоции, которым научил его Тэхён, мучили, и Чон не понимал, как можно их выплеснуть. Расплакаться? Нет, это слишком. Он выплакал всё после смерти Трикси, для следующего срыва понадобится много времени. Выговориться? Нет уж, хватило. Да и разговаривать с собой Чон не привык. С собой?.. Чонгук вдруг испуганно вздрогнул и обернулся к замершему Чимину, про которого совершенно забыл. Чона слишком проглотили переживания. Пак смотрел на Чона ошалело. В глазах читался отчаянный вопрос: «Что я должен делать? Притвориться, что ничего не слышал и не видел? Молчать? Рассказать о себе, чтобы отвлечь и стать таким же уязвимым перед тобой? Бежать?» — Ой, поздно уже, пойду-ка я в душ, а потом баиньки, — попытался ретироваться Чимин, быстро вставая с кровати, но сразу останавливаясь. У него нет сменной одежды, и он даже не знает, куда идти — в комнате Чона было несколько дверей. Чонгук молча указал на одну из дверей, смотря на свидетеля своей слабости с непонятными чувствами. Страх, злоба, непонимание. И неожиданно благодарность. Чон боялся, что его услышат, но в глубине души хотел с кем-то поговорить, поделиться, сказать, что его тревожит, разделить это с кем-то, кто может его принять. И Чимин — может, Чонгук почему-то не сомневался. — Мне бы, правда, одежду хоть какую… Футболку там, штаны. Труханы тоже не помешают, но твои я надевать не стану. И полотенце, — стараясь говорить так, будто они знают друг друга давно, сообщил Пак. Похоже, Чонгук не часто приводит гостей и плохо представляет, что с ними делать. И он притворится, что в этом нет ничего особенного. Он сделает всё, потому что уверен, что и из Чонгука получится прекрасный друг. Чон направился к двери, чтобы найти экономку и спросить, есть ли у них новая одежда, которая подойдёт Чимину, но потом обернулся, посмотрев на Пака так, словно видит его впервые. Пытался понять, почему он кажется ему безобидным, почему Чонгук допустил его сюда, в свою комнату, в которой не было никого, кроме Кима? Только ли из-за одиночества, или что-то есть в самом Чимине? Снова вспомнился Тэхён. И его тоска, когда Джису уехала. Когда это было? Полгода назад? Год? Десять лет? Нет, конечно, так долго они не знакомы, но Чонгуку то время, когда между ними всё было просто и понятно, казалось неописуемо далёким. — Я могу тебя обнять? — попросил, не спросил, он. Может, для этого и нужны друзья — помогать, когда тебе одиноко и не хватает банального человеческого тепла? Тэхён ведь тоже когда-то использовал этот приём. Наверно, стоит попробовать и Чонгуку. Чимин неловко потоптался, но кивнул. Чон безумно странный. Замкнутый, молчаливый, пропускающий реплики в беседах — просто делающий то, что ему кажется необходимым. Но Пак искренне хотел ему помочь. Чон вернулся к нему и положил руки на плечи. Сначала лишь ладони, смотря за тем, как они касаются чужого тела, ощущая его тепло, а потом дальше, так, чтобы прижаться и опустить голову на плечо. На месте Чимина он представлял Тэхёна. Опять вспоминал его. Запах, рост, одежду. В памяти возникли многочисленные объятия, которых не жалел для него Ким в Пусане. Мучительные и приятные одновременно. И теперь Чонгук не бегал от них, потому что верил, что всегда сможет превратить их хотя бы в нейтральные. С помощью Чимина.