Ни о чём не жалеть

— Откроешь? — заговорил голос в трубке. Чон, не слушая продолжение, сбросил. Через длинный коридор он быстро направился к двери, планируя врезать Минхёку так сильно, как он только сможет. Но по пути Чонгук остановился и в ужасе раскрыл глаза. Он снова терял себя — так же, как когда-то было с Тэхёном. Поглощавшие его эмоции заставляли делать непривычные вещи, и это так пугало, что Чонгук едва не повернул обратно. Он просто оставит Минхёка стоять у двери и спрячется от всего этого. Но потом Чон задумался о происходящем снова. То, что он испытывает такие сильные чувства к кому-то — не плохо, наоборот, это заставляет участвовать в течении жизни, быть человеком со своими страстями, а не тем, кто лишь наблюдает за чужими, не зная своих. Сейчас всё иначе. Он тысячу и один раз повторял это и будет повторять до тех пор, пока не привыкнет жить с новым собой. — А ты любишь мучить людей, да? — начал Чонгук, едва впустил Минхёка. — Мог бы и ответить, что приедешь, если всё равно собирался. Он злился на Минхёка за то, что тот заставил его нервничать и совершенно не волновался о том, что его приход совсем не означает, что он хочет что-то обсудить. Чон не сомневался, что им уготована счастливая судьба, и не верил, что их общение прекратится из-за недоразумения. Когда-то Чон думал, что «долго и счастливо» может быть только с Тэхёном, положил на эту заповедь многие месяцы, но потом появился Минхёк, показавший, что мир не должен крутиться вокруг одного человека. Пора и ему узнать счастье. Драмы в жизни Чонгука было и так несправедливо много, чтобы допустить, что судьба настолько жестока, чтобы повторить его мучения снова. Но Чон забыл о другой переменной уравнения: о Минхёке. Он самолюбивый, гордый, собственник. И не прощает ошибки. Один раз стал исключением из правил. И, заметив, как смотрит на него Ли, Чонгук мгновенно забыл злобу. Внутри что-то громко треснуло. На лице Минхёка было уничтожающее равнодушие, которое Чон видел всего раз: в тот вечер, когда Ли прогнал сначала Чангюна, а потом и его. Наблюдая за тем, как гость неспешно разувается, снимает плащ и шарф, Чонгук чувствовал, что Минхёк вот-вот скажет что-то ужасное. — Я не собирался, — Ли поправил одежду и поднял глаза на Чона. — Но расставаться по телефону некрасиво. Чонгук положил ладонь на лоб и уставился в пол. Он слепил из себя самодостаточного человека, которому никто не нужен, Чонгук достаточно сильный, чтобы существовать без кого бы то ни было. Но хотелось не существовать, а жить. И это пока получилось только с Минхёком. Отдалённо послышались шаги, но Чон заметил их источник, только когда он оказался рядом. Джин-Хо, услышавшая копошение в прихожей, вышла к ним, всей своей фигурой отражая претензию к тому, что Чонгук не просто посмел пригласить кого-то в дом, но и сделал это почти в час ночи. — Ли Минхёк? — недовольство сменилось удивлением, когда она оказалась ближе. Чон посмотрел на мать пустым взглядом, а Минхёк мгновенно включил обольстителя, готовясь покорять любой пол и возраст. — Не думал услышать своё имя в этом доме, — дружелюбно ответил он. — Моя близкая подруга сходит с ума по твоим постановкам. Не знала, что ты… — она показала в воздухе неопределённую фигуру, видимо, намекая на ориентацию Ли. — Поэтому приударить за столь прекрасной дамой смогу только в платонических целях, — Минхёк улыбнулся особенно обворожительно и поцеловал руку миссис Чон. Но смотрел при этом так, словно интересы Платона отнюдь не ограничивались духовной пищей и были бы не против отведать и пищи физической. Пока драма Чонгука набирала обороты, Минхёк выглядел совершенно расслабленным и даже немного счастливым от того, что у него появилась возможность с кем-то пофлиртовать. Теперь у него будет много таких возможностей. Чон перевёл взгляд на него. Для Минхёка этот вечер не значил ничего; невозможно играть настолько хорошо. Сквозь толщу невидимой воды Чон услышал смех Джин-Хо. Минхёк нашёл ключ и к вечно серьёзной матери Чона, улыбку которой сын мог представить с трудом. «А ключ, которым ты открыл меня, ты выбросишь теперь?» — сдвинул брови Чонгук. Знакомо ёкнуло сердце, но его реакцию вызывал не Тэхён. Чон влюбился за это в Минхёка чуточку сильнее, но это перестало быть приятным чувством. Это грозило новой болью. Он, конечно, сможет спастись от неё при помощи Кихёна… Но почему, почему это происходит с ним снова? — Мы будем вести себя прилично и постараемся никого не тревожить, — заканчивая знакомство, сказал Минхёк. Джин-Хо кивнула и ушла. Похоже, она осталась довольна неожиданным гостем, который сделал знакомство именно таким, какое было необходимо человеку вроде миссис Чон. Короткое и простое. А Чонгук не понимал, что он должен делать? Какие слова необходимо сказать, чтобы остановить катастрофу, причиной которой в тысячный раз стал Тэхён? — Отведёшь меня к себе, или разберёмся тут? — выводя его из задумчивости, спросил Ли, шагнув в одну из сторон в надежде, что это подтолкнёт Чонгука отвести его в комнату. Чон не нашёл, что ответить, взял Минхёка за рукав рубашки и потянул за собой, продолжая панически атаковать разум, чтобы придумать, как спасти отношения, в которых он ещё утром был так уверен. Чонгук видел, как рушится маленький мир, построенный вместе с Минхёком. Уютный уголок, мысли о котором грели в трудные минуты, спокойная гавань, где его душа могла найти покой. И что теперь? — Что я… — начал Чонгук, когда они оказались в комнате. Ли, рассматривая убранство, перебил его, как и всегда, забирая инициативу в свои руки. — Хотел купить тебе часы, но решил, что это будет плохой прощальный подарок. Я не держу ничего, что напоминает мне о бывших. В отличие от тебя, — он мельком взглянул на левое запястье Чонгука и усмехнулся. У Чонгука подкосились ноги. Всё именно так. Он малодушно боялся расстаться с напоминанием о Тэхёне и задумался об этом лишь тогда, когда стало поздно. Но задумался же! Из-за Минхёка — неужели он не понимает этого? Неужели его сердце не разрывается от этой сцены? — Все совершают ошибки, — Чонгук шагнул к Минхёку и взял его руку. — Я исправляю свои. С трудом, но мне и так… — от взволнованности он поперхнулся и закашлялся. Ему и так было критически тяжело не только перестраиваться, но и говорить об этом. Доставать слова из глубины своего измученного сознания и отдавать на чужой суд. Он испуганно выбрасывал всё, что всплывало в голове, панически боясь, что опоздает и Минхёк действительно уйдёт. Всё так же невозмутимо Минхёк слегка согнул пальцы и внешней стороной указательного ласково провёл по щеке Чонгука. — Иногда хочется делать с тобой такие вещи, от которых у тебя будут дрожать колени, — он освободился и отошёл, поворачиваясь к Чону спиной. — Но мне для этого нужно что-то делать, а ему достаточно лишь посмотреть тебе в глаза.