Doesn't matter now/Сейчас неважно

      — Я дам тебе постельное, сможешь расположиться на диване, — Ваня почувствовала внезапно навалившуюся на нее беспомощность, отсутствие сил, слабость. Как будто сотни невидимых ниточек тянут ее руки и голову к полу, не давая набрать в легкие побольше воздуха.             Ночное чаепитие закончилось, а значит пора было готовиться ко сну. Номеру семь это было действительно необходимо: поспать и восстановиться хотя бы немного.       Внезапно в глазах Вани все поплыло, стоило ей подняться из-за стола. Все замерцало, завибрировало, и она не могла видеть ничего, кроме разноцветного пульсирующего марева. Как будто мозг вдруг надавил на глаза изнутри, лишая ее полноценного зрения.       Диего резко подскочил к ней, сотрясая столешницу и роняя свой стакан на скатерть. Не обращая внимания на то, как чай не спеша впитывается в ткань, сводный брат поддерживает Ваню под руки и не дает безвольно опуститься на колени. Немного придя в себя, бесталанная Харгривз аккуратно отстраняется от того, кто помог ей, и улыбается очень бледной, как и она сама, улыбкой. Вместо слов благодарности она кивает. И Диего этого достаточно.       — Я все уберу сам. Лучше покажи мне, где взять одеяло, и отправляйся спать.       Диего довел девушку до спальной комнаты, усадил на кровать и убедился, что лишаться сознания она в ближайшее времени не собирается. Ваня сидела, рассматривая свои непримечательные, серого цвета теплые носки и ждала, когда ее братец догадается выйти. Он же стоял, с какой-то немой настойчивостью глядя прямо перед собой, то есть на сестру.       — Кхм-кхм, — все же не выдержал он молчания и кашлянул, — так где я могу найти одеяло?       Ваня ойкнула, пальцем указывая на видавший виды комод с покрашенными в светло-бежевый цвет ящиками. Краска, правда, успела во многих местах облупиться, но подобный вид имели почти все здешние предметы мебели.       Парень приоткрыл сначала верхний ящик, очень резко задвинув его обратно, — упс. Я не хотел, — проговорил он. Щеки Вани слегка порозовели, ведь в первом ящике комода у нее находилось нижнее белье. С ноткой строгости в голосе, она сказала:       — Третий с верху.       — Понял, понял, — отозвался Диего, выуживая из нужного отделения шерстяное темно-зеленое одеяло. Прижав его к груди, он повернулся к сестре.       — Я пошел. Отдохни, пожалуйста. Постарайся сэкономить как можно больше сил. Если что — зови меня, я сплю чутко. Если что-нибудь будет нужно, или… В общем, спокойной ночи, Ваня, — секунду или две Харгривз смотрел сестре прямо в глаза, стараясь перехватить ее опущенный вниз взгляд, но она либо не замечала этого, либо не хотела замечать. Она очень редко смотрела людям в глаза… Сейчас она выглядела очень отрешенно и устало.       — Спокойной ночи, — донеслось до него лишь когда он одной ногой перешагнул порог. Но улыбка не тронула его губ, и он ни на сколькоо не задержался перед тем как прикрыть за собой дверь спальни.       Диего медленно мерил шагами комнату, осматриваясь и отмечая про себя всевозможные детали Ваниного жилища. Квартира эта довольно старая, как и обстановка в целом. Но есть тут что-то и теплое, родное. Гостевой зал, прихожая и кухня были совмещены в одной большой комнате. Спальная и ванная — отдельно. Напротив старенького пыльного дивана, застланного всевозможными пледами и накидками, находился большой внушительного вида камин. Достаточно красивый, достаточно антикварный, но недостаточно теплый. Просто хозяйка не притрагивалась к нему уже очень давно, это было видно по золе.       Вдруг что-то обратило на себя внимание Диего, и парень присел перед камином на корточки, вглядываясь в пепелище. Он аккуратно подцепил ногтями обожженную со всех сторон бумажку, и поднес к лицу, чтобы рассмотреть получше. Это была фотография.       Семейное фото Харгривзов тех времен, когда ребятам было не больше тринадцати лет. Оглянувшись по сторонам, Диего вдруг понял, что больше никаких упоминаний о семье в квартире Вани он не наблюдает. Да и эта фотография наверняка хранилась в каком-нибудь заветном альбоме, или вовсе использовалась как закладка для книги. Эта гостиная вовсе не выглядела как гостиная человека, имевшего несколько братьев или сестер. Уж скорее, эта обитель выглядела по-сиротски пустой и серой.       В атмосфере гостиного зала читалось лишь одно сплошное одиночество. Ощущение ненужности, отрешенности, бесполезности. Диего осторожно положил подпаленную фотографию на сам камин, придавив ее пустой миниатюрной вазочкой, — чтоб не сдуло ненароком на пол, и чтобы она не осталась валяться на полу забытой и никому не нужной… Прямо как Ваня.       Нет. Парень помотал головой из стороны в сторону, прогоняя неприятные, душащие мысли. Уж кому-кому, а ему-то Ваня точно была нужна всегда. Что в детстве, когда он пытался сблизиться с ней, чтобы подружиться, что сейчас, когда уже у всех давным давно свои жизни и никто ни с кем ничем не связан… Да если бы.       Их семейная идиллия раскололась как грецкий орех под натиском обычного молотка.       Диего присел на диванчик, стаскивая с себя обтягивающие штаны, предварительно отстегивая все ремешки и конструкции, позволяющие фиксировать не теле множество метательных ножей. Он положил все свои вещи на тумбочку подле дивана, оставаясь в одном белье и футболке. Постоял немного за дверью Вани, прислушиваясь. Свет там уже не горел, значит, девушка легла спать. Выключил свет в гостиной, лег на отведенное ему спальное место, укрылся одеялом. То было очень шершавым на ощупь, но достаточно теплым. Все же самое главное — запах. Такой родной, щемящий, и любимый… Запах Вани Харгривз.       Обычно Диего не мог быстро заснуть в новых местах, но здесь, в квартире, царил запах, успокаивающий его нервы и душу. Он чувствовал себя как будто бы дома. Как будто бы в то время, когда все они еще были семьей… Они — все те, что детьми в масках взирали с опаленной фотокарточки.

***

      Из сна Диего вырвал чей-то голос, такой тихий и жалобный, доносившийся из-за двери в спальню. Открыв глаза и оглянувшись по сторонам, он понял, что вряд ли прошло больше одного-двух часов, как он погрузился в чуткий сон. Сквозь зашторенное окно все также не проникало ни капли света, а мрак, царивший в гостиной, был таким же неясным, как и когда Диего только-только задремал.       Парень прислушался, стал дышать как можно реже и беззвучнее. Ему ведь не показалось? Возможно, кто-то действительно звал его по ту сторону двери? Или это был всего лишь сон?       Прождав с минуту, Диего уже думал было перевернуться на другой бок, чтобы заснуть вновь, но со стороны спальни донесся всхлип.       Нет, на этот раз ему точно не показалось.       Мне же не показалось? Нет же? Она там, совсем одна. Звала меня?       Хргривз резво приподнялся, наполовину скинув с себя колющееся одеяло, хотел было прислушаться еще раз, но вдруг в нем что-то словно загорелось. Огонек, который едва-едва занимается на старых газетах, но уже начинающий уверенно пожирать тонкую щепу в сердце будущего кострища. Этот самый огонек, который он хранил в себе, нес сквозь мрак тонкой свечой с неверным ускользающим теплом. Огонек, который, казалось бы должен был погаснуть еще во времена его тесного общения с мисс Патч… Но, оказалось, он жив. Жив вместе с его сердцем.       Категорически не желая, чтобы этот огонек погас и перестал давать ему жизненно важное тепло, искру, Диего подскочил с места и, ступая бесшумно, как кот, приблизился к проему в спальню.       Недолго думая, он решил не стучаться. Как показала практика, Ваня не будет отворять дверь посреди ночи. Поэтому Диего аккуратно начал поворачивать круглую ручку в сторону.       Не заперто! Что было логично, ведь как он оставил сестру сидевшей на постели, так она наверное и вставала только чтобы щелкнуть выключателем.       Он осторожно толкнул дверь вперед, старясь не производить какого бы то ни было лишнего шума, и шагнул в еще более густую темноту, чем была в гостиной. Сделав еще шаг по направлению к кровати, он остановился. Прислушался. Но не услышал ни дыхания, ни всхлипов. Ваня вела себя как мышка. Глаза его чуть-чуть привыкли к черноте, и он смог различить неясный силуэт огромного одеяла, очерчивающий небольшое тело Вани, которая, судя по всему, согнулась в позе эмбриона и обнимала свои коленки. Иначе почему она занимала так мало места на большой двухспальной кровати? Вообще, если вспомнить, она часто спала именно так, съежившись, как будто всегда мерзла. Как будто старалась быть еще незаметнее для остальных. Но Диего соврал бы сам себе, если бы сказал, что ей удавалось быть для него незаметной хотя бы немного.       Он всегда замечал ее. И заметил сейчас. Голова ее была где-то внизу, темная макушка едва выглядывала из-под одеяла и… да, кажется, она немного дрожала. Совсем незаметно, с небольшим интервалом. Как будто плакала? Или старалась согреться? Сердце Диего сжалось от созерцания этой картины. Ему стало так больно и тоскливо, так стыдно. Последнее чувство с особым рвением пожирало его изнутри. Стыдно за то, что он бросил ее, отвернулся. Все ее бросили, и он ничуть не лучше. Она нуждалась в них больше всех. Больше, чем Реджинальд в своем проекте детей-супергероев, больше, чем запрограммированная Грейс в своих псевдо-отпрысках, больше, чем…       Явно больше, чем Пейдж нуждалась в нем, и наоборот.       Уверенно Диего шагнул вперед, разрывая оставшееся расстояние между ним и кроватью, и, стараясь не поражаться своей наглости, лег на постель, одной рукой накрывая мелко сотрясающееся в рыданиях тело Вани. Несмотря на то, что их все же разделяло толстое одеяло, ему все равно стало намного теплее.       Его сердце билось отчаянно быстро, и так громко, что, казалось, Ваня это слышит. Она была такой стройной, чуть ли не худощавой, из-за чего на ощупь в темноте она напомнила ему ту скромную нелюдимую девочку, отвергнутую собственной семьей, и жившая, казалось, в изоляции от остальных. В своем прозрачном, но прочном пузыре. «Обычная. Как все.»              — Ты не такая, как все. Ты особенная, — проговорил тихо Диего, придвигаясь ближе, так, что их тела соприкасались бы вплотную, если бы не разделявшая их ткань одеяла.       Судя по всему, Ваню перестали душить рыдания, и она немного успокоилась. Задышала ровнее, мелкая дрожь почти унялась. Она лежала на боку, а Диего носом упирался ей в шею, положив руку ей на живот. Он держал ее крепко, не позволяя даже помыслить о том, чтобы отодвинуться. Да разве она имела на это право? Нет. Точно также, как никто из семьи Харгривз не имел права относиться к ней, как к изгою.       Больше ни слова не было изречено в спальне Вани этой ночью. Ей не снились кошмары, она не просыпалась от того, что плачет. Она не кричала во сне, и не металась по постели. Она жадно впитывала в себя тепло, и тепло даже не столько физическое, сколько неосязаемое. От того факта, от осознания, что к ней со спины прижимается и держит в объятиях человек, который был ей дорог. Который, как она думала, отрекся от нее, как и все. Но который пришел посреди ночи, напугал ее, но при этом погрузил ее в такое спокойствие, что лучшего и не пожелаешь.       Перед тем, как заснуть окончательно, в голове ее возникали картины из прошлого, а именно: юный, нескладный и озорной хулиган Диего. Который, несмотря ни на что, всегда интересовался, как у нее дела, старался проводить с ней времени явно больше, чем того желали остальные. Мальчишка, который уже тогда, в самом начале, тянулся к ней, сам того не осознавая.       И вот, уже взрослый, почти мужчина, сильный и атлетически сложенный, он прижимал к себе ее тело, казавшееся таким хрупким в его руках, и ощущение, что она в безопасности, было таким же явственным и материальным, как и он сам…