То, о чем не принято говорить

Цзян Чэн терпеть не мог секретов. Слишком многое в его жизни стало следствием недосказанности, и ни одно из подобных событий он не мог бы назвать хорошим. Заклинателям из прославленных семей излишняя откровенность была ни к чему, но уж между самыми близкими людьми должно было существовать взаимопонимание! На поверку оно оказалось никому ничего не должно, и ничто так не портило жизнь Цзян Чэна, как чужая скрытность. Раз за разом. Год за годом. Чем дальше – тем сильнее отдаляя его от окружающих. Больнее всего было осознавать, что он с самого детства жил во лжи, считая, что его родители не любят друг друга. Цзян Фэнмянь не испытывал привязанности к своей жене, а заодно недолюбливал и сына. Юй Цзыюань была слишком гордой, чтобы ему это простить. Однако Цзян Чэн все же понял истинную суть их невысказанной любви – увы, в последний момент. Когда осознать и исправить все было уже слишком поздно. Когда воды уносили лодку все дальше и дальше от Пристани Лотоса, где осталась его мать и куда так спешил его отец. Перед нападением последователей школы Цишань Вэнь на Юньмэн супруги снова поссорились, и в критический момент Пристань Лотоса осталась без защиты главы семьи. Какой бы сильной заклинательницей ни была Юй Цзыюань, она не стала рисковать сыном и отослала Цзян Чэна в сопровождении Вэй Ина подальше от родного дома, ставшего полем битвы. То, что по пути они все же встретили Цзян Фэнмяня, не стало глотком надежды для беглецов, но для Цзян Чэна стало прозрением. Он увидел, как то, что отравляло его жизнь на протяжении десяти лет, высыхает, плавится и корчится в агонии перед лицом простых, но впервые искренних действий. Цзян Фэнмянь исполнил последнюю волю Мадам Юй, поняв все без слов и даже взглядов. Он не остался рядом с сыном, не забрал его с собой в последний бой – между строк угадывалось, что он был последним. В какой-то степени он даже проявил в тот момент жёсткость – во второй раз за свою жизнь – и заставил Цзян Чэна подчиниться единому желанию отца и матери. Юй Цзыюань разделила с мужем свою гордость, позволив ему в первый и последний раз использовать Цзыдянь, до этого повиновавшийся лишь ей и ставший наследием Цзян Чэна. Даже смерть прежней хозяйки не заставила бы кнут подчиниться постороннему. Значит, Цзян Фэнмянь был куда ближе Юй Цзыюань, чем она всегда показывала. То, о чем они так долго молчали, стало явным, и правдой оказались только слова Вэй Ина, уверенного в непогрешимости Цзян Фэнмяня и его сдержанных, но все же тёплых чувствах к Мадам Юй и Цзян Чэну. Раньше казалось, что Вэй Ину легко говорить! Уж для него-то Цзян Фэнмянь готов был что угодно сделать, не то что для родного сына. Но в ту ночь, когда все рушилось на глазах, хотелось верить... Хотя бы этому мальчишке, который мог бы и взаправду оказаться его незаконнорожденным братом. Но лучше бы не оказался. А потом Цзян Чэн столкнулся с новым предательством: Вэй Ин хранил не меньше секретов, чем покойная чета Цзян, а то и больше. Можно было поговорить – и не раз, – но после того, как Вэй Усянь пропал на три месяца и объявился снова самым неожиданным образом, он словно стал другим человеком. Человеком, с которым у Цзян Чэна из общих тем – одно лишь Свержение Солнца, уничтожение проклятого культа Цишань Вэнь. Вэй Ин все ещё улыбался, шутил, провоцировал Цзян Чэна на вспышки дружеского гнева, но все же не был больше сам собой и наотрез отказывался обсуждать свою тайну. Уходить от ответа он всегда умел мастерски: за него куда больше говорило дело. И дело на тот момент обстояло совсем не так, как они оба могли бы ожидать. Цзян Ваньинь, конечно, стал главой восстановленного клана, однако Вэй Усянь, вопреки давним обещаниям, не походил на его слугу. Они все ещё были на одной стороне, но заклинатель, следующий по Пути Тьмы, стал пятном на совести и благочестии Цзян Чэна и не торопился прояснить ситуацию. Вывести его на чистую воду не представлялось возможным, да поначалу и не хотелось. Достаточно было уже того, как лихо Вэй Ин расправлялся с псами из клана Вэнь, верша их общую месть. То, что при этом он больше походил не на ученика школы Юньмэн Цзян, а на козырь в рукаве, роли не играло. Когда способности Вэй Усяня перестали быть востребованными и обернулись во вред, обсудить положение мешала уже гордость. Не должен же глава выпрашивать у подчиненного заклинателя хоть какую-то крупицу информации! В конце концов, Цзян Чэн возвел из руин новый Юньмэн Цзян, пока его единственный друг шлялся неизвестно где и обучался неизвестно чему. Но на слуху у всех был именно Вэй Усянь, его заслуги, его многочисленные жертвы… На усилия Цзян Чэна всем было наплевать – иногда казалось, что это уже стало традицией. И все же больно было от того, что Вэй Ин не доверяет ему, возможно, самых важных вещей в своей жизни. Ещё больнее – от понимания, что это молчание было заслуженно. Не вернись тогда обессиленный Цзян Чэн в Пристань Лотоса, чтобы отомстить за свой клан или погибнуть самому, им не пришлось бы провести несколько месяцев в Илине порознь. Не пришлось бы пройти через всю эту боль. Цзян Чэн не лишился бы золотого ядра и не тратил бы время на его восстановление. Вэй Ин не получил бы ещё одно преимущество перед менее талантливым шиди. Не отдалился бы от него. В конце концов, им не пришлось бы решать ситуацию показательной дракой и публичным разрывом отношений. Но даже тогда нельзя было представить, что все обернётся новой чередой смертей. С бесчинствами Цишань Вэнь было покончено. В Поднебесной воцарился мир, единственной угрозой для которого стал Вэй Усянь. Герой Свержения Солнца. Позор мира самосовершенствующихся. Единственная семья Цзян Чэна. Надо было поддаться общим настроениям, выполнить обещание и в самом деле отречься от Вэй Ина. Но самый очевидный вариант не казался самым простым. Наплевав на долг перед обществом, Цзян Чэн выполнил долг перед семьей. Он организовал встречу печально известного Старейшины Илина и его шицзе, юной девы Цзян Яньли, которая должна была вот-вот стать одной из самых значимых женщин среди великих кланов – супругой Цзинь Цзысюаня. Сложно было пожелать сестре участи счастливее, чем эта. Но черт его дернул поделиться новостью с Вэй Усянем! Если бы только тогда Вэй Ин понял, что шиди готов пойти навстречу, выслушать, помочь этому упертому идиоту найти выход и вернуть расположение совершенствующихся… Куда там! Прежде решительный и прозорливый, Вэй Усянь превратился в слепого упрямца, не способного понять, кто остался на его стороне. Цзян Чэн не знал, как разрушить выросшую между ними стену. Казалось, что Старейшина Илина упивается своим новым положением и слышать ничего не хочет, строя из себя защитника жалких и обездоленных. Он собрал вокруг себя остатки клана Вэнь – таких же отверженных, как и он сам. После Свержения Солнца Цзян Чэн поддержал решение о том, чтобы сохранить жизнь горстке заклинателей из некогда великого рода. Ему хватило благодарности сделать это ради одного-единственного человека, и ошибочно было думать, что этим человеком был Вэй Ин. С Вэнь Нином они при жизни сталкивались лишь несколько раз. Соперниками на соревновании лучников, в котором Вэнь Цюнлинь даже не принимал участия. Затем врагами в уничтоженной Пристани Лотоса, где Цзян Чэн смотрел на него издалека, ненавидя и вместе с тем не находя причин для ненависти, кроме белого кланового одеяния Цишань Вэнь, расшитого алыми солнцами. Чуть позже их пути снова пересеклись, и в тот раз Вэнь Нин стал для Цзян Чэна спасителем. Пытаясь отплатить той же монетой, глава Юньмэн Цзян высказался против абсолютного уничтожения всех, кто носит фамилию Вэнь. Но он лишь отсрочил неизбежное. Благодарность Вэй Усяня и ласковая улыбка Вэнь Нина не стоили того, чтобы видеть потом, как по пятам за обнаглевшим до крайности Старейшиной Илина плетется ходячий мертвец, прикосновения которого когда-то были теплыми и нежными. Цзян Чэн всегда стремился стать образцовым главой ордена, но сильнее всех был привязан к тем, кого весь остальной мир заклинателей боялся, презирал и ненавидел. Он не мог ни вступиться за Вэй Ина и его Призрачного Генерала, ни поверить в то, что они действительно воплощают собой зло. Но рано или поздно бочка с порохом должна была рвануть, и наверняка об этом взрыве Цзян Чэн знал одно: Вэнь Нин, этот некогда кроткий мальчик с чистым сердцем, убил Цзинь Цзысюаня. По приказу Вэй Ина, который всегда недолюбливал суженого шицзе, или нет, не имело никакого значения. Вэй Усянь был потерян для него навсегда: такого ему точно нельзя простить. Он должен ответить за слезы Цзян Яньли. Вэнь Нин же вернулся из посмертия не тем, кем его помнил Цзян Чэн, что бы Старейшина Илина ни утверждал. Он уже давно умер, и глупо было искать в нем знакомые черты. Приговор этим двоим был подписан. Исполнение его оставалось лишь вопросом времени. *** – Снова думаешь о том, что случилось тринадцать лет назад? – тихий голос прозвучал неожиданно, но Цзян Чэн не вздрогнул и не обернулся. – Ты все-таки пришел. – Все закончилось. Тайное стало явным. – И ты не боялся, что тебя ждет засада? – Глава клана Цзян, при всем моем уважении… Вы не умеете врать. Все верно. Цзян Чэн терпеть не мог лжи, вероломства, недосказанности. Сейчас – куда сильнее, чем прежде. И все же он обманывал Цзинь Лина всю его жизнь. Племянник был единственным, связанным с ним духом и кровью, но Цзян Чэн прятал от него свою душу, мысли и прошлое. Да что Цзинь Лин! Глава Юньмэн Цзян даже себе не мог признаться в том, что когда-то действительно любил человека, разрушившего их жизнь. Что после стольких лет он все еще хотел поговорить с Вэнь Нином и расставить все по местам.