***
В зеркале заднего вида Андреа видела собственное лицо: пылающее, с заплаканными глазами и распухшими, зацелованными губами. И не узнавала себя. Всего несколько часов назад приехала она сюда — любящая жена, полная тревоги за мужа. А теперь? Кто она сейчас? Тело ее горело и ныло, требуя новых прикосновений. Между ног словно пожар пылал. Мерл мог бы взять ее прямо там, в подворотне, прижав к грязной стене, и она отдалась бы ему самозабвенно и яростно. Что с ней происходит? Она никогда такой не была, никогда не позволяла… инстинктам управлять собой! — Безумие, — сказала она вслух. — Все это какое-то безумие. Просто слишком много всего навалилось, и… надо остановиться! С минуту или около того она металась вокруг машины, словно не понимая, что теперь делать и куда бежать. Затем остановилась, несколько раз глубоко вздохнула. Заставила себя немного успокоиться. Видимо, пришла к какому-то решению. Достала из сумки отобранный у Мерла блокнот, вырвала из него чистый листок и, склонившись над капотом, начала торопливо писать.***
Эд, завернутый в брезент, лежал в укромном уголке за дровяным сараем. В поисках Софии Кэрол прошла мимо него дважды, не заметив, прошла бы и в третий раз, но бросила на него взгляд, и странная форма свертка привлекла ее внимание. Грудь и лицо Эда были залиты кровью. С исковерканного судорогой лица смотрели выпученные помутневшие глаза. Дэрил склонился над телом, стараясь к нему не притрагиваться. Кэрол стояла чуть поодаль. — Это… она сделала? — спросила она с дрожью в голосе. Дэрил покачал головой. — Точно нет. Это раны от ножа, от настоящего, реального ножа из твердой стали. Резал мужчина, здоровый и сильный. И, похоже, в безумной ярости, — он выпрямился. — Но он сделал то, чего она хочет. Ей нужно, чтобы на ферме погибли трое, и один уже есть. Кэрол с тревогой оглянулась вокруг. Невыносимо страшно было думать, что где-то рядом бродит одержимый безумец с ножом. И София… что, если убийца уже до нее добрался? — Послушай меня, — заговорил Дэрил. — Скорее всего, София жива, просто где-то прячется. Звать ее мы больше не будем, чтобы не привлекать внимания убийцы. Разделяться тоже. Быстро и тихо, не отходя друг от друга, обходим участок и проверяем все места, где она может прятаться. Если на участке ее нет, идем обыскивать дом. Кэрол вздернула голову, глаза ее сверкнули решимостью. — Дэрил, если мы встретим убийцу, нам нужно будет защищаться! Огнестрельного оружия у меня нет, но есть ножи, топор, молоток… — Кэрол, — вдруг прервал ее Дэрил, — тебе когда-нибудь говорили, что ты офигенно храбрая? — Я?! Н-нет… никогда… — честно говоря, Кэрол всегда считала себя трусихой. — Ну вот, я сейчас говорю, — улыбнулся Дэрил. На миг оба замерли — и взгляды их говорили куда больше, чем могли бы сказать слова. Затем Кэрол повернулась, чтобы бежать к дому за оружием, но Дэрил ее остановил: — И все же это плохая идея. — Почему? — Я, должно быть, плохо объяснил. Смотри. Призраку нужны еще два трупа на ферме, но ей все равно, кто кого убьет. Убийца до нас доберется — отлично. Мы его убьем, защищаясь — тоже зашибись. Хуже того: быть может, она попытается заморочить нам головы и натравить друг на друга. Или заставить кого-то из нас покончить с собой. — Она и на это способна? — изумленно расширив глаза, воскликнула Кэрол. — Не знаю, на что она способна, но знаю, что уже очень сильна и становится все сильнее. Так что от оружия нам лучше держаться подальше. И, Кэрол, просто на всякий случай… — Что, Дэрил? Он запнулся. Те слова, что так легко и естественно вылетели из его уст в мире мертвых, здесь, в реальности, застряли комом в горле. Оставалось лишь надеяться, что Кэрол поймет сама. — Нет, ничего. Пошли.***
Под окном взревел автомобильный мотор. Возле шиномонтажки, разумеется, это было не редкостью; но Мерла, который как раз снимал со стола монитор, что-то в этом звуке насторожило. И несколько секунд спустя он понял, что. Ревел двигатель дорогого спорткара, редкого гостя в этих краях. Мерл отшвырнул монитор и бросился к окну — как раз вовремя, чтобы увидеть, как золотистый «корвет» блондиночки скрывается за поворотом. Грохоча тяжелыми ботинками, Мерл бросился по лестнице вниз. Черномазый механик Тайрон встретил его ухмылкой во все тридцать два зуба. — Улетела твоя пташка! — сообщил он. — Вот, маляву тебе оставила, просила передать! Мерл развернул записку. — Блядь! — прорычал он, скользнув глазами по двум строчкам, написанным быстрым, летящим почерком. — Дура! Идиотка гребаная, растак твою, что же ты творишь?! «Мерл, прости! — говорилось в записке. — Зря я впутала во все это тебя. Это мое семейное дело, мне с ним и разбираться. Я сама все объясню Филипу и попытаюсь его остановить». Дико озираясь, Мерл метнулся туда-сюда по автомастерской. Что-то сообразив, снова бросился наверх. Торопливо отпер нижний ящик стола, выхватил оттуда ствол, зарядил, сунул за пояс; снова сбежал вниз, оседлал свой припаркованный у дверей «харлей» и сорвался с места. «Пиздец! — думал он, летя на полной скорости к выезду из города. — Ну куда она лезет?! Мозгов вообще нет! Блин, ведь совсем моя была, вон как ко мне липла, текла уже вся, и вдруг… Что ей в голову стукнуло?!» Но вместе с тем охватывало его и иное, неожиданное чувство: нечто вроде гордости за свою блондиночку. Безмозглую блондиночку, спору нет — но бесстрашную. Готовую в пекло лезть за своего мужика. И какого? Стремного двинутого мужика, который ей на самом деле на хрен не сдался! В этом-то сомнений нет: стоит вспомнить, с какими вздохами и стонами она висла на Мерле, как об него терлась. Да любая телка на ее месте плюнула бы на мужа и, задрав штаны, побежала к Мерлу — хоть на одну ночь! А блонди не поддалась, не растаяла. И если она так стоит за своих, как же будет стоять за того, кто станет ей действительно дорог?***
Андреа завела машину в гараж, мимоходом отметив, что серебристый «бентли» мужа стоит на своем месте как-то криво. Странно: обычно Филип безупречно аккуратен. То ли куда-то очень спешил, то ли… Вздрогнув, она поспешила к дому. Здесь новая странность: входная дверь была приоткрыта и покачивалась на ветру. Андреа в нерешительности остановилась на крыльце. Не только распахнутая дверь смутила ее, но и… как ни безумно это звучало, но, казалось, все вокруг изменилось. И как-то неприятно изменилось. Потемнело небо, хотя до сумерек было еще далеко; поблекла зелень травы и кустов, белые стены и красная крыша дома. Весь мир как-то посерел, словно она смотрела на него сквозь темные очки. Андреа стояла на пороге с сильно бьющимся сердцем, чувствуя, как обволакивает нутро и подступает к горлу страх. Но она зашла слишком далеко, чтобы теперь отступать. Она пришла спасти мужа. Объяснить ему, что происходит. Вырвать из этой западни, из когтей бесплотной твари, что пытается превратить его в свою марионетку и использовать в каких-то темных целях. И, если это еще в человеческих силах, она его спасет. Дальше… Андреа сама не знала, что дальше. Неприятное предчувствие подсказывало, что, скорее всего, в любом случае этого испытания их брак не переживет; но загадывать так далеко вперед она не собиралась. Тем более, не собиралась вспоминать о Мерле, о его поцелуях и сильном жарком теле, прижатом к ее телу. Будет еще время во всем этом разобраться! А сейчас она просто сделает то, что должна сделать, в чем поклялась перед алтарем. — Милый, я дома! — громко крикнула она, переступая порог. И голос тоже прозвучал странно, с каким-то дребезгом, словно сам воздух за время ее отсутствия изменился и начал как-то по-другому распространять звук. Глубокая тишина была ей ответом. Дом молчал, но не обычным сонным молчанием пустого дома; тишина была чуткой, настороженной, словно ферма Гринов вглядывалась в пришелицу сотней любопытных и недобрых глаз. Зазвонил мобильник, и Андреа едва не подпрыгнула от неожиданности. Сообразив, что это, и с облегчением переведя дух, приложила трубку к уху. Звонил Рик Граймс. Сперва она слушала его вполуха, рассеянно вешая сумочку у двери и скидывая пиджак; но скоро услышала нечто такое, что заставило ее недоуменно нахмуриться, а затем переспросить: — Может быть, ты что-то перепутал? Сандра Блейк — не такое уж редкое имя… — Смотри сама, — отвечал Рик. — Сандра Блейк, белая, 1984 года рождения, муж Филип Джозеф Блейк, дочь Пенелопа. Это та, которую ты искала? — Да, та самая. Но… — И она действительно погибла три года назад, на Рождество. Но никакой автокатастрофы не было. Ее убили. — Кто? — пробормотала Андреа. Ей вдруг стало трудно дышать. — По всей видимости, латиноамериканская молодежная банда с целью ограбления. Совершили с десяток таких преступлений, прежде чем их поймали. Один из этих парней под каким-нибудь предлогом подсаживался в машину к одинокому водителю, под дулом пистолета заставлял выехать в безлюдное место, где ждали остальные члены банды, и там его убивали и грабили. Машинам потом меняли номера и угоняли в другие штаты. Судя по всему, так случилось и с этой несчастной женщиной. Рано утром уехала из дома, сказала, что сходит на фитнес и проедется по магазинам, а нашли ее через три дня на свалке за городской чертой, с несколькими ножевыми ранениями и без украшений, стоивших кругленькую сумму. А машину не нашли совсем. — Ясно, — упавшим голосом ответила Андреа. — Хотя, знаешь, — добавил Рик, — если бы я расследовал это дело, честно говоря, я бы еще раз все проверил. Выглядит странновато. Непохожа она на остальных жертв, да и время странное: на Рождество даже бандиты обычно предпочитают отдыхать. Вообще, сама знаешь, нередко бывает, что, поймав такую банду, на нее на радостях вешают все мало-мальски подходящие преступления. В общем, я бы в этом еще покопался. Но дело вел Шейн Уолш, и, видимо, у него никаких вопросов не возникло… Подожди, Андреа! Я только сейчас сообразил: Филип Блейк — это же… — Спасибо, Рик, — быстро ответила Андреа и дала отбой. — Интересно, — громко сказала она, и снова голос ее с каким-то странным дребезжащим призвуком отразился от стен. — Очень интересно. Автокатастрофа, значит. О чем еще ты мне врал? Андреа двинулась вперед; цокот каблуков по деревянному полу гулко отдавался в пустом коридоре. Заглянула в гостиную, в кабинет, в музыкальную комнату, потом поднялась на второй этаж. Но Филипа нигде не было. Везде встречало ее одно и то же: полумрак, тишина, пустота. За то время, что ее здесь не было, разительно изменился и сам дом. И нет, это была не игра взбудораженного воображения. Оглядываясь вокруг, повсюду замечала она следы разрушения и упадка. Стены как-то перекосились, потолок потемнел и местами вздулся, рассохшиеся доски пола скрипели под ногами. Словно за эти несколько часов дом постарел на много десятилетий. «Как будто какая-то гниль проела его сверху донизу», — вспомнились ей слова Мэгги. Гниль проела ее дом — и ее брак. За благополучным на вид фасадом — ложь, недомолвки, непонимание, молчаливое недоверие. Думала наконец стать на твердую почву, а вместо этого провалилась в какое-то мутное болото. И по горло в нем увязла. И все же, быть может, уже из одного упрямства, она продолжала идти вперед. Туда, где, скорее всего, можно найти Филипа. Туда, куда ей меньше всего на свете хотелось заходить. В «комнату Пенни». И здесь тяжелая дверь, обычно запертая, была приглашающе приоткрыта. Андреа осторожно заглянула в подвал. Пусто. В луче света, падающего из коридора, порхали пылинки; куклы и плюшевые звери смотрели с полок стеклянными глазами, и помещение, при всей своей жутковатости, выглядело сейчас спокойным и обыденным. Нежилым. Словно та незримая сила, что обитала прежде в этой комнате, решила, что здесь больше нечего делать, и ушла. Как будто выполнила свою задачу. Подойдя к столу, Андреа зажгла керосиновую лампу: неприятно было находиться здесь в темноте. Мягкий теплый свет упал на фотографию девочки на качелях, на детскую кроватку с пологом, на аккуратно сложенную магнитную азбуку. Андреа устало опустилась на кровать, невидящим взором глядя на девочку с развевающимися волосами — маленькую девочку, что бесстрашно взмыла в небеса, не зная, что летит навстречу смерти. — Я, кажется, просил тебя не заходить сюда, — послышалось за спиной. Андреа обернулась. По дороге на ферму она придумала с десяток вариантов, как начать этот разговор и как продолжить, но сейчас сказала совсем не то, что собиралась. — А мне кажется, Филип, — резко ответила она, — что тебе пора уже многое мне объяснить! Про эту комнату — и не только! После секундной паузы он медленно кивнул: — Ты права. Наверное, действительно пора. Филип подошел к ней, сел на другой конец детской кроватки. Он был в обычной домашней одежде, с аккуратно зачесанными влажными волосами: видимо, недавно принимал душ. Однако вид у него был измученный, даже больной; Андреа подумала, что его, должно быть, опять донимает мигрень, и инстинктивно потянулась к нему, но остановила себя. — Я должен был все рассказать тебе гораздо раньше, — сказал он. — Прости. Не мог решиться. Но, может быть, и сейчас еще не поздно? Голос его звучал по-обычному бесстрастно, но во взгляде читалось неподдельное страдание, почти мольба. Никаких обещаний Андреа давать не хотела, но ответила уже намного более мягким тоном: — Я тебя слушаю. Он долго молчал, опустив голову и глядя на свои руки. Должно быть, собирался с духом. Андреа терпеливо ждала. Быть может, думала она, разговор начистоту все-таки способен исправить если не все, то многое? Так или иначе, но, поговорив откровенно, оба они сбросят с себя груз недомолвок, взаимных обид и молчаливых обвинений, и смогут двигаться дальше… Наконец Филип заговорил. — Я не хотел их убивать, — сказал он.