37 недель

Ноги начали отекать ужасно. Как, впрочем, и остальные конечности. Серьёзно, неужели у всех так? Вот вчера ты ещё порхаешь как бабочка, а сегодня уже чувствуешь себя самкой гиппопотама. Несправедливо! Приказав себе не ныть и покрутившись ещё чуть-чуть возле зеркала, Сакура вздыхает и плетётся на диван. «Во мне будто лишний центнер. Причём воды. Ещё и август, шаннаро, жарко, как в самом пекле,» — она складывает подушки в виде башни и закидывает сверху ноги: когда те выше уровня головы, становится полегче. Дополнительно прогнав чакру по телу, она окончательно удовлетворяется результатом, и, щёлкнув выключателем маленького вентилятора на кофейном столике, принимается за вязание. Из распахнутого окна доносится стрекот цикад, но голосов с улицы не слышно. Полдень. Воскресенье. Выходной день она, как, видимо, и все остальные, решила потратить на себя. После манипуляции Хинаты, вчерашней йоги с то и дело пускавшим «мужскую скупую» Гаем и утренней медитации на рассвете в одиночестве, чувствовала она себя замечательно. Если не обращать внимания на жару и отёчность, конечно. К занятию «собой» она также добавила уход. Всякие маски для лица, кремы, педикюр (пока живот ещё позволял ей согнуться в три погибели), контрастный душ… Переделав всё, на что у неё не хватало времени, настроение у неё стало вполне приподнятым. Скоро к ней должна будет зайти Ино, принести парочку вещей, из которых уже давным давно вырос Иноджин. Чего добру пропадать? От денег, к недовольству Сакуры, Яманака отказалась, несмотря на то, что вся одежда была, как с обложки журнала, и, к тому же, в идеальном состоянии. «Будешь вторым самым модным парнем на деревне, сынок,» — мысленно обратилась Сакура к животу, накрытому половиной шарфа. С Ино, как и с Шизуне, они уже виделись вчера в больнице, но с Какаши после девичника поговорить так и не удалось. В тот вечер домой её провожали всей толпой, под дружные поздравления, шутки про маску и комментарии про пелёнки-распашонки. И это было так умилительно, что у постоянно прокручивавшей события праздника Сакуры каждый раз щемило в груди. Справилась бы она, будь одна? Без поддержки близких, без их искреннего волнения? Да, безусловно. Но представлять себе иной исход событий она не хотела. Зачем? Что плохого в том, чтобы греться в лучах собственного счастья? Всё было бы просто замечательно, если бы не было так страшно. Такая огромная ответственность, как ребёнок, как бы она не была к ней готова — пугала. Даже если не забегать далеко вперёд, разве может быть в реальной жизни всё настолько гладко, как было сейчас? Ведь в основном все проблемы решались быстро, как по волшебству… На раздавшийся стук Сакура реагирует тут же: в конце концов, она была готова к гостям и даже потрудилась заранее отпереть дверь — Ино всё равно чувствовала себя как дома, а лишний раз вставать не хотелось. — Заходи, открыто! Привычный скрип и пара лёгких шагов (явно женских) послышались со стороны коридора — всё-таки не ошиблась. Но где же не менее привычное приветствие прямо с порога? «Это не Ино,» — в долю секунды Сакура напряглась, перехватывая спицу на манер сенбона. — Сакура-сан? — Натсуми-сан? — мгновенное узнавание послало сонм мурашек облегчения вниз по позвоночнику. — Это вы? — Простите за вторжение.* Харуно быстро садится, одёргивая халат. Одно дело лучшая подруга, а другое… вездесущая девушка бывшего-сенсея-будущего-отца-её-ребёнка. — Проходите-проходите! — откладывая вязание, она незаметно хмурится: «Странно, что ей могло понадобиться? Насколько я знаю, прийти вот так вот без приглашения не в её духе. Может, случилось что-то плохое?» Натсуми показывается в гостиной, сияя беззаботной усмешкой. Абсолютно не похоже, что на улице потоп, землетрясение или эпидемия чумы. Сакура расслабляется окончательно. — Ох, вы отдыхали? Надеюсь, я не помешала? — забавно округляет глаза девушка. — Нет-нет, что вы… я всегда рада вас видеть, — Харуно энергично мотает головой и поднимается на ноги. «Ага, конечно, врушка,» — хихикает голос в уголке сознания, от которого Сакура отмахивается в очередной раз. — Рада слышать, — Натсуми удовлетворённо кивает, бегло обводя взглядом комнату, и пожимает плечами, — в любом случае я планировала заскочить буквально на минутку, перед своим отправлением в Суну. — О, а вы разве не вместе с Какаши? — удивляется Сакура. — Нет, в итоге мне нужно там быть на пару-тройку дней раньше… — её внимание задерживается на брошенном шарфе, перед тем, как она ухмыляется и выдаёт неожиданное: — Как раз отдохну от него. Знаете, он бывает абсолютно невыносим! Почти поперхнувшись воздухом, Сакура неловко переносит вес с ноги на ногу. Вот что-что, а подробности личной жизни сенсея её мало интересовали. Чёрт возьми, ей же не двенадцать! Она и так достаточно вторглась в его интимное пространство, в свою очередь впустив его в своё. У всего есть свои границы. То, что она переживает за его отношения, вовсе не означает, что она готова обсуждать Хатаке за спиной с его… спутницей. Как отреагировать на такое заявление? — Это… полезно, — Сакура наконец-то натужно улыбается. — И не говорите! — давит смешок Натсуми, будто не замечая замешательства собеседницы. — Всё-таки в отношениях на расстоянии есть свои плюсы. Вы так не считаете? Харуно неопределённо дёргает рукой и, уставившись в пол, не намеревается отвечать: «Если это очередная проверка на вшивость, то пусть катится с ней куда подальше. Я не дам ей удовольствия анализировать меня в этот раз.». — Так вот, — звонкий голос снова прорезает тишину, — а пришла я к вам за тем, чтобы передать безделушку для нашего малыша. «Нашего малыша?..» — она поражённо поднимает голову и обнаруживает маленький перевязанный синим бантом пакет у той в руках. — Ох, ками… — Натсуми держала его до этого момента за спиной, и Сакура совершенно не заметила его! «Неужели? Она просто старается! А ты ей чуть ли не все смертные грехи успела приписать! Прекрати немедленно, бака!» — ей резко стало стыдно за своё негостеприимство и плохие домыслы. Но и на это были свои причины: в последние недели их общения раздражение внутри Сакуры накапливалось в геометрической прогрессии. Гормоны плюс нездоровая гиперопека со стороны Натсуми (Какаши можно было понять, ведь он опекал её с детства) и вечная страсть той к «сканированию»… Случай в магазине или на вечеринке — лишь капли в кувшине её далеко не резинового терпения. Их взаимоотношения балансировали между намёком на дружбу и откровенным дискомфортом. Сакура действительно делала всё, чтобы не сорваться в последнее, однако давалось это всё ещё с трудом. — Можно просто Натсуми, до святой мне ещё далековато, — засмеялась девушка. — Я шла мимо магазина, увидела на витрине и просто не смогла удержаться! Они были такими безумно милыми, крохотными, вдруг кто-то другой купил бы во время моей командировки? «Они?» — спросив разрешения, Сакура нетерпеливо вскрыла упаковку и обомлела. Пинетки! Из тонкого белого кружева, стопроцентно ручной работы — очень недешёвый подарок! Смутившись ещё больше, она краснеет, но её губы сами по себе расплываются в широкой улыбке. — Они… чудесные! Спасибо большое, Натсуми-сан! — Слава богу, а я волновалась, что вам не понравятся! — Да как такая красота может не понравиться! — она восклицает, и ей в голову сразу же приходит, как можно загладить вину: — А может… выпьем чаю? Что мы стоим посреди комнаты? — Хм… — Натсуми бросает быстрый взгляд на часы, — пожалуй, не откажусь. До поезда ещё достаточно времени. У меня дурацкая привычка выходить намного заранее. — С жасмином подойдёт? — воодушевляется она. — Конечно. — Тогда пойдёмте, — Сакура аккуратно заворачивает бумагу обратно и оставляет свёрток на столе, приглашая следовать за собой. На кухне ещё светлее, чем в гостиной. Достав чайник и пару чашек, она принимается за воду. Натсуми располагается за столом, с интересом наблюдая за её действиями. Былой неловкости как не бывало: «Умеешь же ты себя накрутить, дурочка, она просто пыталась поддержать разговор. Впервые без всякой подоплёки, а ты всё в штыки да в штыки, ну когда же ты поумнеешь?». — Вы рады, что будет мальчик? — Конечно, но, по правде, мне вообще это было не важно, — отвечает Сакура, не отрываясь от подсчёта ложек заварки. — Да? Многие мечтают о дочке-принцессе. Не лукавите? — Разве есть какая-то разница? — усмехается она. — Не стану же я любить или воспитывать как-то иначе… — Вы не видите разницы в воспитании девочки и мальчика? — Натсуми иронично вздёргивает бровь. — От пола вообще мало что зависит в современном мире, — она ведёт плечами, едва не пролив будущий чай на столешницу. — А моральные качества, которые должны прививаться в семье, точно не разнятся. Хохот за спиной заставляет её вздрогнуть и обернуться. Что смешного? — А вот сейчас мне действительно кажется, что вы лукавите — говорите, что у куноичи и у шиноби-мужчин одна и та же судьба! — Вы прекрасно знаете, что ни я, ни Госпожа Пятая Хокаге, ни кто-либо из присутствующих на девичнике не уступают в силе и возможностях мужчинам, — упрямо насупилась Харуно, вспоминая учения Третьего. — Воля Огня в нас едина, мы все идём одной дорогой и «смотрим в одну сторону». — Да причём здесь вообще сила и умения? Воля Огня? — эмоционально всплескивает руками та. Сакура непонимающе склоняет голову, в то время, как Натсуми, пожевав губами, формулирует в уме объяснение. Но хитрый прищур, который внезапно появляется на лице девушки, застаёт её врасплох. «Выглядит жутко,» — только и успевает подумать она, перед тем, как услышать: — Скажите, Сакура-сан, если прямо сейчас на Коноху нападут, готовы ли вы будете отдать жизнь за деревню, также, как это сделал бы Какаши? «Шаннаро, так вот о чём она,» — осеняет Харуно. Однако, чёрт возьми, как же не хочется отступать и уступать! Только не ей. — Нас всех одинаково готовили к этому с детства… — уклончиво начала она. — Отвечайте, — в её голосе неожиданно зазвенела сталь. Сакура сглотнула, слишком живо представляя то, что имела ввиду Натсуми. «Нет. Нет, нет, нет, конечно же нет,» — её ладонь непроизвольно опустилась на живот, и она, скрепя сердце, призналась: — Нет. Сейчас не готова. — Почему же? — всё так же холодно поинтересовалась девушка. — Натсуми-сан… — «Чёрт вас дери, к чему всё это?». — Ладно, — смягчилась та, — простите, что надавила. Просто иногда похоже, будто вы совсем не понимаете, что я вам пытаюсь донести. Ваши подруги, бесспорно, сильнейшие женщины нашего времени, но все мы всё же остаёмся женщинами, и, к сожалению, мы не можем изменить нашу природу. Мы должны делать выбор, но он слишком жесток и сложен. Хотя, может, это только мне так кажется, ведь для каждого счастье своё. Но только нам дана возможность дарить жизнь… и я не говорю про те случаи, когда этого выбора нет, ведь у вас он есть, и вы его уже сделали. Вы должны осознавать, что это влечёт за собой. — Естественно, я осознаю… — Возвращаясь к моему первому вопросу, — перебивает она, — у вас будет сын. Знаете ли вы, что это значит? — В смысле? — совсем растерялась Сакура, ведь она была согласна с той горькой правдой жизни, что вывалила на неё Натсуми, но к чему та вела? «Имеет ли она ввиду то, что мне повезло, что у меня будет не девочка? Или то, что я подвергну жизнь сына опасности, если позволю выбрать ему путь шиноби? Или…» — Хорошо, зайдём с другой стороны, — вздохнула та, — вы уже определились с выбором фамилии? «Почему она разговаривает со мной, как с ребёнком?! Или как с недалёкой…» — начала закипать Харуно, прямо как посвистывающий пять минут назад чайник. И, пытаясь отвлечься, ставит обе чашки на стол, усаживаясь напротив Натсуми. — Нет, а что? — Харуно… хм, честно, до того, как вы спасли Казекаге-сама, я никогда не слышала вашей фамилии, — нарочно начала издалека она, пригубив обжигающую жидкость, — а вот Хатаке… для вас ведь не секрет, что когда-то это был довольно славный клан? Конечно, легко запамятовать, когда от него остался всего один человек, но когда ваша Коноха была «четыре дома в два ряда», они были приглашены обосноваться тут наравне с Акимичи, Нара и остальными. Так вот, сын Какаши — наследник клана. — Я… «Я и не задумывалась об этом, шаннаро!» — не решается продолжить она, внезапно чувствуя себя идиоткой. — Вы ещё не думали об этом, правда? А знаете ли вы, как воспитывают наследников? «Это как тогда, про Иноджина…» — невольно припоминает Сакура: «Я совершенно не представляла, как найти правильные слова, чтобы поддержать Ино. Она едва справлялась с его воспитанием. Но в чём же отличие?! Это же дети!» — Откровенно говоря — нет, как вы успели подчеркнуть, у меня нет знаменитых предков и выдающегося генеалогического дерева, чтобы повесить в рамку рядом с медалью за отвагу, — эту порцию яда всё-таки не удаётся сдержать, но она ни о чём не жалеет. — И вы никогда не задумывались о том, — Натсуми пропускает ехидство мимо ушей, — насколько удивительное совпадение то, что наследники именитых кланов почти все поголовно «гении»? Какая удача, не правда ли? Сакура снова опешила. Чёрт, а она права! О чём-то таком она когда-то также говорила с Ино, но это было так давно и вскользь… «Надо будет, чтобы она мне рассказала об этом подробнее, если это что-то настолько важное…» — Поделюсь с вами своими выводами, основанными на достаточно общеизвестных фактах. Это никакая не удача. Вы ведь знакомы с такой наукой, как генетика, не хуже меня, какова вероятность такой концентрации в одних и тех же семьях людей с незаурядными способностями? Сакура угрюмо поджимает губы. Она начала догадываться, что Натсуми пришла к ней не просто так. — Правильно, она очень и очень мала. Само собой, встречаются настоящие гении, но в основном гениальность девяносто девяти процентов наследников прямо пропорциональна их воспитанию. Они тренируются раньше, чем начинают ходить, а после… что ж… это можно назвать «гонкой вооружения». Каждый клан тут и там начинает рекламировать свою силу, невзначай хвастаясь успехами чада, чтобы другие боялись и уважали их, и, чтобы показать, что следующее поколение не уступает по силе предыдущему. А ведь они и не могут уступать: традиции, особые тренировки, уникальные знания передаются от отца к сыну. — Но у таких детей нет детства! — вырывается у неё. Ей была известна история Хинаты, но Шикамару, Ино… они ведь были совершенно обычными. Такими же, как она. Или нет? — А мы и не в сказке живём, Сакура-сан, ещё не вся кровь успела впитаться в землю после последней войны, а ведь прошло больше десяти лет… Не подумайте дурного, ни я, ни Какаши, ни тем более вы не пожелаете лишать малыша детства. Однако воспитание… — На что вы намекаете? — её озаряет довольно жуткая догадка, и ей как никогда хочется в ней ошибиться. — Я ни на что не намекаю, — легко возражает она, — а говорю прямо, мне кажется, что воспитанием вашего ребёнка должен заниматься Какаши, или кто-то, кто осведомлён больше, чем вы. — То есть вы? — почему-то шепотом уточняет Харуно. «Нет, я не верю, что...» — Какаши. —  Погодите, вы хотите, чтобы я не участвовала в воспитании собственного сына?! — Сакура в шоке отшатывается. — Сакура-сан... — Вместе с вами, — солёный привкус заполняет рот, щека безнадёжно прокушена. — С чего вы вообще всё это!.. — Не стоит распаляться, я просто хочу напомнить вам о выборе. Я достаточно долго наблюдала за вами. Всё время нашего общения. У вас много похвальных и правильных качеств, и мы даже во многом похожи с вами, Сакура-сан. Но вы трудоголик… «Шаннаро! Да что она вообще понимает о работе в больнице?! О моей работе! Это не одно и то же! Что ей вообще известно обо мне?!» — Я главврач! Я делаю свою работу! — Вы сможете оставить призвание своей жизни, спасение чужих, и быть домохозяйкой, как та милая девушка, как там её, Хината-сан? — морщится Натсуми. — Да с чего вы взяли, что я не найду время для своего сына?! — зло выплёвывает она, окончательно взрываясь. «Довольно!» — А деньги? С неба к вам упадут? — У меня есть накопления, мы с вами уже обсуждали это, — Сакура чеканит каждое слово, всё ещё надеясь закончить это мирно. — Ребёнок — слишком дорогое удовольствие, вы мать-одиночка, что будет, когда сбережения закончатся на десятой упаковке памперсов? С кем вы оставите грудничка? — Я смогу... — Понесёте к больным? Или будете не жить, а выживать на мизерную пенсию ветеранов Мировой? «Не ваше собачье дело!» — Да как вы смеете! — Харуно порывисто вскакивает на ноги. Чашка выскальзывает из её рук, разбиваясь в вдребезги. Слава богу, чай уже не кипяток. Но и на него сейчас ей бы было наплевать. Плевать на всё! Такой чистой ярости она, кажется, не испытывала никогда! — Вы знаете, что я права, но не хотите признавать, — слишком спокойно отвечает Натсуми. — Ага, как же! После высокопарного трёпа о наследниках и бабках я так и побежала, волосы назад, становиться суррогатной матерью для вас с Какаши! — она хватает ртом воздух, стискивая кулаки до хруста в костяшках. — Какаши… Он знает?.. Вы с ним тоже об этом говорили? Она не может оторвать взгляда от лица Натсуми, но то, как назло, непроницаемо. Ей необходимо убедиться сию же секунду, иначе её просто разорвёт от этого отвратительного чувства… предательства. — Он, что?! Шаннаро! Он что, того же чёртова мнения и с вами заодно?! — Признайте же, что у Какаши есть все возможности, а главное время, чтобы воспитать сына. Мы все это понимаем. Так будет лучше, Сакура-сан. — Уходите, — рычит она. — Уходите немедленно из моего дома, пока я сама не выставила вас вон, Натсуми-сан! И никогда больше не смейте даже заикаться о подобном. Никому! Это мой сын! Мой, а не ваш! Вы не имеете никакого права! Вскинув руку, с неимоверным усилием разжимая кулак, будто отяжелевший от количества чакры в нём, Харуно указывает пальцем на дверь. — Уходите, или я за себя не отвечаю! Перед глазами алая пелена. Она не видит. Она слышит хлопок. Рвано выдыхает и падает на колени. Осколки впиваются в кожу. Тошнота подкатывает к горлу. Как он мог? Она воет, как раненный зверь. Протяжно и утробно. Она убьёт его.