Сердце во льдах

      Наюн с интересом смотрела на потрясающие резные узоры, сплошь покрывающие окно: они всегда такие по-особенному разные, по-особенному прекрасные, что — сколько ни пытайся — никогда и ни за что не удастся повторить хоть один из них. И Наюн, привыкшей за столько лет жизни видеть их, это отчего-то совсем не надоедало. Один только взгляд на эту красоту успокаивал, одно только ощущение шероховатости под пальцами, когда она касалась их осторожно, боясь растопить теплом тела, вселял в душу так часто необходимое умиротворение. Девушка жалела иногда, что в груди у неё билось совершенно обычное сердце, не скованное снегом, что по венам струилась горячая кровь, отличная от холодной воды, что душа состояла не из кубиков льда… Ведь в том случае задеть её, обидеть или причинить боль было бы совершенно невозможно.       Наюн подняла руку, обёрнутую в тонкую кожаную перчатку, и медленно освободила ладонь от той, осторожно стягивая ткань с каждого пальца. А потом едва коснулась узоров на окне, одной лишь мыслью заставляя их меняться, переплетаясь между собой, соединяться в новые, перемежаясь линиями, и вспомнила невольно о том, что услышала несколькими минутами ранее от отца. Она почувствовала, как дёрнулись коротко мышцы на её лице, как нахмурились брови и как сощурились в неприязни глаза. Ей услышанное не понравилось совсем, потому ладонь и сжалась в кулак будто бы сама собой.       Оконное стекло перед ней в тот же миг разбилось на сотни осколков, что попадали на пол, и холодный ветер опалил своим обжигающим дыханием разгорячённое неприятными думами лицо. Наюн прикрыла глаза, принимая подобную ласку, и выдохнула, из лёгких выпуская почти весь воздух.       — Принцесса… — услышала она позади себя тяжёлых вздох и невольно улыбнулась, дёрнув уголками губ.       Она не могла видеть выражения лица мужчины, что стоял за её спиной, но по одним только интонациям легко догадалась, сколько сейчас сочувствия плещется на дне его глаз, сколько поддержки выражают поджатые в скрытой улыбке губы, сколько наигранного осуждения хранят в себе появившиеся на щеках ямочки. Ким Намджун — один из Советников её отца, полностью переквалифицировавшийся в последние годы в личную няньку, — на самом деле был одним из тех немногих, кто относился к ней с большой заботой и трепетом, а ещё делал это с искренностью. Поэтому Наюн вздохнула почти так же тяжело, как он секундами ранее, и, открыв глаза, плавно взмахнула рукой, заставляя осколки мягко оторваться от пола и вернуться в оконную раму, соединяясь между собой липким морозом.       — Искренне не понимаю, о чём он думает, — прошептала девушка, вслушиваясь в ласкающий слух треск льда между кусочками стекла, что постепенно становились одним целым. — Гиаронд сотни лет жил особняком ото всех, мы не знаем об их государстве ровным счётом ничего. Нам известна одна только правящая династия, о чём ещё можно говорить? Вот так разбрасываться приглашениями не просто в нашу страну, а в столицу, во дворец, в самое сердце Каталии — сущая безответственность со стороны Короля.       — Вы не правы, Ваше Высочество, — раздалось позади тихо, — и прекрасно осознаёте это сами.       Наюн поджала губы, думая о том, что Намджун знает её слишком хорошо, и закусила изнутри щёку, чувствуя, как в глазах скапливаются глупые слёзы обиды.       — Его Величество думает о безопасности Каталии, как и всегда, — продолжил Намджун, — равно как и ваш брат. Мы не готовы к войне, а именно её следует ожидать от государства, которое столько лет пряталось за своими высокими стенами, прежде образовавшись за счёт бесчисленных побед и завоеваний своих соседей.       — Каталия и одной четвёртой не составляет от всей территории Гиаронда, — не согласилась Наюн из одного только упрямства. — И хотя теперь у нас общие границы, я не вижу смысла начинать бойню.       — Однако же для нас большой удачей будет заключить с Гиарондом пакт о ненападении и взаимной помощи, — девушка услышала на губах Советника мягкую улыбку и обернулась, стискивая с характерным скрипом в ладони перчатку. — Как торговое государство с большими неистощающимися ресурсами, мы будем для них полезны, равно как и они — для нас.       — Разве что в случае, если они не захотят присвоить эти ресурсы себе, — прошептала Наюн в ответ, нехотя признавая возможность войны. — И почему они решили выйти из тени именно сейчас?!       Советник Ким улыбнулся мягко и тепло, подошёл к ней осторожно — знал, что может разозлить лишь пуще прежнего, а потому слова подбирал с умом, как и всегда.       — Ещё ничего не решено, Ваше Высочество, — его ладонь аккуратно коснулась её плеча, а потом слегка его сжала. — Не стоит думать о плохом прежде, чем оно наступило.       Наюн подняла голову и посмотрела внимательно на мужчину, думая, какой же Намджун надёжный и всегда уверенный с этим своим высоким ростом, широкой грудью под привычным мундиром, с уютной теплотой в глазах, сравнимой разве что с горячим чаем из корня морозной мяты, способного согреть даже в Ледяной Пустыне, и страшно пожалела о том, что слишком часто заставляет его волноваться.       — Я просто знаю, что станет гарантом заключения подобного договора, — призналась она, взгляд опуская на орденскую планку на его груди. — Я — всего лишь младшая Наследница Престола, абсолютно бесполезная для Каталии, когда есть Чимин, который вот-вот примет на себя управление страной. Иногда я думаю о том, что и рождена-то была для того, чтобы стать однажды разменной монетой в подобном договоре…       — Ваше Высочество, — позвал её Намджун, однако девушка лишь продолжила:       — И хотя меня изначально готовили для того, чтобы я однажды стала женой человека нелюбимого…       — Ваше Высочество! — снова безуспешно попытался Советник Ким.       — Я совсем не хочу уезжать из Каталии да ещё и становиться женой какого-то неизвестного из Гиаронда! А вдруг они…       — Наюн! — Намджун повысил голос, привлекая её внимание, а ещё стиснул в пальцах её плечи сильнее.       И девушка действительно замолчала, теряясь на мгновение в чёрных зрачках напротив. Советник Ким позволял себе подобное слишком редко, несмотря на все её просьбы о неформальной речи, пока они были наедине, и игнорировать такое его поведение — редкое и оттого ценное — Наюн была просто не в состоянии.       — Ещё ничего не решено, — голос у него был низким, тембр успокаивающим, а в глазах плескалась одна сплошная разумность вместе с уверенностью.       Да вот только это впервые не сработало, потому что в нахмуренных бровях и в губах, что превратились в узкую полоску, девушка заметила то, чего видеть бы не хотела никогда. Наюн самым настоящим образом заставила себя улыбнуться, хотя и осознавала прекрасно, что её застывший взгляд Советника Кима обмануть не сможет. Как и она сама не сумеет сделать вид, что всё в порядке.       — Так и будет, — поджала девушка губы, делая шаг вперёд и лбом упираясь в одно из самых надёжных плеч во Дворце. — И ты тоже это знаешь, иначе не был бы сейчас здесь.       Наюн почувствовала, как сильные руки заскользили по её плечам, обнимая, прижали ближе к себе, негласно обещая защитить ото всех невзгод, ощутила, как горячее дыхание опалило её волосы и как тяжело сглотнул мужчина, переживая за неё так искренне и так честно, что слёзы снова начали наворачиваться на глаза. Девушка обняла его за талию в ответ, зажмурилась, стиснула зубы, сказала сама себе, что она — не абы кто, а Наследная Принцесса Каталии — сильная, гордая и уверенная. Но потом всё равно всхлипнула, подобно деревенской дурочке, и сильнее прижалась к Советнику Киму, не боясь его мундир залить своими слезами.       — Всё будет хорошо, — прошептал он в её макушку, а Наюн усиленно закивала, потому что верить ему хотелось очень сильно.

***

      Солнце уже скрывалось за горизонтом, когда меч всё же выскользнул из руки Наюн, а она, нелепо поскользнувшись на заботливо кем-то протоптанной тропинке, упала, не успев как следует сгруппироваться. Острые ступеньки, повреждённые временем, впились в спину, по всему телу разнося острую боль, а перед глазами в тот же миг появились тысячи несуществующих мерцающих звёзд. С губ невольно сорвался стон, полный разочарования и злости на саму себя, а зрение, резко ослабевшее, всё равно выхватило приближающуюся фигуру, обёрнутую в тёплый плащ. Наюн едва нашла в себе силы перевернуться на живот, локтями упёрлась в вечно заледенелые ступени, а потом привычно взмахнула рукой, заставляя морозный ветер подчиниться.       За спиной раздалось сочное и витиеватое ругательство, слышать которое приличным леди, вроде неё, совсем не пристало, однако она только прыснула, собой почти довольная, и с кряхтением, достойным старой кормилицы Ёнхвы, поднялась на ноги, тут же проваливаясь в снег по самые лодыжки. Наюн знала, что только что нарушила правила, которые сама же и установила, однако улыбка всё равно отказывалась пропадать с её губ. Слух уловил тяжёлый, преисполненный осознанием невыносимости судьбы и вечно сопровождающей жизнь болью вздох, и она обернулась.       Чтобы засмеяться, ни капли не скрываясь.       Из ближайшего сугроба, коих здесь — почти на самой границе Каталии, в руинах старого замка — было очень много, абсолютно нелепо торчали ноги, обёрнутые в бордовые штаны с чёрными лампасами, выдающие воина Его Величества Короля Каталии, и в высокие сапоги, защищающие от снега по самое колено.       — Вставать не собираешься? — кинула она не без улыбки, отряхивая от снега собственные брюки, пока взглядом пыталась отыскать в снегу выбитый из руки меч.       Проиграла — как и всегда.       — Я повержен, — услышала она из сугроба. — И пускай это было самое злостное твоё нарушение правил и я сейчас в гневе, отсюда я не сдвинусь.       Оружие Наюн нашла по отблеску стали — она, переливаясь, едва ли не ослепляюще сияла в лучах заходящего солнца. В Каталии — стране вечного снега, холода и мороза — темнело всегда поздно, но резко и неожиданно, и девушка не сомневалась, что уже через пару часов не будет видно даже дорог. Тех самых, на которые не побоятся выйти хищники, привлечённые возможной добычей — слишком лёгкой из-за холода и тьмы.       Девушка спрятала меч в ножны, предварительно протерев его от влаги о собственный плащ, и, накинув на голову капюшон с меховой отделкой, подошла к сугробу, в котором кверху ногами валялся парень, что почти наверняка спустя несколько лет станет Генералом Армии и — какая ирония — совсем в этом не заинтересованный. Наюн упала рядом с ним, спиной проваливаясь в мягкий снег, и в очередной раз наплевала на то, что делать подобные вещи не полагается ей по статусу. Сейчас они были вовсе не Наследной Принцессой и не сыном Генерала — просто друзьями детства, выросшими с осознанием того, что долг превыше всего.       Выросшие, но не смирившиеся.       — Тебе легче? — протянул Юнги, заинтересованно косясь в её сторону, и улыбнулся — как и всегда — на одну сторону. — Выпустила пар?       — Вроде того, — соврала в ответ Наюн, не желая втягивать парня в пучины собственных псевдостраданий, вызванных скорым появлением в стенах Дворца делегации из Гиаронда во главе с самим Королём. — Хотя сбежать хочется очень сильно.       Мин Юнги фыркнул, слишком изящно для солдафона перекатываясь на бок, и, подставив под голову ладонь, испытующе на неё посмотрел. Он был красивым — аристократически бледным, с тонкими и мягкими чертами лица, вечно растрёпанной, но по-своему милой шевелюрой каштановых волос, с притворно равнодушным взглядом и обманчиво хрупким телосложением. Юнги не был особенно высоким, да и крепким не выглядел, в ширине плеч сильно уступая даже Советнику Киму. Однако у него под формой были сокрыты одни сплошные мышцы, взращённые постоянной муштрой отца, а проворности в ловком теле пряталось столько, что даже для самого искусного мага противником он был слишком сильным.       — Я бы предложил тебе свои услуги и помощь, но разве это не слишком утомительно? — хмыкнул он. — Тем более, ты слишком амбициозна.       — Что ты имеешь в виду?       — Разве не здорово было бы уехать из этого царства вечной зимы? — протянул Юнги, снова заваливаясь на спину. — Я бы хотел купить какую-нибудь ферму к югу отсюда и жить припеваючи — только для себя, не терзаясь мыслями о том, что кому-то что-то должен. Я бы даже позвал тебя с собой, но такая жизнь не для тебя, Наюн, ты рождена быть Принцессой.       Девушка резко села, нахмурилась и посмотрела на друга остро, недовольно, в ответ получив лишь слабо приподнятые уголки губ и понимание в тёплых глазах. И раздражение, едва-едва зарождающееся в душе, тут же сошло на нет, заставляя её лишь вздохнуть устало и, прикрыв на мгновение глаза, перевести взгляд на горизонт, за которым скрывалось солнце.       — Ты не можешь знать наверняка, — всё же не согласилась она. — Я ведь даже не пробовала быть кем-то ещё, кроме как Принцессой.       — Мы хотя бы точно знаем, что воительница из тебя посредственная, — усмехнулся Юнги, за что тут же получил россыпь мелких снежинок в лицо. Он фыркнул недовольно, сел тоже и протёр лицо ладонью, даже не снимая перчатки. — Как мог забыть, Твоё Высочество, не только Принцесса, ещё и магесса.       Наюн улыбнулась коротко, наблюдая за недовольным Юнги, а потом почувствовала резко больной укол где-то внутри и отвернулась. Ещё несколько месяцев назад она была уверена в том, что однажды станет женой молодого Генерала, упорно присматривалась к другу, искала в нём самые лучшие черты, верила до последнего в возможность построения брака на взаимном уважении и была почти счастлива, зная, что о любви может и не мечтать. А теперь чувствовала, как все построенные снежные замки рассыпались под громом и молниями, под словами отца, сочувствием матери и попытками старшего брата найти другой выход из положения. Вот только время шло, переговоры с Гиарондом, ведущиеся на расстоянии, всё продолжались, Его Величество всё более убеждался в необходимости брачного союза с неизвестным Королём соседнего государства, а ей оставалось мириться с этим, ведь слово «долг» она знала очень хорошо, а понимала ещё лучше.       — Слышал, они прибудут завтрашним утром, — проговорил Юнги, словно мысли её прочитав, и поднялся на ноги. Или, что куда более вероятно, знал её настолько хорошо, что все думы, посещающие её голову, на лице отражались для него прямым текстом. — Но ты сбежала из дворца, да ещё и сделала меня сообщником, наплевав на подготовку.       — Ещё скажи, что ты был против, — ехидно сощурилась Наюн в ответ и, принимая руку помощи, поднялась на ноги тоже. — Да ты отлынивал от своих же обязанностей, пропадая в оружейной.       — Чистил оружие, — хмыкнул Юнги и отпустил её ладонь. Но прежде, чем девушка успела что-то сказать, добавил: — Да, делал это во сне.       Наюн наклонила голову набок, не скрывая улыбки, и подумала, что вот теперь-то она почти расслабилась, почти успокоилась. Советник Ким по уши был в работе, занятый подготовкой к намечающимся переговорам так, что от него едва искры в стороны не летели. Брат занимался этим же, окопавшись в кабинете в бумагах настолько, что его за всей кипой листов даже не видно было иногда. Чимин стенал и ныл, пока никто не видел, потому что сидеть в четырёх стенах не выносил, коротко приобнимал её за плечи, щёлкал ласково по носу, обещал что-нибудь придумать, а потом, едва на периферии появлялся кто-то посторонний, снова начинал строить из себя серьёзного и ответственного Наследника Престола. Вот и выходило, что во всём Дворце среди близких Наюн людей, исключая родителей, только от Юнги и не исходила аура сосредоточенного ожидания. Наверное, оттого и находиться ей рядом с ним было ещё проще, чем раньше, ещё ценнее.       — Наюн, — вдруг позвал он её, а девушка чуть вздрогнула, углубившись в свои мысли, — просто знай…       Да вот только договорить он не успел: на некогда внутренний двор старого замка вдруг влетел белоснежный филин, громко, почти оглушительно ухая, и девушка шокированно воззрилась на него, не ожидая подобного появления. Юнги тут же весь подобрался, едва не схватившись по привычке за меч, а затем обернулся к птице и нахмурился.       — Принцесса, — голосом Советника Кима заговорил филин, не переставая взмахивать крыльями и напрочь игнорируя протянутую руку, — немедленно возвращайтесь во Дворец.       Юнги, не теряя ни секунды, резко развернулся, направляясь в сторону стоящих неподалёку лошадей, а Наюн уточнила, чувствуя неподдельное волнение:       — Что произошло? Что-то серьёзное?       — Делегация из Гиаронда была на входе в столицу, когда я послал птицу, — ответил Намджун, а у девушки сердце будто бы упало в самый желудок, — сейчас они во Дворце. Его Величество страшно недоволен Вашим отсутствием, и я не знаю, сколько ещё Принц сможет тянуть время, объясняя отцу Вашу ложную занятость.       Наюн почувствовала, как застучала в ушах кровь, что резко начала циркулировать по всему телу быстрее, и растерялась на несколько мгновений, вдруг ощутив себя совершенно не готовой к подобной встрече. А потому в очередной раз стала очень благодарна Юнги, когда он потянул её за руку со словами:       — Нужно поторопиться, — и едва ли не усадил на лошадь самостоятельно.       Шум в ушах мгновенно сменился свистом, лицо не обожгло морозным воздухом лишь за счёт того, что Наюн прикладывала все силы, чтобы холодный ветер стал им попутным. Она сильнее наклонилась, едва ли не всем телом припадая к Юнасу — одному из лучших и резвых коней во дворцовой конюшне, — и очень сильно попросила его поторопиться, уповая на то, что король Гиаронда — кем бы он ни был — не примет её отсутствие за высказывание неуважения. В конце концов, там есть Чимин, там есть Намджун и Королева — они наверняка придумают что-нибудь, заставят поверить в необходимость её отлучки не только отца, но и всю делегацию из соседней страны.       Люди в столице разбегались в разные стороны из-под копыт разрезвившегося жеребца, и Наюн несколько раз пришлось потянуть его поводья на себя, пытаясь успокоить. Юнги на своём коне двигался чуть впереди — как и всегда, расчищая ей дорогу, а девушка всё пыталась справиться с волнением, которым переполнилось сердце.       Она едва не выпрыгнула из седла, стоило им только преодолеть ворота замка, и, не думая ни о чём, кроме необходимости присутствия в тронном зале, понеслась прямо к нему, запоздало понимая, что находится сейчас не в лучшем виде. А потому затормозить под удивлённые взгляды слуг успела почти у самых его дверей и тут же поменяла направление, задвигавшись в сторону своих покоев. Наюн отлично знала одну из заповедей, гласящую, что она — Наследная Принцесса — лицо государства, обязанное подавать себя в лучшем виде. Потому и собралась первым делом сменить неуместные плотные штаны с камзолом на платье, высокие сапоги — на аккуратные туфли, походный плащ — на полагающуюся по статусу диадему, а только потом явить свой лик перед гостями, поприветствовав их безо всякого стыда.       Однако вместо этого за следующим повтором Наюн влетела в некое препятствие и на ногах осталась лишь за счёт того, что это самое «препятствие» обхватило её за талию — совсем не так, как полагается поступать с Принцессой, и прижало к себе — что было ещё более недопустимо. Но Наюн лишь успела ухватиться за чужие плечи, будучи застигнутой врасплох, стиснуть в пальцах синюю ткань и, чувствуя, как капюшон медленно соскальзывает с головы, воззриться на спасителя.       У него были сильные руки и крепкие плечи, светлые волосы, чёлкой спадающие едва ли не на самые глаза — большие и очень выразительные, прямой нос с аккуратной родинкой на самом его кончике и горячее, почти обжигающее дыхание.       Красивый настолько, что сердце сбилось со своего привычного ритма.       — Наюн… — услышала она вдруг голос брата, что отрезвил лучше всякого зелья из лавки «Целебный флакон», и повернула голову в его сторону.       Парень, который всё продолжал удерживать её едва ли не на весу, обернулся тоже, и Чимин, заметив подобное внимание, исправился:       — Принцесса, — он сглотнул, явно недоумевая от происходящего — Наюн его винить за это не могла, и продолжил: — Вы вернулись.       Девушка кивнула нелепо головой, вдруг не находя сил ни на что более, а потом снова столкнулась взглядом с препятствием и спасителем в одном лице. Только вот взгляд у него резко изменился, глаза сощурились заинтересованно, брови приподнялись, а губы расплылись в такой улыбке, что парень вдруг перестал казаться привлекательным.       — Принцесса?.. — переспросил он непонятно для чего, и Наюн дёрнулась в его руках, заставляя выпустить себя из своеобразных объятий, а затем отошла на пару шагов.       Она только теперь заметила присутствие в коридоре третьего мужчины. Он был высоким и удивительно красивым тоже, а ещё смотрел на неё с любопытством, но так мягко и ненавязчиво, поправляя волосы, что враз заполучил её симпатию.       — Пак Наюн, — поклонилась она скупо и по-мужски, зная, что в подобной одежде не может позволить себе привычного реверанса, — Принцесса Каталии, рада приветствовать гостей в нашем холодном краю.       — Ким Сокджин, — произнес в ответ парень, её поймавший, а потом вдруг уважительно указал рукой на того — другого. — Его Величество Король Гиаронда.       Сердце Наюн в очередной раз за час совершило что-то невозможное, кровь разгоняя по телу слишком быстро, пока само разве что из груди выскочить не пыталось. Она Короля себе представляла иначе — куда старше, много представительнее и гораздо более суровым. Но молодой совсем мужчина лишь улыбнулся ей мягко, дрогнув уголками губ, и поклонился много ниже, чем привечало человеку его статуса. Однако вернуть ему милость Наюн просто не успела — прямо перед ней вновь возник уже почти знакомый блондин.       — Ким Тэхён, — представился он, сверкнув глазами, а она заметить не успела, когда вдруг её ладонь оказалась в плену его, — Советник Короля, — его губы едва-едва коснулись перчатки на её руке, а взгляд всё не отпускал её глаз. — Рад встрече, Ваше Высочество.       Сердце Наюн стучало, будто сумасшедшее, а она только и думала: хорошо было бы оказаться как можно дальше отсюда.       Как можно дальше от Советника Ким Тэхёна.