Обернуться назад

Когда все только началось, вся эта эпопея с крестражами, жизнью в лесах в постоянном страхе того, что их могут обнаружить, Гарри жил, честно, на мыслях о том, что все скоро кончится. Что они уничтожат за год все якоря Волан-де-Морта, отправив его за Грань безвозвратно, и вернутся домой. В Хогвартс. К семьям. Гермиона жила лишь одной идеей — возвращением памяти ее родителям. Она надеялась снять Obliviate так же сильно, как и хотела закончить все это. Рон… Рон просто пытался не думать о том, что осталось за его спиной. Получалось через раз, но разве он мог что-то противопоставить снедающему беспокойству? Вряд ли, так что Гарри его даже понимал. Отчасти. Все же, ему не к кому было возвращаться. Первый их «прокол» случился практически сразу — найдя медальон Слизерина в Блэк-холле, наследником которого волей случая стал Поттер, они не знали, чем его уничтожить. У них не было оружия, способного победить столь мощную магию. Возможно, Адское Пламя могло бы убить темную сущность, что засела внутри артефакта Основателя, но они — подростки, едва перескочившие порог совершеннолетия — вряд ли бы смогли подчинить себе столь мощную и своенравную магию. Пламя бы просто уничтожило их самих. Медальон пришлось забрать, но темный артефакт не хотел сдаваться, о нет. Он менял сознание носящих его, постоянно порождая конфликты в их группе. Рон не выдержал. Его решимость, сама по себе небольшая, окончательно истончилась под губительным влиянием, заставив рыжего отсеяться. Гарри понимал его как никто, потому что будь ему куда бежать — он побежал бы. Если бы его там ждали, чтобы сказать, что ему не надо становиться убийцей в столь нежном возрасте, если бы там не было проклятого Лорда — Поттер согласился бы уйти. Да — малодушно, да — трусливо. Но отправлять на борьбу с главным врагом всей Британии подростка, имеющего хорошо если пять процентов на выживание в битве — разве это было правильно? Второй ошибкой стало то, что они не позаботились о том, чтобы максимально изучить этот вопрос. Крестраж удалось уничтожить Рону, все же усовестившемуся и решившему вернуться, но огромный выброс темной магии умирающей части души Тома раскрыл их местонахождение, которое Золотое трио успешно меняло каждые два дня. Убираться пришлось в спешке, потому что спустя пять минут на поляну стало прибывать все больше и больше Пожирателей. Волан-де-Морт узнал о разрушенном осколке и срочно перепрятал все остальные, об этом Гарри узнал в плену в особняке Малфоев, стоя перед безумной Беллой на коленях. Пожирательница неосторожно упомянула о том, что Темный Лорд начал стягивать какие-то неясные предметы к себе поближе. Что он забрал из её хранилища Чашу Хельги Хаффлпафф и сейчас ведет поиски чего-то в Хогвартсе. Тогда Поттер и догадался, что Том среагировал быстрее них. И теперь подобраться к нему было практически невозможно. Едва вырвавшись из плена, гриффиндорцы попытались узнать о местонахождении Волан-де-Морта, но и тут потерпели поражение — домовик Добби не смог найти Лорда, но зато напоролся на патруль. Обратно они его не дождались. Прошел год. Просто прошел, не отпечатавшись в памяти ничем. Они втроем бродили по лесам, оставленные гоблином из Малфой-мэнора и Олливандером, который умер полгода назад, как передал им Ксенофилиус Лавгуд, прямо в доме последнего. Хотя Гарри верил, что мастеру удастся оправиться от ран, полученных от его тюремщиков. Не вышло, и Гаррик Олливандер отправился следом за Грегоровичем — ещё одним мастером в изготовлении волшебных палочек, погубленным Волан-де-Мортом ещё раньше. К чему стремился этот безумец, убивая самых маститых изготовителей, Поттер не понимал. Хотя, возможно, он просто избавлялся от любой возможности победить его. И у него получалось. Это Гарри понял, когда новое министерство выпустило указ о том, что все волшебники, имеющие чистую кровь, могут получить амнистию вне зависимости от того, за какую сторону они выступали. Новый «министр всеобщей магии», как сам назвал себя Волан-де-Морт, был готов простить чистокровных. Одно из таких предложений нашло и Рона. Мрачный домовик отдал его Уизли и исчез. Тогда же стало понятно и то, что с ними играют. Как с детьми, просто позволяя им бегать по лесам и прятаться, пытаться что-то сделать. Как их находили — не могли догадаться ни Гермиона, ни сам Гарри. Но факт оставался фактом, и это сильно склонило чашу весов выбора Рона, причём не в пользу друзей. С сожалением, застывшим в глубине глаз, парень показал им письмо, в котором обещали амнистию не только ему, но и всей его семье, от которой осталось-то… Мистер Уизли был убит как ярый последователь Дамблдора, Билл и Чарли не давали о себе знать уже как несколько месяцев, о Перси было известно совсем ничего, а Фред умер в стычке с Фенриром и его оборотнями. У Рона просто не было выбора, что он и сказал, прикасаясь к порт-ключу, приложенному к письму. Так они с Гермионой, которая никогда бы не сдалась новой власти, остались вдвоём. Связаться с остальными членами Ордена не удалось. Кто-то из них отказался от своей позиции и воспользовался амнистией, остальных даже найти было проблематично. Попытка отправить Патронуса осталась ни с чем, потому что серебристые звери возвращались обратно, не найдя получателей. И Гарри даже не был удивлён, когда сорвалась Гермиона, узнав из найденной газеты о будущем положении маглорождённых и полукровок. Рабы, те, кому можно приказать, кого можно будет отправить на самые тяжёлые работы. Люди не второго, даже третьего сорта. В тот вечер Поттер видел её в последний раз. После долгого скандала он увидел лишь ужасающе знакомую зелёную вспышку где-то в лесу и тело с волшебной палочкой, зажатой в руке. Гордая ведьма просто не выдержала. Гарри даже её понимал, отчасти. У Гермионы Джинн Грейнджер не было могилы. Гарри просто сжёг тело, понимая, что нельзя позволить врагу найти его, и, неожиданно даже для себя, прорастил на поляне цветы, неуловимо напомнившие ему саму Гермиону. Храбрую, неудержимую, жаждущую жить свободной. Память о годах жизни с Дурслями подсказала, что это незабудки*. Палочка Гарри осталась там же, потому что он вдруг понял, как нашли тогда Рона. Ведь их палочки зарегистрированы и применение магии можно легко отследить. Как они были глупы. Как сам Гарри мог так ошибиться, потерять обоих друзей. Следующий год он провел в одиночестве, практически постоянно ощущая дыхание в спину — его искали. Он раздражал Волан-де-Морта одним своим существованием, как бельмо на глазу, то же пророчество явно мешало ему жить. Ведь «ни один из них не успокоится, пока жив другой», чтобы это ни значило. Поэтому Поттер постоянно менял место, уходя все ближе к горам. Попытавшись пробраться в Хогвартс, он потерпел неудачу. Его едва не поймал патруль Пожирателей. Спастись удалось только благодаря внезапной аппарации куда-то в маггловский Лондон. Там же Гарри случайно нашёл свежий выпуск Пророка, описывающий изменения, охватившие магическую Англию. Всё было даже не слишком страшно, так как самое жуткое парень уже знал, о нет. Ужас, сковывающий по рукам и ногам Гарри ощутил, когда открыл несколько последних страниц, доверху заполненных именами. Именами умерших людей. С отчаянием Поттер находил все больше и больше знакомых фамилий. Ханна Аббот, Колин Криви, Невилл… Когда Гарри взглядом споткнулся об имя одного из гриффиндорцев, он почувствовал предательские слезы, пелена которых заволокла мир вокруг. Это было… горько. Горько осознавать, сколько людей умерло просто потому что их мировоззрение было другим. В колонке Поттер нашёл и имя профессора Снейпа, проведя по нему дрогнувшими пальцами. Если… Если Волан-де-Морт убил даже одного из своих сторонников, насколько же он сошёл с ума?! Этот новый мир ужасал. Были ли теперь возможности исправить дела в магической Британии так, чтобы никто больше никогда не вспомнил о том, что происходило здесь? Разве что вернуться в прошлое, но ведь это невозможно. Будущее непреложно, и никто не может менять потоки времени под себя. Так их учили. Так говорил Дамблдор, с усмешкой передавая Гермионе хроноворот. Возможно, те, кто имел вес в магическом обществе, могли сделать хоть что-то? Эта мысль озарила голову Поттера, заставив его вновь сорваться с места и под мантией-невидимкой прокрасться в Гринготтс. Место, где не могли командовать маги и где всем заправляли гоблины. Возможно, они могли бы помочь ему, хотя бы в качестве платы за спасение Крюкохвата. Но там Поттера ждало разочарование. Его, конечно, пустили внутрь, и Гарри даже смог упросить директора банка о встрече — Укхрипп Гринготтс был к нему благосклонен, но помочь отказался. Гоблинов осталось не так много, чтобы вновь устраивать войну с магами, да и предложить Поттеру было нечего. Совсем. У гоблинов было слишком прочное положение, чтобы пересаживаться с мягкого кресла владения капиталами волшебников на шаткую треногу войны и дипломатии. Да, Волан-де-Морт еще не пришел за ними, но, если и придет — этот небольшой, но сильный народец сможет дать отпор. По крайней мере, так ему сказал Укхрипп, провожая до двери. И тихо сказав перед самым выходом: — Советую Вам, мистер Поттер, сейчас не доходить до конца коридора, а свернуть вправо и никуда не сворачивать пока Вас не остановят, — дверь за спиной Гарри захлопнулась, но окончание фразы он все же услышал ясно. Укхрипп помог ему? Возможно, это было подсказкой от Крюкохвата — гоблин вряд ли захотел бы остаться в долгу. Во всяком случае, сейчас Поттер осознавал себя стоящим посреди одного из коридоров магического банка. В одиночестве. Что-то подсказывало Гарри, что это вряд ли продлится долго, поэтому парень послушно направился к концу коридора и замер, когда под одним из узорчато вышитых гобеленов вдруг образовался проход. Прямо так, кусок стены просто отодвинулся в сторону, являя взору каменную арку, в которой виднелись ступеньки, уходящие куда-то за границы видимости. Оглянувшись по сторонам и приподняв гобелен, парень скользнул в проем, который тут же закрылся за его спиной. Голову тут же начали забивать мысли о возможной ловушке, но Поттер покачал головой на это предположение собственной невероятно развившейся на фоне военного времени паранойи. Зачем директору Гринготтса заманивать куда-либо подростка, едва-едва проскочившего порог совершеннолетия и вряд ли представляющего из себя какую-либо ценность, кроме разовой политической. Даже его счета сейчас вряд ли имели значения — Поттер готов дать руку на отсечение, что в деньгах у Угхриппа не было недостатка. Так что Гарри просто снял со стены чуть закопченный факел, несколько раз стрельнувший искрами в воздух, и принялся спускаться по лестнице. Этим местом нечасто пользуются, что понятно только по тому, как запущенно выглядит сама «башня»: то там то тут висела паутина, не было хороших светильников — стены освещали факелы, но и тех было раз два и, собственно, обчелся. Гарри хмыкнул собственным мыслям и продолжил спускаться. Что могло храниться на этой глубине? Казалось, что ничто не может быть глубже хранилищ с золотом и кабинета директора — до него-то сам Поттер с сопровождающим добирались около пятнадцати минут на дребезжащей вагонетке. Возможно ли то, что банк на самом деле гораздо больше и глубже, чем видят волшебники? Все-таки гоблины никогда не открывают свои тайны полностью, предпочитая молчать. И почему-то Гарри ощутил странную дрожь от осознания этого факта — будто бы он никому не сможет ничего рассказать после этого спуска. Это было не ощущение близкой смерти, которое Поттер сам для себя сравнивал с приближением дементора: могильный холод и оцепенение от страха. Несколько раз он успел его испытать, в лесах было опасно. Нет, в этот раз это ощущалось… Предвкушением? Интуиция говорила, что это так. Гарри слишком долго не чувствовал подобного… С ухода Гермионы так точно, потому что близость подруги давала ему чувствовать хоть какие-то эмоции. В одиночестве он, кажется, и говорить практически разучился. Хорошо хоть гоблины не особо дружны с общением, поэтому им было все равно, насколько их клиент социально адаптирован. А то было бы забавно, если бы Гарри умудрился отпугнуть своих единственных помощников своими асоциальными манерами. Недолго, правда. За этими мыслями лестница быстро кончилась, и Поттер снова оказался в катакомбах. Где-то вдалеке раздался рык какого-то зверя, заставив Гарри вздрогнуть от эха, пришедшего по каменному коридору. Юноша продолжил движение по вытянутому коридору, вытесанному, казалось, прямо из коренной породы. Когда он уже начал сомневаться в правильности своего решения, из-за поворота вышел гоблин, сразу же привлекший все внимание Гарри. Он был непохож на тех, кто сидел на верхних этажах, да и одет был не в форму клерка. Кожа карлика была яркого оранжевого цвета, какого Поттер никогда не видел раньше. Гоблин, подойдя поближе, осклабился в кривой улыбке-ухмылке. — Здравствуйте, юноша, — заговорил гоблин, когда оказался в шаге от Поттера. Гарри хотел было ответить, но карлик предупреждающе поднял когтистую руку, заставляя его замолчать. — Пока не дойдём до Vicissim, не позволяйте даже звуку вырваться из вашего рта. И не задавайте вопросов, я вас тоже ни о чем не спрашиваю. Поттер кивнул, еле удержавшись от того, чтобы поддакнуть, и пошёл следом за все ещё очень довольным гоблином. Через несколько минут они остановились возле огромной золотой круглой двери. Приложив лапку к ней, карлик произнёс что-то резкое на гоббледуке, языке гоблинов. Круглый диск, закрывавший проход бесшумно откатился в сторону, впуская их в комнату. — Представьтесь, юноша. Вы же не хотите, чтобы я обращался к Вам «юноша» всякий раз, когда мне надо будет обратить Ваше внимание на себя, — раздался голос гоблина, как только Поттер сделал несколько шагов внутрь. Кабинет оказался необычным. Ровно его половину занимал круглый шар из золота, напоминающий кабину вертолёта, которую Гарри единожды видел по телевизору в доме мисс Фигг. Вторая часть кабинета была отведена под рабочее место. Массивный стол, за который тут же уселся «огненный» гоблин, кресло перед ним, в которое после некоторых сомнений сел парень, шкафы и стеллажи, сплошь заваленные древними на вид свитками. — И не торопитесь, время не терпит спешки. У вас есть возможность передохнуть сейчас. — Гарри Поттер, сэр, — Поттер улыбнулся вымученно в ответ на слова успокоения от этого довольно суетливого гоблина, будто противоречащего самому себе, удобнее устраивая на коленях рюкзак с вещами. Карлик смерил его пронзительным в своей внимательности взглядом, даже не взглянув на лоб, как это делали обычно все желающие удостовериться в его личности. Кивнув своим мыслям, гоблин подобрался. — Не стоит «сэркать», Гарри Поттер, — хмыкнул он. — Я не особо уважаемая персона, так что зовите меня лучше по имени. Подождите, я же Вам его не сказал. Моё имя — Файрскин, думаю, это очевидно. А теперь то, зачем Вы оказались здесь. — Честно, я не имею ни малейшего понятия о том, что я здесь делаю. Уважаемый Укхрипп сказал лишь то, как добраться сюда, — пожал плечами Гарри. Файрскин покивал на его слова, сложная гримаса исказила его сморщенное лицо. — Вас, Гарри Поттер, привела сюда сама Магия, если можно так выразиться. Она уловила Ваше желание изменить нынешнюю ситуацию и дала шанс. Шанс воспользоваться Vicissim. — Что такое Vicissim? — спросил Поттер, выдерживая ещё один внимательный взгляд. — Это, Гарри Поттер, то, что может исправить всё. Абсолютно всё, — улыбнулся гоблин. — Vicissim — древний артефакт, времен ещё вашего Мерлина. Но, перед тем, как воспользоваться им, Вам надо подписать договор. — Договор? О чем Вы? — тут же поинтересовался Гарри, в ответ получив одобряющий кивок. Гоблин в любом своём обличии оставался самим собой, существом, обожающим золото, порядок и тех, кто был внимателен к происходящему. — Каждый, кому предстоит воспользоваться Vicissim, должен быть ознакомлен с правилами и последствиями. С момента подписания и до конца перемещения пользователь принимает имя Безликого Путника, отчуждая своё, что тоже может быть неожиданно. Желаете взглянуть на документ, или Вы уже передумали? — Давайте свой договор, уважаемый Файрскин. Если у меня есть хоть какой-то шанс… — гоблин понятливо кивнул, щелчком призывая один из пергаментов из шкафа. Теперь Гарри стало понятно, откуда все эти свитки. Это были контракты, билеты в одну сторону для магов, пожелавших изменить свою жизнь. Теперь же и он сидел в этом кресле, захотев того же. Поттер взглянул на опустившийся перед ним лист. В нем тёмно-зелёными чернилами писалось то, на что было трудно согласиться. Пробежавшись глазами по пунктам, Гарри всё же решил уточнить кое-что. — Уважаемый Файрскин, а что значит фраза: «контракт будет отправлен вместе с пользователем и сохранен вне времён и лет особым отделом банка Гринготтс. Обмену, уничтожению или продаже не подлежит»? — Вас, Гарри Поттер, не так просто отвлечь, признаюсь. Я думал, что Вы больше заинтересуетесь процессом пользования артефактом, но Вы обратили внимание на верную сторону вопроса. Ваш договор закрепится магически, разделится на два свитка. Один пергамент последует за Вами туда, куда отправитесь Вы и будет сохранен в том самом отделе. Уничтожить закрепленный самой Магией документ, а также продать или обменять его невозможно. К тому же, Вы всегда можете обратиться в хранилище, в котором документ будет сохранён, — Файрскин снова осклабился в подобии улыбки, в которое растягивались его уголки губ. — Я смог удовлетворить Ваше любопытство, я надеюсь? Гарри кивнул, вновь пробегая глазами по ровным строкам. Подвоха он там найти не смог, а единственный непонятный момент ему легко уточнили. Это мероприятие казалось ему удачным, потому что перенестись в момент, когда можно изменить если не все, то многое, не отказался бы никто. Может, ему удастся уничтожить Лорда ещё до его возрождения? Это было бы просто отлично. Он осмотрелся в поисках пера и чернил, и легко понявший его поиски Файрскин протянул ему рукояткой вперёд изогнутый кинжал с белоснежным лезвием. Гарри принял его в руки, вопросительно взглянув на гоблина. — Подпись лучше поставить кровью, это призовёт Магию для подтверждения договора. Наискось по левой ладони, Гарри Поттер. Услышав это, Поттер практически без промедлений провел острием по ладони, без страха взирая на алую влагу, тут же наполнившую рану. Приняв протянутое следом чёрное перо, Гарри быстро расписался в пергаменте. Кровавая подпись, стоило только закончить, вспыхнула золотой вспышкой, а резко сгустившийся воздух наполнился смесью запахов металла и озона. Со следующей вспышкой, озарившей кабинет, рана на ладони затянулась, будто и не было никогда. Лишь толстая бугристая полоса-шрам пересекла ладонь ровно в месте удара, но практически мгновенно изменила цвет с бурого на светлый, став куда незаметнее. Поттер удивлённо взглянул на неё, а Файрскин, в свою очередь, удовлетворенно кивнул. — Поздравляю со становлением, новый Безымянный Путник. Помни, что ты не сможешь рассказать никому о том, что ты видел и делал здесь без должной клятвы. И помни, что теперь и до самого окончания перемещения у тебя нет ни имени, ни прошлого. Путник кивнул, ощущая себя немного странно. От ладони со шрамом шло неясное тепло, согревающее изнутри. За спиной вдруг раздался шум, заставивший Безликого обернуться. Круглая дверца Vicissim, напоминающая вход, начала вибрировать. Парень поднялся с кресла как зачарованный, подходя к артефакту. Мордочка гоблина стала ещё довольнее. Он соскочил со своего места, практически подбегая к шару. Стоило Путнику только коснуться двери, как она с тихим шипением раскрылась, впуская его в пустоту внутри. Безликий с немым вопросом повернулся к Файрскину. — Vicissim зовёт своего Путника, — хмыкнул гоблин и вложил в клапан, с шипением открывшийся сбоку, пергамент с договором. Тайник закрылся, стукнул механизм. — Иди и будь благодарен Магии за шанс изменить свою жизнь в корне. Путник кивнул, вновь вернувшись взглядом к манящей пустоте. Пустота мигнула ему в ответ чёрными провалами и приняла его в бархатные объятия. Дверь Vicissim захлопнулась сама собой.

Редактировано: 31 октября 2020