Бросай вызов всем!

Song: Борис Апрель — Твоя любовь

      Ситуация. Встретить отца Марка после всего того, что Ян себе нафантазировал тогда за ужином с его участием… да и смотрел на него будущий тесть так, будто видел все его мысли, словно знает все его постыдные тайные желания. Сделать вид, что Ян ослеп на оба глаза и пройти мимо, не получится — они с Александром Александровичем сверлят друг друга глазами уже добрых минуты три. Осталось только буднично-вежливо поздороваться, как с соседом, и с чувством выполненного долга бежать дальше по своим делам.       — Здрасте, — незамедлительно последовал своей идее Ян и зашагал навстречу Марку и Артёму. Стоило оказаться рядом с главой семьи Власовых, как сознание тут же отчаянно затрепыхалось, требуя почувствовать телом его объятия, поцелуи, вдохнуть запах, как сладкий глоток воздуха после долгой задержки дыхания. И ничего не сделаешь с этим, не подавишь. Даже против желания Яна неудержимо тянуло к этому человеку.       — Ян! — надеяться, что уловка прокатит, было легкомысленно. Чтобы не упустить чеха, Александр даже приотпустил сцепление, выровняв скорость машины с шагом Яна. — Ты к нам?       — Вроде того, — неопределённо ответил блондин, стараясь казаться нудным и скучным. Может, тогда Власов потеряет к нему всякий интерес и просто уедет?       — Подбросить? — оправдать надежды Яна Саша даже не подумал, упрямо следуя за ним.       — Не стоит. Марк и Артём уже идут навстречу, — Клебек старался отказать вежливо. Ему уже сейчас было не по себе, а если он окажется в непосредственной близости с отцом Марка, Ян боялся, что не сможет себя контролировать и просто набросится на альфу. И тогда точно потеряет все: любимого Марка, Артёма, маленького Дениску… своего истинного. Смелая мысль, но Яну почему-то казалось именно так.       — Даже Артём?! — искренне удивился Саша. — Интересно, что такого заставило вылезти из дома Артёма?       — Он был инициатором, — может, они знакомы слишком мало, но излишней застенчивости за Темкой Ян не наблюдал. Полноценный здоровый омега, Ян бы даже сказал, что они чем-то схожи. Как бы ни был чех общителен, больше, чем он того хотел, блондин никому не раскрывался. И наоборот, Артём — открытый для посторонних и замкнутый от собственной семьи. — Пообещал показать мне местные природные богатства.       — Садись. Захватим парней, и я довезу вас, куда надо.       — Александр Александрович, до Вас идти пятнадцать минут, — упрямо отказал Ян, в душе надеясь, что вот-вот покажутся Артём с Марком и он будет хотя бы не один. Находиться рядом с каждым мгновением было всё опаснее. Возбуждение всё росло, а сердце уже раскочегарилось настолько, что дай волю, и Ян согреет половину планеты вместо жаркого июльского солнца. — И, если нас повезёте Вы, это уже не будет походом, а превратится в «выгул отцом детского сада».       — Ян! — за спиной коротко взвизгнули тормоза, Ян буквально почувствовал, как затылок прожигают серые глаза. В голосе Саши чувствовались уверенность и требовательность. — Ты избегаешь меня?       Клебек замер на очередном шаге. Он действительно избегал. Но сознаваться в этом не хотелось. Этого и Марк не поймёт — нельзя же строить серьёзные отношения с человеком, избегая его родителей. Набравшись воистину альфовской мужественности, Ян развернулся и, подойдя, решительно закинул гитару — самую необходимую для него вещь в походе — на заднее сидение, и сам сел в машину рядом с Александром под его внимательным взглядом. К счастью, поведение чеха Саша комментировать не стал, но потихоньку съехал на обочину и остановился, дёрнув вверх ручник, что означало — стоять они будут долго.       — Мы никуда не едем, — констатировал Ян и недоуменно уставился на Власова. И вместо желаемого ответа стал свидетелем закрывающихся окон, полностью отделивших их от внешнего мира. На маньяка Александр Александрович не тянул, потому должного испуганного трепета не вызвал.       — И не поедем, пока не поговорим, — пресёк все попытки возмутиться Власов. — Ты любишь Марка?       Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, к чему клонит альфа. Дураком не был и Саша. У Яна слишком мало опыта и актёрского мастерства, чтобы скрыть собственные чувства. Возможно, он догадался ещё тогда, за ужином, и сейчас лишь уверовался в своих опасениях. Что бы там ни крутилось у него в голове, Ян в любом случае признавать его своим истинным не собирался. Не нужно было поддаваться и садиться в машину, что блондин и собрался исправить немедленно, но замки красноречиво щёлкнули, подтверждая слова владельца авто: никто никуда не пойдёт, пока не будут выполнены требования Александра.       — Ты любишь Марка? — настойчиво повторил Саша.       — Люблю, — помедлив, подтвердил Ян, ничуть не покривив душой. Если Александр сейчас заговорит об истинных, омега сумеет убедить его, что это останется только с ним и не коснётся его и его семьи. Ян уже решил, что останется с Марком, а истинность — лишь детские сказки, и он сможет это пережить.       — А я люблю Валю, — неожиданно признался Саша, отвернувшись, наконец, от Яна и устремив взгляд в лобовое стекло. — Ты мне нравишься, и я чувствую то же самое. Но я выбрал Валентина, а ты, по иронии судьбы, Марка. Валю я не оставлю. И будет лучше для всех, если это останется между нами.       Те слова, которые хотел сказать Ян, произнесённые Сашей, прозвучали, как острой бритвой по сердцу. Отчего-то в горле застряли слезы, хотя Клебек в общем понятия не имел, что такое слезы. Он никогда не плакал раньше, особенно по столь нелепым и незначительным причинам. В груди поселился ком острой боли. Было такое ощущение, что возлюбленные астрономические часы всех чехов, Орлой, внезапно остановились: при капитуляции немцев перед приближением Красной Армии*, или же сами по себе — отсчитав минуты смерти**, но душа и сознание отчаянно взывали ещё хотя бы лишь об одном глотке жизни, который им подарит уже через века какой-нибудь талантливый часовой мастер, захотевший возобновить ход часовых стрелок. Чего он хотел? Ведь мыслями и выводами они сошлись с Александром, они не могут быть вместе, и их истинность будет только мешать. Так лучше сразу установить строгие границы, которые ни ему, ни Саше не дозволено будет переступать. Александр даже взял этот неприятный шаг на себя, как и все взрослые, проявляя заботу ещё к неокрепшему сознанию ребёнка. Тогда чего ещё Яну нужно? Шанс? На самом деле он искренне желал, что ему дадут шанс? Что, почувствовав свою истинную пару, Александр так просто откажется от своей семьи и, как в многочисленных любовных сериалах для омежек, схватит его за руку и убежит с ним на край земли?       Именно этого он и хотел.       Неважно, кто из них установил рамки поведения, ключевой была возможность прикоснуться к нему. Всего лишь раз, как к своему истинному. И этого уже никогда не будет.       — Мы ведь взрослые люди, — вновь заговорил Саша, нарушив затянувшееся молчание, которое давило и на него самого, — и понимаем, что если допустить… это, то подвергнем наших близких сильным страданиям… Валентин и мои дети — самые близкие для меня люди сейчас. Я не хочу видеть печаль и слезы на их лицах.       Держаться было трудно, как и сохранять вид взрослого и якобы разумного альфы. Внутренне Сашу уже колотило, и пришлось приложить огромные усилия, чтобы руки на руле лежали ровно. Странно, принять такое решение в одиночку было легче, чем осознавать, что теперь его слышит Ян, и Александр здесь и сейчас, на этом самом месте, отказывается от своей истинной пары. Слова застревали в горле, выбор был невыносим, и Саша был даже рад, что так сразу распознал в светловолосом чехе своего истинного. Но, не оглядываясь на свою семью и то, что только что было сказано, Власову хотелось заключить омегу в объятия, прижать к себе, спрятаться с ним от всего мира. Тонкая грань между безумством и здравым смыслом. И почему-то жизнь выбрала для своей беспощадной игры их — его и юного невинного мальчишку.       Учитывая то, что сейчас творилось в душе у Саши, он не мог и представить, каково было Яну, но чех молчал, пронзительными голубющими глазами уставившись перед собой. Александр рисковал. В силу своего ещё недремлющего юношеского максимализма, блондин мог отказаться от Марка, бросить все и уехать. Тогда Саша по-любому разобьёт жизнь двум людям: Яну и своему сыну, Марку. А ещё себе…       Как так получилось — Александр не заметил. Рука неосознанно отнялась от руля и легла на ладонь Яна, слегка сжала. От прикосновения Клебек едва заметно вздрогнул и, наконец, сфокусировал взгляд на Власове. В который раз уже Саша утонул в этих потрясающих глазах, забыв обо всём и желая только одного — стать ему ближе. Чувство неконтролируемое и даже неосознанное. Ощущение гладкой кожи под пальцами, приятное тепло Яна, переплетение их рук сводили с ума. Податливо приоткрытые губы чеха тянули к себе, зазывали в свои владения. Всё, что было сказано минутой ранее, потеряло всякий смысл, главное, чтобы он был рядом. Кажется, Саша потянулся за тем нежным, мягким поцелуем, которого так желал, так как очнулся он на полпути от решительного голоса Яна.       — Между нами?.. О чём Вы, Александр Александрович? Ведёте себя, как старый извращенец. — Сердце колотилось так бешено, что Яну стало страшно, выдержит ли его тело. Он едва не потерял самого себя, когда Власов коснулся его руки. Каким чудом оказался способен хладнокровно мыслить — неизвестно. Словно утопая в зыбучем песке, ему повезло ухватиться за тонкую соломинку. Пальцы хотелось сжать, вцепиться в руку Саши, прижаться к нему самому, позволить дыханию сбиться, выпустить все эмоции, что бушевали в душе, наружу, и будь что будет. Слова вылетели сами собой, будто сработала защитная реакция на сказанное Александром. Отказываться от своего истинного было безумством, не признать его — бездушием.       — Бать?! — от удара костяшкой пальца по стеклу подпрыгнули оба. Саша резко отдёрнул руку от руки Яна, обернувшись к сыну-омеге, заглядывающему в окно со стороны водителя, и опустил стекло, разблокировав и замки на дверях. Артём тут же просунул голову в образовавшийся проём. — Чего это вы тут вдвоём сидите?..       С другой стороны подошёл Марк и, открыв дверцу, наградил Яна лёгким поцелуем, пусть едва прикоснувшись, но уже вызвав в Саше какое-то неприятное колкое мимолётное ощущение. Видеть, как его сын целует его омегу, Александру Власову явно не понравилось. Как и не понравилось то, что Ян ему ответил. Однако шоколадные глаза сына впились недоверчивым взглядом в отца, по левую руку с подозрением щурился Артём, поэтому взрывам ревности сейчас не было места.       — Я… предлагал Яну работу, — ляпнул первое, что пришло в голову, Александр, и к взорам детей ещё присоединился удивлённый Яна, а мысль пришлось продолжить, — дегустатором. Правда, Ян?       Блондин молчал, видимо, подтверждать слова Саши не собираясь. На секунду Власову подумалось, что Клебек отмазываться не станет и выложит всё, что между ними только что произошло. Но и этого Ян не сказал, отвлекшись на оценившего идею Марка:       — Ян, ты же хотел работу! И мне будет спокойнее, если ты будешь у отца. Куда-то в другое место я тебя не пущу.       Отрезал альфа на всякий случай, считая себя вполне достаточным, чтобы обеспечить их обоих и их детей. Но из прошлых разговоров он помнил, что Ян приехал в Севастополь, чтобы стать независимым. А работающим в каких-либо кафешках или расклейщиком объявлений Марк своего омегу видеть не хотел. Дегустатор в «Далла Косте» под присмотром отца — самый лучший и оптимальный вариант, который Марк Яну мог бы позволить. Только восторга на лице Клебека почему-то не наблюдалось. Лишь кислое подобие улыбки, которую Ян попытался изобразить для Марка. Её же приметил и Артём, и такая улыбка омеге не понравилась. Он точно знал, что Ян улыбается по-другому.       — Так что? — заручившись поддержкой сына-альфы, Саша решил укрепить внезапную мысль согласием Яна. Пусть судьба распорядилась так, что они не могут быть вместе, но хотя бы смотреть на него издалека никто запретить не в состоянии. А то, что Ян, как оказалось, ещё не осознал их истинность, может стать даже плюсом.       Получить столь престижное место в крупной, известной по всему миру компании без опыта и образования являлось слишком заманчивым предложением, от которого отказываться было бы глупо. Но согласиться означало терпеть присутствие Александра регулярно, подавлять свои желания, чего Ян уж точно сделать не сможет. И без того разыгранный перед Сашей спектакль о ложном истинном ему едва дался. Выручил Артём, за что Ян был готов любить-обожать его до конца своей жизни.       — Класс! Он непременно подумает, а сейчас отвези нас на Мекензиевы Горы. — Чтобы отец не успел отвергнуть просьбу, сославшись на многочисленные причины, почему он не может, Артём немедленно схватился за ручку дверцы заднего пассажирского места, но из машины пулей выскочил Ян, не в силах больше находиться в непосредственной близости с Александром Александровичем. Обошёл Ford со стороны капота и, мягко подвинув Артёма за плечи, сел на его место. Задумался омега ненадолго, сообразил, что Ян желает сидеть не с кем-нибудь, а именно с ним, и поспешил оббежать машину, чтобы скорее занять вакантное и эксклюзивное место, но там его уже суровым взглядом встретил Марк. Без лишних слов старший брат царственным жестом сел рядом с Яном, красноречиво захлопнув за собой дверь так, что Артём сам себе напомнил муравья из мультика, шарахнувшегося от вонючего клопа и проводившего его ошалелым взглядом в спину. Вот именно такое поведение ревнивого самца было одной из причин, почему омега хотел ехать только с Яном. Но делать было нечего. Лес большой, и Артём ориентируется в нём гораздо лучше Марка… то есть Артём хотел подумать, что пришлось сесть к отцу.       Дорогой молчали. Ян ни на секунду не выпускал руки Марка, а альфа, собственно, и не возражал, нежно поглаживая пальцы любимого, что заставляло Сашу постоянно коситься в зеркало заднего вида. Одёргивал сам себя же, хотя, к счастью, никто его необычно-встревоженного состояния не заметил. Артём планировал места, которые непременно должен показать Яну, уткнувшись носом в карту, сам Ян не отрывал глаз от окна, а Марк был поглощён ласками к своему будущему мужу. Конечно, этого Ян ещё не знал, но однажды разговор о свадьбе заходил, и Марк даже не сомневался, что чех на его предложение согласится. Мекензиевы Горы являлись, по мнению молодого альфы, идеальным местом, где можно было это предложение сделать. Марк и брачный узел заранее купил. Не для обручения, для помолвки. Для обручения, он знал, у отца был наследственный, доставшийся Саше от погибших родителей лет пять назад, и Марк рассчитывал на него. Потому что Ян был достоин только такого узла. Вообще-то после свадьбы Марк ещё планировал поставить Яну метку, чтобы все, будь то альфы или беты, знали — это его омега, и никто не смеет посягнуть на его территорию.       О том, что Клебек взял Марка за руку, он во время пути пожалел не раз, без конца вздрагивая, словно от импульса тока, когда альфа проводил большим пальцем по его ладони. Жест вроде приятный, но с завидным усердием возвращал Яну недавние ощущения, когда за руку его держал Саша. Всю дорогу блондин провёл как на иголках, как натянутая струна его гитары, боясь, что Марк заметит его беспокойство и заподозрит в измене. И сделать Ян ничего с собой не мог. Он хотел, он жаждал ощутить прикосновения Александра Александровича снова. Теперь идея Артёма выехать на ночь на природу казалась ему действительно гениальной. То, что нужно, чтобы расслабиться и забыть об этом навязчивом сорокалетнем альфе. Казалось, он уже полностью пропитался его запахом, и теперь от него не избавиться, не смыть, не перебить даже самым качественным гелем. От бессилия Ян прикрыл глаза, желая лишь, чтобы они скорее приехали и остались, наконец, втроём. Не видеть и не слышать его, своего истинного.       Подобно джину из бутылки, кто-то там, наверху, решил, видимо, над ним сжалиться, потому что скоро машина тихонько выехала на лесное бездорожье и остановилась. Воодушевлённый Артём молниеносно схватил свои вещи и выскочил из тесного салона. Практически вырвав руку у Марка, Ян незамедлительно последовал его примеру, забыв даже о гитаре, с которой не расставался ни в одном походе. Обернувшись к немного растерявшемуся сыну, Саша сначала проводил глазами Яна, затем повернулся к Марку.       — Уверен, что с вами всё будет в порядке? — уточнил Власов. — Может, я останусь? Позвоню Вале, предупрежу, чтобы не беспокоился…       — Отец, мы не в летнем лагере «Ромашка», чтобы за нами присматривать, — возразил Марк, у которого уже были свои планы, на Артёма-то не рассчитанные, не говоря уже об отце. Сейчас Марку хотелось, чтобы Ян всеми фибрами души ощущал себя, словно в сказке, как сильно он любим и что не ошибся, выбрав его, Марка.       — Может, палатку помочь поставить? — не сдался Александр и получил от сына такой многозначительный взгляд, что все дальнейшие вопросы отпали сами собой. — Ладно, просто будьте осторожнее.       От протянутой к его волосам руки отца Марк привычно увернулся и вылез из салона, взяв свои вещи. Заметил, что Ян, выскочив из машины, не остановился и пошёл дальше, прямой наводкой в лес. И сейчас его догонял Артём, пытаясь дозваться. Насупив брови, старший сын Власовых поспешил следом, не обратив внимания на замешкавшегося отца, крепко сжавшего руль. Александр сделал глубокий расслабляющий вдох. Видеть, как его сын касается Яна, нежно поглаживает, было невыносимо. Хотелось ударить по тормозам, схватить Яна за руку, оттащить его от Марка и дать понять, что никакой свадьбы не будет. Отпускать блондина с детьми тоже не хотелось не потому, что Саша беспокоился, — его дети давно уже могли сами о себе позаботиться благодаря Валиному воспитанию, — он не желал отпускать Яна с Марком, прекрасно понимая, чем такая прогулка может закончиться у подростков, пусть даже рядом Артём. Выбравшись из давящей тесноты салона, Александр упёрся ладонями в крышу машины, наконец выдохнув. Даже свежий воздух не успокаивал, был не в силах подавить желание сорваться с места и помчаться следом, догнать, остановить и вернуть. Это сумасшествие какое-то… От каждой минуты, проведённой рядом с Яном, эти ощущения лишь усиливались. И видеть его, хочет Власов того или нет, ему придётся. Просто потому, что по-другому он уже не сможет. А если так, как тогда сдержать собственное либидо и оставить все так, как есть?       — Ян! — перетягиваемый сложенной в рюкзак палаткой, Артём поравнялся с чехом и попытался заглянуть в его лицо. — Не беги так, заблудишься…       Заметив отсутствующий взгляд чеха, омега стушевался, но Ян все же остановился, взглянул в большие глаза друга. Затем оглянулся назад, казалось, на приближающегося Марка. Только выражение на лице было какое-то потерянное, бледное, болезненное. Подобно тому, когда омега вдруг осознает, что где-то в бушующей толпе потерял своего ребёнка, потемневшими от поглотившего его страха глазами ищет малыша, пытается услышать его голос.       — Гитара, — сорвалось с его губ, и Ян стремительно зашагал назад, к месту, где их высадили, надеясь, что Александр Александрович ещё не уехал или хотя бы недалеко, совсем не услышав окликнувших его в один голос братьев. К счастью, скоро между деревьями показался знакомый Ford, а рядом и сам собственник авто, оглянувшийся на звук торопливых шагов.       — Александр Александрович!.. — выпалил Ян прежде, чем его лицо схватили тёплые, уже такие знакомые ладони, притянули к себе, и Саша впился в его губы мягким, но полным желания и страсти поцелуем. Прижался на какое-то время, затем опустился губами к нижней губе Яна, разливая по нутру чеха волну тепла, а по спине разгоняя стадо мурашек. И почувствовав слабый, но утверждающий их чувства, ответный поцелуй. О гитаре Ян мгновенно забыл. Как и о том, что где-то совсем рядом, скрываемые лишь густо растущими соснами, за ним возвращаются Марк и Артём. Казалось, он шёл именно за этим, за поцелуем своего истинного альфы. __________________________________________________________________ *Орлой перенёс тяжёлое повреждение 7 мая, и особенно 8 мая 1945 года, всего за несколько часов до того, как немецкие войска капитулировали в Праге перед приближением Красной Армии. **Каждый час на Орлой приводятся в движение четыре фигуры, располагающиеся по обе стороны часов. Каждая из них представляет четыре вещи, которые презираются. Смерть (представленная скелетом) отбивает время каждый час. Тут же Тщеславие (представленное фигурой, держащей зеркало), Жадность (фигура с кошельком) и наконец, турок (фигура в тюрбане). Также показываются фигуры апостолов в дверных проёмах поверх часов, все двенадцать выходят в полдень.