Вернуться или вернуть?

Устали мы с этими трудовыми подвигами неимоверно. Но все равно было ощущение того, что мы не просто живем в этом веке, а уже что-то «свершаем». Это вам не магазин с «левыми» товарами. Это реальное прогрессорство. Принеся улучшенные сорта и обеспечив более сытную жизнь пусть пока нескольким десяткам людей, мы немного изменили реальность в лучшую сторону. — Трактор нужен помощнее и побольше, — делился мнением Артём, пока мы ехали домой. — Только не говори, что ты еще один трактор притащишь, — встрепенулся я. — Не сейчас, но в разобранном виде принесу как образец. Будем же мы их когда-то выпускать. Серега, что ты думаешь? — Ох, я уже ничего не думаю, — потирал Серега поясницу. — Второй год колупаемся, а еще даже магазин не открыли. — Магазин откроется первого мая, — заверил я. — Там давно все готово. У меня мастера работают на склад. Вы, кстати, хотели немного тротуарной плитки принести, чтобы замостить перед фасадом. — Плитку не понесем, — отказался Артём. — Есть хорошая бетонная смесь, ею и зальем. А плитку у нас упрут первой же ночью. Парни сходили в будущее за топливом и некоторыми вещами для магазина, открытие которого должно стать запоминающимся для всех жителей города. На этом я и сконцентрировал свое внимание. Пока Артём с Серегой будут пахать и разворачивать хутор, я займусь оформлением салона. Манекены давно стояли, прикрытые холстиной. Петров был в жутком восторге от фигур​, хотя купили самые простые и примитивные. А еще у нас были плакаты на стенах: «Мужское платье молодого господина» или «Костюм купеческий, молодежный» и так далее. Я собирался носить удобные, привычные вещи и настала пора их показать. Снова через купца Аносова я подбирал кадры и усиленно искал управляющего. Последний месяц натаскивал персонал. Продавцы, управляющий и даже швейцар в дверях имели пошитую форму из сукна синего цвета. Что мне нравится в девятнадцатом веке, так это то, что корреспондентам газет платить за рекламу не нужно. Они сами прибежали освещать такое значимое событие для города, как открытие необычного магазина готового, как здесь говорят, платья для мужчин. В день открытия мы с парнями вырядились, как те женихи. Павлина Конкордиевна нацепила аж три шали, явно не сумев выбрать самую красивую из своих запасов. Вся наша прислуга и даже Зверь присутствовали на открытии. Но и горожан собралось немало. Необычное оформление, огромные окна (на ночь закрываемые ставнями), фасад, украшенный искусственными цветами и лентами, не могли не привлечь внимания. Были и перерезание красной ленты, и моя речь, и вспышки фотокамеры. Официально считалось, что я владелец магазина. Это доходный дом у нас с Серегой пополам, а магазин мое детище от начала до конца. Всем знакомым купцам выслали заранее пригласительные на посещение. Но и без них пришли «уважаемые люди». Наконец, швейцар распахнул двери, и народ запустили внутрь. — Отсчитываешь тридцать человек и предлагаешь остальным господам подождать, — давал я указания швейцару. — Слишком много желающих. Между прочим, дамы ничуть не смущались надписью, что магазин мужской. Женщины буквально облепили фасад с витриной, где стояло два манекена в костюмах. Но и большинство мужчин пришло посмотреть, а не покупать что-либо. К тому же цены у нас были очень кусачие. Костюм-тройка из «заморского» материала продавался за сто рублей. Из обычной английской шерсти этого времени дешевле вполовину. И все равно неподъемная цена для большинства обывателей. На ручные часы тоже больше смотрели и ахали тому, что можно носить на руке. Восхищались, как удобно все расположено в магазине. Рубашки пошиты и сложены в ячейки по размеру и цвету. Шустрые продавцы с портняжными метрами быстро озвучивали необходимый для выбора размер. Ни у кого даже мысли не возникло, что такие фасоны рубашек и галстуков нигде в мире не носят. Всё выглядело стильно, дорого и модно! Выручка первого дня была небольшой. Чуть больше ста рублей. Как я и говорил, народ больше смотрел, чем покупал. Но дома наверняка всё обсудили. Через три дня случился настоящий бум. Те костюмы с брюками, что предусматривали ношение сапог, буквально расхватали. Петров испытал глубокий шок, когда понял, что продукцию стоимостью в тысячу рублей купили в один день. Для нас же это были первые серьезные деньги, которые мы честно заработали. — Пошел процесс, — потирал Артём руки. — Не рассчитывай, что ажиотаж долго продлится, — отозвался я скептически. — Еще от силы неделя, и те, кто могли, все купят, а остальные будут продолжать ходить смотреть и в крайнем случае приобретать батистовые платочки. — Журналы еще покупают, — напомнил Сергей. — Им цена пятьдесят копеек. Потому молодёжь и берет, чтобы похвастаться, что побывали в новом модном магазине, — заметил я. — Когда раскупят все, будешь выставлять то, что есть в запасах? — спросил Артём. — Зачем? Сомнительно, что здесь оценят. К тому же в прошитом журнале для цензора написано, что сто экземпляров для продажи в Екатеринодаре, остальные в Петербурге. За каждый лишний журнал придется составлять документ и ждать разрешение. Моя «диверсия» подготовлена для Питера. Вы когда туда собираетесь? — В начале лета, — сообщил Артём. — Пусть погода немного улучшится. Я могу, конечно, демонстрировать зонт, но лучше еще потаскаю вещи из будущего. Мою квартиру уже купили. — Он реально трактор присмотрел, — сдал Серега планы Артёма. — Ну и что? — обиженно засопел Артём. — Сложим по комплектующим и кто здесь догадается, что это иномирный трактор? После как закончим коттедж рядом со школой, перевезем вместе со всем добром как «домашние вещи». — Когда только перееду, — вздохнул я. — Хотелось бы побыстрее, конечно. У меня еще одна проблема образовалась. Где-то на второй или третий день, как открылся магазин, Павлина Конкордиевна заявила, что мне жениться пора. Какая-то сваха даже подобрала невесту. От такой заявы я охренел. Откуда у этой женщины такая уверенность, что я «послушный мальчик»? Вот прямо бегу и спотыкаюсь выполнять ее волю. Хорошо, что Серега присутствовал при разговоре. Он сообщил опекунше, что планирует свозить меня в Париж и «жена Николаю Ивановичу не надобна». Серегин авторитет был так высок, что Павлина Конкордиевна возражать не стала. Взяв с меня слово, что после «Парижев» обязательно женюсь, она отстала. Между прочим, Сергей с Артемом серьезно нацелились на посещения Парижа, Берлина и так далее по Европе. Юрист прислал письмо, что заявки на наши привилегии уже рассмотрены и одобрены. Осталось дождаться документов. Но действительны все привилегии будут только в России. Что-то из патентов я мог спустить на тормозах, но конкретно дизельный двигатель не хотел упускать. Подтверждать его придется почти во всех европейских странах, Англии и Америке в придачу. Можно было того же юриста послать или нанять другого. Но парням хотелось посмотреть столицы европейских государств. Туристы, блин! Так что друзья все лето будут в разъездах, а мне снова стройкой заниматься и журнальчик печатать. В Петербурге они тоже неизвестно сколько времени пробудут, выправляя заграничные паспорта. — Сколько лет прошло, а ничего в России не поменялось, — рассуждал я, когда Артём озвучил желание проехаться по Европе и о том, что нужен паспорт. — Ладно, здесь еще нет ни у кого паспортов, но почему в двадцать первом веке нужен второй, чтобы съездить за границу? — Есть лица, которые связаны с секретами страны. Военные… — начал возражать мне Серега. — У этих лиц имеется военный билет, — напомнил я. — Притормаживают «утечку мозгов»? — выдвинул свой вариант Артём. — Все «мозги» давно куда нужно «утекли», — отмахнулся я. — Меня поражает тот огромный штат, который занимается этими загранпаспортами. Люди, помещения и прочие материальные ценности. К чему такие затраты? — Криминальные элементы ограничивают, — снова привел довод Артём. — Для этого существуют визовые центры тех стран, куда твой предполагаемый криминальный элемент соберется выехать. Попробуй получить не туристическую визу в Америку или в Англию, к примеру, и поймешь, что наличие заграничного паспорта вообще дело десятое. — А что, в Англию сейчас только с туристической визой можно попасть? — почему-то заинтересовался Сергей. — Есть еще визы на учебу, если женишься на англичанке, то брачная, или ты выдающийся дирижер, тогда тебе дадут рабочую визу. Для всех остальных с рабочими визами сейчас сложности. Работодатель должен доказать, что именно ты и никто иной нужен ему. Потому все горничные, официанты и прочие неквалифицированные рабочие давно не получают виз. — Да ну… — не поверил мне Артем, — вспомни Ванду, подругу моей бывшей. — Евросоюз, — коротко ответил я о знакомой Артёма из Литвы. — Ага, значит этим можно ездить без визы, а остальным не попасть? — Как вариант, ещё могут беженцы, — дополнил я. — Сейчас их всеми силами стараются ограничить. Тут на руку Англии то, что через Ла-Манш не так-то просто перебраться, а на самолетах особый контроль. — Этих гастарбайтеров и у нас хватает, — явно припомнил Сергей работников, которых нанимал. — Не сравнивай, — прервал я его. — Могу для примера привести тебе типичную для Англии ситуацию, но в Российских реалиях. Представь, что какой-то узбек или таджик, не важно кто, вместе с семьей приезжает в Россию как беженец. Сразу заявляет, что язык страны, куда прибыл, не знает и работать не может. Тут же его с женой устраивают на курсы по изучению языка. Детей отдают в школу. Выделяют жилье, оплачивают питание и проживание. А медицина в Англии и так бесплатная для всех (никто страхового полиса не спросит, независимо из какой ты страны). Полгода этот «беженец» учится, сдает языковые экзамены, проваливает их и продолжает дальше учиться. Попутно он еще предъявляет претензии, что дом на три спальни для его семьи маловат, поскольку жена еще одного ребенка вот-вот родит. — Для России звучит как фантастика, — усмехнулся Артём. — И что, в Англии все так и есть? — Социальная защищенность во всей красе, — развел я руками. — Квартиру от государства может получить любой человек старше двадцати пяти лет или раньше, при каких-то особых условиях. Типа матери-одиночки, инвалиды и прочие. — Не верю, чтобы буржуи давали квартиру от государства, — заявил Сергей. — И что, за нее не платят? — Если неработающая мать-одиночка, то ей выплачивают хаузин бенефит, который она перечисляет как оплату. Остальные платят, как и в России, «коммуналку». — И как долго ждать ту квартиру? — не отставал от меня Сергей, как будто собрался переезжать. Зачем ему эти сведения были нужны, я не понял, но ответил: — У меня знакомая семья из Прибалтики. Получили квартиру с учетом двух детей — три спальни. В Англии, если тебя спрашивают, как велико твое жильё, то подразумеваются не квадратные метры, а число спален. Всем понятно, что, кроме спален, обязательно должны быть еще столовая и гостиная. Так вот, у тех знакомых старшая дочь встречалась с молодым человеком, но брак специально не регистрировали. Когда же дело дошло до рождения ребенка, девушка подала документы на льготное жилье. И очень возмущалась, что послала бумаги в мае, а квартиру получила только в декабре. — Бля… в какой стране строили коммунизм? — вклинился с замечанием Артём. — Ты так говоришь, будто в твоей Англии настоящий рай на земле, — раздраженно заметил Сергей. — Не рай, конечно. Электричество, газ дорогие. Вся эта социальная защищенность развращает людей, — продолжил я рассказ. — Уже выросло целое поколение, которое никогда не работало, а жило на бенефитах. Я перед поездкой смотрел по телевидению одну передачу, где отец шестнадцатилетней девицы возмущался тем, что у дочери нет желания учиться и чего-то в жизни достичь. Школу она окончила с оценками «С» и «D». Планирует забеременеть, получить квартиру и жить на пособия. — И кто же тогда там работает? — задался вопросом Серега. — Такие, как я. Добросовестно отчисляют налоги и наблюдают, как страна катится вниз. — Серега, тебе не все равно, как сейчас живут в двадцать первом веке, тем более в Англии? — поинтересовался Артём. — Просто не верится… — Когда пойдете в следующий раз «туда», посмотри любой сайт русскоговорящих в Англии. «Понаехали тут» или подобный, — посетовал я. — Убедишься, что я ничего не приукрасил. И вообще считаю, что сохранение монархии, в виде «символа и традиций» не так уж и плохо. — Но строить мы будем индустриально-развитую именно Россию, — напомнил Артём. — Серега, собирайся, трактор пойдем выкупать! Я им еще покажу, покажу… — бормотал Артём себе под нос, похоже, подразумевая англичан. На отделочных работах доходного дома (третий этаж) я оставил всего пять человек. Остальных перебросил на школу. Артем, притащив очередной груз, снова отправился на хутор. Проведать, как там и что, заодно забрать артель строителей. Домишко с гаражом и конюшней они уже должны были слепить. Особых изысков никто не требовал. Это было строение, вытянутое в длину, включающее в себя все сразу. Кому не по нраву, то пусть строит для себя саманный дом. Сохранность лошадей в данном случае была в приоритете. Конюшня имела общую стену с жильем семьи Архипа. Предполагалось, что печь зимой будет отапливать еще и конюшню. Также общая стена была и с «домом» Степаниды. Хотя печь у женщины будет своя. Артём собирался привезти печника и устроить печи в домах. Трактор загнали в гаражную часть сразу, как подняли стены. Еще крыши не было, а сколоченные ворота гаража уже имели замок. Перекрытие гаража было еще усилено и скреплено не только металлическими скобами, но и залито по углам цементом. Не знаю, насколько это все надежно. При желании можно по кирпичику всё строение разобрать. На этот случай у Архипа имелось ружье. Артем учения с крестьянином устроил. Потом еще сделал где-то схрон в полу. Опять же трудно предсказать, как Архип сохранит само ружьё и запасы патронов. В общем, Артём и Серега отправились на последнюю проверку хутора. В следующий раз навестят крестьян не раньше конца августа. До нового урожая был оставлен запас продовольствия, как и шесть огромных бутылей с керосином. Самого Архипа немного смущало, что у него теперь три коня. Мужик сильно сомневался, что их прокормит. И это в степи-то! Серега говорил, что почти половину из того, что распахали, засеяли люцерной. Будет коням прокорм. Возможности одной крестьянской семьи парни оценили реалистично. Потому под пшеницу и ячмень выделили не больше пары гектаров. Плюс огород с овощами, кукуруза вдоль поля, небольшая бахча и все. Насчет лесополос тоже была проблема. Артём что-то рыл по пути до хутора, потом высаживал саженцы, рассказывал Архипу, как важно закрывать поля от ветров. Но усвоят ли сказанное крестьяне — неизвестно. Дрова возить очень далеко. Кругом степь. Чем зимой топить? Правильно, тем, что добрый дядя посадил, да еще так удобно, рядом. — Попробуй фруктовые деревья, ту же грушу-дичку, — рекомендовал я Артёму. — Такие деревья рачительный хозяин пожалеет рубить. Заросли смородины, малины. — Я бы из будущего принес саженцы, но там сейчас середина февраля. — Почти совпадает сезон. Неси, — заверил я друга. — Пара месяцев не должна сказаться. А если деревья и погибнут, то ничего не сделаешь. Их главное еще от грызунов уберечь. — О! Кстати, я козу купил. — Надеюсь, что одну? — с подозрением уточнил я. — А больше не было, — высунулся из кухни Серега. — Надеемся, что от местных козлов даст нормальный приплод. Табор с саженцами, козой, гусями и бройлерными курами уехал на хутор в двадцатых числах мая. Я облегченно вздохнул. У меня же выпуск пятого номера журнала застопорился. Физически не успевал все сделать из-за обилия иллюстраций. В этом номере была обзорная статья по туберкулезу. Пришлось делать рисунки легких, палочки Коха, которую он открыл в 1882 году. Отметил успехи Боткина в лечении туберкулеза. Несколько абзацев посвятил самому Сергею Петровичу. Ну и портрет Боткина втиснул. С этим портретом дольше всего и возился. Умрет Боткин в декабре этого года. Считается, что гениальный клиницист поставит один-единственный неправильный диагноз самому себе. Вместо того чтобы лечить стенокардию, он припишет себе желчнокаменную болезнь. Возможно, это будет его желание постоянно находиться в гуще людей, а не лежать на больничной койке. Мне в очередной раз стало немного грустно оттого, что я знаю будущее многих людей, но не могу его изменить. Тут Артём как-то возмущался, что мы не сможем ничего поменять в жизни Ивановских ткачей. Изначальная идея была если не остановить революционное движение в этом регионе, то как-то ослабить, сместив вектор. По моей «гениальной» задумке строим рядом с Иваново какое-нибудь предприятие, переманиваем рабочих, предоставляем им достойный уровень жизни и «будет всем счастье». — Парни, никаких полезных ископаемых промышленного значения! — возмущался потом Артём. — Вообще ничего! Есть в районе Палеха песок, подходящий для стекольного производства. Но сейчас там такой медвежий угол, что тот песок даром не нужен. Кроме лесов, в районе Иваново мы так ничего из ресурсов в большом объеме и не нашли. Лесозаготовку ставить смысла не было. Сколько там рабочих займем? Не больше сотни человек. Не те масштабы. Еще были сомнения, что те рабочие перейдут к нам. Они «исторически заточены» на ткачество. Вначале крестьяне этого региона занимались льном. Потом предприниматели стали привозить хлопок, раздавая его по дворам. Позже появилась первая фабрика. Производство, как и положено при капитализме, расширялось, рабочих угнетали, и мы ничего изменить в этом «отлаженном механизме» не могли.