Прошла неделя.
Анализы и обследования, что врачи в спешном порядке проводили, показали, что Иккинг… абсолютно здоров! Кости правильно срослись, все органы работают как надо. О прошлом напоминали только несколько ссадин на лице да пара шрамов, оставшихся поле операции. Но разум по-прежнему где-то бродил, будто в тумане.
За неделю кого он только не встретил — нескольких ребят со своего потока, постоянно навещавшего друга Торстона. Хезер приходила время от времени, приносила фрукты и тайно проносила перекуску — несколько пачек солёных чипсов и сладкого виноградного сока — казались амброзией в сравнении с той пищей, которой его кормили по три раза на дню. Приходили также и следователи, что расспрашивали Иккинга о напавших на него отморозках. На вопрос, поймали ли их, полицейские ответили, что этих бандитов до сих пор ищут. Следователи пытались выдвинуть несколько версий случившегося, но, юноша их все отвергал. Ни в какие долги парень не влезал, по казино не шлялся. В основном вёл жизнь домоседа — писал истории, учился в институте, подрабатывал репетитором у двух детишек — учил игре на фортепиано. Иккинг, слушая следователей, прикинул у себя в голове,
кто это мог быть. Точнее, что —
плата за проклятие. За жизнь Астрид, что он едва не отнял, старший Хэддок поплатился собственной. Но озвучивать полиции подобный, как они неуклонно посчитали бы, «бред» юноша не стал. Лишь молча качал головой на догадки следствия и отвечал походу на вопросы.
В конце концов, к сожалению, следствие за неделю зашло в тупик. И дело приостановили. Впрочем, Хэддок нисколько не удивился. Единственное, что его действительно волновало —
Астрид ни разу за всю неделю его не навестила. Ни весточки, ничего. На расспросы о Хофферсон Хезер уклончиво отвечала, что девушка сама незадолго до его пробуждения выписалась, живёт у себя сейчас и ей необходимо свыкнуться с ритмом жизни, от которого отстала на три недели. Юноша вёл себя сдержанно — лишних вопросов по поводу Астрид не задавал. Но интереса, почему Хофферсон хранила молчание всю неделю с тех пор, как он очнулся, нисколько не убавилось. Напротив, всё больше Иккинг погружался в пучины размышлений.
И вот, наконец, наступил вечер восьмого дня его пребывания в больнице. Того самого, когда уже врачи собирались его отпустить домой. За окном палаты сияло закатное золотистое солнце, что своими лучами ласково согревало улицы, дворы и парки уютного городка. Иккинг глядел в окно, тяжело вздыхая. Непривычно переживая по поводу возвращения домой, словно он собирался отправиться куда-то в совершенно чуждое ему место, парень ещё раз вытащил записку, перечитывая её снова и снова.
Хотел ли он вернуться туда, где познал боль и едва не погубил две жизни одним махом? Нужен ли ему второй шанс вообще? Может, стоило пожить какое-то время подальше от друзей, от единственной, оставшейся после смерти родителей, родственницы? И… бывшей девушки…? Снять недорогую комнатушку в двухкомнатной коммуналке? Одна мысль за другой съедала его, приводя в замешательство.
Какой-то неестественный внутри страх возникал при мысли от возможной случайной встречи с Астрид. Хезер — её подруга. И она вполне могла выступить в роли примирителя своей лучшей подруги и брата. Иккинг растерялся — он не знал, чего хочет на самом деле — забыть обо всём, что произошло не только наяву, но и в странной Аша-Зири? А как же борьба за любимую там, на Болоте, когда прижимал её к себе, злился на неё, а затем ласкал её и страстно целовал алые губы? И эти голубые глаза смотрели на него с такой родной теплотой, которая, как ему думалось порой, была самым лучшим, что с ним происходило за всю его юную жизнь.
Вспомнились и прежние намерения. Ведь, плюс до этого отвратного случая они год уже были вместе, любили друг друга… Иккинг размышлял, глядя на постепенно темнеющее небесное зарево, что стоило изменить в себе, чтобы впредь не допустить ранее совершённые им ошибки?..
Юноша почти растворился в своих мыслях, как вдруг в дверь палаты постучала Хезер.
— Да!
Хезер занесла большую спортивную сумку для его вещей. Переодевшись в более чистую одежду, обычную белую футболку и треники, обувшись в кожаные коричневые сандалии, Иккинг был готов спуститься вниз.
— Я забрала все документы и выписку у твоего лечащего врача. Пора возвращаться домой, братишка.
— Хорошо, — приобняв сестру, улыбнулся старший Хэддок, и последовал за сестрой с сумкой.
Спустившись вниз по лестнице и встретив на выходе лечащего врача, Иккинг поблагодарил его от всей души. Затем они двинулись к автобусной остановке, что находилась в ста метрах от ограждённой железным высоким забором больницы.
— Я могу вызвать такси, Иккинг!
— Не, не нужно, Хезер, — ответил Иккинг, вдыхая поглубже ароматы летнего вечера, ощущая в них запахи распустившихся цветов в небольшом садике, напротив больницы. Оттуда также несло ароматом скошенной бензокосилкой травы. Запах бензина и росы по-прежнему витал в воздухе, но Иккинга он не особенно раздражал. Напротив, юноша несколько соскучился по этому запаху. — Я хочу прогуляться после месяца бездельничества!
— А-ха-ха-х, — рассмеялась сестрёнка. — Ничего. У тебя ещё неделя на то, чтобы оклематься и вернуться в жизнь усердного ботана, — подкалывала его Хезер.
— Кто бы говорил, — щипнул её за бок Иккинг, развеселившись, добавляя: — Вот и укусил тебя волчок за бочок!
Хезер в ответ ему влепила лёгкий подзатыльник, на что Иккинг вновь ущипнул её за бок. Так бы и продолжалось веселье, пока не подъехал автобус к остановке и им не пришлось скорее добежать до него.
Проехав несколько остановок, они вскоре вышли на остановку неподалёку от белокаменной многоэтажки.
—
Ты оставила свет включённым? — хмыкнул Иккинг, на что Хезер, удивлённая, отрицательно покачала головой. Насторожившись, юноша попытался выглядеть того или ту, кто в этот момент хозяйничал в их с сестрой квартире. Свет ярко горел желтоватыми оттенками в комнате, но никого там не было видно. — У тебя телефон с собой?
— Да, — затем она сообразила. — Хочешь, чтобы я вызвала полицию?
— Нет, но будь наготове. Мы вместе поднимемся на лифте. Затем, я постучу в дверь, а ты побудешь на лестничной клетке.
— Я не могу рисковать тобой, братишка, — взволновалась Хезер, поджав губы.
— Всё будет хорошо, сестрёнка, — уверенно заявил он.
Вскоре они поднялись на свой этаж на пассажирском лифте. Добравшись до пятого этажа, Иккинг пальцем показал, чтобы девушка спустилась вниз и встала на лестничной площадке. И наказал ей шёпотом, ещё в лифте, чтобы, если что — бежала со всех ног вниз и звонила в полицию. Хезер послушно направилась на лестничную клетку, а Иккинг тем временем нажал на кнопку звонка.
«Дзинь-дзинь», — прозвучало недолго внутри квартиры. Послышались чьи-то лёгкие шаги. Затем щеколда раздвинулась, а ключами открыли дверь.
Она распахнулась и за ней стояла… Астрид… Как обычно в небольшой маечке, в коротких летних шортах, доходящих почти до колен. Светлые волосы так и норовили закрыть её левый глаз, но девушка убрала их немного в сторону.
— Иккинг, прости, я не предупредила тебя в письме… — печально заговорила она. Иккинг на секунду отвернул взгляд, смотря вниз, на лестничную клетку. Хезер видно не было. Парень просёк, что сестра явно обо всём знала. И решила на время разговора испариться.
— Здравствуй, Астрид, — сдержанно начал Иккинг. — О чём ты не предупредила меня?
— Я знаю, как тебе тяжело будет свыкаться с реальностью после того, как я… — прикусила губу Хофферсон, невольно взявшись за затылок. — … Ну, ты помнишь. Я не хочу служить тебе напоминанием, что маячит у тебя перед глазами каждую минуту… — затем, она виновато посмотрела на него. — Забудь о том, что я написала в конце. Лучше будет, если мы расстанемся.
Парень разозлился. Он не был похож на спелый помидор от злости, но нахмуренные брови и тон, куда более резкий, чем прежде, выражали его очевидное негодование:
— Пожалуйста, Астрид, заткнись! — жёстко отрезал юноша, входя в квартиру и преграждая путь к выходу. Закрыв за собой дверь, не оборачиваясь и не сводя глаз с голубых очей девушки, он решительно и как никогда ранее заявил: — Я тебя ненавижу всем телом, всей душой! Я ненавижу тебя не за то, как ты поступила со мной! А за то, как поступаешь со мной сейчас! — он крепко схватил её за плечи, отчего Хофферсон застыла на месте. Хоть она и была боевой, но сейчас искренне растерялась, не понимая, что Иккинг имел в виду. — Ты никуда не пойдёшь!
— Иккинг, я не останусь здесь, и… — взяла она в руки длинную ручку чемодана на колёсиках, и собралась с ним уйти. Но Иккинг быстро остановил её. — Почему? Зачем ты меня удерживаешь насильно? Ведь ты знаешь, я всё равно уйду! Рано или поздно! — в сердцах воскликнула она, пропуская слезу на щеке, вырываясь из его объятий.
—
За-ткнись! — по слогам с чувством вернувшейся к нему обиды и отчаяния воскликнул Иккинг. — Ты нужна мне!
— Зачем? Чтобы всегда ненавидеть и презирать меня? — вытирая глаза, смотрела на него Астрид.
— Чтобы любить! Я был так слеп, когда стал уделять делам и себе больше внимания. Ты всегда была рядом со мной. Сначала — лучшая подруга, а затем я полюбил тебя. Между нами возникла стена по моей вине! Я не хочу так больше. Каким же я был чудовищем, пока не оказался в Аша-Зири!
У девушки дрогнуло сердечко. Глаза её округлились и заворожённо смотрели на него.
— Ответь мне только на один вопрос, Астрид: ты ещё любишь меня? — взял он её за талию, не позволяя девушке больше пытаться вырваться из его объятий. Впрочем, ей не хотелось уже бежать. Девушка счастливо улыбнулась ему и согласно покачала головой.
Иккинг немедля поцеловал её. Девушка самостоятельно впилась ему в губы, крепко прижимаясь к юноше. Чуть-чуть помычав от удовольствия и радости, она запрыгнула на Иккинга. Он плотно обхватил её бёдра, и, удерживая Астрид, направился в комнату.
Когда отдавшиеся зову гормонов на широкой мягкой кровати пылкой страсти, за которой следовали нежные прикосновения и поцелуи каждой клеточки тел, издавая почти каждый раз необъятный ор, умопомрачительные стоны и восклицания наслаждения от пребывания друг в друге, они устало легли на кровать, прижимаясь друг к другу, ласково водя пальчиками по шеи и груди, Иккинг и Астрид облегчённо, упоённо вздохнули.
Он замолчал. Лишь иногда ещё в течение получаса Иккинг напирал на девушку, нежно лаская губами её чудесные округлые формы, шею, и алые уста, касаясь пальчиками интимных прелестей, отчего та, словно неприступная крепость, раз за разом сдавалась…
Когда на место огненной страсти пришло физическое блаженство и умиротворение в мыслях, Иккинг непристойно чмокнул Астрид в губы и направился в душ, ополаскиваться. И только он покинул пределы своей комнаты, как у блондинки завибрировал телефон на его тумбочке. Хофферсон посмотрела в него и прочла сообщение от Хезер:
«Получилось?»
Астрид быстренько написала: «Да, спасибо за идею!»
И через мгновение пришёл ответ от младшей Хэддок: «Я по его глазам поняла, что он хотел уйти. Несмотря на то, очень сильно любит тебя».
И Хофферсон вновь напечатала: «Он от меня никуда не денется. И через полтора месяца, думаю, мы будем праздновать!»
«Что праздновать?» — удивилась Хезер.
«После всего, что произошло, я поняла, что хочу замуж… за твоего брата!» — напечатала Астрид.
«УУАААА!!!» — а по ту сторону связи Хезер кричала от радости. Ведь она знала — подруга своего не упустит. Если Хофферсон за что-то взялась — то обязательно доведёт дело до конца! Затем через секунду пришла ещё смс-ка в Ватсапп: «Чур, я буду свидетельницей у тебя? Договорились, подруга?»
«Договорились!» — улыбалась Астрид. Затем призналась ей: «Честно, я боялась, что твой план не сработает…»
«Поверь, подруга, никто так хорошо не знает моего братишку, как я! Если он тебя любит, а я это увидела вчера отчётливо, то ни за что в целом свете не отпустит! Надо было лишь подтолкнуть его в нужном направлении.» — писала Хезер. Затем добавила: «Я сегодня заночую у подруги».
Астрид лукаво улыбнулась: «Ага, знаю, у какой
подруги — такой красивый, высокий худощавый длинноволосый блондин».
«Всё-то ты знаешь» — ухмыльнулась Хезер. — «Только не говори Иккингу, а то он меня убьёт!»
«Не убьёт!» — лукаво улыбнулась по другую сторону связи Астрид. — «Ему сегодня будет не до тебя.»
Хезер довольно усмехнулась, и написала: «До завтра, подруга!»
Астрид ответила: «До завтра! Удачи с Торстоном!». А затем отправилась в незапертую ванную, где «бесцеремонно», полностью обнажённой раздвинула шторы и, зайдя в ванну, прижалась к Иккингу, соблазняя его поцелуями и нежно проводя пальчиками по его телу, вплоть до самого интимного места.
— Хезер просила, кстати, передать, — как бы невзначай сказала Хофферсон, сводя с ума своими движениями ресниц и томным взглядом притягательных голубых очей. — Что заночует у подруги.
Иккинг, несмотря на ума лишающие нежности, подумал про себя: «Небось с Торстоном в обнимку. Ну, погоди, хитрая лиса!» — так он иногда называл Хезер. Астрид словно прочитала по изумрудным глазам его мысли, и повела указательным пальчиком туда-сюда:
— А-а-а! — и смачно поцеловала его нижнюю губу, куснув её, отчего разум юноши стремительно поплыл куда-то далеко. — Пусть наслаждается, как и мы с тобой.
— Так вы
вместе это придумали? — почувствовал себя обманутым Иккинг. — Ай-ай-ай, нехорошо, — нисколько не злился он на девушку. Ведь как он мог в этот момент испытывать злобу, когда она так ласково целовала его, обнимала, а эти прикосновения… Он лишь томно улыбнулся любимой.
Астрид лукаво покачала головой, добавив «м-гхм». И затем он, пребывая в чудесной эйфории от происходящего, удовлетворённо заявил:
— Сестрёнка — лучшая… А тебя я просто обожаю и люблю!
И тут Иккинг вновь помог ей вскочить на себя, ощущая, как ниже талии возникла некоторая «боль», а чуть позже эта «боль» дарила неизгладимое чувство «удовольствия». В эти минуты только одна мысль посетила его: «ненависть и любовь, добро и зло… — как те четыре кристалла… четыре субстрата — они в нас. И пусть только любовь и добро будут руководить нами».
Астрид, сладостно стона, воскликнула:
— И я тебя люблю, Иккинг!
И лишь под утро любовники ощутили усталость и тяготы навалившегося на них сна. Во сне им обоим, что потом они в течение целого дня обсуждали, приснился Шахидир и драконы. Те благодарили юных храбрецов за спасение. Шахидир воссоединился со своей семьёй в Райских Садах, а Фурии отправились в другие миры…
Хезер, вернувшись домой днём, улыбнулась, видя, как Астрид сидит достаточно рядом за столом с любимым и постоянно ищет способа взять его за руку, обняться и прочее… Конечно вопрос Иккинга немножко обескуражил её, когда он дал понять сестрёнке, что знает, куда она исчезла. А Астрид за это пихнула его локтем в бок, и он тут же изменил данность вопроса: «Как провела время у подруги?». На что Хезер лукаво ответила: «Нормально».
***
Через две недели Иккинг и Астрид подали заявление в ЗАГС, а ещё через месяц сыграли свадьбу. Праздновали впрочем в весьма узком кругу близких: сестрёнки Хезер и её возлюбленного Торстона. Иккинг, одетый в красивый смокинг, а Астрид в подвенечном белом, изысканном и утончённом платье с красивейшим венком на голове, который она сама сплела из цветков на неподалёку разросшемся от города болоте. Весь день они гуляли по Набережной.
Стояла чудесная тишина, речные воды небольшими волнами колыхались от ветра, как и листья, что легонько шелестели. Иккинг включил одну хорошую скандинавскую музыку, сделанную композиторами на прежний лад, как могли бы весело и задорно петь викинги того времени на свадьбах. И начал исполнять её, легко попадая в такт:
Готов проплыть я все моря,
И мне совсем не страшно.
И лишь одно я знать хочу:
Ты выйдешь за меня?
Ни холод злой, ни жаркий зной,
Меня не остановят.
Отдашь ли сердце своё мне сейчас?..
И тут они начали танцевать — правые ладони прислонили друг к дружке, и начали вращаться по кругу. Затем, совершив круг, взялись аналогично левыми и принялись также веселиться и петь. Теперь Астрид нежным голосом запела:
Тебе отдам свою любовь,
Мой дорогой, любимый мой,
Ты щедр и так прекрасен.
Не надо подвига свершать,
Просто будь со мною рядом.
И Иккинг вновь с задором подхватил:
Осыплю золотом тебя,
Поэмы буду посвящать.
Тебя хочу оберегать,
Так будь со мною рядом!
И Астрид песенно возражала, поводив пальчиком перед любимым:
Не нужно золота и нет
Мне дела до поэзии!
Я лишь хочу, чтоб рядом был.
—
Я тоже, дорогая! — согласно музыкально подчеркнул это Иккинг.
И вместе вновь затанцевали, потом дружно и синхронно напевая:
Мы будем петь и танцевать,
Обнимать друг друга нежно.
И сотни радостей делить,
Хранить любовь прилежно.
И Иккинг, взяв за талию любовь свою, полушёпотом завершил милую песню словами, почти полушёпотом:
Я все моря готов проплыть
И мне совсем не страшно,
И лишь одно я знать хочу:
Ты выйдешь за меня?
Девушка подарила Иккингу тот самый поцелуй, который он подарил ей в Аша-Зири — нежный, пленительный, чувственный и самый трогательный на свете. Хезер и Торстон обнимались, видя счастливыми своих друзей. И жизнь пошла, как надо у всех героев этой весьма странной, мистической, но трогательной истории… А через пару лет после свадьбы, у Астрид родилась дочка, в которой Иккинг души не чаял. А назвали её (единогласно причём) Синерией.
--- Конец ---
