Зло из Прошлого...

Впервые с момента пребывания в пустыне, как отметили чуть позднее уцелевшие после жестокого сражения шахаарцы, кочевники и драконы, ясное небо стало заволакивать непроницаемым свинцово-серебряным покрывалом. Подобно туману Болот, он закрыл палящее солнце пустыни, оставив лишь серо-белёсые оттенки нарастающего дня. Ветер пронизывал насквозь своим внезапно возникшим холодным градусом каждого из пленников Аша-Зири. Мощными вихревыми потоками, грозящими людским костям забиться в дрожь, остужали всё вокруг. Тучи начали проноситься с ураганной скоростью. Сверху на крыло Беззубика упала капля студёной водицы. На небе проступила яростная белая вспышка. Грозя лишить зрения, из её эпицентра вспыхнула молния того же окраса. Резкая, мгновенная, как секунда в бесконечном времени Вселенной. Затем вторая капля неожиданно попала прямо на щеку Астрид — под её закрытые глаза… Сердце Иккинга разрывалось от боли, как только он увидел это. Ведь капелька небесной водицы неспешно понеслась по её щеке, стекая вниз, касаясь умерщвлённой земли. Выглядело так, словно сама девушка пустила слезу горя и разлуки с любимым. Очнуться она не могла, а водица, как слеза, вызывала чувство, будто девушка была ещё жива. Ветер принялся завывать, с каждым миниатюрным отрезком времени набирая мощь. — Синерия, мы можем что-нибудь сделать? — шёпотом спросил ей на ушко Беззубик. Белый дракон лишь покачал головой, намекая опечаленной Ночной Фурии, что девушка больше не очнётся… Вдруг с новой более яростной мощью вспыхнула молния в нескольких лигах от драконов. — Что происходит? — оглядывался наверх Беззубик, получая в ответ от бушующей стихии лишь сотни капель поодаль падающих с неба на землю. Иккинг, чьи слёзы сливались на его щеках с каплями разгневанной на что-то небесной мощи, провёл в последний раз рукой по щеке любимой, с невыносимым характером, колкой, боевой, но… нежной, очаровательной, способной забрать себе душу не во имя эгоизма и чувства властности… И произнёс слова, пропитанные тысячекратной болью собственной души, смешанной с сотнями противоречивых друг другу эмоций, испытываемых им в эти трагические секунды… с сердцем, которое разбивалось на ещё более острые и крохотные осколки, что собрать воедино было невозможно…: — Я не должен был зачитывать то старинное проклятие… Я не должен был тебя потерять… Я виноват во всём, что случилось между нами… Прости меня, любовь моя… За всё прости… Его слезинка упала на её губы. Хныкнув, он продолжил: — И ты… ты виновата! Ненавижу твой героизм! Твою самоотверженность! Где из-за неё теперь ты?! Ответь!!! Ответь!!! — заорал во всё горло юноша, и третья, самая устрашающая молния ярким белым светом ударила в сердце пустыни. Проклятые души, драконы и болотная живность узрели зарево в небе, распространившееся по всему воздушному пространству. — Я ненавижу тебя, слышишь?!!! — чуть затормошил он Астрид. — Я всегда буду тебя ненавидеть!!! Ты снова оставила меня одного!!! Снова ушла от меня!!! Снова бросила!!! В ярости он тряхнул блондинку так, что Беззубик подумал, вот-вот она очнётся на руках юноши. Дракон хотел подойти и посочувствовать юному другу, но Синерия, не сводя глаз с Иккинга и Астрид, молчаливо преградила путь своему любимому, вытянув напротив него белое крыло. Ночная Фурия удивлённо посмотрела на Дневную. Но Синерия чувствовала — это был ещё не конец. — Как ты могла?!!! Я ненавижу тебя!!! Безумный гнев охватил с головы до ног Хэддока, спровоцировавший четвёртую, цепную молнию, что раскинулась по всей небесной тверди, невероятной по силе вспышкой, ослепляя на миг всё живое. Чудовищный громовой раскат едва ли не оглушил кочевников и шахаарцев. Беззубик также сжал отростки передними лапами, не вынося звуковых низких ударов. Синерия же, как околдованная, не обращала внимания и пристально следила за тем, что делал Иккинг, не вмешиваясь. И тут вся злоба и чувство обречённости, возникшего одиночества, вырвали, наконец, из души крик отчаяния и внутренней агонии, оставив после себя только бескрайнюю пустоту. Выпустив из себя ярость, Хэддок полушёпотом произнёс фразу, искреннюю, пропуская через себя на этот раз все самые светлые нежные и тёплые чувства: — Я люблю тебя, Астрид! — и губами коснулся её солоноватых от его слезинки губ. Неожиданно в груди его кристалл засиял той же белоснежной вспышкой. Затем драконы услышали звонкий, как от соприкосновения металлов друг с другом звуков. Беззубик округлил изумруды донельзя, а кошачьи зрачки расширились до пределов. Синерия же смотрела на всё это, затаив дыхание, не менее потрясённая до глубин души, чем её любимый. Внезапно через закрытые глаза, Иккинг ощутил ласковое свечение из груди Хофферсон. То же белоснежное приятное юношескому лицу и рукам сияние пронизывало всё тело девушки, наполняя своей энергией. И вдруг… Иккинг ощутил, как уста любимой неожиданно сомкнулись. Их теплота, нежность, лёгкость и… насыщенность взаимной любовью. Он почувствовал, как его шею обхватывает рука Астрид, а другая нежно касается его влажной от слёз щеки. Поцелуй продолжался несколько минут. Во время него шторм над пустыней усилился, а молнии словно электрические решётки вонзились по краям Аша-Зири, образуя эллипс. — Что происходит? — спросил себя Шахидир, видя невероятное зрелище вокруг себя и над головой. Его тело неожиданно теряло свою плотность. Через несколько мгновений он словно стал призраком. Как и его племя… То же происходило и с шахаарцами. Они ощутили небывалую лёгкость, возможность парить, не ощущали ни жара, ни холода, ни чувства постоянной жажды из-за палящего солнца пустыни. — Ураа!!! — орали кочевники и шахаарцы. — Свобода! Мы — свободны!!! На скалистой вершине, откуда открывался обзор на Нижние Болота, воссиял полупризрачными бликами вытянутый овал. — Твоё проклятье снято, любимый, — гордо произнесла она, потоптавшись от неимоверного ощущения счастья. И потёрлась о его мордочку своей в знак великой радости. — Это значит, что Шахаар, Драхмар и мы… — вылупил глаза Беззубик до предела, пребывая в неописуемом восторге. — Наконец, обретём мир и покой, любовь моя! И всегда будем вместе… — пустила слезинку счастья Синерия. — Постой, а как же они? — кивнул мордочкой Беззубик в сторону Иккинга и Астрид, которые ни открывали глаз, ни обращали внимания ни на кого или что-либо происходящее вокруг них. — Судьба сама решит, дать им ещё один шанс или даровать тот же покой, что и нам… — вспорхнула она, направляясь к порталу на скале. — Ты со мной, Беззубик? — Я с тобой, Синерия, — решительно ответил он, взглядом прощаясь с разрушившими проклятье друзьями. Драконы скрылись за мерцающими бликами полупрозрачного овального портала. Души шахаарцев и кочевников накрыла молния, которая будто чьи-то хваткие когти, взмыла высоко в небеса, устремляя их в Райские Сады, где их ждал долгожданный многовековой покой. Когда мир вокруг начал преображаться, Иккинг и Астрид почувствовали, как нечто вновь стремится разделить их, всасывая в невидимые воронки каждого из них. Они изо всех сил держали друг друга за руки, более не желая расставаться друг с другом, смотрели глаза в глаза. Но неведомая мощь втянула каждого из них в себя. В две воронки, освободив и их самих от заточения в стёртом вместе с руинами Драхмара городом Шахааром.

***

— Иккинг! Ты очнулся! — радостное девичье восклицание передёрнуло всех находящихся в больничной палате собравшихся. За окном стоял серый пасмурный день. Небо заполонили дождевые облака, огромными подушками накрыв под собой весь город. Длинные капли воды так и стучали по окнам больницы. Рядом с ним сидела его сестра, всего на пару лет младше него, с такими же изумрудными выразительными глазами, как у Иккинга. Столь же худенькая, с красивыми чёрными волосами, доходящими косой до талии. — Торстон, позови лечащего врача! Иккинг очнулся! — счастливо восклицала она. Блондин, однокашник Иккинга, тут же поспешил спросони к медикам. Пока доктор и медсестра спешили к шатену, Иккинг с трудом открыл слипшиеся веки. Сумеречное освещение облегчило дело его глазам, которые в скором времени увидели сидящую на чёрном железном стуле рядом с собой Хезер. — Братец, умеешь ты взбудораживать девушек, — улыбнулась сестра. — Где… я? — с огромным усилием заставил он себя приподняться, поудобнее усевшись на кровати спиной к прижатой к стенке подушке. — Ты выкарабкался. Врачи тебя целую неделю по кусочкам собирали. И ещё месяц ты пролежал в коме… — пояснила зеленоглазая, держа брата за руку. — Это настоящее чудо, что неподалёку проплывал под мостом небольшой круизный лайнер. Помощник капитана заметил тебя, падающего в реку, и спас! Но ты не подавал признаков жизни, хотя выкашлял воду. — Хезер! — всё ещё приходя в себя, сказал он, обратно ложась, ибо перед глазами поплыли какие-то жуткие круги. Девушка взяла его за руку и счастливо улыбалась. — Как же я рад тебя видеть! — спустя секунду до него дошло осознание слов сестры: — В коме… месяц? — Да, — кивнула она. — Знал бы ты, сколько всего произошло за этот месяц. — И, что же случилось? Не успев начать свой рассказ, Хезер заметила, как врач с командой из нескольких медиков спешно подбежал к пациенту, что месяц пролежал в коме. Они немедля стали расспрашивать Иккинга о его самочувстии, внимательно осмотрели его внешне: глазные яблоки, чуть-чуть пощупали его голову, плечи, руки, ноги. Казалось, врач, что проводил лечение, пребывал в большем чем Хезер изумлении от внезапного чуда. — Второе чудо за неделю! — клялся мужчина, одетый в белый медицинский халат. — Ты — везунчик, парень. Далеко не каждому удаётся за столько времени вернуться к жизни. — Второе? — Иккинг был заинтригован. — А первое тогда какое? — Вместе с вами, молодой человек, в соседней палате лежала одна девушка. Её привезли сюда за день до вас. Однако она несколько ранее сумела выбраться из… как она там всё время твердила? — щёлкал врач пальцами пытаясь вспомнить вертевшееся на языке слово. Пока юная обаятельная медсестра не сказала: — Аша-Зири. Казалось, у Иккинга сейчас на фоне пережитого случится сердечный приступ. — К-к-кто был в той в палате? — неуверенно заговорил он с дрожью в голосе. — Спокойнее, молодой человек. Волноваться вам нельзя ещё как минимум месяц. И, к тому же, мы должны проверить некоторые ваши данные, — затем он обратился к медсестре: — Марта, мы должны провести анализ крови, сделать несколько рентгеновских снимков, МРТ, чтобы убедиться, что всё с Иккингом Хэддоком в порядке, — на что медсестра кивнула, а врач снова заговорил с юношей. — Сегодня мы с вами сделаем несколько анализов. Если всё будет хорошо, через неделю уже поедете домой. — Спасибо вам, доктор! — улыбнулась Хезер. — Можно я ещё немного поговорю с братом? — Разумеется, только недолго. Ему нужен отдых, — настоятельно ответил врач. — Я сообщу в полицию, что потерпевший нападения уже очнулся. — Конечно. Доктор кивнул Хезер в ответ и вместе с медсестрой они ушли по другим делам.

***

— Ну, как ты, приятель? — спросил Торстон. — Трудно описать, — поглядел на друга Иккинг. — А ты-то как? — Я-то ничего, — странно улыбался блондин, как-то лукаво посматривал на него. — Ты что-то скрываешь? — усмехнулся Иккинг. — Я же знаю, глаза забегали быстро, — после секундной паузы, он добавил: — Это как-то связанно с моей соседкой по палате? — Соображает быстро, — пятернёй взбаламутила волосы брату Хезер, отчего Иккинг захохотал, как маленький. — Значит, точно идёт на поправку. — Приятель, ты в курсе, что с тобой в одной больнице лежала твоя бывшая? — Кто? Астрид? — удивился шатен, схватившись свободной рукой за лоб. — Ага. Она оставила тебе записку, поскольку ей не давали видеться с тобой — Астрид ведь тебе ни жена, ни сестра, — подчеркнул друг, за что словил от Хезер удар локтем в бок. Чуть скорчившись, но легко преодолевая неприятное ощущение, Торстон добавил: — В общем, вот, Иккинг, почитай. — А кто-нибудь из вас… читал её? — подозрительно посмотрел он на сестру и друга. Те спокойно ответили «нет». В их глазах Иккинг разглядел правду. — Я хочу узнать, что она мне… написала… — помрачнел в голосе Иккинг, опустив глаза вниз. — Погоди только, сейчас я включу свет! Хезер встала и пошла к порогу палаты. Возле дверного проёма, на стене находился обычный выключатель. Когда девушка включила его, люстра из трёх лампочек в центре потолка заработала, освещая оранжево-желтоватым цветом всю комнату. Иккинг увидел, что он — был единственным на данный день пациентом (из шести возможных), находившимся в палате. Это немного радовало — кроме друзей никто не узнает и не станет встревать со своими нравоучительными лекциями об отношениях. Другое дело, если это могли сделать Торстон и Хезер. Иккинг развернул клочок бумаги, который вручил ему блондин, и зачитал про себя: «Дорогой Иккинг! Если ты это читаешь, значит, я уже выписалась из больницы и отдыхаю дома. Конечно, врачи бы меня не подпустили к тебе, ибо мы не были друг друг близкими людьми уже долго. Знаю, ты, возможно, ещё злишься на меня за всё, что произошло. Я хочу, чтобы ты знал одну вещь — то странное место, та пустыня… Аша-Зири, кажется… показала мне, насколько ужасно пребывать в забвении, храня лишь в своём сердце боль, гнев и горечь. Долгое время я сомневалась, рассказывать тебе об этом. Но седьмое чувство подталкивало меня это сделать, ибо я была убеждена, что тот Иккинг, которого я встретила там — действительно был не плотом моего воображения…» В этот момент глаза старшего Хэддока округлились от удивления. Иккинг не знал, как на это реагировать… Ведь, пробудившись из комы, всё пережитое, все фрагменты его пребывания в Аша-Зири казались ему странным кошмарным сном, где он «один» находился и боролся со смертью, с собственным гневом и болью. »… Когда ты смотрел на меня там, ещё не вспомнив меня окончательно, я чувствовала, что это мой Иккинг, хотя и сама из-за удара машины, очевидно, потеряла память. И превращения в драконов не забыла… И никогда на свете я не ощущала твоё глубокое отчаяние, смешанное с яростью, после того, как я упала в чёрный полог. Я чувствовала, как становлюсь лёгкой, а смерть нависла надо мной, желая забрать меня с собой неизвестно куда. Пока ты не взял меня в свои объятия, не ласкал моё лицо… Сквозь безмятежность и непривычное умиротворение, я чувствовала, как ты трясёшь меня в гневе и любви… А этот поцелуй… Ты вернул меня к себе искренним, настоящим поцелуем жизни… Я не хотела тогда более расставаться с тобой, ибо каждое касание твоих губ отдаляло меня от Смерти и уносило куда-то ещё… При этом тянуло назад… Всё это, наверное, выглядит фантастично, чтобы быть правдой, Иккинг. Но одно я осознала без колебаний — никого ещё в целом свете я не любила кого-то сильнее, чем тебя, Хэддок. Пожалуйста, давай попробуем начать всё заново. Может, ещё не поздно? Астрид.» Пальцы заколотились от потрясения. — Эй, приятель, с тобой всё в порядке? — взволнованно спросил Торстон. — Да, — спешно кивнул Иккинг. Затем его взгляд посерьёзнел до невозможности. — Скорее бы неделя прошла. Хочется уже домой, — он сложил письмо и сунул его в кармашек. Хезер лукаво улыбнулась. Зная хорошо своего брата, она догадалась, что он задумал сделать.