***
Оставшуюся неделю немец лежал в больнице и приходил в себя. Рейх уже не наносил сильных физических травм, и Германия выписался, но на долго ли? Как-то объявили собрание и, конечно, Германия просто обязан на него явиться раньше остальных. Надо привести мысли в порядок, собрать бумаги и многое другое. И всё ФРГ мог успеть, если бы в этот день нацист с большим упорством с самого утра не давил на нервы молодой стране, говоря, что таким, как он, жить не положено и лучше бы Рейх его пристрелил. Германия лишь молчал и отворачивал голову. Он помнит всё до малейшей детали. Помнит, как им отец прикрывался, когда Союз нашёл его укрытие и грозился взять того в плен, на что нацист ответил: «Раз ты хочешь взять меня, то сначала убей ребёнка, СССР! Видишь, он твоя преграда! Так чего ты стоишь? Убей его! Убей! Или как у вас говорят: кишка тонка?». Помнит, как слезы текли из глаз и тело дрожало от страха. Помнит, как отец толкнул его своему заклятому врагу, чтобы выиграть время и сбежать. Помнит, как его паймал Союз и сразу же вырубил приклатом автомата возле шеи. Помнит, как ждал писем от отца, когда был в плену. Помнит, чёрт возьми, как плакал над трупом отца! Он всё помнит! — Была бы возможность, одними розгами с солью ты не отделался! — от этих слов у парня внутри всё похолодело и ноги слегка задрожали. — Я бы лично устраивал тебе порки за неуважение ко мне и выжигал каждый день на твоём теле свастику и слова моего гимна!. Германия хорошо помнит ужасы войны, и как кричали плененные Польша с Россией, когда на их израненные от плеток спины, отец высыпал целую солонку, а потом с искренним интересом спрашивал, их ощущения. Поэтому немец пришел одновременно с Россией, то есть на полчаса позже. — ドイツくんばエクスペディアが簡単、便利ではないことが？ (Германия-кун, с тобой точно всё в порядке?) — волнуется Япония, видя отвратительное состояние приятеля. Конечно же, нет! Когда весь мир будет у его ног, а то есть моих, только тогда всё будет в порядке! — срывается на крик Рейх, но, кроме сына, его никто не слышит, что бесило ещё больше. — Ja, mir geht's gut, ich bin einfach nicht leicht geschlafen. (Да, всё нормально, я просто слегка не выспался.) Ему, конечно, не верят, но больше не пристают…кроме нациста, который не затыкаясь, проклинает сына и в красках описывает, как с огромным удовольствием заживо сжигал людей в печах, наслаждаясь их криками боли и отчаяния; как маленьким деткам, которым «не повезло не родиться немцами», иглой прокалывал пальцы и выковыривал ногти и что-то ещё, но слушать Германия не желал. От этих историй у парня сердце кровью обливалось и он ещё больше ненавидел отца. Но нациста не волновали чувства сына. Его вообще ничего не интересовало, кроме собственной цели. — Geh Weg! Hör auf, bitte! (Уходи! Хватит, пожалуйста!) — забыв, что он на собрании, кричит на отца сын, чем привлекает к себе внимание. «На тебя даже смотреть грустно…» — Sorry, Germany? — переспрашивает Великобритания, не понимая, чем он вызвал такую реакцию у соседа своими речами. —…tut mir Leid, ich bin nicht Ihr, ich habe gerade, fortsetzt. (…прости, я не вам, просто задумался, продолжайте) »…что говорить о тебе, как о державе, язык не поворачивается!» Великобритания и США с Францией переглянулись. Они хорошо помнили, как вторая личность Германии устроила Союзу и его соседям «небольшие неприятности». «Помолчи!» — шепчет ФРГ отцу и в душе молится, чтобы пришёл Великий СССР и забрал Третьего Рейха с собой, ну или его самого. Он уже устал от всего этого!***
За окном медленно падал снег, красиво ложась тонким слоем на поверхность дорог и домов, придавая им некую долю сказочности. — Прошу, исчезни! — умолял Германия, сидя за письменным столом и разгребая бумаги в час ночи. Нервы сдают к чертям. Аппетит пропал. Уже через две недели после появления отца парень стал похож на анарексичку. Синяки под глазами от недосыпа уже не прикрывает окантовка очков. — Уйди, пропади! Перестань! Меня! Мучить! Что я тебе сделал? За что ты так со мной? — слёзы невольно наворачивались на глаза, но немец быстро их стёр. Нет, он не покажет себя слабым при нём. — Наивный идиот, — сладко протягивает старший немец, любуясь погодой за окном, которая невольно заставляла вспомнить прошлое. — Ты всегда был бестолочью. Парень не ответил, и в кабинете наступила долгожданная тишина. Поняв, что в этот момент, когда отец о чём-то задумался, можно заняться бумагами, Германия прочитал первый попавшийся документ и, взвесив «за» и «против», быстро подписал его. Третий всё также о чём-то думал, пялясь в окно, что не могло не радовать младшего. Поэтому сейчас было отличное время провернуть один трюк. Так как нацист стоял к нему спиной, парень смог незаметно достать из кармана беспроводные наушники и подключить их к телефону. — Но знаешь, даже бестолочь можно исправить! — улыбнулся Рейх и, резко развернувшись, направился к сыну. Но тот почему-то не удосужился даже поднять головы на отца, всё также вчитываясь в бумаги, что заставило удивиться, а затем занервничать. А Германия праздновал свою маленькую победу. Голос отца хоть и был слышен, но если не прислушиваться, то можно сосредоточиться на несчастных бумагах. Мелодия его не отвлекала, а даже наоборот — успокаивала. — И тебя исправлю!Знал бы он, насколько ошибается!
В следующую секунду Рейх, не жалея сил, припечатал голову Германии к столу и повторил то, что говорил ему каждый божий день: «Я — твой АД, и только когда мир будет у твоих ног, только тогда твои мучения закончатся! Прими ты наконец мои слова и делай, что тебе велено!». Нацист был вне себя. Германия, схватившись за голову, медленно встал со стула. К счастью, он недавно сменил стёкла очков на более крепкие, поэтому этот удар они выдержали. Рейх до этого уже как месяц не бил сына, считая, что это бесполезно. Какой толк, если убить не можешь, а от минимальной потери крови это проклятье с больничной койки две недели не встаёт. Но сдержаться оттого, что его игнорируют, игнорирует его сын, он не смог. — Прошу, хватит! Я говорил, что не пойду по твоему пути, — последнее, что произнёс Германия и ушел в другую комнату. На сегодня работа окончена. Голова болела, а мозг отказывался сотрудничать, поэтому сон — единственный способ, чтобы забыть о боли и спокойно отдохнуть. В такие моменты Германия не хочет просыпаться…никогда.Но как говорит Россия: «Всего хорошего помаленьку!»
Проснулся немец оттого, что сквозь сон услышал русскую песню, которую посоветовала Москва: «Враг навсегда остается врагом, не дели с ним хлеб, не зови его в дом…» и пощёчин, как не удивительно, от отца. — Ты там сдох, что ли? — услышал парень и, с трудом встав с кровати, сонным взглядом посмотрел на время.06:33
Вставать совсем не хотелось, ибо опять тянуло в сон, которого организму так не хватает. Но делать нечего, впереди тяжёлый рабочий день. Сняв наушники и выключив песню, немец вяло обратился к нацисту: — Отец, ты хоть по утрам можешь меня не трогать? Видишь же, что и так плохо. От этих слов призрак оскалился и опять повторил то, что Германия слышит каждый день, но добавил, что сегодня ему пощады не будет, потому что настроение у Рейха ни к черту. Парень поник и заковылял из комнаты. Он уже не может жить в этом аду, он устал! Каждый день, каждый час, каждую минуту в голове крутится мысль о самоубийстве и долгожданной свободе. Хочется разреветься, как девчонка, чтобы хоть как-то заглушить боль, которая сопровождала его с самого рождения и не оставляет до сих пор. Но в чём он так провинился? Он всего лишь хочет свободы! Свобода! — волшебное слово, которое не каждый может понять. Пока ты не почувствуешь на собственной шкуре, что такое настоящая «клетка», невозможно осознать истинную сущность свободы. В очередной немой истерике Германия закрылся в ванной и, сев на пол и поджав под себя колени, начал тихо выть. Без слез, их уже не осталось. — Может, хватит отпираться? — немец вздрогнул, услышав голос отца у самого уха. Он хотел встать с холодного пола и уйти от очередного разговора, но крепкая рука Рейха легла на больное плечо, не дав возможности подняться. — Твоё упрямство лишь губит тебя. — Моё упрямство спасает мир от тебя! — за эти слова Германия получил подзатыльник и пощёчину, но это не остановило начавшуюся истерику. — Ты монстр! И хочешь, чтобы я стал таким же! Да лучше смерть! Парень резко повёл плечом и, воспользовавшись замешательством отца, вскочил и понёсся в свой кабинет. Он знает, что бежать бесполезно. Знает, что Рейх пройдёт через любые преграды. Знает, что ничего сделать не может. Говорят: «Мой дом — моя крепость». Тогда, считайте, у Германии нет дома. В голове внезапно за несколько секунд зародился план мести отцу, отчего Германия шарахнулся на ровном месте, будто от невидимой стены. Его пугают собственные мысли, но он почему-то им начинает улыбаться. ФРГ отомстит отцу. Он же всё-таки его сын!***
Через три недели после этого инцидента вновь собирается собрание, на которое просил всех собраться Германия. У парня есть одна очень важная новость, которую нужно срочно сообщить, поэтому прийти были обязаны все. — Что же ты задумал, мелочь? — следуя за сыном, спрашивает сам себя Рейх. Предчувствие подсказывало ему, что будет что-то глобально ужасное, но нацист не мог понять, что именно. — Hi, Germany! — поздоровался США, отлипая от своего телефона. — Привет брату по несчастью! — поздоровался Россия. Видок у федерации был тот ещё, но по сравнению с ФРГ, русский был на позитиве и счастлив, что не удивительно. РФ славился крепким здоровьем и нервами, поэтому он и вырос сильной странной. Но не это было так важно. Главное, что были братья и сёстры, которые морально не давали русскому духу упасть и подчиниться, хотя их ряды заметно поредели, а тут ещё истерики Украины. — Guten Tag (Добрый день), — с некой долькой радости произносит Германия и садится за стол, осматривая присутствующих. Все лидирующие страны пришли, вот и чудненько! — ФРГ, я надеюсь, ты понимаешь, что с тобой будет, если ты ляпнешь что-то не то? — рыкнул Рейх, стоя возле сына и смотря на него. Во время собраний он его физически не трогал, лишь говорил, что надо делать…хотя прекрасно знал, что молодняк его всё равно не слушает. — Закупайся военными технологиями, сам ты оружие хреново производишь! — Навіщо скликав нас усіх? (Зачем созвал нас всех?) — спросил Украина, складывая руки в замок и с интересом осматривая остальных, особенно Россию и Америку. — Also, heute bin ich, die Bundesrepublik Deutschland, aus der EU (Итак, сегодня я, Федеративная Республика Германия, выхожу из состава ЕС), — от этих слов США замер в шоке. Этого ему ещё не хватало! Фюрер странно посмотрел на мелочь, размышляя, зачем тому выходить из ЕС и есть ли в этом польза. В свои дела Германия почти не посвящал отца, а когда тот требовал или, ещё хуже, заставлял, преемник сбегал на улицу. Был у них момент, когда сонный Германия подписывал бумаги, а Рейх воспользовался этим и руками сына начал подписывать то, что было выгодно ему. Парень тогда пытался сопротивляться, и все буквы были неразборчивыми, да и почерк с подписями у них разные, поэтому фюрер оставил эту идею. Когда США осмыслил фразу немца и хотел уже прибегнуть к угрозам, Германия его нагло перебил. — Von diesem Tag an übergibt die Bundesrepublik Deutschland Ihre Territorien sowie die Außenpolitik der Russischen Föderation vollständig und wird zu Ihrer Republik (С этого дня Федеративная Республика Германия полностью передаёт свои территории, а также внешнюю политику Российской Федерации и становится его республикой), — на одном дыхании проговорил парень и, прикрыв глаза, выдохнул. В кабинете настала гробовая тишина, от которой становилось неуютно. Хотелось сбежать и не возвращаться. «Что… Телефон в руках США упал на стол, а его хозяин всё не мог опомниться от шока, как и остальные. …ты… Беларусь забыла, что хотела сказать, и с изумлением глазела на немца. Впрочем, другие страны от неё особо не отличались. Хотя нет. Эстония со своей заторможенностью, ещё осмысливает. Россия подавился картошкой, которую втихаря принесла ему Беларусь, ибо из-за волокиты бумаг он даже не успевал есть, а тут время выдалось. Все равно на таких собраниях они только ругаются, а договариваются лишь при личных встречах. …сказал?! — Германия… — Entschuldige, Russland, aber nicht aussteigen. Denken Sie, dass dies eine Entschuldigung für das Große Inländische ist (Прости, Россия, но отказ не принимается. Считай, что это извинение за Великую Отечественную), — устало улыбнулся Германия. — Alle Dokumente, die ich von mir brauche, werde mache ich und Sie später besprechen (Все нужные от меня документы я сделаю, и обсудим их позже), — врёт. — Die USA, welche Sanktionen du auch immer verhängst und was auch immer du bedroht hast, ich werde die Entscheidungen nicht Abbrechen! Alle Contras zu Russland! (США, какие бы санкции ты не ввёл и как бы не угрожал, я решения не отменю! Все претензии к России!) — U aqldan ozgan! (Он рассудка лишился!) — впол голоса сказал Узбекистан, но его услышали все. И в правду, какая страна в здравом уме, по собственной воле подчинится другой да ещё передаст свои территории? — Құдай, Германия өзін мүлдем жеткізді! (Боже, Германия совсем себя довёл!) — знал бы казах, насколько он прав, то промолчал бы. — Russian, what's all this? I'm going to drop a nuclear bomb on your capital! (Русский, что всё это значит? Я сейчас ядерную бомбу на твою столицу сброшу!) — Твою мать, Германия! После своей речи немец вышел из кабинета, оставив публику и самого Россию с шоком. Сейчас парень чувствовал себя…свободным! Будто камень, что он нёс на себе всё это время, вдруг «БАЦ!» и свалился. Германия ни о чем не жалеет. Он отомстил отцу, он ведь его сын. Поэтому осталось сделать последний шаг в сторону окна, и чувства вообще больше не будут существовать. — Я убью тебя! — взревел призрак отца, который напоминал бешеного зверя. Он появился из стены комнаты советов и, преодолев расстояние, «приласкал» сына к ближайшей стене со всей своей дури. — Мразина! Ты что творишь? — Отец, — размытым взглядом, прохрипел немец после того, как сознание и способность говорить к нему вернулись. Нацист решил дать сыну выговориться, но кулаки чесались, и сдерживать себя было сложно, — Я просто хотел, чтобы ты познал ад вместе со мной! Это последнее, что сказал парень, а затем он почувствовал, как на его шее сминаются крепкие руки. Рейх определенно убьёт его. "Если хочешь уничтожить врага, начни с того, чем он больше всего дорожит!" — этого придерживался Третий Рейх, когда стремился поработить Союз, теперь настала очередь Германии. Только в отличие от отца, тот не хотел никому вреда и зла. — Ты что творишь, гнида фашистская?! — слышится до боли знакомый голос за спиной отца, от которого тот замер в шоке. Медленно повернув голову и ашарашенного смотрят за спину, нацист увидел сначало дуло автомата, направленного прямо на него, а затем и самого коммуниста. — Давно в табло не получал?! — СССР! — проговаривает Третий Рейх, не понимая, что происходит. Перед ним стоит Союз со своей фирменной шапкой-ушанкой с красной звездой и в военной форме с автоматом Калашникова того времени. В следующую секунду отец отпускает сына и ловко накидывается на давнишнего врага, вытаскивая своё оружие, с которым никогда не расстаётся, нож и пистолет. Сказать, что завязалась драка — ничего не сказать. Скорее это была бойня. И не дай бог к ним кто полезет. Они оба друг друга ненавидят, и теперь на это у них есть целая вечность, ведь оба призраки. Германия, откашливаясь и хрипя, смотрит на это представление с великим ужасом. Его будто обратно в прошлое перенесло. В то ужасное время войны. Туда, где… — Германи… — выйдя из-за угла, начал Россия, но в ту же секунду застыл на месте, наблюдая за дракой нациста и коммуниста. Настало время Российской Федерации удивляться прелестям и резким поворотам жизни. — Папа? Рейх? Какого, извините, х… Договорить ему не дал Германия, который очухался и, через боль быстро встав, взял русского за руку, и повёл на выход. Нужен кислород! — Ты…ты тоже их видел? — Ja. Und ich werde sofort sagen: ich verstehe nicht bis zum Ende, was vor sich geht! (Да. И скажу сразу: Я сам не понимаю до конца, что происходит!)