Детектив орк. Танец обреченной куклы

      Детектив Сью входит в свою маленькую холостяцкую квартиру. Свет не включает. Хочется быстрее рухнуть в койку и уснуть после еще одного дурацкого дня в дурацком участке.              Темнота басисто рычит:              — Детектив Пистер Сью, вы арестованы.              Сью вздрагивает, кулак резко бьет по выключателю. Пистолет будто сам прыгает в руку и смотрит черным дулом в орка, развалившегося в любимом кресле Сью.              — Дрорег! — вопит Сью. — Какого Безбожья?! Сейчас я всажу всю обойму в твое кривое рыло!              Орк оскаливается.              — Сначала я арестую тебя, Сью.              Руки Дрорега на виду, в них ни заточки, ни ножа, ни пушки. Сью стучит пальцем по стволу пистолета.              — Уверен, орчара? — говорит полицейский. — Помнится, тебя выперли из участка.              — Это будет гражданский арест, — говорит орк.              — Заманчиво, но лучше я пристрелю тебя за незаконное проникновение, — Сью крепче сжимает пистолет.              — Лучше пристрели копа, который крадет улики из полицейского дела, — хмыкает орк.              Сью вздрагивает.              — Что ты пронюхал?              — То, что убитый в прошлом году в «Обглоданных костях» орк - из клана Тяжелой длани, — Дрорег встает и подходит к Сью. — То, что проститутки подозревают в убийствах своих коллег орка с «каменной ладошкой». Копы, верно, тоже. Иначе бы вы не устраивали облавы на клан Тяжелой длани.              — Тебя не касаются полицейские расследования, — кричит Сью.              — Клан Тяжелой длани ни при чем, так? — говорит Дрорег. — Пока они сидели под стражей, убили еще одну проститутку. Пришлось вам отпустить орков.              — К чему вопросы? — говорит Сью. — Хотел бы быть полицейским — не засадил бы нашего капитана за решетку.              — Хорн был грязным копом.              — Половина нашего участка — грязные копы, — кричит Сью.              — Знаю, Сью, — говорит Дрорег. — Признавайся, в какой ломбард ты сдал амулет–длань орка, зарезанного в «Костях»?              Сью молчит. Дрорег говорит:              — После того, как подозревать в убийствах стали орка с дланью, ты должен был сам попытаться разыскать убийцу среди скупщиков ломбарда. Решил бы дело, сразу бы наградили премией, доп. отпуском, медалькой из рук мэра. Почему ты этого не сделал?              Сью молчит, его указательный палец опасно скользит по спусковому крючку вверх–вниз.              Дрорег закусывает губу.              — Сью, не заставляй меня думать, что это ты убиваешь проституток, — наконец говорит Дрорег. — Ты — грязный коп, но не сумасшедший.              Сью еще раз гладит пальцем спусковой крючок. И опускает пистолет.              — Не лезь в это дерьмо, Дрорег, — говорит Сью. — Тут замешаны верхи, которым плевать на закон.              — Я уже в этом дерьме. И ты тоже, — говорит Дрорег. — Раз не в ломбард, куда ты дел амулет?              Сью идет на кухню, достает бутылку с ромом. Прозрачная струя хлещет в стакан. Жахнув пойло залпом, Сью закуривает сигарету.              — Сью, амулет? — повторяет орк.              — Амулет востребовала шишка из Внутренней безопасности, ясно тебе? — кричит Сью. — Скотина, он исправил мой отчет по делу «Костей» и велел мне молчать.              Сью наливает еще стакан.              — Все это время ты молчал, пока проституток резали на улицах, — Дрорег смотрит в черное окно, в котором отражение Сью накатывает ром.              — Думаешь, я один? — кричит Сью. — Многие знают! Проклятье, да уйма народу держит ром…рот на замке. Маньяку Дестедиэлю не сделают даже выговора, если он пристрелит тебя или меня на улице посреди белого дня. Скотина тут же найдет какой-нибудь висяк, который пришьет нашим трупам, чтобы оправдать себя.              Сью глотает ром, кадык судорожно дергается.              — Дестедиэль, значит, — говорит Дрорег. — Значит, снова эльф.              Дрорег идет к двери. Сью кричит ему в спину:              — Орк, не лезь в это.              Уже из коридора Дрорег рычит:              — Пей свой ром, Сью. У тебя все еще почти полная бутылка.                            Лорниар Дестедиэль, шишка из Службы внутренней безопасности, каждый день засиживался на работе допоздна. Затем обычно несся в своей дорогой тачке в роскошный особняк за городом к красавице-жене и детям-улыбакам. Бывало, после работы Лорниара тянуло совсем в другую сторону — в апартаменты в даунтауне к любовнице актрисе, которая пока еще не снялась ни в одном фильме, но в талант которой Лориниар не прекращал верить, все так же оплачивая ее актерские курсы.              Сегодня ночью Лорниар двинулся в третью сторону. Неделю Дрорег не вылезал из ржавой развалюхи, откуда следил за рутинной жизнью эльфийского начальника. Неделю газетчики не писали о новых убийствах «фей». Но Лорниар, похоже, тоже устал от скучной рутины.              Дрорег нажимает на тормоз, отставая от блестящей, как серебряный портсигар, машины Лорниара. Город заканчивается, машин на трассе почти нет. Нельзя больше маячить прямо под чутким эльфийским носом.              Вплотную к обочинам прижимается густая темная зелень леса. Луна обнажается полностью, белый свет стекает на дорогу впереди, словно разбавленное молоко. Вскоре Лорниар сворачивает. Дрорег - за ним, на грунтовую дорогу.              Грунтовка сужается почти в два раза. Начинается частная дорога. Судя по карте, она скоро закончится. Проехав немного, Дрорег съезжает в кусты. Ветки со скрипом царапают бока машины, но красоту этого рыжего пегаса уже никакие раны не испортят. Дрорег зарывает машину глубоко в зелени. Затем достает массивный фотоаппарат — свое единственное оружие.              Большой палец орка вдавливает кнопку, отсек внизу фотоаппарата щелкает, открываясь. В руки Дрорега падает небольшой нож. Не чоппа, конечно, но череп эльфа пробьет легко.              Дальше Дрорег идет пешком. Через пятнадцать минут сквозь заросли просвечивается небольшая кирпичная хижина. Дверь железная, окна в решетках. Рядом из высокой травы торчит серебристый «портсигар» эльфа.              Сквозь щели забора Дрорег наблюдает за движением в окнах. Два часа спустя Лорниар выходит из хижины и садится в машину. Мотор рычит, серебряные крылья и капот размазываются в воздухе, эльфа уносит прочь.              Дрорег перелазит забор, подходит к хижине. Дверь и решетки окон сплошь покрыты рунами защиты от взлома.              Орк чешет затылок. Шастает туда-сюда вокруг хижины. Взгляд его скользит по красным кирпичам, фундаменту, траве. По черному дулу между высоких стеблей.              — Не двигайся, орк, — говорит Лорниар, покачивая пистолетом.              Дрорег замирает. Рука сжимает нож в кармане пальто. Но Лорниар указывает пистолетом Дрорегу на кисти, и ему приходится отпустить рукоятку.              — Зачем вернулся, эльф? — тянет резину орк, показывая пустые ладони.              — А ты зачем следишь за мной от самого города? Я почуял тебя еще на трассе, — говорит Лорниар, бросая орку ключ. — Интересно, что внутри? Ну, открывай тогда.              Дрорег вставляет ключ в замок и распахивает дверь. Сзади приказывают:              — Входи, гость.              Тесный холл едва вмещает орка. «Прямо» — велит эльф.              В большой комнате Лорниар включает свет. Орк оглядывается. Стены комнаты полностью от пола до потолка завешаны глянцевыми картонами с рисунками. На картинах плещутся моря, вздымаются солнца, темнеют леса. Еще стопки закрашенных холстов грудятся в углу. На железном столе дымится маленький утюжок.              — Это что еще за чушь?! — вскрикивает Дрорег.              — Сам ты чушь, — обижается Лорниар. — Это энкаустика — рисование горячим воском.              Дрорег чешет затылок.              — Так, а утюг зачем? — спрашивает орк.              — Плавить крашеный воск, дурачина, — ругается эльф. — Утюг в роли кисти.              Дрорег снова скребет когтями голову. Работа допоздна, красавица-жена, дети-улыбаки, любовница-актриса, хобби - мазня утюгом…              — И как ты со всем этим находишь время на убийства? — спрашивает Дрорег. Лорниар смотрит на него злобно.              — Какие еще убийства? — говорит эльф. — Вот тебя я точно прикончу.              Дрорег замечает, как что–то движется за столом. Орк подходит ближе.              На полу лежит кукла. Гладкие белые руки колотят по воздуху, словно взбивая муку, длинные смольные волосы метаются по паркетным доскам. Стройные ноги снова и снова сгибаются и разгибаются. Узкие бедра по очереди бьются об пол, пытаясь кружится. Большие глаза распахнуты, но взгляд застывший, как у мертвеца.              — Все-таки, скотина, находишь время, — рычит орк, разворачиваясь. Но щелчок взведенного курка останавливает его.              — В чем дело? — спрашивает Лорниар. — Эта кукла знакома тебе? Не знаешь, как выключить ее? Трясется все время, как психованная.              Дрорег пытается успокоиться. Но клыки все равно лезут наружу.              — Она пытается танцевать — рычит орк. — Откуда она у тебя?              — Подарил один никчемный полицейский, — хмыкает Лорниар. — Бестолочь, не может уже полгода собрать нормальный улов.              — Ах, так ты всего лишь грязный коп, — успокаивается Дрорег. Слишком поспешно: дуло по–прежнему смотрит ему в клыки.              — А ты сейчас станешь дохлым орком, — обещает Лорниар.              — Рисуня утюжком, лучше бы ты выслушал меня, — говорит Дрорег. — Среди твоих копов работает псих…              Грохот выстрела перекрывает его голос. Красивое бледное лицо Лорниара вмиг разлетается брызгами красной каши. Дрорег прыгает к окну и падает. Железный стол валится на бок, закрывая его от пуль. Позади стреляют. Снова и снова.              — Дрорег, я наконец-то допил ту бутылку рома, — кричит между выстрелами знакомый голос. — Решил тебя проведать, дружище. О, Лорниар, и ты здесь.              Пара выстрелов - видимо, в мертвое тело эльфа.              Что-то толкает Дрорега в грудь. Орк опускает глаза. Под ним лежит кукла и колотит белыми ручками ему в грудь. Пытается танцевать танец, что вычерчен у нее на спине. «Прости» — шепчет Дрорег. Вслух же кричит:              — Сью, уж мне-то не гони, что успокоился на одной бутылке. Ты так налакался, что лыка не вяжешь. Шел бы лучше домой, пьянчуга.              Стол перед Дрорегом затрясся от пуль, как рельсы перед поездом.              — Ну, мне хватило трезвости отследить тебя по жучку, Дрорег, — кричит Сью и смеется. — О, ты не знал? Я прицепил его к тебе, когда ты гостил у меня. Решил совместить приятное с полезным. Вылезай из-под этой штуковины, и все расскажу тебе.              Новый выстрел сотрясает стол. Танцующие руки куклы чешут Дрорегу грудь. Орк тянется и хватает небольшой утюг, все еще горячий.              — И так все понятно, — кричит Дрорег, убирая руки куклы с груди. Ее конечности легко гнутся в суставах. — Избавился от грязного копа-начальника, который давно тебя достает. А подставишь в убийстве меня.              — Ага, твой труп, Дрорег. — говорит Сью. — У меня есть такая тяжеленная каменная ладошка. Когда размозжу тебе мозги, надену камешек на твою дохлую шею. Тебя назовут убийцей «фей», Дрорег, все газеты будут писать о тебе. И обо мне, твоем победителе. А потом, как ты и говорил: премии, доп. отпуск, медалька от мэра.              Дрорег стискивает ручку утюга. Грязные деньги? Нет, грязные желания. Жажда крови и чужой боли. Мир сходит с ума.              — Сорвешься ведь, Сью, — говорит Дрорег. — Снова убьешь девушку. А потом еще и еще.              — Тогда придумаю новый миф, не волнуйся, Дрорег. — говорит Сью. — Вставай. Орки же считают себя бесстрашными воинами? Так встреть смерть стоя, глядя ей в лицо. Как настоящий тупой орочий выродок, ха-ха.              Дрорег сползает с куклы к краю стола. Длинные волосы персомузы орк собирает вместе и сжимает в свободной руке. «Прости» — снова шепчет Дрорег — «Прости за все». Стройные ноги куклы дрожат перед ним.              — Твоя взяла, Сью, — кричит Дрорег. — Умру как тупой орк.              Умру как орк. Сражаясь.              Дрорег резко дергает куклу за волосы. Персомуза послушно выпрямляется и садится. Лицо ее поднимается над столом. И разлетается сотнями осколков под визгом пули.              Орк прыгает из-за другого края стола. Отведенная рука бросает утюг. Следом летит нож из кармана.              Сью не узнать: его лицо обтянуто зеленой как у орка кожей. На шее висит булыжник в форме ладони. Утюг врезается в зеленое рыло Сью. Нож впивается в грудь прямо под булыжником.              Сью падает, пистолет вылетает из его рук. Кожа на лице Сью дымится и воняет жженым пластиком. Психопат хватает себя за лицо и пытается отодрать его. Кожа тянется как резина.              Дрорег хватает Сью за голову и сворачивает ему шею. Труп лже-орка валится на пол. Радом с расстрелянным эльфом.              Дрорег переводит дух. Маска на Сью там, где не расплавилась, смотрится как настоящее лицо орка. Даже поддельные клыки приделали. Из чего они? Из пластмассы? Конечно — если из виниловых смол выливают лицо бадзула, значит, можно слепить чьи угодно черты. Правда, орк из человека выходит какой-то недоношенный, лилипут.              Дрорег подходит к кукле. Персомуза по-прежнему танцует, только сидя. Только без головы. Без длинных черных волос. Нет больше широко распахнутых глаз с застывшим взглядом.              Орк шарит по хижине, в подсобке валяется большой мешок из-под муки. Бережно орк кладет персомузу в мешок. Собирает по полу все осколки ее головы, складывая их туда же. Пряди волос он тоже подбирает.              Дрорег забирает пистолет Сью и полную запасную обойму из его кармана. На табельный пистолет Лорниара орк не смотрит: ничто не должно привести копов к нему.              Напоследок Дрорег протирает мокрой тряпкой везде, где мог наследить.              Орк забрасывает мешок с куклой на спину. Даже сквозь мешковину и пальто ручки персомузы ощутимо бьют его по хребту.              — Надеюсь, ты не злишься, — шепчет орк. — Надеюсь, ты просто танцуешь.                            В телефонной будке Дрорег набирает номер дома Сары. Сутки давно перевалили за полночь. Руки слегка дрожат от недавней встряски, дрожит трубка, ударяя по уху.              — Приходи в ресторан через час, — говорит Сара. — Я приведу клиента.              Дрожит мешок с куклой на полу.              — Он придет в такое время?              Дрожит черный воздух за стеклом будки.              — Да, ушастому очень не терпится ее заполучить.              Орк молчит.              — Милый, ты ведь придешь?              Где-то в Старом городе дрожит во сне мистер Фистфут. Бедный, одинокий человечек.              — Если бы не было куклы, мы все равно были бы вместе?              — Конечно, мы все равно имели бы друг друга.              — Я приду.              Дрорег бросает трубку. Нужна ушастому богачу безголовая кукла? Вряд ли. Нужен Саре Дрорег без грязных денег? Посмотрим.              В темноте ресторана «Вкусь» белые накрахмаленные скатерти столов светятся как тающий снег на черной прогалине. Сара стоит посреди зала в фиолетовом платье. Короткие волосы вымыты и пахнут шампунем. Одну руку миссис Гоффр закрывает дамская сумочка. Больше в ресторане никого.              Сжимая пистолет в кармане, Дрорег идет к Саре. Железные сапоги звонко стучат по плитке.              В трех шагах от миссис Гоффр Дрорег сбрасывает мешок с плеч. Дрорег спрашивает:              — Где клиент?              — Нет никакого клиента, — говорит Сара. Из-за сумочки вылезает пухленькая рука с пистолетом.              Дрорег выводит пистолет из кармана. Два черных дула смотрят друг на друга.              — Могла бы просто сказать, что не хочешь делиться, — говорит Дрорег и пинает мешок к Саре. — Забирай.              Сара смотрит на него.              — Правда?              — Чтоб ты подавилась выкупом за куклу, — говорит Дрорег, опускает пистолет и поворачивается к выходу. Мда, грязные деньги, хотя бы вы не замараете меня.              — Это очень мило, — говорит Сара сзади. — Но кукла мне не нужна.              Дрорег замирает.              — Брось ствол, милый, — говорит Сара. — Не хочу убить тебя так быстро.              Дрорег разжимает пальцы, пистолет грохочет по плитке.              — Повернись, милый.              Дрорег встает боком.              — Что тебе надо? — рычит орк. — У меня ничего нет.              Дуло пистолета слегка качается. Сара сжимает рукоятку двумя руками.              — Неправда, — Сара улыбается. — Я же говорила, у тебя есть ты сам.              Дрорег шарит взглядом по Саре, пытаясь понять то, что понять невозможно. Пытаясь понять бред. Грудь Сары возбужденно вздымается под платьем. Грудь, усеянная шрамами от когтей орков…              Сара следит за взглядом орка. И улыбается.              — Да, все из-за тех приятных воспоминаний, — говорит Сара. — Оно навсегда со мной — то чувство беззащитной, слабой жертвы, чувство, что ты всего лишь подтирка для жутких орочьих болтов.              — Это сделал не я, — говорит Дрорег.              — Знаю, милый, — кивает Сара. — Но ты такой же клыкастый, как они, такой же сильный, такой же опасный.… Когда я услышала про орка-отщепенца, который строит из себя детектива, я поняла, что смогу отомстить тем монстрам из Орочьей улицы. Монстрам внутри себя. Я все о тебе узнала, подготовилась. Клану Железных сапог плевать на тебя, ты бросил родное племя. Все полицейские города ненавидят тебя за то, что ты засадил одного из них. Ты нужен только мне, милый.              Клыки Дрорега выползают из-под губ. Орк едва сдерживает себя, чтобы не прыгнуть прямо на пули.              — Но кукла, — рычит Дрорег. — Ты знала про нее.              — Нет, — качает головой Сара. — Ты сам заговорил о ней, дал мне повод. А про коллекционеров-эльфов я просто слышала краем уха. Милый мой, как же повезло, что для тебя верх падения людей — это продаться за деньги. Более страшных вещей ты и представить не можешь. Никогда не видела такого наивного, доброго существа.              В ответ Дрорег ревет как лев. Громогласное эхо отдается от стен ресторана. Но Сара лишь улыбается шире.              — Сейчас твое лицо — это лицо одного из монстров из моих кошмаров, — говорит Сара.              — Ты хорошо играла, — рычит Дрорег.              — Если бы играла, — вздыхает миссис Гоффр. — Ты был прав: мы восхищаемся теми, кого ненавидим.              Дрорег полностью разворачивается перед Сарой.              — У тебя один выстрел, — рычит орк. — Промахнешься — и я сломаю тебе шею.              Дрорег кидается на маленькую женщину. Сара нажимает на спусковой крючок. Во время выстрела пистолет вздрагивает в ее руках.              Нижний левый клык Дрорега взрывается, осколки кости брызгают во все стороны. Пуля разрывает щеку. Орк ревет, кровавая пелена ярости и боли застилает глаза.              Дрорег хватает Сару за шею и бросает маленькую женщину на ближайший стол, на белую скатерть.              Сара вскрикивает, поднимает голову. Дрорег вдавливает ее обратно в стол. Красный сок стекает по лицу орка. Облитый кровью обломок клыка торчит, как ржавый гвоздь в заборе.              — Если не умеешь стрелять, никогда не пали в голову, — рычит Дрорег. — Целься в живот или в грудь.              Что-то твердое жмет Саре в грудь. Сара опускает глаза. Пистолет в орочьей руке упирается ей в платье, в грудь под платьем.              — Давай, — шепчет Сара. — В этот раз я дала отпор монстрам. Стреляй. Милый.              Дрорег вдавливает в нее пистолет, но не стреляет. Кровавая пасть орка рычит, но не кусает.              — Слабак! — кричит Сара и сдавливает палец орка на спусковом крючке. Сара закрывает глаза, откидывается назад.              Нет шума выстрела, нет боли.              Сара смотрит на пистолет. Спусковой крючок не загнут. Она не смогла сжать палец Дрорега.              — Слабак, — говорит кровавое лицо орка. Дрорег швыряет Сару на пол.              — Пошла вон, дрянь! — кричит орк. Сара ошеломленно смотрит на него. Дрорег стреляет в пол рядом с ее ногой. Сара вскрикивает и отпрыгивает. От шока ее глаза остекленели.              — Вон, я сказал! — кричит Дрорег и палит в пол рядом с ногами Сары. Женщина кричит и бежит к двери. Орк — за ней. Рядом с ногами Сары плитка взрывается и обрызгивает женщину острыми осколками. Теперь Сара боится умереть, боится монстра у себя за спиной. Боится монстра из ее кошмаров. Пули преследуют Сару до самой двери. Пока миссис Гоффр не скрывается в полумраке улиц.              Дрорег возвращается к кукле, вскидывает мешок на спину. Железные сапоги орка грохочут по разломанной плитке. Руки куклы привычно бьют Дрорега по хребту.                     Мистер Фистфут открывает деревянную обшарпанную дверь.              — О, Всевышний! — вскрикивает Фистфут. — Мистер Дрорег, что с вашим лицом? Вам надо в больницу.              — Сразу же, как вы оплатите заказ, — рычит Дрорег, отталкивая человечка в вглубь квартиры и входя следом.              Квартира-комната такая же бедная, как у Дрорега. Такая же нищая.              — Что с вашим лицом? — повторяет Фистфут.              — Пуля задела вскользь, — отмахивается Дрорег и бросает мешок на пол.              — Ваша кукла, — говорит Дрорег.              Резко Фистфут падает на колени. На мешок он не смотрит.              — Вы ее нашли, — произносит персомузист еле живым голосом.              Дрорег трогает засохшую красную корку вокруг правой половины лица. Корка трескается, кровь снова течет.              — Разочарованы? — рычит Дрорег. — Уж простите.              Лицо Фистфута бледнеет, руки его падают на колени.              — Вы были рады, когда вам врезали по голове и отобрали куклу, так? — говорит Дрорег.              — Я посвятил Хоре лучшие годы жизни, — шепчет Фистфут. — Я отдал персомузыке всего себя. И получил взамен лишь кучу долгов. Я стал попрошайкой-сутенером на 14-ой улице, вы понимаете? Сутенером единственной фарфоровой куклы, которую никто даже трахать не хотел.              Фистфут нервно смеется.              — Когда я наконец избавился от Хоры, это стало лучшим моментом в моей жизни, — говорит Фистфут, — это был момент свободы. Я больше не сравнивал ее вечно молодое лицо со своим состарившимся. Символ зря прожитой жизни исчез. Я стал свободен. Понимаете?              — Ага, — говорит Дрорег. — Обычно меня и нанимают сами виновники. Вы как типы, у которых пропадают стервы-жены. Возвращать стерв, понятно, мужики не хотят, но, чтобы оправдаться перед совестью, нанимают меня, глупого орка, который собственный зад вряд ли найдет.              Дрорег оглядывает драную, облезлую мебель.              — Большинству тех типов везет, — говорит Дрорег. — Их жен я нахожу, но, как правило, стервы уже трупы.              Дрорег подходит к кукле и сдергивает с нее мешок.              — Забирайте труп своей куклы и гоните оплату, — рычит Дрорег.              Фистфут поднимает глаза на персомузу и чуть ли не падает в обморок. Безглавая кукла дергает белыми ногами и руками, как умирающий в агонии. Точно так же бегает курица по двору, когда ей отрубают голову.              Фистфут плачет, руки его дрожат, все маленькое тело его трясется.              — Хора, Хора, — стонет Фистфут. — Прости меня... Прости.              Дрорег хватает Фистфута за шкирку и вздергивает на ноги.              — Потом поворкуешь с ней, — рычит Дрорег. — Гони оплату.              В его руках Фистфут плачет. Взгляд человечка прикован к танцующей кукле.              Но Дрорегу плевать. Маньяк Сью. Сара, мстящая монстрам из своих кошмаров. Орки-насильники, которые изуродовали Сару. Если жителям этого города нравится сходить с ума, Дрорег будет единственным, кого интересуют только деньги. Грязные, чистые — неважно.              Дрорег бросает Фистфута на пол и идет вглубь квартиры. Орк шарит по полкам, переворачивает шкаф, вскрывает ножом обшивку дивана. Все это время Фистфут плачет у ног дергающейся Хоры.              За батареей Дрорег находит банку из-под огурцов с сорока аконитами. Больше денег в квартире Фистфута нет.              Дрорег сует деньги в карман пальто. Перешагивает через Фистфута. Взгляд орка скользит по обрубку шеи фарфоровой куклы.              — Всего хорошего, — говорит Дрорег и хлопает дверью.              Фонари вдоль дороги затухают. Небо светлеет на востоке. Орк смотрит на запад. 14-я улица наверняка уже опустела. Всех «фей» разобрали, сделки с клиентами состоялись.              Дрорег сжимает деньги в кармане, на ощупь пересчитывает число банкнот. Снова и снова. Наконец орк спешит на запад — небеса там еще черные. Железные сапоги громыхают по асфальту, как машины для починки дорог.              Может, кто-нибудь все же остался на 14-й улице. Троллиха Мишель была не против за двадцать аконитов по-быстрому.