Детектив орк. Танец обреченной куклы

             Харчевня «Стопка» совсем не выделяется фешенебельностью и шиком. Мягко говоря. Запах кислого пива, грязные столы, рябые подавальщицы — явно не место для утонченных богатых аристократов. Похоже, нынче персомузисты сидят глубоко в заднем проходе мира знаменитостей.              Железные сапоги Дрорега простукивают по дешевому наливному полу в сторону барной стойки.              Гоблин-бармен расставляет в шкафу фруктовые сиропы для пива.              — Здесь работает мистер Фистфут? — спрашивает Дрорег.              Гоблин бросает на него косой взгляд и говорит: «Этот балахонник и тебе тоже должен денег?».              Дрорег оглядывается назад, смотрит на пустую узкую сцену, на пустые засаленные столы вокруг.              Дрорег почти видит, как на сцене танцует она — тонкая изящная кукла, видит, как ее гладкие белые руки вздымаются к потолку, к небесам за потолком. Длинные смольные волосы на голове «вживлены» в кожу, прядка за прядкой — эти искусственные локоны колышутся мягко, неторопливо. В такт музыки магнитофона стройные ноги подбрасывают фарфоровое тельце вверх, круглые коленки сгибаются, узкие бедра кружатся. Короткое сиреневое платьице развевается от танца.              Дрорег видит, как толпа за столами бузгает пиво, проливает пиво, рыгает пивом. Гудит.              Дрорег видит в тени за сценой жалкого скрюченного мистера Фистфута. Брошенного, никому не нужного лауреата какого–то там конкурса в Жезове.              — Мистер Фистфут давно здесь не появлялся, так ведь? — говорит Дрорег.              — Только пусть зайдет, целым ему не уйти, — ворчит гоблин. — Слишком многим здесь этот горе–артист задолжал.              — Ему неважно платили? — спрашивает Дрорег.              — Хозяин давал Фисфуту пол-аконита за вечер, — гоблин слизывает муху, прилипшую к горлу бутылки с сиропом. — Но балахонник и этого копья не стоил.              — Очкарика-балахонника ищете? — подходит грузный подавальщик.              — Да, долг хочу забрать, — говорит орк. Подавальщик кивает.              — Видел его на прошлой неделе после работы. Очкарик вместе с «ночными феями» стоял вдоль 14–й улицы. Махал проезжавшим машинам.              Гоблин присвистывает.              – Мистер Фисфут? С «феями»? — говорит Дрорег. — Зачем его туда занесло? Без денег. Не себя же…              — Куклу свою, кого еще, — гоблин переворачивает почти пустую бутылку и вытряхивает последние капли желтого сиропа в бутылку с красным. — Вместо грелки втирает клиентам.              Пустая бутылка летит в урну. Дрорег снова глядит на сцену и не видит ничего, кроме пыльных досок. Молча, орк поворачивается к выходу.              Подавальщик хватает орка за рукав пальто.              — Мистер, вы, когда очкарика будете колотить, и от меня добавьте, — улыбается парень. — За двенадцать аконитов, что он мне не вернул. Хорошенько пните его в промежность этим железным башмаком.              Дрорег резко наступает на носок ботинка парня. Кожа обуви под шнурками мнется. Подавальщик вскрикивает и валится на пол.              — Это сапог, — говорит орк, перешагивая воющего парня.              С вечера до самого утра тротуары 14-й улицы кишат «феями» в красных, зеленых, бежевых куртках и полушубках из искусственного меха. Ночь здесь сверкает голыми ногами сквозь рваные прозрачные колготки. Десятидюймовые каблуки, не прекращая, цокают по разбитому асфальту. Десятки, сотни машин брызжут светом из фар, тормозя у обочин. Юные бархатные голоса отовсюду зовут тебя так, как не всякая жена зовет своего мужа: «Милый, дорогой, красавчик, нежный». Пройдись вдоль ряда машин с распахнутыми дверями, и тебе покажется, что торговых сделок на 14-й улице совершают в разы больше, чем на базарной площади или фондовой бирже.              Днем Сара звонила Дрорегу и предложила сегодня поужинать вместе.              — Извини, у меня дело на 14-й улице, — ответил орк.              — На 14-й? — сухо переспросила пока еще миссис Гоффр. — Что же, без справки от венеролога на ужины со мной не приходи.              Звонок резко оборвался. А Дрорегу стало грустно, почему–то захотелось выпить пива Жамамбы. Но вместо этого орк взял шляпу и двинулся в ночной город.                     Железный стук сапог Дрорега перекрывает цокот каблуков легких девушек. «Феи» почему-то шарахаются от орка. Не зазывают как обычно клиентов, не кличут милым или красавчиком.              На фонарных столбах вдоль дороги висят рекламные листовки с масками для Кутежа бадзул — ежегодного праздника нечести. Ряженые в виниловые маски модели смотрятся точь-в-точь как оскалившиеся демоны в лохмотьях. Как человекоподобные кровопийцы. Видны даже фиолетовые кровеносные сосуды. Скоро весь город будет так наряжаться и бегать по ночным улицам, напиваясь как свиньи.              Увидев Дрорега, парочка дриад в зеленых мини-юбках испуганно покрывается древесной коркой. Молодые тонкие деревца словно вырастают посреди тротуара. Орк осторожно обходит трясущиеся стволы и почти натыкается на толстую троллиху.              Дрорег задирает голову, чтобы увидеть клыкастую ухмылку «феи». Троллиха манит Дрорега огромной лапищей, поигрывает пальцами с длинными желтыми когтями, которые запросто проткнут капот автомобиля.              — Малыш, развлечь тебя? — гудит необъятная «фея».              Дрорег бросает взгляд на застывших дриад. Листва на тонких ветвях до сих пор трясется и шелестит.              — А поджилки выдержат? — говорит орк. Троллиха ржет, затем поворачивается задом. Огромным как алчность Безбожья. Зеленые телеса в целлюлите и бородавках едва прикрывает узкий пояс-юбка.              — Мои поджилки толще твоей шеи, малыш, — урчит троллиха. Ее зад придвигается ближе, орк невольно отступает на шаг. Маленькие желтые глаза «феи» смеются.              Гневный крик перекрывает цокот шпилек вокруг:              — Мишель, быстро отойди от него!              К ним ползет четырехрукая нага, выше торса — худая девушка в синтепоновой курточке, ниже — здоровенный змеиный хвост. Хвост шуршит чешуйками по тротуару, по плечам бьют тугие косы, заплетенные из смольных волос.              — Ослепла, Мишель?! — кричит нага. — Это же орк! А ты, зубастый, шагай отсюда.              Нага втискивается между Дрорегом и задом троллихи. Орк хмыкает, троллиха недовольно разворачивается лицом.              — Канья, да уймись, — отмахивается троллиха. — Симона говорила же, что тот маньячило тщедушный, мелкий, с каменной ладошкой на шее. А мой малыш в железных сапожках, и смотри, какой крепенький, здоровенький.              Как бы в подтверждение Дрорег во все клыки оскаливается прямо в широкие напуганные глаза наги. Хвост девушки вздрагивает. А троллиха умильно говорит:              — Так бы и слопала этот клыкастый огурчик.              Дрорег говорит:              — Чем вас так напугал орк с каменной ладошкой?              — Будто не знаешь, — шипит нага и поворачивается к троллихе. — Мишель, все орки повязаны. Готова поспорить, этот в сапогах уже завтра будет хвастаться тому маньяку, как засаживал тебе.              — Маньяку? — переспрашивает Дрорег.              — Убивает наших девочек, — грустно говорит Мишель.              — С чего вы взяли, что это орк?              — А кто ж еще? Рядом с тем местом, где потом находили мертвых девочек, подруги замечали этого крадущегося дохляка. Ух, попадись мне, гадина!              Огромные ладони троллихи сжимаются в кулаки, пальцы громко хрустят. Шею быка, наверное, ломали бы с меньшим треском.              Дрорег вспоминает о Фистфуте и его кукле. Орк говорит троллихе:              — Мне от тебя кое-что нужно. Дам двадцать аконитов.              — Маловато, малыш, — тянет Мишель. — Но так и быть. Пошли по–быстрому за тем домом.              Нага упирает все четыре руки в бока и говорит:              — Никуда ты с ним не пойдешь.              — Мы можем и здесь, — пожимает плечами орк. Нага вылупляет глаза, офигевая.              — А малыш-то мой без комплексов, — улыбается Мишель.              Дрорег достает из кармана пальто две фиолетовые банкноты по десять аконитов.              — На прошлой неделе на 14–улице стоял человек, невысокий, в очках. Предлагал услуги персомузы….              — Погоди-ка, малыш, — говорит троллиха. — Так ты мне глазки все это время строил, чтобы тупо порасспрашивать? Ты издеваешься, сыщик драный?              Виновато поджав губы, Орк кивает. Мишель резко разворачивается и шагает прочь вдоль дороги. Каблуки троллихи громыхают по асфальту не хуже сапог Дрорега. Нага криво ухмыляется, нежные белые руки ее резко выдергивают у орка банкноты.              — Последний раз тип с куклой стоял здесь три дня назад, — говорит девушка-змея. — А до этого часто приходил. Стоял неприкаянным и жалко, как овца, блеял клиентам про куклу. Но кто захочет взять в постель бревно из холодной глины, когда вокруг столько живых горячих секс-игрушек.              Нага оглядывает тротуары, заполненные «феями». Теперь девушка улыбается иронично. Она тоже кукла, тоже продается за деньги. Если бы ее это не смешило, возможно, нага сошла бы с ума.              — Как в последний день выглядел хозяин куклы? — говорит орк. — Ничего странного не заметила?              Свиваясь кольцами, девушка-змея говорит:              — Ему разбили голову. Ходил, держась за рану и качаясь, как пьяный. Отпугивал клиентов, — недовольно добавляет нага. — Куклы с ним не было. Видно, грабанули.              Нага уползает, не говоря ни слова. Дрорег ее не останавливает. Сапоги сами несут орка прочь с 14-й улицы.              Орк заворачивает в телефонную будку, звонит на номер, записанный аккуратным женским почерком на газетном клочке в кармане пальто. В ответ лишь гудки. Бросив трубку, Дрорег идет дальше.              С каждым шагом улицы сужаются, дома все больше теснятся друг к другу. С высоких билбородов отцы-основатели Джастисвилла сверкают белозубыми улыбками на вечно молодых ликах. Чем ближе к центру Старого города, тем больше билбордов над головой, больше улыбок на стальных оцинкованных рекламных листах, больше фонарей на тротуарах, больше света вокруг.              Двухэтажный ресторанчик вырастает перед клыками орка. Вывеска сверкает позолоченными буквами «Вкусь». В окне на втором этаже горит свет.              Дрорег толкает дверь. Внутри в полумраке пустого зала за ослепительно белыми скатертями столов двое стоят у барной стойки и целуются. Это Джер и стройная официантка. Включенная подсветка бара освещает их лица. Официантка не горгона, похоже, человек. Ее длинные рыжие волосы лезут Джеру в рот. Мистеру Гоффру все равно, он часто причмокивает, будто сосет не губы девушки, а конфету. Одна рука девушки лежит на барной стойке и барабанит пальцами по столешнице. Другая бьет по ладони Гоффра каждый раз, когда он пытается стиснуть ее грудь.              Дрорег топает ногой по плитке пола. Парочка вздрагивает и испуганно разворачивается к посетителю. Громыхая сапогами, Дрорег несется к барной стойке. Девушка растерянно лепечет:              — Добро пожаловать, в рестора…              — Где Сара? — рычит орк в лицо Джера. Гоффр бледнеет, распухшие от недостатка воздуха губы мямлят что–то невнятно. Дрорег ревет: «Где-е-е?»              Джер показывает дрожащим пальцем в потолок. Дрорег топает к лестнице.              В кабинете на втором этаже Сара сидит за столом и листает бумаги. Дверь резко распахивается и хлопает по стене. Миссис Гоффр медленно поднимает голову.              — Что, на 14-й улице нынче слишком дорого обслуживают? — спрашивает Сара. — Не по карману бедному детективу?              Орк смотрит на маленькую женщину, изучая ее. Короткие блеклые волосы, пухленькие ручки, большие внимательные карие глаза. Когда Дрорег провел с ней те два часа, даже не заметил, как эти глаза остро смотрят. Будто сверлят тебя насквозь.              — Или решил все-таки еще раз попробовать бесплатного? — говорит Сара.              — Ты знала, что твой муж изменяет тебе с официантками, так? — говорит Дрорег. В ответ Сара слегка морщится.              — Я знала это еще до замужества, а Джер знал, что я знаю, — наконец говорит Сара. — Сейчас Джер внизу лижется с Тисой?              — С рыжей девушкой, — говорит Дрорег. Ни хрена не бывшая миссис Гоффр кивает.              — Я запретила ей сегодня трахаться с Джером, — говорит Сара. — Тиса даст ему только слегка надкусить пирожок. Пусть Джер помучится за то, что ты так легко раскрыл его.              — Жестоко, — кидает Дрорег.              — Ты про Джера или про себя? — улыбается Сара. — Мистер орк оказался хорошим детективом. Кто бы мог подумать.              Дрорег нависает над ней, сидящей в кресле. Но здоровый орк чувствует себя беспомощней этой маленькой стервы. Глубоко в груди что–то ноет до тошноты, будто ребро треснуло.              — Зачем эти игры? — рычит Дрорег. Сара молчит. Ее глаза смотрят в окно на ночной город. На грязный город, в котором всех жителей волнуют только грязные деньги.              — Кукла, — сам себе отвечает Дрорег.              — Кукла? — переспрашивает Сара.              — Персомуза Фистфута, — рычит Дрорег. — Хватит играть в дуру. Это единственное дело, которое я расследую. У меня больше ничего нет.              Сара вдруг берет орка за руки.              — Неправда, — говорит она, — у тебя есть ты сам, огромный клыкастый орк. — Сара прижимается лицом к пальто Дрорега. — Страстный орк. Нежный орк. Желанный…              Дрорег отрывает Сару от себя и бросает на спинку кресла. Орк ревет:              — Я сказал, прекрати!              Слезы выступают на глазах Сары. На ее сверлящих тебя насквозь глазах. Дрорег отворачивается, отходит. Колени не гнутся. Грудь рвет изнутри. Где дешевое пиво Жамамбы, когда оно так нужно?              — Зачем тебе кукла, Безбожье тебя сожри? — говорит Дрорег. — Персомузисты бедняки. Их выступления ничего не стоят.              Сара встает с кресла. Берет сигареты, закуривает. Дразнящий серый дымок поднимается из ее губ.              — Зато персомузы ценятся как экспонаты в частных музеях, — говорит Сара. — Эльфийские богачи постоянно охотятся за подобным барахлом из старого заколдованного фарфора. И готовы выложить баснословные суммы за такую раритетную хрень.              — Да как ты вообще узнала о Фистфуте, что он придет ко мне? — рычит Дрорег.              — Я владелица известного ресторана, милый, — Сара тушит сигарету в пепельницу. — Я много о чем слышу здесь.              Дрорег разворачивается к ней. Губы обнажают клыки полностью. Еще пара деловых словечек из уст чертовой аферистки, и орк разорвет ее.              — Забудь! — орет Дрорег, нагибаясь к ней. — Ты не поимеешь денег на кукле.              — Конечно, нет, — маленькая стерва снова бесстрашно берет его за руки. — Мы поимеем. Вместе.              Сара вдруг встает на цыпочки и чмокает Дрорега в сплюснутый нос. Орк застывает. Пухленькие руки Сары пытаются обхватить его шею. Сара шепчет:              — Но прямо сейчас я хочу только одного — чтобы ты поимел меня, — шепчет она и целует его клыки. Орк жмурится.              Грязные, грязные деньги. Сколько вы даете, столько забираете. Прямо сейчас фиолетовые и зеленые банкноты забирают честность Дрорега, его гордость, его веру в справедливость.              Взамен в его объятиях оказывается Сара, она сбрасывает с него пальто, целуя его орочье рыло. Он валит ее на стол, белые листки взлетают и падают, как снежинки. Его руки рвут на ней одежду, шарят по горячим бедрам, по мягкому телу. Под ее "Ах" он оказывается внутри нее, они сливаются, безумно колотясь об стол, как чокнутые куклы. Этот восторг, эта радость — вот твоя взятка, грязный детектив Дрорег.              Затем они легко поглаживают друг друга, целуются и улыбаются. Широкие белесые рубцы горят бельмом на ее раскрасневшейся мокрой груди. Дрорег проводит пальцем по одному шраму. Его коготь почти идеально ложится в ложбинку рубца. Сара вздрагивает. Дрорег вздрагивает.              Эти жестокие раны нанесли когти орка.              Сара говорит:              — Нельзя таким простушкам как я захаживать на Орочью улицу, — она смеется. — Обратно выберешься только на скорой. Если выберешься.              Они слезают со стола. Сара подбирает половину разорванной блузки и, улыбаясь, прикладывает к груди:              — Ты решил, что мне так больше идет?              — У тебя ведь есть еще одежда здесь? — спрашивает Дрорег, застегивая брюки.              — Есть, — говорит Сара. И по–прежнему стоит нагая, игриво потряхивая обрывком блузки. Дрорег с трудом отворачивается от нее и надевает пальто.              — Мне пора, — говорит орк.              — Как только найдешь куклу — позвони, — говорит Сара. — Я приведу клиента.              Орк не отвечает и хочет выйти. Но Сара подходит вплотную и требовательно смотрит на него. Вздохнув, Дрорег наклоняется.              Миссис Гоффр чмокает орка в нос.