«Так что же нужно сказать, чтобы покорить девушку?»
\ XII /
Зайдя в ночной коридор, я и вправду увидела там чей-то большой, очень вытянутый, явно не женский, силуэт. — Полиция уже едет! — зачем-то сказала я, надеясь хоть как-то спугнуть силуэт из «svart blod». Тёмная фигура повернулась ко мне и моё сердце забилось, как бешеное. Сейчас я была больше чем уверена, что теперь меня убьют и что всё теперь кончено. — Эва?.. — послышался удивлённый голос мистера Шистада и что-то внутри меня, казалось, лопнуло от перенапряжения. — Зачем ты вызвала полицию? — тёмная фигура подошла ко мне и я смогла разглядеть непонимающее лицо своего отчима. Я выдохнула, взявшись за сердце так, как то место стало весьма неприятно покалывать. — Что вы здесь делаете? — задала я прямой вопрос, постепенно приходя в чувства. — Я шёл проверять вернулся ли Крис. А теперь объясни мне, пожалуйста, зачем ты вызвала полицию? — мистер Шистад стал серьёзным и мне стало даже как-то неловко перед ним. — На самом деле, я её не вызывала. Простите, что сказала вам так. Просто я приняла вас за другого человека, — шёпотом ответила я и образовалось молчание, где мистер Шистад продолжал смотреть на меня с серьёзным видом. — Ладно, иди спать, а я проведую Криса. — Можно с вами? — сразу же спросила я и тот медленно кивнул. — Странная ты вообще какая-то в последнее время, — говорил тот, когда мы уже подходили к комнате зеленоглазого. Мистер Шистад осторожно открыл дверь и сквозь темноту мы смогли разглядеть спящего Криса. — Я же говорил, что он всегда возвращается, — проговорил мне отчим, тихонько закрывая за собой дверь. — Всё, а теперь иди спать. Нам ещё на УЗИ ехать утром.***
За завтраком перед поездкой на осмотр ребёнка, все кушали хлопья с молоком. Мистер Шистад рассказывал про вчерашний день Крису, в особенности делая акцент на мои многочисленные паники, и это всех очень веселило, кроме самого зеленоглазого… Стоило мистеру Шистаду начать рассказывать про тот случай в машине, как Крис лишь молча посмотрел на меня внимательным взглядом. И нужно было быть действительно слепым, чтобы не заметить недосып в его лице: усталое лицо, осунувшиеся скулы и небольшие мешки под глазами. «Где же ты был, Крис?» — думала я, стоило нам посмотреть друг на друга. — Ну так что, ты поедешь с нами на УЗИ? — спросила моя мама у зеленоглазого и тот сразу же посмотрел на часы. — Простите, но нет. Я очень устал после… проекта, — сказав это, Крис очень сильно закусил свою нижнюю губу, будто бы нервничая о чём-то (или мне это лишь кажется?). — Тогда мы поехали. Уже пора, — пролепетала мама, вставая из-за стола; следом за ней встал и мистер Шистад, а затем и мы с Крисом. Когда же родители отошли от нас на пару шагов, то я задержала Криса на месте, взяв его за локоть левой руки и притянув к себе. — Где ты был? — тихо спросила я у него с глазу на глаз. — Эва, это, правда, уже неважно. По крайней мере, я не могу тебе ничего сказать. Не сейчас, — мягко отозвался тот и совершенно не боясь быть замеченным, он обнял меня, уткнувшись мне в волосы. — Прости, что заставил тебя так волноваться. Мне очень жаль, — Крис стал водить своей рукой в верх и вниз по моей спине, а ужасные воспоминания, когда я переживала его долгое отсутствие, стали наваливаться в одну общую кучу, вызывая во мне необъяснимые слёзы. — Обещай, что всё-всё расскажешь, когда мы вернёмся с осмотра, — попросила я у Криса, одновременно слегка отстраняясь от него, но в итоге я лишь поймала на себе его необъяснимо глубокий взгляд. — Конечно, ты всё узнаешь, — согласился тот. — Всё, Эва! Скорее! Идём в гараж! — крикнула мама, уже начиная спускаться. Я, правда, хотела уйти, чтобы не заставлять маму нервничать в лишний раз, но Крис остановил меня и нежно поцеловав в губы, всё же отпустил. Мама ехала на переднем сиденье рядом с мистером Шистадом и рассуждала сначала о значении имён, а потом и о том, как бы она назвала ребёнка. — Если это будет девочка, то я назову её в честь своей мамы — Амалия. — А если будет мальчик? — нежно спросил мистер Шистад, уже заворачивая в медицинский центр, где и должно было пройти УЗИ. — Не знаю. Слишком много идей. А вообще, лучше вообще на эту тему пока никак не загадывать. Я где-то читала, что это плохая примета, — сказала мама, разглядывая через лобовое стекло небольшую парковку. — Но ведь ты же не веришь в приметы. Ты и сама это недавно мне говорила, — подметил отчим, ловко припарковываясь на свободное место. — Мало ли что может случиться, Джеймс? То я говорила раньше, зато теперь я в это верю, — ответила мама, выходя из машины в на удивление солнечную улицу. Не было ни единого облачка, дул тёплый ветерок и светило яркое солнце. Совсем и не скажешь, что ещё, буквально, вчера вовсю лил сильный дождь. — Может, после обследования сходим все на пикник? — спросила у меня мама и я кивнула ей головой. — Думаешь, Крис пойдёт с нами? — Почему бы и нет? — пожала я плечами и мы втроём побрели в медицинский центр. Там мы направились к регистратуре, а оттуда нам указали на кабинет, где и должна была пройти вся процедура. Очереди никакой не было, поэтому мы без проблем зашли к врачу. Он положил мою маму на кушетку, а мне и отчиму указал на два стула у стены. Затем врач задрал её лёгкую майку и намазал её выпуклый живот какой-то вязкой жидкостью. — Так… Анна-Марит Шистад, — задумчиво произнёс врач, проверяя какие-то бумажки и ставя свои многочисленные подписи в разных местах. — Почти двенадцать недель… У вас уже есть какие-нибудь мысли по поводу пола ребёнка? — Нет, — мама покачала головой и врач дружелюбно ей улыбнулся. — Сейчас и узнаем. Врач включил какую-то машину с монитором, а затем подвёл небольшой прибор (похожий на пуль от телевизора), к намазанному жидкостью, животу… Одно мгновение и на мониторе показалось чёрно-белое очертание малыша. — Боже! — любовно воскликнул мистер Шистад рядом со мной и подошёл к монитору поближе. — Ну, привет, любовь моя, — со слезами на глазах, говорила мама своему животику. — Теперь я вижу тебя. Я наблюдала за происходящим, как за восьмым чудом света. Неужели там, в небольшом животике мамы, и вправду есть целая жизнь? Это казалось чем-то эфемерным и недостижимым. — А теперь давайте послушаем сердцебиение вашего ребёночка. Сразу говорю: не пугайтесь, что оно такое быстрое. Это вполне нормально, — сказал врач, начав щёлкать по какому-то прибору, а затем весь приёмный кабинет наполнился быстрыми глухими звуками «тук-тук». — Вот… всё хорошо. Хорошее сердцебиение, прямо как у воробья! Не знаю почему, но у меня тоже стали слезиться глаза. Смотреть на маленького брата или же сестру — оказалось слишком чувственным процессом. — А кто это: мальчик или девочка? — задала я вопрос врачу и тот вежливо улыбнулся мне. — Вы дочка Анны-Марит? Одно лицо, ей Богу! — проговорил тот, смотря то на мою маму, то на меня саму. — Итак, это мальчик… прекрасный, не отходящий от нормы, здоровый мальчик. Уже придумали имя? «У меня будет брат!» — кричали мот мысли. Интересно, а на кого он будет больше похож: на меня или же на Криса? — У тебя будет ещё один сын… — тихо сказала моя мама заворожённому отчиму. — Анна-Марит, ты сделала меня по-настоящему счастливым, — мистер Шистад приблизился к маме и нежно-нежно поцеловал её в лоб. — Я для тебя горы сверну, как и для наших детей… Когда осмотр закончился, то мы все счастливые поехали к дому, уже планируя скорый пикник на природе. И вправду — это просто прекрасный день! Всё словно было только для нашей семьи… И даже погода покорно нам благоволит. — А ещё можно будет сделать какой-нибудь овощной салат! — предложила мама, как вариант, к по-настоящему большому списку мистера Шистада, который в основном состоял из мясных продуктов. — И накупить много-много чипсов и тому подобного! — добавила я, ловя своей кожей мягкие солнечные лучи из окна неподалёку. — А, может, на следующей неделе снова куда-нибудь слетаем? Как на счёт Германии? — с энтузиазмом произнёс мой отчим, набирая скорость автомобиля. Неожиданно на телефон мистера Шистада кто-то позвонил и он значительно сбавил скорость. — Сделайте, пожалуйста, звонок на громкую, а то неудобно говорить… — и мама, всё ещё улыбаясь, послушно сделала то, что её попросил муж. — Алло? Я слушаю. — Здравствуйте. Я разговариваю с Джеймсом Эмметом Шистадом? — говорил мужской голос на другой стороне телефона и этот голос почему-то заставил всех волноваться. — Да… — Вам принадлежит тёмно-зелёная «BMW X4» под номером DC15034? — после очередного вопроса я отчётливо вспомнила эту машину из гаража мистера Шистада; а запомнила я её только потому, что она являлась самой нелюбимой из всех, что были. — Да… — обеспокоенно отвечал муж моей мамы. — Эта машина попала в аварию и по стечению катастрофы съехала с моста в реку Ло. По известным данным, в машине находился молодой человек семнадцати лет под именем Кристофер Шистад… — мне словно ударили по голове чем-то тяжёлым и звук моего собственного сердцебиения стал всем, что я слышала. Я как-то дёрнулась, чуть не потеряв сознание, но мужчина на другой линии продолжал говорить. — За ним сразу же был выслан спасательный отряд из нескольких водолазов, но, к сожалению, его не удалось спасти. Сейчас его собирают по дну Ло, так как при ударе об подводные камни произошёл внутриводный взрыв. Примите мои соболезнования и пожалуйста прибудьте к больнице святого Иоанна… Раз. Два. ТРИ! Машина, на которой мы ехали, резко и с шумом шин остановилась прямо по среди движения и её салон, в ту же недолгую секунду, наполнился моим собственным криком отчаяния.***
Огромный дом Шистадов пустовал. В нём было тихо и холодно. Почти никто не разговаривал и не ел. Все три дня от катастрофы прошли, словно в тумане: я либо плакала, впадая в долгую истерику, либо смотрела в потолок пустым взглядом. Казалось, что был утерян смысл жизни и теперь я просто существовала. Мне ничего не хотелось: ни пить, ни есть, ни с кем-то разговаривать, ни жить. Я сотню раз на дню прокручивала воспоминания связанные с Крисом и мне становилось чуточку легче, но этого было совсем ненадолго. Дальше была только угнетающая боль и холод. Зачем Крис взял машину отца? Куда он ехал? Почему не говорил про то, что вообще собирался выезжать из дома хоть куда-то?! Было столько неразгаданных вопросов, но я уже знала, что всему виной «svart blod». Я не знаю, что они сделали с машиной, но они это сделали — Крис мёртв. Они добились своего. — Эва, нужно уже собираться. Время пришло, — осторожно обратилась ко мне мама, когда я сидела перед панорамным окном и наблюдала за тем, какой же сильный шёл дождь с ветром: казалось, что вот-вот и ближайшее дерево вознесётся прямо в воздух. Да, сегодня похороны. Чтобы проститься с Крисом, нужно было прийти в огромный храм, где, я больше чем уверена, соберётся куча народу… К глазам вновь подступали слёзы, поэтому я сразу же встала с пола, чтобы слёзы не перешли в очередную истерику. Мама вышла из моей комнаты и я быстро надела на себя чёрное платье. Мне не хотелось собираться как-то по особенному. Я просто надела то, что считала нужным, а затем спустилась на первый этаж. Там я застала мистера Шистада с фотографий Криса в руках… В тот момент я впервые увидела, как плачут мужчины. Почувствовав, что к нему кто-то подошёл, мистер Шистад не стесняясь посмотрел на меня своими покрасневшими, из-за слёз, глазами. — Пора ехать, — сказал мне тот, а затем мы втроём спустились в гараж и сев в первопопавшуюся машину, в полнейшей тишине поехали к храму. Проститься с Крисом пришла практически вся школа: от учителей до абсолютно всех пенетраторов. Я видела и плачущую Ибен, и Вильде и даже Нуру, с которой я сейчас не могла, да и не хотела говорить. Вместе с родителями я сразу же подошла к закрытому, чёрному, с золотыми вставками, гробу, на котором было так много различных цветов, что пахло, как от цветочной оранжереи. Над гробом стоял портер Криса, с которого он смотрел на всех с белозубой чарующей улыбкой, будто совсем недавно прозвучала удачная шутка… Я смотрела на происходящее с небольшой дрожью в руках и ногах — после чего лишь прикосновение матери смогло меня хоть как-то остепенить. — Успокойся, — прошептала та, но это звучало, как полный бред; и всё же, через какое-то время, я громко выдохнула, стараясь больше не плакать. А секунды продолжали бежать, растягиваясь в целую вечность… В этот день к нам подходило много родственников Криса, которых я прежде никогда не видела. Я увидела солидного дедушку с такими же ярко-зелёными глазами, как и у Криса, и добрую бабушку, чей аккуратный нос был точь-в-точь, как у внука. Были и тёти, и дяди, и троюродные сёстры с братьями — храм был полон до отказа, поэтому было принято твёрдое решение начинать прощание. Многие выходили с речами и говорили какие-то забавные и не очень истории, связанные с Крисом. Последней говорящей была моя мама: — … И после этих слов, я бы хотела предоставить возможность высказаться своей дочери — Эве Квиг Мун, — мама указала на меня и что-то ёкнуло внутри меня, ведь я не готовила ни речи, ничего-то либо ещё хотя бы похожее на это. Все с грустью посмотрели на меня и я поняла, что нельзя больше сидеть здесь, тихо плача и смотря долгим взглядом в портрет Криса. Я молча встала со своего места, будто так и должно было быть, а затем вышла на некую небольшую сцену, после чего теперь каждый смотрел на меня так, словно ожидая услышать что-то особенное. — Крис не был похожим на других… — начала я. — Он всегда выделялся среди толпы, хотя, для этого он ничего и не делал. Просто Крис жил так, как хотел, и люди, которые его окружали, очаровывались этим за считанные секунды… И я тоже входила в их число, — произнесла я дрогнувшим голосом. — Когда нам сказали про аварию, то я… — мой голос сорвался ещё больше, а из глаз потекло столько слёз, что я невольно прикрыла своё лицо руками. Таким образом я спряталась ото всех, но я всё ещё продолжала чувствовать на физическом плане это нависшее ожидание речи. — Однажды Крис спросил у меня: Что нужно сказать, чтобы покорить девушку? И я сказала ему, что нужно сказать ей четыре вещи. Сказать, что любишь её, что никогда не забудешь; сказать, что она является всем, что нужно и что она — это вся его жизнь… — говорила я, убрав руки с лица, но не стирая слёзы. — Но… Но я и так полюбила его… — продолжила я, после чего во многих лицах всплыло недопонимание, а у кого-то даже осуждение. «О чём она говорит? Как можно полюбить брата?» — говорили эти лица. — Полюбила без всех этих слов… И вдруг, вот уже я никогда его не забуду, и вот — это он мне нужен, как никто другой, и вот, это Крис Шистад стал всей моей жизнью.***
Возвращаться домой было больно, но ещё больнее было осознавать, что Криса больше нет и никогда не будет. Пустота, боль, отчаяние, слёзы — как долго это будет продолжаться? — Милая, иди отдохни, — сказала мне мама, помогая подняться на второй этаж. — Иди ложись спать, а я пока сделаю тебе молоко с мёдом. Помнишь, ты раньше любила этот напиток? Я молчала, смутно осознавая что происходит. В моей голове были лишь мысли о Крисе и о «svart blod», которые были напрямую причастны к его смерти. — Мы ведь даже не видели его тела… — прошептала я и мои слова повисли в воздухе. — От него почти ничего не осталось, Эва, — сказала мама, словно стараясь внушить мне сказанное. — Ты бы ни за что в жизни не захотела увидеть Криса, а точнее то, что от него… — Не говори больше не слова! Даже не упоминай о Крисе в таком контексте! — разозлилась я, бросив на маму острый взгляд. Мне было слишком больно слушать все эти истории, что Криса собирали по частям на дне реки Ло и что у него не было шансов спастись. Сердце и без того ныло, но от всего этого, казалось, что вот-вот и оно остановится, возможно, спасая меня от этого горя. Я прошла в свою комнату с твёрдым намерением разнести там всё в клочья и стёкла, но вдруг увидела небольшой белый лист бумаги на свой подушке. «Что это такое?..» — оживлённо подумала я, медленно приближаясь к кровати. Дрожащими руками, я поднесла белый лист к своему лицу: «Дорогая Эва, если ты читаешь это письмо, то это значит, что я уже очень далеко. Не волнуйся, пожалуйста, со мной всё хорошо. Весь прошлый день до аварии я ездил к разным людям и договаривался о помощи, а именно — об инсценировки смерти, ведь это единственный выход, который представлялся мне возможным. Я отдал огромную сумму денег, чтобы люди, которые знают хоть что-то о моей ненастоящей смерти, умолчали, когда это потребуются. Я сменил своё имя и цвет волос, и теперь я лечу в другую страну, чтобы начать новую жизнь. Прошу тебя, не говори ни о чём родителям или кому-либо ещё — я больше чем уверен, что за вами сейчас следят svart blod. Мне, правда, очень тяжело далось это решение, но теперь я свободен. Эва, я влюбился в тебя по уши за эти последние дни, поэтому, я