Жизнь после игры

Однажды я застала хмурого Эрстена, задумчиво ковырявшего какую-то деталь. Сверх поднял на меня расфокусированный взгляд и даже несколько раз моргнул, пытаясь понять, не примерещилось ли. И такое поведение показалось мне странным. — Что-то случилось? — я чуть тронула нашего семейного деда за руку, отвлекая от тяжелых раздумий. Тот шумно выдохнул и спросил: — А ты что, совсем ничего не замечаешь? — А что так? — я прислушалась к себе. Все наши живы, в мирах относительно спокойно, браслетные мученики тоже живы, здоровы и довольны жизнью. Чего еще надобно-то? — Как можно состоять в гнезде и ничего не замечать? — почти выкрикнул зеленый сверх, и я чуть сильнее сжала прохладную ладонь. — Ну это ж я, — пожимаю плечами. — Ты о чем конкретно то говоришь? — Я тебе говорю о внуке моем безалаберном, дурья твоя башка! Ты видела, что с ним творится? — дед смерил меня тяжелым взглядом синих глаз и грузно уселся в свое любимое кресло. Я прислушалась к Ольчику. Ну нормально вроде бы. Сыт, здоров, только несколько тоскует о чем-то. Но это было так хорошо замаскированно, что не прислушивайся специально, в жизни не догадаешься. — Скучно ему у нас, наверное… — протянула я, усаживаясь на подлокотник кресла Эрстена. — Игра закончилась, большинству головы он подлечил. Меня уже Лим лечит, точнее Лим и Лимма. Все нормально. — Нормально! Да он по этому черному придурку сохнет, уже скоро завянет! — взорвался сверх и тут же умолк, будто выболтал родовую тайну. Я тихонько подобрала челюсть и задумчиво посмотрела на лакированную ручку кресла. Вот тебе и раз. Любовь нечаянно нагрянет… — И что им мешает? Они в одном гнезде, могут делать все, что посчитают нужным, — задумчиво потарабанила розовыми ногтями по подлокотнику, мешая сверху уложить туда руку. Это, похоже, у нас с дедом любимое расположение — он восседает в кресле, а я кручусь то справа, то слева, то спереди в лицо заглядываю как нерадивая ученица. Что недалеко от правды. — То, что они придурки. Оба, — припечатал сверх и задумчиво прикрыл глаза. Несколько минут он молчал, а я боялась подать голос и нарушить ход мыслей сверха. Мои же мысли были не слишком серьезными. Я искренне не понимала, что мешает двоим взрослым существам, абсолютно бисексуальным и состоящим в браке, разобраться со своими чувствами. Моральные установки здесь другие, каких-то особых анатомических препятствий у них нет. Разве что Шеврин обратится в драконью форму, но это уже из разряда садо-мазо, вроде бы никто из них таким не страдает… — Понимаешь, Ольт боится об этом сказать, — вдруг выдал Эрстен, и я едва не подскочила на месте от неожиданности. — Он боится, что его отвергнут… как в прошлые разы. Менталистов, знаешь ли, не любят… Он же будет чувствовать все: малейшую недомолвку, скрытность, какие-то неполадки в другой душе. И припишет все это на свой счет. — Мы никогда не говорили ему, что его не любим! — горячо возразила я. — И никто не брезговал им. Среди нас, конечно. — У него было… много проблем, — туманно выразился сверх. — У нас у всех много проблем. Поэтому… получается так. — А если… их посадить поговорить? Ничего ж страшного не будет, — я почесала нос и посмотрела на деда. Тот, казалось, обдумывал мои слова. Лоб прорезала глубокая складка. Как бы молодо он не выглядел, древность все же хорошо заметна по поведению и, в особенности, по глазам. — Попробуй. Вдруг получится, — неожиданно согласился Эрстен и как-то заметно повеселел. Видимо, он действительно чересчур переживал за внука. Хотя… ведь верно. У меня в семье собрался цвет адекватных менталистов, как тут не переживать? Я же, получив добро от деда, пошла искать нашу сладкую парочку. И выцепила их, как обычно, в Академии. У Шеврина как раз закончились занятия, Ольчик намылился его провожать (Шеат же теперь не в кондиции и выглядит несерьезно). Ну вроде как все понятно. И я пристала за компанию, мол, ужин готов, все дела, ждем вас на очередную порцию релакса. Парни и согласились. От меня-то они никакой подлянки ведь не ждали… Впрочем, я ж им ничего плохого и не сделала, просто сгребла обоих, накормила до отвала (сытый мужик — добродушный мужик) и умостила на кровати для почесушек. Все остальные, будто что-то учуяв, куда-то испарились. Даже Лимма молча подхватила химероида и вытащила вон. Дождавшись их ухода, и убедившись, что никто в ближайшее время не собирается покушаться на кровать и комнату в целом, я начала примеряться: — Парни… тут такое дело… нам бы поговорить надобно. — Говори, — милостиво согласился Шеврин, балдея от почесываний под моей левой рукой. Справа довольно прижмурился Ольчик. — Да тут так получается… Не хорошо же друг над другом издеваться, — я чуть потянула дракона за ухо, и тот скривился. — Это ты о чем? — А о том, что вы тут как бы не чужие друг другу. Вы — семья. Быть может, даже больше, чем я с вами. И вас, в отличие от меня, ничего не сдерживает… — я точно так же потянула за ухо и Ольчика. Сверх чуть зарумянился, уже прекрасно поняв, куда я клоню. — Ну и? — хитро сощурил глаз черный дракон, подставляя шею. — И! Вот и раздупляйтесь, великие боги, ну поговорите вы уже об этих недоотношениях! — не выдержала я. — Вам же никто не мешает, и вы же знаете, что я только за. — Хм… — Шеврин подставил второе ухо мне под руку для почесушек. — Тогда и ты поговори с Шиэс. Тоже об отношениях, — мстительно хмыкнул он. Я пораженно замерла. — Каких таких отношениях? — вот уж о чем не думала, так не думала. Я как-то даже упустила из виду нашу золотинку. — Таких же, как и у нас, — припечатал черный дракон и вальяжно потянулся, демонстрируя великолепный пресс под задравшейся рубашкой. — Да какие там могут быть отношения! — отмахнулась я. — Вот вы лучше поговорите тут, подумайте… Я осторожно выбралась из цепкой хватки дракона и оставила парней для разговора. А может, и не только разговора. Судя по раскрасневшемуся Ольчику, разговор у них будет веселенький. Тоже мне, деловые. Магия, способности, сила… А разбираться в заебушках надо по старинке… словами.