Мерзость - любимец обоих

      Я медленно двигалась по второму этажу. Нужно позвонить Глебу.       Нервно набрав его номер, я тяжело вздохнула, волнуясь. Никогда бы не думала, что из-за его поступка буду звонить первая и умолять поговорить с ним. Меня сильно задел тот факт, что он снова употребляет. Нет.Надеюсь, что это не так. Лишь бы это было не так.  — Алло? — ответил мне Глеб. Я раскрыла рот от удивления, мне нужно срочно что-то ответить, — эй?  — Алло… Глеб, это я, Маша! Глеб, нам нужно срочно поговорить, пожалуйста, — быстро сказала я от волнения.  — Маша? Что… — он немного замешкался, — я… я дома…  — Я могу приехать?  — Да… можешь… — сказал с некоторыми паузами, будто сомневался.       Я быстро отключилась и спустилась со второго этажа. Выпив для смелости, я побежала к своей машине, несмотря на то, что во мне до сих пор наркотики и немного алкоголя.       Ночь. Я неслась с большой скоростью. Сейчас на кону мои отношения и здоровье Сименса. Мне хотелось разогнаться еще по этой пустой трассе, но следовал поворот, поэтому пришлось немного снизить скорость. Я ерзала на сидении и сжимала руль, немного нервничая. Я безумно хочу сильно его увидеть, но прощу ли я его — не знаю. Мне надоело быть его запасом, любовницей. Все же, я имею от него ребенка. А каким бы он был? Блондином с карими глазками или взял бы мои каштановые волосы? Как бы он отнесся к тому, что его родители — рэперы? То, что мы с татуировками, а у меня еще и вдобавок пирсинг. Я не знаю. Я никогда этого не узнаю, потому скоро этого ребенка и не будет. Мне очень грустно от той мысли, что я убиваю его, но он же ще не превратился в полноценный эмбрион с чувствами, ведь так?  — Я не знаю. Я ничего знаю! — сказала я это вслух и разогналась еще больше, стукнув по рулю.       Подъехав к дому, я несколько минут сидела в машине и всматривалась в его окошко. Удивляюсь, как он еще не переехал отсюда, зная его натуру. Наконец, вышла из машины и захотела покурить перед выходом, но боюсь, что Глеб это не поймет. А хотя?       Полностью насладившись сигаретой, я зашла в подъезд, успокаивая себя.       Не нужно медлить. Чем быстрее, тем лучше.       Я не стала стучать и сразу открыла дверь, потому что знаю, Глеб не закрывается. В квартире ничем примечательным не пахло, а именно я ожидала запах травы. Чувствуя себя разгневанной мамочкой, передвигаюсь в его комнату.       Глеб сидит, облокотившись на руки. Глеб сидит. Глеб сидит. Глеб сидит. Глеб сидит. Глеб сидит.       Почему такая маловажная вещь задевает меня? Я медленно иду к нему. Странно, что он не отозвался на хлопок двери, он был достаточно громкий.       Я только сейчас заметила, что он немного дрожит. Ему холодно или что?       О боже!       Он плачет?       Я открыла рот от удивления. Голубин развернулся ко мне и взглянул красными заплаканными глазами. Он плачет. Господи. Ужаснее и грустнее картины я не видела. Я стала подходить к нему ближе, чтобы обнять или хоть как-то успокоить, но он отпрянул от меня.  — Маша… нет… не нужно было, — дрожащим голосом сказал Глеб и отодвинулся еще дальше.  — Что не нужно было? — Я еле как сдерживала слезы.  — Не нужно нам с тобой разговаривать, — сказал Сименс на удивление достаточно грубо.  — Ч-что? — я не могла больше держать слез. Одна скатилась у меня по щеке, и я тоже сделала шаг назад.  — Маша, нет, я не хочу мучить тебя. Уйди лучше, пожалуйста.  — Но почему?  — Я не люблю тебя, — гром среди ясного неба. Я закрыла рот рукой, чтобы не закричать во все горло от боли, которая так и не покидала мою грудь все эти дни без него.  — А как же… Ты же мне всегда говорил, что любишь, — нет, он врет, боже, лишь бы он врал.  — Маш, я… — он замешкался и отвернулся от меня. Что с ним? Похоже, он врет, но для чего? — я не достоин тебя. Я не тот литературный герой, которого ты постоянно встречаешь в своих романах. Я всегда причиняю тебе боль и буду тебе причинять её. Разве тебе это нравится? Я не могу смотреть на то, как ты мучаешься от моих поступков и слов…  — Значит, ты не безразличен ко мне, если волнуешься, — перебила его я и подошла чуть ближе, — не ври мне, Глеб. Ты любишь меня, и я это знаю, но зачем тебе врать?  — Я… эм… — он снова стал прикусывать нижнюю губу от волнения, — я просто хочу, чтобы тебе подарил счастье кто-нибудь другой, но точно не я. Я не смогу дать тебе этого.  — Но ты почему-то делаешь меня счастливой. Глеб, на этом и заключаются отношения. Ничего не бывает простого, везде есть ссоры.  — Маша, я изменял тебе! При чем достаточно раз для того, чтобы послать меня уже нахрен. Я заставил сделать тебя аборт, я довел тебя до наркомании, я дал тебе ровным счетом ничего! — перешел на крик Голубин.  — А как же мой университет, крыша над головой, которую ты обеспечил мне в первое время. Как же моя карьера? Я вдохновляюсь тобой. Если не ты, у меня бы ничего не было, я бы работала бедным геодезистом, не получила бы образование по любимому делу, ведь именно ты направил меня учиться. Глеб, послушай… Я не хочу, чтобы у меня было счастье с кем-то другим, ведь у меня его не будет. Я хочу быть с тобой, невзирая на все обиды. Что у тебя с наркотиками? — я подошла уже к Сименсу вплотную. Он до сих пор сидел, но уже смотрел на меня своими грустными большими зелеными глазками.  — Ничего, Маш, — ответил Глеб серьезным голосом, — я покурил только один раз, и знаешь… мне перестало нравиться.       Глеб встал и снова сделал от меня шаг назад.  — Я безумно тебя люблю, но…  — Не бывает никаких но… — перебила его я и поцеловала. Как же я ждала этого момента, когда прикоснусь к этим прекрасным большим губам.       Глеб притянул меня к себе, отвечая на поцелуй. Господи, он не отвергнул меня, не оттолкнул, почему он не мог сделать это с самого начала?       Холодные, почти ледяные руки лапают мою жаркую, горячую грудь. Каждое действие отдает разрядом тока, словно каждое прикосновение — это тонкие ниточки, ведущие к компу нервов, находящимся где-то в паху. Каждый раз, словно первый, но отработанный. Наши пухлые губы сцепляются в поцелуе, он поглаживает мои худые плечики.       Черные шелковые простыни блестели при мягком свете торшера. Большая двуспальная кровать была занята непотребством. Горячим, красивым и значимым для нас. Глеб толкнул меня на подушки и растянулся в пьяной улыбке, а я закинула руки за голову блондину. Из окна подул прохладный сентябрьский ветер, отдающий мурашками по телам. Но это никого не волновало. Головы и мысли заняты были лишь друг другом. Руки Глеба похабно лапали мое тело. Каждое движение, словно разряд молнии, отдающий мурашками. И это стоило того ожидания.       Губы вновь сомкнулись в смачном поцелуе, что получился до ужаса мокрым, а, отстранившись, за губами потянулась тонкая ниточка слюны. Глеб сидел на моих бедрах, прекрасно зная, как я хочу перейти к самому главному. Шумные вдохи и выдохи разливались с быстрой периодичностью. Они шли один за одним, как круги по воде. Возбуждение накатывало такими же накатывающими волнами. Рука Глеба прокатилась с ребер вверх и легла на мою скулу, мягко поглаживая и сцепляясь поцелуем, а я с причмокиванием отвечала. Горячо. До ужаса. Я привстала, а моя рука понеслась вниз по впалому животу Сименса и вцепилась в ремень джинсов. Голубину каждое прикосновение отдавало волнами мурашек, он закусил губу, закатывая глаза.  — Почему они всё ещё на тебе? — шумно выдохнула я, начиная помогать себе другой рукой. Пряжка ремня брякнула джинсы приспустились.  — Ах так? — Глеба это дико заводило. Хотелось все, сразу и много. Он вцепился в мои плечи, нависая надо мной. Я спустила руки на худые бока Голубина, царапая их короткими ногтями.       Я выгнулась, словно пресловутая гимнастка, когда Глеб вдруг начал целовать мою шею, оглаживая горошинки сосков, прижимаясь пахом в мое бедро. Я же закатываю глаза, закусывая губу от накатывающего с большей силой возбуждения. Горячо, душно — душно, горячо. Мне казалось, это все не с ним. Я уснула, а все это просто горячий сон, из-за которого проснусь утром с возбуждением. Так не может быть в реальности. Губы сомкнулись в горячем поцелуе, обшаривая рот. Движение вниз и Глеб укусил меня за подбородок. Ещё одно, и шея начинает блистать метками. Правда я резко перехватываю инициативу, кусая Глеба за плечо. Голубин лишь тихо шипит на это. Действия только ещё больше будоражат кровь. Мгновение, и Сименс опять ведет, вылизывая мочку уха.  — Как думаешь… — начинает шептать тот. — А если с тобой быть пожеще за такое? — Заводил Глеб.       Мои руки оглаживали лицо, но услышав это, я резко выдохнула, при этом выгибаясь, царапая впалую скулу Глеба.       Мы стали абсолютно голые. От такого вида даже торшер справа от кровати замигал. Другое мгновение, и Голубин уже начинает поглаживать ягодицы, заходя в меня пальцами, как бы дразня. Я уже было сама хотела начать наживаться на сухие пальцы, но Сименс меня остановил, положив руку на низ живота.  — Если ты не хочешь быть со мной, говори сразу… пожалуйста, — Вдруг занервничал он.       Резкий шлепок по мягкой заднице и около сжатого отверстия палец.       Меня бесило, как растягивал момент Глеб. Сначала один палец, затем два. Я заполнила стоном комнату, он просунул третий палец. Я мягко постанывала, когда уже три пальца ощупывали стенки. Комната была наполнена горячим воздухом, хлюпанием, стонами, и небольшой напряжённостью.  — Да блять! — Простонала я, когда в очередной раз фаланги пальцев блондина медленно передвигались.       Для Глеба это был вызов. И он его принял. Возбуждение давило и не давало отвлечься. Глеб резко приставляет член, но не входит, как бы дразня.  — Готова, принцесса?  — Входи уже, — простонала я. Резкий толчок. Меня прошибает сильным стоном. Глебу дико приятна моя узость, но я впиваюсь в шею, закусывая кожу. Кажется, он сам начнет скулить от накатившихся эмоций. Темп до ужаса быстрый. Я чувствую, как он напряжен от нашего разговора.       Я уже сама начинаю насаживается на член, забывая о неприятном разговоре. Казалось, наши стоны слышат все соседи. Движение, и я уже сверху насаживаюсь на Глеба, пока он придерживает за талию.  — Черт, талия у тебя… — говорит Глеб нежным голоском. Он был готов кончить от одного только моего вида на своем члене. А пока я с яркими стонами скачу на члене.       Пару движений, и мы в унисон со стоном кончаем. Оргазм пробивает все нервные окончания. Я красуюсь на груди Голубина, мы оба выравниваем дыхание. Лампа перестала мигать, а комната озарилась теплым светом. Глеб разглядывает меня. Шея в его метках, да как и его собственная. Не хотелось думать о том, что будет завтра. Я уже лежала в объятиях Глеба и начинала засыпать.  — Что между нами? — сказал неожиданно Глеб, и я отошла от сна.  — Любовь, — ответила я.