Два дебила — это сила

      — Ну что, к тебе? — спросил Дэдпул, немного отстранившись и по-хозяйски уверенно облапив её за задницу.       Его слова отрезвили Джинни не хуже пощёчины.       — В Оттери-Сент-Кечпоул? — она выплюнула название родного края с ненавистью и отшатнулась, вырываясь из его объятий. — Мало того, что я до сих пор живу с родителями, так у нас ещё и полон дом гостей сейчас.       — Гостей на свадьбу, — вспомнил Дэдпул, хлопая себя по лбу.       — Мою свадьбу. Точно, — Джинни пробила дрожь, и она отвернулась, обхватив себя руками в попытке её скрыть. — Мне пора.       — А ты умеешь отшивать, цыпа, но я так просто не сдамся, — Дэдпул дёрнул её за юбку, вынудив повернуться обратно, и показал пальцем на свой пояс: — Это телепортатор. Я раньше не пробовал его на таких расстояниях — нас может выкинуть совсем не там и вообще по частям, — а ещё у меня в берлоге полный хлев, но если эти мелочи тебя не смущают… И кстати, ты всегда сможешь сказать, что я тебя похитил.       — Плохая идея, — покачала головой Джинни и неожиданно — даже для самой себя — призналась: — Это был лучший вечер за последние… Мерлин, да за всю мою жизнь. Спасибо тебе.       — Оу. Тогда ладно, — растаял Дэдпул. — Можем не спешить, это даже как-то почтенно, ты только помни, что должна мне ещё одно свидание.       — Я не обещала, — грустно улыбнулась Джинни, — но мне хотелось бы остаться и попробовать, — она замялась, — твой телепортатор. Только я не могу. Не могу так поступить, понимаешь?       — Эта тупая хрень с обязательствами реально тупая, — нахмурился Дэдпул, очевидно понявший, что второе свидание ему не светит.       — Точно. Ненавижу всё это.       — Тогда почему бы тебе просто не рассказать правду, раз свалить без объяснений принципы не позволяют? — он явно не привык сдаваться так просто. — Кому-то вроде нас часто хочется проснуться однажды и ощутить себя ромашкой. Но это обман. Этого никогда не будет. Пойми. Смирись. Полюби.       — Но нормальные люди не поймут, — как мантру повторила Джинни то, что бессчётное количество раз твердила себе все эти годы. — И не примут.       — Тогда забей и сбеги. Хватит цепляться за иллюзии. Ты другая, так на кой тебе кучка предубеждённых цивилов? Прими то, кто ты есть, или убей себя, — разозлился Дэдпул. — Хотя, конечно, есть ещё вариант всю жизнь страдать… хернёй!       — Обливиэйт! — выкрикнула Джинни, не в силах слушать его дальше, и аппарировала в Нору.       О своём поступке она пожалела меньше чем через минуту, ведь Дэдпул был абсолютно прав, а его слова оказались особенно невыносимы именно из-за их правдивости, но что-то исправить было уже невозможно. И в этот раз никого, кроме себя самой, обвинить в случившемся не получалось.       На горизонте пробивались первые слабые лучи восходившего солнца, и Джинни поспешила в дом, пока кто-нибудь не увидел, в каком виде и когда именно она вернулась.       Ей повезло проскользнуть в ванную незамеченной — все обитатели «Норы», временные и постоянные, ещё спали, — и она просидела в горячей воде целую вечность, вместе со следами крови пытаясь оттереть также и прикосновения Дэдпула; смыть воспоминания о сегодняшней ночи и совершенно лишние чувства. При одной мысли о поцелуе с ним её скручивало от возбуждения, хотя Джинни упорно пыталась убедить себя в том, что случившееся в маггловском мире в нём же должно и остаться. Выходило скверно, а точнее — совсем никак.       Она в который раз со злостью растирала покрасневшую кожу щёткой, но вместо жёсткой щетины ей чудились покрытые шрамами пальцы Дэдпула, который бы не стал нежничать, если только Джинни не оказалась бы такой трусливой истеричкой и не сбежала, уничтожив даже призрачную возможность вернуться. Всхлипнув, она с силой прикусила ладонь, чтобы приглушить звук. Не хватало только переполошить весь дом. Джинни устало прикрыла глаза и сразу же пожалела об этом: её мучительная, непрошенная фантазия стала ярче и настойчивей, обросла деталями; она словно снова оказалась там, у магглов. С ним. Нос щекотал едва уловимый запах дыма, по телу блуждали большие, сильные и уверенные ладони; железный привкус крови во рту щекотал нервы. Дэдпул целовал её так, как никто прежде. Наваждение было настолько сильным, так мало отличалось от реальности, и Джинни малодушно пожалела, что не может стереть память и себе тоже или попросить об этом кого-нибудь другого.       После убийств на неё частенько накатывало возбуждение, злое и требовательное, но в этот раз оно больше походило на стихийное бедствие, легко сметавшее на своём пути любые попытки сопротивления и доводы разума. Да и кто бы вообще говорил о разуме применительно к ней? Джинни невольно хихикнула и с силой провела пальцами по горевшим губам. В таких случаях она обычно шла к Гарри, но сейчас даже мысль об этом ужасала.       Воображаемый Дэдпул тем временем потерял всякое подобие стыда и откровенно лапал Джинни везде, где ей хотелось. Она сдалась и послушно скользила банной щёткой вслед за его пальцами. Распаренная, уже натёртая до скрипа кожа отзывалась охотно; к удовольствию примешивалась боль. Сейчас она была как никогда уместна, и Джинни странным образом радовалась ей, как наказанию за то, что уже совершила и ещё только собиралась. Вдоволь намяв грудь, она начала медленно спускаться ниже, нарочно не торопясь и раздразнивая себя. Широко раздвинутые ноги нетерпеливо подрагивали каждый раз, когда щётка приближалась к лобку, а затем жестоко обманывала ожидания и вновь отдалялась, но в конце концов Джинни сдалась и позволила ей спуститься в самый низ. Что ж, она всегда сдавалась, не правда ли? От осознания этого факта её затопила горечь, которая странным образом не мешала хотеть большего, а лишь делала ощущения более пронзительными. Джинни представила, каким мог быть член Дэдпула. Вряд ли кожа там отличалась от всей остальной, он наверняка совершенно восхитительно бугристый и немного шершавый на ощупь. Каково было бы ощутить его внутри себя, быть прижатой большим и сильным телом к стене или любой другой поверхности? Или оседлать его, как она это сделала несколько часов назад, но без дурацкого костюма и маггловских шмоток?       От этой мысли и воспоминания о том, как он был между её ног и прижимал к своей груди, Джинни кончила. Воображаемый Дэдпул понимающе усмехнулся и растворился в воздухе.       Она лежала в остывшей воде, опустошённая и куда более грязная, чем когда человеческая кровь покрывала её с ног до головы. Обычно физическая разрядка приносила ей спокойное, счастливое умиротворение, но в этот раз всё было иначе. Джинни явственно ощущала, будто это понимание кто-то выжег в её мозгу, что переступила очередную невидимую, но чёткую грань, и теперь ничто уже не станет как раньше: больше не выйдет делать вид, будто всё прекрасно, довольствоваться долгом и чужим счастьем; если не перед другими — в искусстве притворства она достигла невиданных высот, — то перед собой точно.       Переведя дух, Джинни вылезла из ванной, закуталась в большой банный халат и сделала шаг к двери, но её взгляд упал на одежду, валявшуюся в уголке неопрятной и грязной кучкой.       — Инсендио!       Когда последнее напоминание о Дэдпуле перестало существовать, Джинни тяжело вздохнула, вопреки глупой надежде не ощутив никакого облегчения. При помощи нескольких заклинаний убрав золу и подпалины, она решительно встряхнула мокрыми волосами и вышла из ванной.       По пути в свою комнату ей удалось никого не встретить.       — Ты сегодня вообще ложилась? — спросила Гермиона, как только она вошла, и Джинни, не ожидавшая, что та уже встала, невольно вздрогнула.       — С чего ты взяла?       — Зеркало дать? Ужасно выглядишь.       — Ну спасибо, подруга, — попыталась отшутиться Джинни. — Плохо спала — нервы. Гермиона…       — Да? — та участливо покивала, всем своим видом изобразив понимание и готовность помочь.       — Как ты поняла, что любишь Рона и совершенно точно хочешь провести с ним всю свою жизнь?       По лицу Гермионы, излучавшему доброжелательность и спокойствие, пробежала едва заметная тень. Невозможно было понять, удивил ли её этот вопрос, или, может, он был именно тем, чего она ждала и к чему готовилась.       — Обычно это не случается в один момент. Всё происходит постепенно. Наши чувства росли вместе с нами и в какой-то момент достигли критической отметки, — Гермиона тепло улыбнулась, а потом осторожно добавила: — Почему ты спрашиваешь?       — Да так, просто, — замялась Джинни, но всё же призналась: — Хотела сравнить. Понять, настоящее ли это… чувство.       Всё равно Гермионе и в голову не могло бы прийти, что речь не о Гарри.       — Мы ведь уже говорили о том, что сомнение и нервы — это нормально.       — Да, конечно, но… понимаешь… понимаешь, я и сама не знаю точно. А если случится так, что Рон потеряет память и затеряется где-нибудь среди магглов… Что бы ты сделала?       — Меня пугают твои вопросы. Что-то случилось с Гарри?       — С Гарри всё в порядке, — Джинни не сумела сдержать злость и горечь, и те прорвались наружу едкой интонацией.       — А с кем не в порядке? — тут же подобралась и напряглась Гермиона, безошибочно почуяв подвох. Она прищурилась и крепко сжала палочку, которой ещё секунду назад в её руке не было.       — Ты параноик. У всех всё прекрасно, — фальшиво рассмеялась Джинни и отвернулась, притворившись, будто её страшно заинтересовал вид из окна. — Я просто думала о разном. Гипотетически. Ведь свадьба — это очень важный шаг, тебе не кажется?       — Он давно назрел, — из голоса Гермионы ещё не ушло напряжение, но она, кажется, поверила. — Разве тебе самой не кажется, что уже пора бы? Взрослые люди так делают на определённом этапе отношений.       — Но разве это не странно? Жениться только потому, что пора и все так делают? Из-за чужих ожиданий, а не по собственному желанию? Вот ты… ты правда этого хочешь?       — Кажется, я поняла. Ты думаешь, что я не люблю Рона и выхожу за него из-за чувства долга, так? Знаешь, не ожидала.       — Ох, нет, Гермиона, что ты. У меня и в мыслях такого не было, — Джинни прижала руки к груди, уже пожалев, что вообще начала этот разговор — без полной откровенности, которую она не могла себе позволить, он не имел смысла. — Прости, если обидела тебя глупыми рассуждениями. Вся эта нервотрёпка с организацией, ты понимаешь…       — Ну да, — Гермиона ей явно не поверила и отчеканила с непроницаемым лицом: — Я люблю Рона и хочу за него замуж, как ты любишь Гарри и хочешь замуж за него.       На одно крохотное мгновение Джинни представила, как идёт сейчас в комнату Рона и говорит Гарри, что свадьба отменяется. Как в Норе поднимается суета, но уже совсем не праздничная. Как родители, братья, друзья и сам Гарри по очереди сочувственно берут её за руку и с непониманием спрашивают одно и то же: почему, что случилось? А она не может им вразумительно ответить.       Эгоистичная сволочь. Неблагодарная тварь. Ни один из них так не скажет, даже не подумает, но лучше бы они все вместе проорали ей это в лицо.       — Ты права, Гермиона. Я люблю Гарри и хочу за него замуж.       Всё оставшееся до церемонии время Джинни безропотно вставала, садилась, наклонялась, поворачивала, поднимала и опускала голову и руки, закрывала и открывала глаза и рот, позволяя Флёр и маме одеть, накрасить и причесать её соответственно их представлениям о прекрасном.       Это было привычно и в какой-то мере даже действовало успокаивающе, ведь если подумать, она изображала послушную чужой воле куклу почти всю свою жизнь.