Мораторий

      Ну что, не забыли ещё… в каком месте я нахожусь.? — обратился я то ли к самому себе, то ли к воображаемым слушателям в моей голове, — знаете, воспоминания изрядно выматывают, словно заставляют тебя пережить всё заново.       Я нередко разговариваю сам с собой. Эта привычка сформировалась ещё очень давно и оказалась крайне полезной. Именно с её помощью мне удавалось наиболее точно и подробно рассматривать и оценивать происходившие со мной случаи. Словно бы помогает взглянуть со стороны. Вместе с таким «разговором» существует ещё одна привычка. Ходить из угла в угол.       Вот и сейчас, снова погрузившись в своё прошлое, я начал расхаживать взад-вперед по своей и без того тесной камере. Теперь же силы иссякли, и я сел на пол, оперевшись спиной на стену. Камера была настолько тесна, что я не мог нормально распрямить ноги, приходилось держать их согнутыми. Я решил попробовать рассуждать логично.       И так, что мы имеем? Я сижу здесь уже дня три точно. Поспать у меня получилось, по ощущениям, часов шесть-семь, не больше. Ни едой, ни водой меня, разумеется, не снабжают, из чего следует вывод, что сидеть здесь придётся не долго. В любом случае. Это же подтверждают и слухи об этом месте. Говорили, что дольше недели никто здесь не задерживался. Что ещё можно было вспомнить? Как-то мне довелось увидеть это планы этого места, когда я изучал кое-какие документы. Если верить моей памяти, а я больше чем уверен, что это не лучшая идея, ибо и в те времена частенько возникали провалы, а теперь из-за голода, жажды, неудобств и долгого бегства голова соображает крайне туго и неохотно, но, насколько я помню, это место представляет собой своего рода квадратные соты, соединенные техническими ходами, упирающимися прямо в стены. Да, очень странная и не факт, что верная система, но дверей в этом карцере явно не было, что вполне могло подтвердить мои воспоминания.       Что ж, если так, значит можно и нужно попытаться сбежать. Раз ходы технические, значит и охраны в них, скорее всего, не будет. Значит, самое важное — проникнуть в технический ход, остальное пройдёт… надеюсь, спокойно. Но вот как это сделать?! Стены, и по моим пробам, и по воспоминаниям, были сделаны из качественного железобетона, в метр-полтора толщиной, что начисто исключало возможность пробить их голыми руками. Окно? Я пролезу в него, только если уменьшусь раза в два и взлечу. Да, хоть карцер и был чертовки узким, но в то же время потолок был высотой метра три, что даже с моим ростом было практически недостижимо, да и какой в этом смысл, если я туда не пролезу. Люк! Да, это мысль, надо попробовать! Я попытался встать, резкая головная боль почти оглушила меня. Я пошатнулся и упал на четвереньки. Боль немного утихла, и я пополз к люку. Открыв его, я потерял последнюю надежду: сливная труба была слишком узка, чтобы туда пролезла хоть часть моего тела. Отчаявшись, я снова сел к стене и, непонятно зачем, сунул руки в карманы.       Что это.? Я почувствовал бумагу. Записка?! Это было очень неожиданно, странно и даже страшно. Откуда могла появиться записка, когда я сижу в полностью закрытом и, вероятнее всего, в хорошо охраняемом здании? Но, как бы то ни было, я развернул лист. Написанная карандашом и слегка смазанная, на листе красовалась надпись: «Скоро ты покинешь это место… Выспись!» Ниже было едва заметно приписано число 14 146       Вопросов стало ещё больше. Кто мне подложил эту записку? Когда он это сделал? Что за число 14 146 и зачем он его написал? С чего бы вдруг ему помогать мне? А самое главное: откуда он во всём этом уверен?! Мысли налетели настоящим роем, с каждой секундой моё сознание загружалось всё сильнее и сильнее. Снова нахлынули воспоминания, снова перед глазами всплыла расправа над Эрнстом, смерть матери, Элли, моя милая Элли, парень с дробовиком и, конечно же, расправа в Моратории и глаза, те самые, большие голубые глаза маленькой девочки, в которых по моей вине погасла жизнь… Снова меня накрыла боль, нет, не физическая, душевная. Физическая боль намного слабее душевной, и намного легче переносится. Я лёг на пол и съёжился, чувство боли и душевной пустоты охватывало меня, хотелось бежать, кричать, рыдать. Сворачиваясь всё сильнее, помимо душевной я ощутил ещё и сильнейшую головную боль. Голод, слабость и наплыв эмоций сделали своё дело.       Я отключился.       Сон снова погрузил меня в воспоминания.