— Лучшим людям всегда достаётся всё самое лучшее. А для таких как ты, итог всегда один – сдохнуть и сгнить в сточной канаве.
Он растягивает губы в ядовитом оскале, вспоминая слова дерзкой девчонки. — Да уж, Ким Наён… — озвучивает он свои мысли вслух, будто смакуя её имя на языке и воспроизводя её образ в памяти. — Ты не перестаёшь удивлять. — «Ким Наён»? — мужчина хмурит брови, повернув голову в сторону. — Та самая наследница? — как только он видит одобрительный кивок, то тянет уголки губ вверх, мотая головой. — Часто говоришь о ней. Приглянулась? Парень хмыкает, сводя брови к переносице. — Не в этом дело. — А в чём же? Он что-то обдумывает в своей голове, облизывая пересохшие губы и ухмыляясь собственным мыслям. — Забудь, — отмахивается он от вопроса, как от назойливой мухи, скрещивая руки на груди. — Важно не это. Мужчина в который раз пытается достучаться до друга, давным давно поняв, что мнение на ситуацию у них совершенно разное, что его вовсе не останавливает. — Они стали намного сильнее, — констатирует он факт. — Сегодняшняя ситуация показала, что медлить больше нельзя. — Нет, — прерывает его мужчина, не давая договорить. — Ещё слишком рано. — Ты издеваешься… — сухо усмехается парень, съедая его едким взглядом. — Ни Бао, ни Тхан, ни тем более Чимин после случившего больше не ослабят свою бдительность. — Командировка Чимина в Шанхае буквально через три недели. Имей терпение. — Именно терпение меня поимело уже давным давно, — продолжает он огрызаться. — Всё не так просто, как ты думаешь, — бесстрастно проговаривает мужчина, медленно обходя друга стороной и запуская руки в карманы. — Семнадцать лет назад мы и предположить не могли, что смерть Джин Хо, по итогу, так и не послужит яблоком раздора. Мы не предвидели выжившую наследницу и то, что разбитый на два лагеря клан сможет вновь воссоединиться, — он замедляется, повернув голову в сторону парня. — В союзе они слишком сильны. В этот раз мы должны действовать осторожнее. — Послушай меня… — произносит он на выдохе, медленно разворачиваясь к нему всем корпусом. Злость всё разрастается с каждой секундой, так ещё и чёртова простреленная ладонь не даёт о себе забыть. — Наебать их семейку семнадцать лет назад было не такой уж сложной задачей, — добивает он контрольным выстрелом. — Что же изменилось сейчас? — Как минимум, прошло семнадцать лет. — Я знаю, сколько лет прошло, — раздражённо цыкает на него парень. — За это время и мы стали только могущественнее и сильнее. Козыри у нас в рукавах, чего ты, блять, ждёшь? Мужчина устало выдыхает, потирая подушечками пальцев переносицу. — Господи, да просто прислушайся ко мне. Я ещё никогда тебя не подводил. Ни в чём. Звучит, как отрезвляющая пощечина. Задерживая на друге взгляд, мужчина теперь не понимает, как именно вести себя. Он замолкает на несколько секунд, слыша собственный разбушевавшийся пульс и то, с какой силой пульсирует жилка на шее. Он молчит и смотрит в чужие глаза очень долго, будто бы ведя внутреннюю борьбу с самим собой. Так и ничего не ответив, парень расслабляет сжатый кулак и прикрывает глаза, делая глубокий вдох. Конечно же, несмотря на весь протест, сейчас он прав. И не прислушаться было бы глупо. Мужчина, наблюдающий за утихшим и обдумывающим что-то парнем, вновь приближается к нему, поставив руку на его плечо. — Возвращайся домой, отдохни, — хрипло проговаривает он, похлопывая по плечу. — А с этим всем, — оглядывает он кровавый хаос, что царил на базе после визита кланов, — я сам разберусь. Сказав это, он обходит парня, кинув беглый, равнодушный взгляд на валяющееся мёртвое тело подчинённого, неспешными шагами направляясь к выходу и поправляя дорогущие часы-брегеты на левой руке. Он уже собирался покинуть душное помещение, схватившись за металлическую дверную ручку, но останавливается, как только к нему обращаются. — Его командировка продлится три недели, — говорит он, прожигая взглядом чужую спину. — Бао Ли ведь будет с ним? От упоминания этого имени оба в который раз сжали челюсти, играя желваками на лице. — Да, — отвечает он, спустя пять секунд молчания, после чего разворачивает голову в сторону парня, оглядывая его озлобленный и разбитый вид. — Эта скотина поплатится за всё. Я тебе обещаю, — говорит он напоследок. Сказанное ранее было чистой правдой. Он ещё никогда не подводил. Как и сдерживал все данные другу обещания.***
Печальный парадокс: Удары в спину чаще всего наносят те, кого защищаешь грудью. И никто не предугадает, когда рука на бедре может привести к ножу в спине. Дорога домой была недолгой, но даже она изрядно утомила после всего, что произошло. Наён решила поехать вместе с Чимином и Чонгуком, которого аккуратно уложили на просторных задних сиденьях, дав какой то мощный обезбол, который немного притупил болезненные ломки по всему телу. И пока Пак вёл машину, брюнетка то и дело оглядывалась назад, будто пытаясь убедиться в том, что с Чоном всё и правда в порядке. Лишних вопросов не задавала, не желая дёргать друга в таком состоянии. По-настоящему Наён успокоилась только в тот момент, когда Чонгук провалился в сон и она завидела впереди себя уже знакомую местность, где их всех поджидали остальные пламенные и люди Чимина. Наконец-то это сумасшествие позади. За окном уже за полночь. Вместе с тишиной, дом окутало долгожданное умиротворение и спокойствие. По указаниям Пака, территорию коттеджа окружило вдвое больше охраны, которая теперь уж точно не позволит нарушить покой наследников. На всех этажах кроме второго царил покой и полумрак. Только со второго доносился приглушенный шум, а именно из комнаты Наён. Горячие капли воды, стекающие по стройному телу девушки, несомненно успокаивали, смывая всю усталость и измор, полученный за сегодня. Пятнадцать минут под душем дали возможность хоть немного упорядочить весь сумбур мыслей, крутящихся в голове. Сама себе Наён пытается внушить, что всё осталось позади и что темнее всего бывает именно перед рассветом, но… Откуда же тогда это навязчивое чувство?… Наён делает глубокий вдох, измученно прикрывая глаза и слегка облокачиваясь одной ладонью о стенку душевой. Её грудь тяжело вздымается и она чувствует, как пульс ускоряется, а дыхание тяжелеет. Опять. Её вновь накрывает чёртова тревога, которую не получается усмирить. Она паутиной окутывает всё тело, впиваясь в кожу и давя на все органы. И это девушку так бесит. Раздражает, что не получается совладать с эмоциями. Наён открывает глаза, уставившись в одну точку. — Кто же ты… — обращается она в пустоту.— Я заставил Чимина подсуетиться, да? — усмешка.
— К счастью, я получил то, что хотел.
Брюнетка нервно сводит брови к переносице, пытаясь воспроизвести чужой голос в голове с максимальной точностью.— Не ответишь мне, Наён? Чем такая тварь как он, заслужил это всё?
Девушка сжимает руки в кулак, поджимая губы. И не понимает, на кого злится больше. На этого ублюдка, или же на саму себя, за то, что не смогла собраться, прийти в себя и распознать этого человека. В памяти всплывают лишь его размытый высокий силуэт, на котором, в отличие от остальных парней с базы, не было маски, и от этого факта раздражение ещё бóльшей волной накатывает. — Сукин сын ты самоуверенный… Тхан много раз предостерегал о том, что у клана тьма недоброжелателей. Враги в кругу мафии были, есть и всегда будут. Но как же тогда девушке объяснить своё шестое чувство, которое всеми фибрами и компасами чует неладное? Злит Наён и собственная подготовка. Был бы в тот момент на её месте Чимин, то никогда бы не позволил этому гаду бросаться подобными фразами и смотреть на себя свысока. Если бы не Сондже, подоспевший вовремя, то чем бы всё это закончилось? И думать не хочется. Смыв остатки шампуня с волос, Наён выключает воду, шумно выдыхая и слегка мотая головой, будто бы отмахиваясь от плохих мыслей. Хватит. Чонгук в безопасности. Это все, о чём сейчас стоит думать. Ким попутно выходит из душевой, шаркая по тёплому кафелю мокрыми пятками, оставляя там следы. Взяв с крючка чистое полотенце, она слегка промакивает им влажные волосы, после чего смотрит в запотевшее зеркало, бегло оглядывая своё лицо. — Слава богу… — проскальзывает у неё в голове, как только она не замечает на белоснежной, чистой коже синяков. Чимин итак изрядно понервничал за сегодня, очередного повода для этого давать ему не хочется. Вытерев полотенцем всё тело, Наён натыкается взглядом на свой любимый крем, который ей дарила Бин, с радостью нанося его на тело. — Вкусно, — улыбается она по-детски, вдыхая сладкий, миндальный аромат. Как только с этим покончено, девушка берёт подготовленную одежду, надевая на себя домашние шортики и растянутую светло-голубую футболку. Волосы вытирает полотенцем ещё пару раз, решая не сушить и не укладывать их феном на ночь глядя. Выходя из душной ванной, её встречает прохладный воздух, который приятно щекочет тело. Закинув полотенце на шею, Наён решает наведаться к Чимину, с которым хотелось провести хоть немного времени перед тем, как они пойдут спать. Выйдя из комнаты, она оказывается прямо напротив массивной двери из тёмного дерева. Постучав в неё пару раз, Наён, не дождавшись никакой реакции, аккуратно тянет ручку на себя, заглядывая в просторную комнату, где её встречает полумрак. — Чимин, — окликает она его, всё продолжая вытирать влажные кончики волос, — ты тут? Тишина. Не услышав никакого ответа, брюнетка проходит внутрь, робко оглядываясь по сторонам. Пака она здесь не застаёт, но всё же прикрывает глаза и кротко улыбается, делая глубокий вдох. Комната пахнет Чимином. Стены пропитал такой приятный, глубокий, древесный аромат с нотками свежести, которым хочется заполнить лёгкие без остатка. — Чимиин, — продолжает звать его девушка, — ты там провалился, что ли? — посмеивается она. Повернув голову в сторону его ванной комнаты, Наён удивляется, когда видит распахнутую дверь и чувствует тёплый и спёртый воздух, исходящий оттуда. Видимо, он тоже был в душе. Вариантов остаётся немного. Либо он на кухне, либо в гостиной. Потому что на втором и третьем этаже признаков жизни не подаёт никто кроме самой Наён. Проходя по коридорам, она параллельно встряхивает и массажирует правую руку, которая слегка разболелась после стрельбы с мощного м16. Хоть и отдача была несильной, но с непривычки зона плеча побаливала. В полумраке, Наён вновь любуется развешенными, изысканными картинами, которые среди минималистичных белых стен смотрятся очень гармонично. Дойдя до конца коридора, она натыкается на свою любимую картину с тёмно-фиолетовыми орхидеями, которую Бао урвал на очередном дорогущем аукционе во время командировки в Гонконге, сразу же вручив сыну и «невестушке» в качестве подарка. Ступив на лестницу, Наён, наконец, слышит в внизу какое-то копошение. И чем ближе она к гостиной, тем отчётливее ей слышаться чужие голоса, которые так не вписываются в эту идиллию и умиротворение, царящее в доме. Хотя… Кого она обманывает? Умиротворение заполняет её душу только в тот момент, когда до слуха доносится бархатистый, успокаивающий и уже такой родной голос. Наён аккуратно заглядывает за стену, не выдавая своего присутствия и вцепившись пальчиками в декоративную штукатурку. Она видит перед собой Пака, который с серьёзным лицом переговаривался о чём-то со служанкой. Как и предполагалось, он только что вышел из душа. Его тёмно-каштановые волосы были немного влажными и беспорядочно лежали на затылке. Лицо едва блестело от воды, а пухлые губы были сомкнуты в прямую линию. К ссадине под бровью добавился и небольшой синяк на скуле. На нём были надеты серые спортивки и домашняя, белая футболка. — Всё что прописал Чонгуку доктор Хван, я оставила на вашей тумбочке, Господин, — отчитывается перед парнем прислуга. — Ясно, — отвечает хриплый голос. И от этого «ясно», у Наён внутри всё тугой тетивой натягивается. Слишком ощутимое раздражение и усталость в нём читается. Они с Чимином даже толком не поговорили о произошедшем. Как только Наён посадили в машину, он лишь притянул её к себе и крепко обнял, выдыхая с облегчением. Всю оставшуюся дорогу они ехали молча, переваривая всё по одиночке, изредка поглядывая назад, на уснувшего в салоне машины Чонгука. — Как он? Спит? — Спит, — кивает девушка. — Как только врачи уехали, Донхён пытался его покормить, но он наотрез отказался. Только попросил дать ему снотворное, хотел поскорее уснуть. — Понятно, — на выдохе произносит Пак, устало плюхаясь на диван и облокачиваясь о его спинку. — Вы хотите чего нибудь? — Нет, Мэй. Уже поздно, ты можешь идти, — говорит он, прикрывая глаза и зарывая пальцы в свои влажные волосы. — Да, Господин, — склоняется она в поклоне. Брюнет уже хотел было отпустить девушку, но вдруг, вспомнив о чём то важном, распахнул свои веки, вновь обратившись к ней. — Постой, — окликнул он девушку, заставив её обернуться. — Наён у себя? Позови её ко мне. Брюнетка тянет уголки губ вверх, как только слышит своё имя с чужих уст. — Не стоит, я уже здесь, — произносит Наён с усмешкой, полностью выходя из под «укрытия» и выдавая своё присутствие. Чимин, явно не ожидавший услышать позади себя желанный голос, удивленно оборачивается на сторону звука. И как только лицезреет долгожданный силуэт, его ледяной взгляд теплеет, а всё напряжение сходит на нет. — Ты свободна, — обращается он к служанке, теперь не отрывая взгляда от Наён. Каждый раз не в силах этого сделать. — Доброй ночи, Госпожа, — кланяется девушка, забирая с её рук полотенце, — я постелю вам новое постельное бельё. — Спасибо, Мэй. Спокойной ночи, — тепло проговаривает Наён, провожая её отдаляющуюся фигуру взглядом. Вновь повернув голову в сторону Чимина, она сразу же натыкается на его угольные глаза, смотрящие на неё в упор. И, конечно же, соврёт, если скажет, что под этим взглядом не плавится, словно шоколад на солнце. Всё может она по нему прочитать, от этого и мурашки бегут по всему телу. — Я заходила к тебе, — несмело произносит брюнетка. — И вообще, думала, что ты уже спишь, — говорит она, всё же делая шаги в сторону Пака. — В душе был, — отвечает он размеренно и с полуулыбкой. — Как погляжу, ты тоже, — Чимин машинально опускает взгляд на стройные, оголённые ноги. Внутри что-то ощутимо щёлкает, но он старательно игнорирует. — Не голодная? Я скажу Донхёну, он быстро состряпает тебе что нибудь, — спешно переводит он тему, усердно стараясь сконцентрировать своё внимание на чём-то другом. — Не стоит, не хочу на ночь, — отмахивается девушка, отодвигая выбившиеся пряди влажных волос в сторону. В этот раз Чимин не удерживается и сглатывает вязкую слюну. У него в голове проносятся сплошные маты, как только его взору предоставляются тонкая белоснежная шея и острые ключицы. Неужели она не понимает? Пак дёргает головой, будто бы отгоняя от себя навязчивые мысли. Что вообще за херня? От самого себя смешно. Как школьничек влюблённый в пубертате, ей богу. Приблизившись к дивану, на котором вальяжно расположился Пак, Наён наклоняет голову вбок. — Ты в порядке? — В полном, — кивает парень, списывая всё на остатки сегодняшнего «адреналина». — А ты? — А я… — повторяет Наён полушёпотом, — даже не знаю, — всё же признаётся она, опустив глаза. Не видит смысла плутовать, тем более перед Чимином. И конечно же, он сразу понимает. Понимает, как никто. Сам через это проходил, да с раннего детства в этом варится, морально закалившись. С Наён ведь всё иначе… Каким бы ледяным и колким не был её взгляд, каким стальным бы не был тон и как бы стойко она не держалась перед остальными, Чимин прекрасно осознаёт, что эти оглушающие взрывы, бесконечная стрельба и виды трупов её будут преследовать не одну ночь. — Иди ко мне, — подзывает её брюнет, протянув свою ладонь. Приподняв уголки губ, Наён, засмущавшись, всё же делает шаг навстречу, взяв его за руку. Чимин мягко тянет её на себя, усаживая боком на своих коленях. Девушка сразу же почувствовала на своей шее тёплое дыхание, что щекотало кожу, но не подала виду, глубоко вздохнув и постаравшись расслабиться в крепких руках. — Ты наверняка вымоталась, — негромко говорит Пак, поправляя мягкую прядь длинных волос за ухо. — Хочешь чего-нибудь? — заботливо интересуется он. Наён мотает головой, устало улыбаясь. Единственное, чего она хочет, так это просидеть вот так с ним до утра, слушая размеренное дыхание друг друга. — Ты здорово помогла мне на базе. Спасибо, — всматривается он в красивый профиль, опустив ладонь на ноги. — Я просто делала то, что должна была. Не благодари за это, — отмахнулась девушка. Но конечно же, ей было безумно приятно это слышать. — Буду, — не унимается Чимин, хмыкая и наслаждаясь едва уловимым смущением. — Я говорю совершенно объективно, ты прекрасно справляешься с каждым заданием, не каждый парень может так отлично проявить себя, тем более, учитывая твой возраст. Твоя упёртость и ответственность явно вызывают у пламенных восторг, видел я их лица, — усмехается Пак, мягкими касаниями поглаживая стройные колени. — Мне почему то кажется, что ты преувеличиваешь, — поджимает она губы. — Да почему ты такая упрямая, — слегка посмеивается Чимин, говоря это без капли злобы. — Ты сегодня умничка, — целует он её скулу. — Без возражений. Слышать подобные слова от Чимина не менее приятно, чем чувствовать его будоражащие прикосновения. Так почему же, несмотря на это, девушку не покидает чувство, что этих слов она не достойна? Наён больно кусает щёку изнутри, хмуря брови. — Всё хорошо? — интересуется парень, поглаживая линию аккуратного подбородка и замечая в секунду изменившийся настрой. Девушка вновь поднимает глаза на брюнета, вглядываясь в угольные зрачки. Прямо в душу они смотрят… — Чимин, — всё же начинает она, решив для начала аккуратно прощупать почву. — Я могу задать вопрос? — Можешь, — отвечает Чимин спокойно, внимательно слушая отчего-то взволнованную девушку. Его это слегка тревожит, но он не подаёт виду, терпеливо ожидая её слов. — Те люди, которые похитили Чонгука… Наён делает паузу, хорошо подумав перед тем, как сказать следующее. Потому что от ответа, какой бы он ни был, ей вряд ли станет легче. — Что ты с ними сделаешь? В этот момент зал заполнила гробовая, тянущаяся тишина, которую разбавляло лишь тяжелое дыхание парня и треск электрического камина. Чимин явно не желал слышать этого вопроса. Это видно по тому, как сжались его скулы и напряглись руки, расположенные на девичьих коленях. Наён это заметила. Как и заметила то, что даже несмотря на это, в его глазах не угасало тепло, когда он продолжал смотреть на неё. — Наён, — в очередной раз обращается он к девушке. — Я ведь имею право знать… — уже тише добавляет она. — Разумеется, — хрипло отвечает Пак. — Просто не думай об этом. По крайней мере сегодня. Они получат своё, я обещаю. Как и ожидалось. Судя по его реакции, сейчас не тот момент и не то время, чтобы рассказать ему об этом мужчине и грузить его ещё сильнее. Девушка знает, что звон выстрелов у Чимина до сих пор в ушах стоит. На сегодня он слишком вымотан, чтобы взваливать на него очередную, не самую «приятную» информацию. Тем более, зная Пака, расскажи она ему об этом сейчас, он в эту же секунду всех на уши поставит и правда не успокоится. Поняв, что сейчас эту тему лучше не затрагивать, Ким выдохнула, опустив глаза. — Ясно, — тихо молвит она, следом опустив и голову, перебирая пальчиками ткань своей футболки. Чимин прав. Не стоит думать об этом, по крайней мере, до утра. Итак кошки на душе скребут, а рассказы парня о том, какими изощренными методами он накажет тех мужчин уж тем более были бы лишними. Пак взял девушку за подбородок, приподняв его пальцами и заглянув в красивые, но, как ему показалось, слегка обиженные глаза. — Вот только попробуй себе что-то там надумывать, — с лёгкой строгостью проговорил он. — И не собиралась. Она под пристальным и пронизывающим взглядом всё же сдаётся, чуть-чуть приподнимая уголки губ. Наён переводит взгляд и акцентирует внимание на татуированном, драконьем языке, невольно вспоминая, как впервые увидела эту татуировку на Чимине и остальных парнях с клана. Она дотрагивается до смуглой шеи, внимательно рассматривая и проводя подушечками пальцев по красивому рисунку. Дракон выглядит так грубо, мощно, но в тоже время так… изящно. В точности как и чиминова натура. Его власть, сила, могущество и возможно, даже, деспотизм в некоторых моментах, как не странно, невероятно гармонируют с его заботливостью и мягкими чертами, которые он обнажает лишь перед девушкой. Есть в этом своя эстетика. — Завораживает, — будто самой себе говорит Наён, с детским интересом любуясь чернильными узорами. — Налюбоваться мной не можешь? — подшучивает Чимин, игриво подмигивая. — Не тобой, а татуировкой, — отвечает Наён, несильно толкая этого шутника в грудь, всё ещё не отрывая взгляда от чернильных мазков. — Если считывать с иероглифов, то дословно – ваш дракон… — Господствующий, — сразу же поясняет Чимин, пытаясь не особо зацикливать внимание на приятных прикосновениях в зоне шеи. У него уже там вена от напряжения едва не лопается. Такое чувство, что Наён решила проверить его на прочность. — Отец всегда склонялся к «доминирующему», но я, всё же, предпочитаю первый вариант. Да и парни тоже. Девушка хмыкает. — Помнишь день, как тебе набивали его? — О да, — посмеивается Чимин, слегка мотая головой. — Судьбоносное четырнадцатилетие… — в один голос произносят оба, после чего, одновременно посмотрев друг на друга, прыскают со смеха. — И всё-же, этот процесс у нас с тобой происходил по-разному, — дополняет парень. — Ты о чём? — О том, что у меня это была целая церемония, а не обыкновенный сеанс у татуировщика. Можно даже сказать, это был некий обряд. Отец ещё с детства готовил меня к этому дню, — Пак приподнимает свою руку, поглаживая разбитыми костяшками бархатную кожу, к которой хочется прикасаться вновь и вновь, продолжая объяснять всё девушке, что слушала каждое его слово с неподдельным интересом. — Татуировка дракона на шее - это первый этап посвящения, на котором собираются Глава, его приближённые и люди с клана. — Для чего? — Наён хмурит брови. — Наблюдать, — поясняет он. — Мастер набивает дракона техникой тебори. Мягко говоря, не самая приятная процедура. До сих пор помню, как жгло кожу от каждого соприкосновения этой длинной бамбуковой иглы о кожу, — хмыкает. — Но суть не в этом. А в том, что если во время процесса дёрнешь хоть одним мускулом или выдашь боль выражением лица, значит, статуса наследника ты не достоин. От услышанного у Ким невольно побежали холодящие мурашки. Она с ужасом и какой-то разбитостью осознаёт, насколько тяжело приходилось Чимину с самого детства. Хосок рассказывал Наён о каждом его наказании, и о том, что делали со всеми ними за проявление малейшей мягкотелости. И его, и парней закаливали чуть ли не с пелёнок, потому что в клане нет места слабости. Нет места слезам и страху. Неужто, таким как они и правда чужда боль? Чимин на несколько секунд задумывается о чём-то, смотря стеклянным взглядом не на Наён, а куда-то в пустоту, после чего делает глубокий вдох, шумно выдыхая. — Да уж, полюбился мне он за эти годы, — имеет он ввиду дракона. — Даже жалко, что скоро придётся с ним расстаться. Девушка от такого заявления опешила. — Стоп, — Наён слегка отстраняется, смотря на Чимина взглядом, полным негодования. — Тебе будут сводить татуировку? Чимин кивает. — Чего… — ошарашено молвит брюнетка. Пака такая искренняя реакция забавляет, отчего он в очередной раз обнажает ряд белоснежных зубов. — Как только мне исполнится двадцать пройдёт моё полноценное посвящение. Тату на шее сведут. А как только клан полностью перейдёт в мои руки, драконом будет забита вся моя спина. — Ахереть просто, — на выдохе произносит Наён. — Я конечно знала, что мафиози те ещё мазохисты, но набивать татуировку, чтобы потом её свести и набить новую, это какая-то новая ступень садизма. Чимин от подобного заявления рассмеялся, но, как бы это не звучало, в этом действительно есть своя правда. Девушка вдруг приподнимает одну бровь и усмехается, придя к интересному умозаключению. — Получается, тебя можно будет поздравить не только с двадцатилетием, но и с новым статусом. — Как и тебя, — Пак поправляет непослушную прядь шелковистых волос за ухо. — Наследница и будущая жена ганпхэ. Он следом берёт Наён за руку, поглаживая её тонкое запястье. Даже не верится, что эта нежная ручка способна держать в руках такое мощное оружие и одним своим ударом может отправлять в отключку. Да уж, Тхану стоит отдать должное. Внимание Чимина привлекает блеск серебра, поэтому, его взгляд скользит чуть выше, останавливаясь на изящных пальчиках. А именно, на подаренном кольце с дракончиком. Внутри отчего-то вмиг разлилось небывалое тепло. Он обводит выгравированный узор подушечками пальцев, искренне радуясь тому, что подарок девушке всё же пришёлся по душе. — Я даже на базе его не сняла, — вдруг неожиданно выпаливает Наён, гордо задрав подбородок и поставив свободную руку на пояс в позе, а-ля: «ну что, я жду вашей реакции. Желательно, похвалы». — Да ты что? — театрально удивляется Чимин, пародируя голос и тон девушки, смеясь следом, за что получает злобный щипок в плечо. Естественно, что от всплывшего «факта» Пак растаял ещё больше. Оба ещё несколько секунд смеются с реакций друг друга, после чего Чимин подносит её руку к своим губам и мягко целует в знак благодарности. — Какой-то ты слишком весёлый, — проговаривает Наён с улыбкой, слегка приподнимая брови. — Выпил, что ли? — Всего один бокал, — пожимает Пак плечами. Наён щурит глаза, окидывая его недоверчивым взглядом. — Да не вру я, вон, на столе стоит, — указывает он подбородком в сторону. Наён поворачивает голову влево на небольшой керамический стол, стоящий поодаль от них. Смотрит на его поверхность, обнаруживая пустой бокал с алой жидкостью на дне. Но всё её внимание мигом перетягивает не бутылка итальянского, красного мерло, а пепельница, лежащая прямо на краю. Она резко смотрит на Чимина с обвинением и упрёком, вспоминая об их споре. Неужели сорвался… — Юнги, — сразу же поясняет парень, проследив за её взглядом. — всю пачку выкурил за сегодня. — То есть, это не твоё? — подозрительно щурится она. — Нет, — серьёзно отвечает Пак. — Знаешь, не привык проигрывать. Особенно в таких мелочах. Наён усмехается от его самоуверенности. — Ну какой же умничка, — с долей издёвки цедит брюнетка, потрепав итак взлохмаченные и не до конца подсохшие волосы. Чимин одной рукой перехватывает её кисть, несильно сжимая и смотря в большие, шоколадные глаза с каким-то подозрительным блеском. Он толкает язык за щёку, расслабленно откинув голову на спинку кожаного дивана. — Кажется, я заслужил награду, — говорит он с ухмылкой, продолжая свободной рукой поглаживать ляжки и колени. — Награду? — переспрашивает девушка, наклонив голову вправо и закусив губу. Может сейчас какая-то особенная атмосфера, особенный воздух, который заполонил собой все лёгкие, ну или же у Наён просто подскочила температура. Дать какое-то другое объяснение внезапно вспыхнувшему желанию девушка не в силах. Она аккуратно привстаёт, плавно перемещаясь с чужих колен и садясь на Чимина сверху, оперевшись одной рукой о крепкое плечо. Всем телом чувствует, как напряглась у парня каждая крепкая мышца. — И чего же вы желаете, Господин Пак? — лукаво спрашивает Наён, проводя кончиком пальца по шее, а после спускаясь по линии очерченных мужских ключиц, вцепившись игривым взглядом в чёрные и уже затуманенные глаза. Не понимает она, что этот её взгляд пленяет. Доводит до запретного. — Подумай, — отвечает Чимин с хрипотцой, мажа кончиком языка по губе и терпеливо ожидая её дальнейших действий, хотя, этого самого «терпения» с такой чертовкой с каждой секундой становится всё меньше. А у Наён от этого глубокого голоса и диалекта сердце в пятки уходит. От одной его фразы у неё внутри всё переворачивается, вызывает смущение, счастье, робость. А ведь раньше она и представить не могла, что кто-то сможет вызывать у неё подобные чувства и эмоции. Сейчас будто именно они её ведут, направляют, отключая голову и вверяя всё ощущениям. Это что-то совершенно новое, неизведанное для неё. То, что на свой страх и риск хочется разведать и узнать. Девушка медленно переводит взгляд пухлые губы, которые так не вяжутся с грубым и властным образом ганпхэ. Это придаёт некую изюминку, от которой брюнетка еле сдерживает улыбку. Ким плавно придвигается к Чимину ближе, останавливаясь в нескольких сантиметрах от его лица. Она отчётливо чувствует тёплое дыхание на своих губах и то, как парень сильнее вжал пальцы в её талию. Наён окончательно отключает голову, слушая только свои чувства. Хоть раз, чёрт возьми, хочется поступить так, как вторит сердце, а не разум. Она сокращает между ними сантиметры и накрывает чужие губы мягким поцелуем, прикрывая глаза и просто отдаваясь моменту и собственным ощущениям. Такое застенчивое, невинное прикосновение, а крышу Чимину на раз срывает так, что фейерверки перед глазами вспыхивают. Он с диким удовольствием отвечает ей, сминая долгожданные, сладкие и разгорячённые губы, пробуя их на вкус. Как там говорилось? «Запретный плод всегда сладок», да?… Наён через несколько секунд отстраняется, тяжело дыша. От волнения тоненькие пальчики, вцепившиеся в футболку парня, подрагивали. Губы раскраснелись, а щёки порозовели. От такого прекрасного вида Пак усмехается. Сейчас она перед ним абсолютно обезоружена. Такая хрупкая, чувствительная, уязвимая… …И правда. Сладок так, что здесь и помереть можно. Чимин в нетерпении подаётся вперёд и целует. Целует глубоко, несдержанно и жадно. Так, словно кто-то другой может себе урвать, если он не присвоит всё без остатка. В голове будто предохранитель с тормозов сняли, отчего он больше не церемонится, растрачиваясь на излишнюю нежность. Девушка же в сильных руках обмякает, обнимая Чимина за шею и прижимаясь к нему ближе, хотя, на самом деле, ближе уже некуда. Чимин покусывает и оттягивает зубами нижнюю губу Наён, на что она мычит, запуская пальцы в смоляные волосы и крепко сжимая их у затылка. В домашней тишине сейчас слышны только звуки соприкасающихся друг с другом губ и тяжелого дыхания в коротких перерывах, когда в лёгких от недостатка кислорода начинается пожар. Только с ней Пак может забыться. Выкинуть из головы тревогу и переживания, в которых варится наедине с самим собой. Она дарит чувство того самого умиротворения и счастья, своим банальным присутствием.За что такому грешнику как я, жизнь уготовила такого человека как ты?
Они целуются, потеряв счёт времени, напрочь позабыв о том, что происходило несколько часов назад. Разорвав поцелуй, Чимин поглаживает большими пальцами девичьи скулы, открывая глаза и смеряя её своим тёмным густым взглядом. — Ещё немного, и я перейду черту, — уже просевшим голосом цедит парень, втягивая носом приятный, сладкий аромат, нотки которого он успел выучить наизусть. — Ты её уже перешёл, — говорит Наён с иронией, закидывая голову назад и покрываясь мурашками от обжигающего дыхания в шею. — И то верно… — проскальзывает у него в мыслях, на что он сухо усмехается, всё ещё водя носом по тонкой шее. — Блять, как же ты вкусно пахнешь… А Наён его будто не слышит вовсе. У самой разум уже затуманен от того, что происходит, а соображать и трезво мыслить в таком состоянии ей крайне сложно. Не давая опомниться, Чимин валит её на диван, обтянутый скрипучей кожей и нависает сверху, скользя губами по белоснежной шее, что слаще самого сладкого мёда. Грех не впиться зубами, не оставить свои следы. Он отодвигает мешающую прядь волос в сторону, голодным зверем облизнувшись и припадая горячими губами к нежной коже. Он кусает её, оттягивая и оставляя влажные дорожки, на что девушка тихо шипит. — Что ты делаешь… — едва шепчет Наён, уперевшись ладонями в чиминовы плечи и жмуря глаза от острых ощущений. И сама не понимает, как правильнее поступить: оттолкнуть, или напротив, прижать к себе ближе. Пак не отвечает. Будто попал в прострацию, где слышно только сбившееся девичье дыхание и бешеное сердцебиение. Его. Её. Ему мало, чертовски мало, чтобы насытиться её теплом, но сам же понимает, что не смеет зайти дальше. Футболка слегка задирается, и Чимин касается нежной кожи подушечками пальцев, поглаживая каждое выпирающее ребро, спускаясь, словно по лестнице вниз. И эти прикосновения для девушки слишком ощутимы и чувствительны. Слишком осязаемы. — Чимин… — дрожащим голосом проговаривает девушка, не в силах связать больше двух слов. — Нужно остановиться… сейчас, нужно… я… Её сбивают с мыслей горячие прикосновения, и Чимин всё прекрасно осознаёт, пользуясь этим так умело и хитрó. — Что? — дразнится Пак. — Говори разборчивей. Он движется ниже, наблюдая за тем, как у Наён длинные ресницы трепещут, словно взмах крыла бабочки. — Козёл, — произносит она на выдохе, специально царапая ногтями его кожу в отместку, прикрыв глаза и закусив губу. Чимин с особым усилием отстраняется, вновь поднимаясь выше и оставляет еще один поцелуй на мягких влажных губах, шепча с лёгкой улыбкой: — Много себе позволяю, да? — Ещё слабо сказано, — Наён щипает его руку, слабо посмеиваясь с ним на пару, после чего обхватывает точёные скулы ладонями и с особой чувственностью дарит очередной сладкий поцелуй, от которого парень в который раз теряет голову. Им обоим хочется, чтобы это не кончалось. Длилось бесконечно, как и их эмоции, что бьют через край. И была бы их воля, то они бы пробыли вот так здесь до утра, но что-то, по закону жанра, как обычно препятствует этому, выдёргивая из созданной ими атмосферы. Эту прекрасную идиллию нарушает отдалённое шарканье из соседней комнаты. В следующую секунду Чимин и Наён останавливаются, резко оторвавшись друг от друга и поменявшись в лицах. На них, как и в округлившихся глазах сейчас отображён шок и испуг. Шаги с каждой секундой всё слышнее, как и хриплый голос, который они сразу же распознают. Дверь отворяется, и в гостиную входит уставший и уже переодетый в свою повседневную одежду Юнги. Он сосредоточенно печатает что-то в своём телефоне, проходя вглубь комнаты. — Чимин, ну я, короче, двинул если чё. Завтра будь на связи, зайдём с пацанами к Гуки ненадолго… Мин отрывает взгляд от телефона, не успев договорить и опешив от картины, что он увидел перед собой. Чимин сидит на диване, весь взмокший и запыхавшийся. Смотрит куда-то вдаль, как грёбаный Конфуций, скрестив руки на груди, в то время как Наён, сидящая буквально в метре от него, проделывает тоже самое, закинув ногу на ногу и смотря в совершенно противоположную сторону, судя по всему считая количество хрустальных подвесок на торшере. Подозрительно ли это выглядит? Пхах. Да нет, ну что вы. — Вы чё тут делаете? — щурится он, смотря то на одного, то на другого. — Обои поразглядывать решили? — П..привет, Юнги, — всё же начинает переволновавшаяся Наён, встав с дивана и невзначай поправляя свою одежду. — Я уже иду спать, так что не буду вам мешать. Она делает спешные шаги в сторону двери, желая поскорее смыться отсюда и оказаться в своей комнате, но Мин задерживает её, остановив за руку. — С тобой всё в порядке? — с искренним беспокойством спрашивает парень, оглядывая её с головы до пят и поднося свою ладонь ко лбу. Вся взмокшая, щёки пунцовые, так ещё и тёплая слегка. — Температура что-ли подскочила? Боже. Ей хочется просто провалиться на этом самом месте. — Всё в порядке, правда, — она натягивает на себя нервную улыбку, мягко беря его ладонь в руки и убирая в сторону. — Спокойной ночи. Наён шустро обходит Мина, через мгновение скрываясь за дверью. Юнги провожает её фигуру непонимающим взглядом, втыкая в пустоту ещё несколько секунд, после чего поворачивается на друга, вновь оглядывая его внешний вид. Молча анализирует ещё несколько секунд, после чего меняется в лице, размыкая губы и выпучив глаза по пять копеек. — Ты чё… Он медленно натягивает на лицо ухмылку, въедаясь в Пака ошарашенным взглядом, как только до него доходит осознание. — Стоооп, блять… — с трудом проговаривает Юнги, даже не моргая от шока. Мгновенье, и гостиную заполняет его хриплый смех. — Вы чем это тут занимались, а, шалунишки? — с нажимом спрашивает он, никак не угомонясь. — Заткнись, — шикает на него Чимин, дёргая головой. — Что ты вообще здесь в такой час забыл?! Уёбывай уже, бомж блять на выезде, — парень с силой кидает в него подушку, метясь в лицо. — Уфф, какие мы нервные, — не перестаёт смеяться Мин, отмахнувшись от прилетевшей в него подушки. — Пиздец я конченый, всю малину тебе обломал, да, Чимин-и? — специально понижает он голос, играя бровями. — Блять, — Пак уже не выдерживает и подрывается с места, взяв в руки ещё одну подушку, угрожающе замахиваясь ею. — Всё, всё, — выставляет он руки вперёд. Юнги уже весь покраснел от невозможного хохота и боли в животе. — Ухожу, казанова. Парень проходит в прихожую, параллельно забирая с керамического стола свою пачку сигарет, потирая пальцами выступившие от смеха слёзы, мотая головой и пытаясь успокоиться. Он натягивает на себя короткие берцы и любимую кожанку, закидывая телефон в карман чёрных джоггеров. — Доброй ночи, Чиминушка, — слащаво кидает он напоследок, не упуская возможности побесить друга ещё немного. — Предохраняться только не забывайте, ладушки? Последнее, что говорит Юнги, перед тем как выскочить из дома, закрывая за собою дверь. Он проходит в сторону своего новенького, чёрного бмв м8, доставая из свободного кармана зажигалку и сигарету, зажимая её фильтр зубами и поджигая конец, делая глубокую затяжку. Как только парень доходит до автомобиля, на его телефон приходит сообщение, прочитав которое он усмехается ещё больше, выпуская клубы терпкого дыма в воздух. — Пошёл нахуй, Мин Юнги.***
Третий закон: «Не будь слаб и никогда не бойся, ведь страх - удел трусов» «Нас могут гнуть, сгибать и опускать. Сломать не смогут. Никогда» В комнате царит приятная прохлада, а лучи едва садящегося солнца пробираются сквозь полупрозрачные шёлковые шторы серого цвета, красиво ложась на смуглую, покалеченную кожу. Дыхание у Чонгука ровное и размеренное, а вот веки невероятно тяжёлые. Он с трудом раскрывает заспанные глаза, моргая ещё пару раз, дабы привыкнуть к яркому свету. Первое, что он снова видит перед собой – это катетер, зафиксированный на внутренней стороне локтя, чтобы, если вдруг что, сразу же колоть обезбол. Лениво окинув взглядом просторную комнату, он пытается привстать налегке, но сразу же жалеет об этом, почувствовав острую боль в голове и в мышцах. Каждый раз забывает о своём состоянии. Чонгук разворачивает голову в сторону электрических часов. 17:42 — Жесть… — хриплым ото сна голосом говорит он с недовольством, понимая, что проспал практически весь день. Ну, точнее, просыпался ненадолго пару раз, когда приходил то Донхён с подносом еды, буквально заставляя его позавтракать и пообедать, то Мэй, с расспросами о его самочувствии и напоминаниями о том, что нужно пропить лекарства. Как-то ему даже неудобно от всего этого… Да, бесспорно, состояние у него сейчас мягко говоря не «из лучших», и подобная херня с ним произошла впервые, но от такого повышенного внимания он себя ощущает чуть ли не инвалидом. Конечно, парень прекрасно осознаёт, что это всё указания Чимина, который за его здоровье переживает больше чем за своё, но не привык Чонгук себя жалеть. Уж тем более, чтобы жалели его. Для него даже боль ощущается не так остро, если имеешь твердое решение выстоять. Ведь, как там говорится?… «Всё, что нас не убивает, делает сильнее», да? Этим Чон и привык руководствоваться. Он всё-таки аккуратно привстаёт, приняв полусидячее положение, потому что от постоянного лежания у него уже всё затекло. Брюнет облокачивается об изголовье кровати, прикрывая глаза и делая глубокий вдох. Сам того не понимая, уходит в размышления, и от этого на лицо непроизвольно тянется раздражённая усмешка. — Мрази, — хрипло шепчет он, облизывая пересохшие и разбитые губы, смутно вспоминая то, как его лицо колошматили кулаками, осадив на сыром бетоне как блядский скот. Всё, что врезается в память, это обрывочные эпизоды того, как его избивали до того момента, пока он не вырубится. Он открывает веки, опуская взгляд на свои руки. Всё заполонили собой уродливые синяки. Запястья перебинтованы, но это не мешает воспроизвести в голове картину расцарапанной и покрасневшей кожи от грубой и жёсткой верёвки. Чонгук сжимает кулаки, пытаясь не раскрошить под давлением собственные зубы. Сама мысль о том, что на него посмели напасть – приводит в дикое бешенство.— Знаешь, Чонгук… Мне всегда было так интересно, что почувствует такой щенок как ты, когда его надежда разобьётся о суровую реальность: от осознания того, что Чимин, которому ты так предан, попусту не успеет спасти твою жалкую шкуру.
На губах застыла ядовитая усмешка от осознания того, чья именно шкура уже скорее всего закопана в земле. Хотя… стоит задуматься, убил ли Чимин тех ублюдков? Чонгук прикрывает глаза, мотая головой. — Слишком просто для тебя, — произносит он вслух с иронией. Простая смерть от пули слишком ничтожная отместка, по сравнению с тем, чего они заслуживают. Когда дело касается клана и своих людей, речь идёт о мести. А мстит Чимин изысканно, искусно. Так, что простая смерть покажется волшебным и желанным сном, а сам дьявол будет поглядывать со стороны, сдерживая восторженные вздохи. Самое главное: он обязательно предоставит Чонгуку возможность в полной мере оторваться на этих ублюдках за каждую царапину на его теле. Парень делает глубокий вдох, шумно выдыхая через ноздри. Он немного наклоняется в сторону, чтобы взять с тумбочки стакан с прохладной водой, дабы смочить горло. Сделав пару освежающих глотков, он облизывает мокрые губы, поставив стакан на место и уставившись в одну точку. К сожалению, даже это в полной мере не успокаивает его. Всё что переполняет Чонгука прямо сейчас - это отвращение к своему бессилию, над которым преобладает стыд перед своими. Перед Чимином. Перед Бао… Как посмотреть в его глаза? Лучше уж собственные выколоть. Он с огромным усердием пытается вспомнить, в какой именно момент его схватили, но пока что всё слишком смутно и непонятно, чтобы вырисовывать чёткую картину произошедшего. Кажется, что ещё чуть-чуть, и Чонгук всё вспомнит, но всё его самобичевание и копание в собственной черепной коробке прерывают поочерёдные стуки в дверь, заставляя его отвлечься и посмотреть на массивную дверь из тёмного дерева. Спустя ещё пару секунд, в комнату аккуратно заглядывает знакомая девичья фигура, завидев которую Чонгук отбрасывает все плохие мысли в сторону. — Наён, — тепло проговаривает Чонгук, в секунду переключаясь и искренне радуясь тому, что снова видит её. В голове невольно проскочила мысль о том, что он мог и не увидеть её больше. — Гуки, ну как ты? — ласково спрашивает девушка, пройдя в комнату и присев на край кровати. — Жить буду, — надломленно улыбается брюнет. Наён поражается тому, что у него ещё есть силы выдавливать из себя улыбку. — Что-то болит? — она очень аккуратно берёт его за руку, с волнением оглядывая израненное лицо. — Ты даже не представляешь, сколько сейчас во мне обезболивающего, — хмыкает. — Ничего не болит. — Слава богу, — выдыхает брюнетка. — Не переживай ты так, пару дней – и я снова в строю. — Знаю, Гуки, — проговаривает Наён, продолжая гладить перебинтованные костяшки. — Парни всегда говорили мне, что ты крепкий орешек. — Да ладно? — Чон издаёт смешок. — Прям так и говорили? — Конечно. — Ну, приятно, что они меня хвалят, — хрипло посмеивается. — Знаешь, как мы все переживали? Места себе не находили… — начинает Наён с беспокойством во взгляде. — Я никогда не видела Чимина в таком состоянии. Даже мне стало страшно. Внутри у Чонгука свинцом разлилась ещё бóльшая тяжесть. — Если бы не Чимин, то я… — он замолкает на несколько секунд, опуская глаза и кусая щеку с обратной стороны. — Я даже не знаю, что бы было со мной. Парень вновь поднимает взгляд на Наён, смотря на неё виновато. — Прости меня. Ты не должна была быть на базе, я подверг тебя опасности. — Да прекрати, — закипает Наён, хмуря брови. Она невероятно бесится, когда Чимин и Чонгук говорят что-то подобное. Чувствуют вину там, где её в априори быть не должно. Это ведь исключительно её выбор, её ответственность, которую они так отчаянно пытаются перетянуть на себя. — Главное, что ты сейчас с нами, жив и здоров, — она слабо сжимает его ладонь, заглядывая в опустошённые глаза. — Не вздумай прокручивать в голове наихудший исход. Я прекрасно знаю, что ты всё это время копаешься в себе, но уясни, что твоей вины здесь совершенно нет. У тех подонков нет ни принципов, ни законов, ни чести. Не группировка - а кучка сброда, сам ведь это прекрасно понимаешь. Чонгук горько усмехается. С последним он чертовски согласен. — А раз понимаешь, не беси меня, и дай себе уже полноценно отдохнуть. — Мне уже называть тебя нуной? — усмехается парень. — Я тебя на каких-то пару месяцев старше, угомонись, — проговаривает она смеясь, растрёпывая шоколадные волосы. Спустя ещё несколько секунд, она аккуратно дотрагивается до ссадины на лбу, которую прикрывает взъерошенная чёлка. — Всё позади, — говорит она с облегчением, опустив ладонь на его плечо. — У тебя есть прекрасные друзья, которые любого за тебя порвут. Классный повод для радости, правда? — Друзья, которые заменили мне семью, — говорит он с улыбкой, накрыв ладонью руку Наён, что расположилась на его плече. Ему так приятен тот факт, что Наён полностью освоилась и чувствует себя в их кругу спокойно. Он с самого первого дня знакомства подметил её стержень и упёртый характер, но то, что она так раскроется и покажет себя, никто и предположить не мог. — Я очень рад, что и ты стала частью этой семьи, Наён, — говорит он с чистой искренностью. В уголках глаз мгновенно скапливается влага от подобных слов. Девушка и сама не понимает, откуда взялась эта её сентиментальность в последнее время. Видимо, все события прошедших дней слегка выбили её из колеи. — Ты, блин, хотя бы предупреждай, когда собираешься такое говорить… — говорит она с нервным смешком, отводя взгляд в сторону. — Растаяла, да? — подстёбывает её Чонгук, улыбаясь во все зубы своей фирменной улыбкой. — Не обольщайся, — отмахивается. Как тут не растаять от таких слов? — Иди сюда, каменная леди, — парень тянет её к себе за руку, заключая в крепких объятьях. Наён прикрывает глаза, расслабляясь и обнимая Чонгука в ответ и гладя его по спине, будто бы успокаивая. Не его, себя. Наконец-то она ощущает это знакомое тепло. Позади них слышится какое-то шевеление, а после и тихий смех, который оба узнают из тысячи. — Ох уж эти телячьи нежности, — произносит кто-то с усмешкой и привычной хрипотцой. — Развели здесь обнимашки. Радужки над вами не хватает. Знакомый голос немного застаёт врасплох и заставляет обернуться. Чонгук и Наён переглядываются и одновременно тянут лыбу от картины, что видят перед собой. В проёме двери стоит Юнги, облокотившийся о косяк и скрестивший руки, а за ним в комнату заходят Хосок, Тэхён, Намджун, Сокджин и Чимин. Все они останавливают взгляд на друге и смотрят на него с читаемым блеском и радостью в глазах. Не для кого не секрет, что каждый из них опасался эту родную, кроличью улыбку больше не увидеть, отчего и долгожданное облегчение наступает. — Не дождались, уж простите, — произносит Чимин с издёвкой, запустив руки в карманы и облокотившись о стену, посматривая с улыбкой то на Наён, то на Чонгука, что при виде друзей расцвёл так, как никогда. — Живой? — спрашивает первым Тэхён, проходя внутрь комнаты и садясь рядышком с ними, протягивая Чонгуку ладонь. — Живее всех живых, хён, — бодро отвечает младший, не убирая с лица улыбку и крепко сжимая в знак приветствия протянутую руку. — Слава богу, — с успокоением в голосе молвит Хосок, также как и Юнги скрещивая руки на груди. Слава богу… Проносится также у всех в мыслях.