Помоги мне вновь коснуться небес

Сколько себя помню, мы всегда были вместе. С самого детства пламя твоих огненно-рыжих волос заменяло мне солнце, сейчас же мне кажется, что без твоего света я не продержусь и дня. Тогда ты был таким забавным: такой кроха с огромными крыльями, что были слишком велики и для взрослого человека. Но даже так, я и не думал смеяться над тобой. Признаться честно, я даже завидовал. Я смотрел на свои крылья, такие маленькие и жалкие по сравнению с твоими, и мечтал, чтобы они когда-нибудь стали такими же прекрасными, как и у тебя. Помню как-то, когда был сильный дождь, ты укрыл нас своими крыльями. Своими я не смог бы укрыть хотя бы себя. Я действительно тогда восхищался тобой и тем, чем тебя одарила природа. Со мной она обошлась не так щедро. С самого моего рождения все мое правое плечо было покрыто густым черным пухом, и как бы я ни старался избавиться от этого изъяна, сколько бы раз не выдирал этот пух, он вырастал снова и снова. Я не любил свет. Предпочитая тьму, в которой никто не смог бы видеть это уродство, я прятался в тени, с нетерпением ожидая наступления ночи, чтобы наконец иметь возможность прогуляться без страха быть замеченным. Но ты, Шоё, изменил все. Ты так восхищался тем, что я от всей души ненавидел. Ты с удовольствием касался черного пуха, хвалил его мягкость, а как тебе нравилось дремать, устроив голову на моем плече. Ты принял меня всего, и тогда… Я полюбил свет. Яркий, ослепительно-рыжий свет. Мне так нравилось летать с тобой. Мы соревновались, кто взлетит выше, кто первый сможет коснуться пушистых белых облаков, и ты всегда выигрывал. Мне нисколько не было обидно. Да и как можно обижаться при виде этой широкой солнечной улыбки, ради нее я был готов проиграть тебе еще тысячу раз. А потом… Все изменилось. Все рухнуло в один день, в тот самый день, когда я нашел тебя лежащего на земле, заплаканного, всего в крови и… без крыльев. Твои великолепные, такие прекрасные крылья, которыми я так восхищался, были безжалостно кем-то вырваны. Остались лишь крохотные отростки, глядя на которые хотелось плакать и тебе, и мне. Как я ни старался выведать, что случилось в тот день, ты молчал. Ничего не говорил, просто тыкался носом в мое поросшее пухом плечо и беззвучно плакал. Ты с такой тоской наблюдал за тем, как я взмываю в небо. Признаться честно, полеты теперь не доставляли мне совершенно никакого удовольствия. Я хотел поднять тебя ввысь на руках, не раз предлагал, но ты всегда отказывался наотрез. Я мог это понять. Окажись я на твоем месте, я бы тоже не хотел летать с помощью чужих крыльев, будучи не в состоянии использовать свои. А потом мы заметили кое-что. Ночью, когда ты устраивался в моих объятиях, и я укрывал нас моими крыльями, что стали уже достаточно большими для этого, твои озарялись золотистым свечением. Сначала ни ты, ни я не понимали что к чему, а затем увидели, что потихоньку твои крылья начинают восстанавливаться. Совсем по чуть-чуть, но это вселило надежду в наши сердца. Никогда не забуду как ты, сжав меня в объятиях, заплакал и тихо-тихо попросил: — Тобио… Помоги мне вновь коснуться небес. И я помогу. Не важно, сколько для этого потребуется времени. Но придет день, когда мы снова воспарим вдвоем, и твои огромные крылья затмят все, даже само солнце.