Похороненные сердца 3. Навсегда.

      Как и следовало ожидать, после прогулки по кладбищу я более не был уверен абсолютно ни в чем.       Но одно знал точно: слишком больших усилий мне стоило расстаться с Линде на выходе.       Всякий раз мы проводили все больше времени вместе, но сколько бы мы не увеличивали наши прогулки, один хрен, этих жалких часов не хватило бы, чтобы обсудить все то, что приходило в наши чумные головы.       С растерзанным в клочья сердцем, и потухшим взглядом, я был вынужден возвращаться обратно домой, вдруг переставший считать оный единственным своим прибежищем.       Сложно сейчас вспомнить, чем именно мы занимались, но точно не сидели сложа руки.       Второе полугодие увенчалось бесконечными пьяными прогулками по заснеженному городу.       Некоторые события частично померкли в моей памяти. И виной тому был алкоголь, нервозность, и надвигающаяся катастрофа в виде выпускного.       И я бы не стал называть ее идентичным именем, если бы знал, чем займусь далее, после того, как покину стены ранее ненавистной школы.       Признаюсь, тогда я смотрел на нее чуть ли не с тоской, понимая, чем именно пренебрег, вместо того, чтобы наслаждаться беззаботными буднями в компании добрых друзей.       Много чего кануло в лету.       Мы становились взрослыми.       Линде был намного старше меня в психологическом плане.       То выявлялось и в поведении его, и в мыслях, которые он иногда озвучивал вслух по моей просьбе.       Так уж получилось, в нашем тандеме я был основной шестеренкой — болтливый, несуразный, порою агрессивный.       Я лез напропалую. И хоть раз бы остановился, спросив самого себя нахрена я вообще это делаю.       Быть может, моя болтливость явилась не из пустоты, а имеющая полное право на существование.       Когда я замолкал, мои глаза устремлялись по сторонам.       Слаженный механизм, выверенные многоходовки, острый ум, — всё это оставалось в прошлом. Их вытесняли странные ощущения предстоящей близости, которую я оттягивал чуть дальше положенного срока.       А иногда мне и вовсе казалось, что первая наша встреча давным-давно рассудила нас в наших стремлениях стать друг для друга кем-то больше, чем просто внимательными ушами, или верной собачонкой, готовой бежать по первому зову.       Я был готов продать свой маленький мир, избавляясь от неимоверного груза тела, лишь бы не усомниться в том, что этот человек то единственное, к чему я так долго стремился.       Моя проблема значилась в привычке растворяться в малознакомых людях, от чего я рисковал обжигаться всякий раз, когда неумолимая судьба вновь подкинет мне пищу для размышления, подцепив мое нутро на удилище для искушенных.       Я смотрел на Линде, и почему-то боялся, будто сумею его разочаровать.       Быть может неуместной фразой, или неудовлетворительным, во всех отношениях, поведением…       И, решаясь на отчаянный шаг, я верил: он откликнется на мои яростные попытки.       Я влюбился.       Я, мать его, влюбился.       Не в распрекрасную девушку, не в нарисованную картинку, не в киношного героя.       Я влюбился в реального человека, делая из этого события нечто сродни цунами. Как и полагается для человека впечатлительного, и склонного жить в неких фантазийных мирах заместо реального мира.       Гас что-то пробормотал, когда увидел нас вместе.       Было видно, он сильно удивился, застав нас за гитарами в полутемной зале музыкального класса.       Уже позже он брякнул мне на ухо: «Я проспорил, чувак».       Но я и думать забыл о его тогдашней уловке.       Какая, скажите мне, разница?       — У него не слишком хорошая репутация, — Задумчиво проговорил мой друг, глядя на Линдстрема, сидящего в самом дальнем конце помещения.       — Ты вообще о чем? — Я напрягся.       — Нет, валяй. Если тебе, конечно, нравится навлекать на себя неприятности. — Он покачал головой.       — И, что же заставило тебя так подумать?       — Ты, хотя бы, знаешь, кто он такой? Он рассказывал тебе что-то, кроме той коротенькой истории о переезде, когда впервые перевелся в наш класс?       — Нет, но, — Я запнулся, — Я не думаю, что это столь важно.       — Ты сам сказал: он странный.       — Да, я так говорил, но ты вовремя меня поправил. И тогда я решил, что это не главное, если в каждом из нас есть подобное. — Я закурил, сев на парту. — Как хорошее, так и плохое. Любая наша ипостась.       — Не надо этих долгих речей. Почему бы тебе не взять, и не спросить у него самого?       — Я не хочу лезть туда, куда не следует. Гас, ты знаешь, кто я. И моя история не лучше его, уж поверь.       — Ты о Ханелле? О, бог мой, не начинай. — Парень закатил глаза. — В том не было твоей вины.       — Нет. — Я напрягся. — С чего бы ей тогда понадобилось сбегать из дома, если не из-за меня?       Мое настроение враз ухудшилось.       События сей ночи я предпочел запереть за семью замками и печатями. Вскрой я их — и от меня места живого не останется.       Я словно бы запер эту боль где-то под землей. Закопал там, где никогда не найду, если не захочу, конечно.       Любая мысль об этом повергает меня в странный ступор.       Даже если я хочу об этом подумать, то сознание напрочь отказывается способствовать в оном.       Брожу, словно по заколдованному кругу, пока навязчивые звуки не смыкаются вокруг моей головы.       И тогда, словно в быстрой перемотке, воспоминания возвращаются в отчий дом.       Туда, где я был когда-то счастлив.       И туда, где я потерял всё…       — Гас, — Я поднял на него стеклянные глаза, полные боли и уничтоженности, — Ты можешь делать всё, что угодно, но, прошу, не лезь мне в душу. Не стоит оно того.       Праздное ли любопытство этим руководит, или искреннее желание помочь? — Всё одинаково причиняет мне неудобства.       Так уж и быть, я выспрошу у Линде всё, что столь сильно не дает покоя окружающим его людям.       Но не стану рассказывать никому.       Будь то тысячи раз ужасная информация.       Хоть смертоубийство.       Меня вряд ли чем-то можно удивить.       Задержав долгий взгляд на лице Липстика, я затушил бычок.       — Вилле! — Линде окликнул меня, двигаясь в нашу сторону.       Остановившись, парень задрал рубашку, отирая полами вспотевшее лицо.       — Ну и жарища…       Проследив за мной, Гас скривился.       Прятался ли я?       Скорее нет, чем да.       Рано или поздно, он все равно обо всем узнает.       — Не желаешь прогуляться? — Я поднялся, хватая Линде за локоть, лишь бы утащить его подальше от Липстика.       Мы пошли по плохо освещенному коридору.       — Я бы хотел, чтобы ты хоть раз…       — Ты видел, как мы выступали. — Я поджал губы. — Мне не нравится этим заниматься.       — Мне казалось иначе. — Линде удивился, почесывая голову, — С чего столь ярое отрицание?       — Я мало что умею, в отличие от тебя.       — Причем здесь я, дружище? — Негодующе воскликнул он.       Но куда ему тягаться с моими дурными мыслями, которые возникли после встречи с Гасом.       Черт подери, умеет он всё испортить.       — Не бери в голову, — Тихо откликнулся я. — Так, пустое…       — Я знаю, мои слова вряд ли повлияют на твое отношение к самому себе, но я вынужден настаивать на том, что твой голос самый красивый из тех, что мне довелось слышать. — Лили задумался, пытаясь что-то вспомнить, — Он… Возбуждает во мне нечто такое, о чем я стараюсь не думать. По крайней мере, рядом с тобой.       — Ты так считаешь? — Я повел плечом, досадливо оборачиваясь.       — Кто тебе вообще вбил в голову, что он должен быть каким-то другим? — В его интонации прозвучало отчетливое непонимание.       — Давай не будем говорить об этом, — Настойчиво попросил я, роясь в карманах. — Как насчет прогулки?       — Хочешь снова напиться?       — Похоже на то.       Мы выбрались из школы.       — Так, что там я в тебе возбуждаю? — Заинтересованно пробубнил я, пытаясь стать самим собой.       — Ты сам знаешь, — Линде покраснел.       — Тогда, может, перестанем делать вид, что это не про нас с тобой?       — А тебе уже не хватает того, что ты лапаешь меня при первом подвернувшемся случае? Слюни роняешь… — Он мягко засмеялся. — Я вижу это.       — Тебе померещилось, — Я закатил глаза, двигаясь впереди. — Снова брешешь.       — О, нет, я не вру тебе, ни в коем случае, — Линдстрем широко улыбнулся.       Я даже опешил.       Вот тебе раз.       То грустит сутки напролет, то лыбится, как сумасшедший…       Чума просто.       — Если ты хочешь спросить меня о чем-то, то валяй. — Он остановился посреди фойе, заманчиво поблескивая своими загадочными глазами.       Кто бы мог подумать, в них водились самые настоящие, рогатые черти.       — Ты не мог нас слышать, — Настороженно ответил я.       Это являлось и вопросом и утверждением, одновременно.       — Да-да, конечно.       — Знаешь, что я хочу сейчас сделать?       — Всё, что пожелаешь.       Мир вокруг меня стал туманным мороком, в котором был единственный четкий образ.       Я медленно двигался вперед. Назидательно, но осторожно.       — Я хочу быть с тобой. Всегда. И не смотря ни на что.       — Какое поспешное заявление, — Линде облизнул пересохшие губы. — Вокруг слишком много соблазнов, а тебе слишком мало лет, чтобы зарекаться.       — Возраст, соблазны. Пусть катятся к чертям собачьим. — Я остановился чуть ли не впритык, доставая из кармана нож.       Закатав рукав свитера, я сделал один глубокий, продольный разрез, зажимая запястье.       Кровь не спешила идти, но хлынула бы тотчас, не держи я ладонь в полусогнутом состоянии.       Тяжело дыша, я поднес кулак к лицу парня.       — Готов повторить?       Линде сдвинул брови, в явном непонимании.       Зря я так.       Не поймет. Пиши пропало.       И, каким было мое удивление, когда он забрал нож, повторяя в точности каждое действие.       — Что теперь? — Спокойно спросил он.       — Возьми меня за руку.       Свою правую он вложил в мою — левую.       Кожа и сухожилия разгладились, как лист бумаги.       Кровь хлестала из наших ран, смешиваясь в единое целое.       От тупой боли, и навязчивого желания избавиться от томительно теплой жидкости меж пальцев, я слегка поморщился. Но перевел взгляд на лицо Линдстрема.       Свои глаза он предпочел закрыть.       Несмотря на дискомфорт, он еще крепче втиснулся в мою ладонь, теперь прижимаясь ко мне всем телом.       Несколько интимный момент мог стать украшением темной комнаты, но мы перестали прятаться, с тех пор, как прекратили бояться самих себя, унижений с этим связанных, и самой смерти, если бы она сию минуту появилась прямо перед нами.       Беспрекословно, мы знали, что каждый из нас на своем месте, не взирая на огромное количество искушений и навязанных страхов.       Поименно, я бы мог перечислить множество чувств, которые испытывал здесь и сейчас.       И самым главным из них могла стать любовь. От корней волос до кончиков пальцев ног.       — Приятно, — Прошептал Линде, положив свободную руку на мою талию.       Чувства обострились, как движение тока крови.       А там, где соприкасалась наша раненная кожа, бился иступленный нерв, или что-то еще, не знаю.       — Мне тоже. — Ответил я, осознав, что больше никогда не смогу начать привычную для нас тему без долгого взгляда на любимое лицо — спокойное и сильное. Такое, каким я привык его видеть.       — Почему ты был уверен, что я тебя не отвергну? — Без особого любопытства спросил он, наконец-то разъединяя наши ладони и пряча покалеченную руку в карман.       — Не был.       — Тогда что же?       — Интуиция.       — Волшебство какое-то. — Я улыбнулся, оборачивая ладонь в шарф. — Думаю, нам пора идти по домам.       — Разве тебе не интересно узнать, кто я такой? — Линде нахмурился. — Это ведь очень занимательная история!       — Пожалуй, на сегодня мне хватит впечатлений, — Проворчал я, кротко улыбаясь. — Ну, чего встал, крольчатина?       — Пф. — Линде застегнул рубашку, облачаясь в пальто.       Мы покинули здание школы, неторопливо огибая столовое крыло и выходя на подъездную дорожку.       Тут еще ошивалась компания старшеклассников. — Домой идти не хотелось, это понятно.       Среди них был и Лютер.       Скажу честно, меня и самого выводил из себя этот персонаж. Однако, я ни разу не заметил одну странную тенденцию.       Знаете, он всегда появлялся где-нибудь поблизости от нас с Линдстремом.       Сначала я думал будто он выслеживает именно меня. Но подозрения отпали сами собой. Я был ему попусту безразличен. Линде — другое дело.       Считал я это совпадение странным? — Вовсе нет.       Лютер обжимался с одной из учениц.       На это раз его выбор пал на королеву школы. И это не казалось мне удивительным, ведь он был помешан на сексе и девушках.       Обогнув злосчастного подростка за несколько десятков метров, мы немного ускорились.       И все же я успел заметить свирепый взгляд ученика.       Что-что, а он был не на шутку взбешен.       — Смотрит так, что кровь леденеет. — Прошептал я, заняв пальцы новой сигаретой. — Кто он?       — Он, как и я, переехал сюда совсем недавно. — Линде отвернул голову, чтобы я не смел разглядеть выражение его лица.       — Ты знаешь его, как пить дать.       — Может быть. Ты же не захотел меня слушать.       — Мне кажется, он неровно к тебе дышит, — С пущей уверенностью заявил я.       — А я думал, к тебе. Сам подумай.       — Не у меня прекрасное личико и длинные белые волосы. — Я фыркнул. — Я вообще не понимаю, как тебя еще не сделали королем выпускного класса?       — Я не люблю выпячиваться, — Линде брезгливо сморщился. — В чем прикол?       — То есть, ты не видишь в популярности ничего хорошего?       Линде утвердительно кивнул, переставая скрывать лицо в тени челки.       — Тебя так же швырнут на пол, как возвели до небес. Это же люди, Вилле. Стоит тебе немного расслабиться, и ты уже не эталон.       — С чего такие понятия? Разве ты можешь что-то об этом знать?       — Ты не можешь знать меня, — Линде нахмурился, — Я умею быть разным человеком.       — Но не со мной. — Я поджал губы.       — Потому что я доверяю тебе.       Я замолчал.       Вряд ли мне было что ответить на его слова.       Казалось, я слегка поиссяк.       — Мы были с ним лучшими друзьями, — Вдруг сказал Линде. — Дружили семьями, понимаешь?       — И, что случилось потом?       — Потом мой отец пропал, оставив после себя уйму долгов. А позже объявился прежний владелец нашего нынешнего дома. Так как отец не заверял наше поместье на себя, продавец решил воспользоваться удобным случаем.       — В смысле, не заверял?       — Такой уж он человек, Вало. — Линде устало развел руками. — Вроде не глупый, но в этом случае повел себя, как дурак.       — И, что же было дальше?       — Мать Лютера была адвокатом. Она-то и сфабриковала наше вранье. Правда, все не так просто. — Линде запнулся, — Мы-то ей пообещали кругленькую сумму, если выиграем дело.       — Выиграли?       — Разумеется. И деньги она свои заграбастала. Но был и второй уговор, который моя мать исключила из плана: мы должны были дать прежнему владельцу некую сумму. Утихомирить его. Но, получив документы на руки, предпочли тележить проклятого старика еще несколько месяцев после оформления дома.       — Разве это его не настораживало?       — Ну, дважды он являлся посреди ночи. Первый раз перерезал световые провода, второй — прострелил мне ногу из дробовика. — Линде мрачно посмотрел по сторонам. — Вот такой вот козел.       — И ты, конечно, не стал никуда обращаться, да?       — А что я мог? У нас не было даже прописки.       Мы почти дошли до моего дома, но я предложил Линде прогуляться до папиного магазинчика.       Тот согласился.       — В итоге, после прострела, мы жили на веранде у Лютера. Его мамочка часто травила нас с одним и тем же вопросом: когда же мы отдадим деньги предыдущему владельцу, помимо тех долгов, которые ежедневно всплывали, как постскриптум он моего дорогого папочки. Как и следовало ожидать, мы были на мели.       — Продать поместье не пытались?       — Риитте эта мысль пришла чуть позже. Мы уже готовились отмечать Рождество в штатах, но, по счастливому стечению обстоятельств, сумели продать землю. Позже, когда мы уехали, решая не платить по счетам, тот самый преследователь сделал набег на дом Георга Лютера.       Я присвистнул.       — Так, как его мать помогала нам, шантажист решил устроить поджег. Дурья голова. — Линде понуро хмыкнул, — Выпивал он, конечно, знатно. Именно тогда я понял, что большинство преступлений случаются только лишь по вине алкоголя. И, знаешь, я ненавижу это дерьмо.       — Но, почему?..       — Что почему? — Раздраженно откликнулся друг.       — Почему Георг решил переехать вместе с тобой?       — Видимо, он дорожил нашей дружбой больше, чем я…       — Если подумать, то, что произошло, было спором ваших родителей. При чем здесь вы оба?       — Подойди, спроси у него. — Парень отмахнулся, — Вряд ли он ослабит гайки, коли решил окончательно и бесповоротно превратить мою жизнь в кусок дерьма.       — Сложная ситуация. — Я задумался, — Стоит ли мне переживать?       — Ну, если он решил досадить мне, или убить, то ты тут вряд ли сможешь чем-то помочь.       — Не слишком утешающе прозвучало.       — Так и есть.       — Господи, неужели это то, что ты собирался мне рассказать? — Я фыркнул.       — Нуу… — Линде смутился, — Прости, забыл добавить немного спецэффектов, чтобы ты остался доволен.       — Гас бы с ума сошел, узнав правду. — Я хитро улыбнулся, но получил по загривку.       — Никаких Гасов, ты слышишь меня, кудрявый?       — Да понял я, гребаный ты сын мафиози…       — Какие планы, кроме прогулок по заброшенной местности? — Поинтересовался Линдстрем, желая перевести тему разговора.       — На днях мы хотим поехать загород. Ты как, с нами?       — С нами, это с кем? — Юноша напрягся.       — С родителями, с кем же еще, — Я поспешил развеять сомнения.       — Ну, если ты этого хочешь…       — Что за херня? Конечно хочу!       — Значит едем.       И добавил:       — Но напомни потом еще раз. У меня дырявая бошка…       — О, ну разумеется, — Я понимающе кивнул, отворяя дверь магазина.       Что-что, а у меня-то самого память была не самым главным достоинством.       Побродив еще немного по отделу, мы окончательно утвердились в решении не лезть без надобности туда, куда не следует.       Время.       Оно должно было помочь нам понять некоторые вещи. В этом я был уверен.       Так или иначе, новые распри не заставили себя долго ждать.       Иногда мне казалось, будто я был магнитом для разного рода неприятностей…