sodoma et gomora

В раскинутых крыльях поселяется ноющая, накатывающая долгими приливами боль, и Кара утыкается носом в подушку, вжимается в постель, чувствуя голой кожей складки простыни, с упрямым скрипом зубов удерживается от криков. Вырванные клочья перьев валяются на полу, она видит это краем глаза, различает красные кровавые разводы. Регенерация Падшего ангела помогает, медленно залечивает царапины и ссадины по всему телу, но от зубодробительной боли в крыльях не избавляет, не спасает совсем. Ишим гладит ее по спине, успокаивающе мурлычет какую-то колыбельную песенку с закольцованным, повторяющимся ритмом, с древними словами на гортанном языке Преисподней; такими песнями демоницы с нижних кругов успокаивают своих глупых детей, разодравших коленки и рыдающих от боли. Кара замирает, когда тонкие пальчики Ишим зарываются в основания крыльев, нежно гладят лопатки, чуть щекочут короткие мягкие перышки. Осторожно, предельно деликатно, Ишим ни в коем случае не хочет навредить, только успокоить, отвлечь от боли; поет, не сбиваясь ни разу, расправляет свалявшиеся перья, а Кара чувствует, как раны перестают кровоточить. В этот момент у нее нет бесконечных битв и войн, нет оскалившегося противника напротив, нет песка, забивающего глотку и оседающего на коротких волосах. У нее есть Ишим, ласково гладящая ее по крыльям, тихий вечер и полная тяжелая луна, которую видно из настежь распахнутого окна. Крылья — слишком чувствительные, от касаний Ишим она забывает боль и кусает губы, давя тихие вздохи. Кара убирает крылья, собравшись с мыслями, но ее еще потряхивает, от лопаток течет по всему телу жар. Она порывисто разворачивается, чувствует чуть смущенный взгляд на своем обнаженном теле и целует Ишим, пытаясь высказать так всю благодарность за то, что демоница рядом. Случайно прикусывает губу острым клыком, и Ишимка, блаженно зажмурившаяся, изумленно ойкает, распахивает небесной синевы глаза. Пытаясь извиниться, Кара, захлестнутая внезапной нежностью, пристыженно урчит что-то, облизывает ее губы — к счастью, совсем не чувствует крови. Ишим мягкая, теплая, от нее ощутимо веет домашним уютом — тем, чего у Кары никогда в жизни не было. Ишим кажется величайшим сокровищем, которое нужно беречь, охранять сторожевым псом от всего остального мира, от алой жестокой пустыни и демонья Ада. Обнять ее, прижать к себе, никогда не отпускать… Тонкое летнее платье даже жалко снимать, так оно подчеркивает изящную фигурку, но Ишимка легко смеется, кивает лихо, и это все решает. Раздевать Ишим торопливо, путаясь в ткани, — это уже слишком привычно; Кара пьянеет от цветочного запаха ее духов, от запаха ее тела; жадно целуя в шею, медленно, легкими движениями, проводит рукой по боку, кончиками пальцев пересчитывает ребра, соскальзывает ниже. Кара старается, учится быть ласковой и хорошей: не вгрызается в загривок, не царапает, упоенно целует и шепчет что-то на ухо. Хвост демоницы с аккуратной кокетливой кисточкой гладит ее по внутренней стороне бедер, чутко извивается. Ишим выгибается и тихо стонет, Кара нависает над ней, смотрит упоенно: на лицо, на бледную кожу, раскрасневшуюся от ее легких полуукусов, на часто вздымающуюся грудь — задыхаясь, она глотает воздух прерывисто, будто обжигаясь им. Кара ласкает ее медленно, доводя до дрожащих бедер и сердитых взглядов из-под ресниц — ну же, сильнее, ощутимее! Кожа Ишим горячая; Кара с ума сходит от растекающегося по ее собственному телу жара. Все-таки ломается, срывается, ускоряет темп, сквозь шум в ушах слыша вскрики Ишим. Та обнимает ее за плечи, острыми ноготками поцарапывает лопатки, и очень хочется высвободить крылья, но они, широкие и тяжелые, будут только мешаться. — Ещ-ще, — выдыхает Ишим жадно. Вот тебе и ласковая девочка, и котенок, тут черти в омуте. Кара фыркает ни с того ни с сего, настолько эта быстрая мыслишка кажется ей забавной в контексте демоницы, но в следующий же момент забывает об этом, настолько чутко Ишим реагирует на каждое движение, стонет и воет. Тонкими пальчиками зарывается в ее волосы, притягивает ближе, беспорядочно целуя, блуждая ладонями по всему телу, по груди, а сама подается бедрами навстречу, глубже и ближе, легко принимает бешеный ритм, только дразнит прикосновениями хвоста. Кара сама прижимается к ней ближе, ликующе усмехаясь — не может удержаться от победного оскала, видя раскинувшуюся на постели — под ней — тяжело и возбужденно дышащую Ишим, рассыпавшиеся по простынями волосы, отливающие рыжим. Ишим хватает еще пары умелых движений, и Кара чувствует, как демоница дрожит — и это, и прикосновения ее гибкого хвоста доводят ее до несдержанного долгого стона, до потемнения перед глазами. Пытаясь отдышаться, Кара устраивается с Ишим в обнимку, утыкается носом ей в макушку, а демоница уютно сопит ей в ключицу. — Завтра я иду с тобой, — самоуверенно заявляет Ишим. — Будешь охранять? — сонно спрашивает Кара. — Буду! Кара только смеется, целуя ее в лоб, но ей неожиданно приятно это слышать.