sodoma et gomora

Влад на сюрпризы всегда был талантлив, но на каждую его безумную идею у Яна готов был ворох подозрений — как в ее здравости, так и в законности. Поэтому Влад стал еще изощреннее и нападал со своими задумками внезапно — как-нибудь вечером, когда Ян, усталый и измотанный работой, лениво строчил кусочки отчета. — Знаешь, у меня кое-что есть… — Ты что-то натворил? — мрачно спросил Ян; голос Влада быстро его приободрил. — Нет. Закрой глаза, инквизиторство. — Точно натворил. Ага… Шторы, надеюсь, на месте? Во имя Денницы, что можно было придумать?.. — Вот так делай тебе романтичные штуки! Каким, спрашивается, образом, если ты сразу думаешь о шторах? Это самое горячее в нашем доме, что ты смог вообразить? Серьезно? Повернись. Да, вот так. Можешь открывать. Он покорился, доверился Владу. Медленно приоткрыл глаза — чтобы не обжечься, не ослепиться ненароком. Потому что от Влада чего угодно можно ожидать, он способен на любые выдумки. Но все-таки Ян замер, онемел, рассматривая его — недоверчиво, боясь моргнуть, чтобы это видение не испарилось. В какой-то момент Яну показалось, что он заснул за работой и Влад пришел к нему во сне — в жарком, горячечном сне. Он стоял, прислоняясь к стене — небрежно будто бы. Влад достал где-то мантию — вроде как из тех, что носили древние маги, но выглядело это как… Ян слов не мог подобрать, он смотрел на тонкую черную ткань, струящуюся по телу, как дражайший шелк, легкую совсем, больше обнажающую, чем скрывающую. Рассматривал тонкие узоры серебряной нитью, похожие на изморозь, на ледяные узоры на окне. Магические письмена, переплетающиеся в чудесные фигуры, проскальзывали по рукавам, по бокам, вниз… Хотелось прикоснуться. Почувствовать шершавую вышивку, дразнящее-легкую ткань, а сквозь нее — обжигающее тепло живого тела… — Как тебе, инквизиторство? — вкрадчиво спросил Влад; он усмехался, коварно глядя на Яна. — Можешь потрогать, тебе понравится. И мне, в общем, тоже. — Можно неприличный вопрос? — он выговорил с трудом. Влад довольно кивнул, прищурился. Совершенно провокационно; смотреть невозможно. — Ты что-нибудь под эту… красоту надел? — А ты проверь. Он скользнул ближе, позволяя подхватить, подтащить к себе. Пытаясь смирять нетерпение, жадность, Ян медленно, бережно коснулся, чувствуя ответную дрожь. Погладил по спине, соскользнул на бедро, нашарил глубокий разрез — только стянутый тесьмой, завязанный. Дыхание опять перехватило; он представил ногу Влада, мелькнувшую в разрезе, но ткань, плотно облепляя, скользила до пола, растекалась, как чернильное пятно, как обломок Бездны, разлилась позади по паркету, оставляя шлейф, похожий на сложенные, волочащиеся за ним черно-вороньи крылья… — Энн помогла с одеждой, — шепнул Влад. — Я подумал, тебе понравится. А древние маги определенно знали толк в извращениях… — Пиздец, — честно ответил Ян. — Ты — пиздец ебанутый. Ты невообразимый, Войцек, что ты со мной делаешь, это… это дико, совершенно дико, но я оторваться от тебя не могу, чувствуешь? — Он сам тихо застонал, голова кружилась, и Ян цеплялся за Влада, чтобы устоять, гладил его по бокам, проскальзывая по гладкой ткани. Попятился, сел на диван, и Влад ловко оказался у него на коленях, уже обнял его за шею, склоняясь к уху, шепча какие-то глупости — как будто опьяненный, совсем одурманенный. Ян неверными, словно бы отнявшимися пальцами развязывал бархатистые мягкие шнурки на его бедре. Влад проурчал что-то одобрительное. И вдруг отстранился. — Стой, — хрипло приказал Влад. Ян поглядел на него мутно, лихорадочно выдохнул. — Руки. Повредишь ткань — знаешь, что я с тобой сделаю? Ян вздрогнул, глянул на него — вот так, снизу вверх, видя шальную ухмылку и торжествующий блеск в потемневших глазах. Медленно кивнул, подчиняясь, подыгрывая, потому что Влад Войцек делал только то, что хотел, и потому он сейчас готов был Влада боготворить и позволять ему что угодно. — Медленно, Ян, — сладко шепнул он. — Осторожно. Давай, сначала правую тесемку; ты не закончил. И он покорно распутывал, расшнуровывал. Не торопился, думая, что сам сможет Влада извести, будто бы покоряясь — у него-то выдержки побольше, чем у Войцека, вспыхивающего, как сухая трава — мигом, великим пожарищем! — от крохотной искры. Но Влад все распланировал, и от этого тоже было надсадно-хорошо. Когда мягкая тесемка выскользнула на пол, Ян понял, что он проиграл. — Хор-роший, — негромко мурлыкнул Влад; голос такой сытый, наслаждающийся, тяжело рухнувший на Яна. А Влад легко приласкал, погладил по шее, по тонким напряженным жилам, щекотно коснулся за ухом, и Ян совершенно потерялся, утыкаясь ему под ключицами, часто и мелко дыша любимой горечью. — Давай, там еще одна шнуровка, — подтолкнул голос Влада. — Тебе же было так интересно… — Ты хочешь, чтобы я умер? — тихо спросил Ян. — Что ты, Ян, где же я еще такого найду… верного, исполнительного… Хотел прикоснуться, прикусить ключицы, чтобы Влада, как и всегда, изломало, чтобы он извивался в руках по-змеиному, пытаясь и дотянуться до ласки, и погладить его по плечам, по загривку, по шее — куда дотянется… Но не посмел. Почему-то не стал, вздрогнув от мысли, что нарушит приказ, что ткань прокусит, испортит алчными мокрыми поцелуями… Левая шнуровка поддалась проще, быстрее, он наловчился, взглянул на Влада искоса, едва справился, втайне ожидая похвалы и тут же проклиная себя за то, что так легко утонул, что эта игра его так перевернула. Влад шкодливо улыбался, картинно откинулся, провел рукой по груди, и Яна аж повело от яркого контраста белой меловой кожи, раскрашенной татуировками, и чернеющей, как мрак, ткани. Ему оставалось только беспомощно наблюдать, как подхваченный задранный подол льется сквозь пальцы. И потеряться, глядя на тонкое черное кружево — совершенно не пошлое, изящное, очерчивающее ломкий изгиб тазовых костей, и… — Я могу?.. — тихим, задушенным голосом. — А что ты хочешь, Ян? Он рассеянно посмотрел, совсем потерялся, не воспринимая, но только видя, отпечатывая в памяти такую развратную картину — Влада с этим задранным подолом мантии, с мертвенной кожей, так и просящей оставить алые следы, с гордой ухмылкой, подначивающей… И все равно Влад казался ему самым прекрасным существом на свете, вакханально притягательным, властным — от голоса его волосы на загривке дыбом вставали, мурашками пробирало. — Хочу тебе приятно сделать, можно? — улыбнулся Ян мимолетно. — И себе, себе тоже; ты же знаешь, как я люблю тебя касаться, какой ты чуткий, какой отзывчивый, я бы тебя еще больше обожал, если мог, да у меня сердце не выдержит, ни у кого из людей и демонов. Влад, пожалуйста, я правда сейчас умру вот так, с тобой рядом… — Тш-ш, я понял, понял, — мягко рассмеялся он, ненадолго выпадая из роли, наклоняясь, чтобы пальцами в волосы зарыться, проскользнуть по вискам. — Ты мой замечательный, я в тебе и не сомневался. Можно, Ян. Все можно. Кружево, как Ян и ожидал, было жестковатое, негладкое, но зато виделись атласные ленточки, и в этот раз приказывать не нужно было, Ян и сам прекрасно справился с шнуровками… У Яна ехала крыша, это точно. Руки он держал на его дрожащих бедрах, поглаживал твердый выступ косточек — не как у него, Влад сильный, красивый, живой, не такой худосочный. Почувствовал, как Влад ерзает, трепещет, дергается — раскрываясь, навстречу, внаглую предлагаясь… Когда он коснулся — так, легко, невесомо, — Влада шарахнуло, будто от тока, словно по нему разряд пустили. Выгнулся, как довольный кот, и Ян снова прошелся кончиками пальцев по его обнаженной коже, от задранной ткани — сверху вниз. Коснулся — уже долго, сам глядя в глаза Владу. — Быстрее? — спросил одними губами. — Да… Влад зажмурился, как будто тоже хотел ускользнуть, забыться, подавился стоном. Ян смелел быстро. Расслабился, прижался ближе, положил одну руку на горячую поясницу, немо предлагая, но у Влада от усилия не двигаться аж все дрожало. Он сипло простонал, не удерживаясь. Влад рокотал, и мурлыкал, и царапал обивку дивана, глаза у него блаженно закатывались. — Сильнее, — рявкнул Влад, чуть дернул его за длинные пряди на затылке. Больно. Хорошо. А Ян вдруг потащил его на себя, крепко схватил за холку, лбами стукнулся, чувствуя его рога, въехавшие в кожу. Ян знал, как ему нужно: резко, быстро, грубо, чтобы внутри все дребезжало. Обжигающий Влад уткнулся в его теплое плечо, а потом закричал и, чтобы не орать, вгрызся в Яна, стиснул зубы… Его всего скрутило судорогой. — Извини, покусал тебя, — оторопело прошептал, выдавил, уже не изощряясь, и, не успел Ян ничего сказать, начал вылизывать дымящийся мраком укус, виновато урчал… — Ерунда, заживет, — отмахнулся Ян. — Влад, мы это… мантию все-таки снять надо было… жалко. — Дурак ты, инквизиторство, магию для кого придумали? Они сидели в обнимку еще недолго. Потом Влад, коварно усмехнувшись, отстранился, боднул его рогами шаловливо. — Ты что делаешь?.. Но Владу было все равно — Влад, по-прежнему в этой своей шикарной мантии с расцветающими на плечах звездами и немыслимыми цветами, соскользнул перед ним на пол, широко, бесстыже скалясь. — Должна же быть какая-то награда хотя бы за то, что ты попытался быть послушным, как считаешь? По крайней мере, Влад всегда был за то, чтобы все получалось честно.