***
Выражение лица Оби-Вана как-то смягчилось. — Ох, Энакин, — его затопило чувство любви и привязанности. Его бывший падаван умудрился выглядеть одновременно сердито и гордо. — Я польщён, что ты обо мне столь высокого мнения. Он жаждал коснуться Энакина. Нежно, осторожно. Всем телом. Заключить его в объятия и показать ему... возможно, прикосновения покажут ему то, что действия и слова не смогли. И если Оби-Ван настолько не состоялся как джедай, если криффова машина могла с такой ясностью предсказать его эмоциональный срыв, возможно, он может потерпеть и ещё одну неудачу. Если это может помочь Энакину, то Оби-Ван не мог вообразить лучшей причины предать Кодекс. — Но я не идеален. Энакин поднял подбородок и с вызовом взглянул на него. — Вы достаточно близки к этому, — сказал он. Оби-Вана тронуло, что Энакин оказался так упрям в вопросе его идеальности. Но одновременно он почувствовал боль. Как вообще можно соответствовать такому невозможному стандарту? Неудивительно, что Энакину так часто было сложно сдерживать свой гнев. — Хочешь узнать, насколько я не идеален?***
Энакин засомневался. Казалось, это был вопрос с подвохом. Под подозрение попадало всё, о чём Оби-Ван его спрашивал. Раньше, когда они были учителем и учеником, Оби-Ван не преминул бы серией вопросов поймать его на логическом противоречии, только чтобы доказать свою точку зрения. И всё же. Он хотел увидеть чуть больше человечности Оби-Вана. Каким человеком он был, когда скидывал покровы долга. Получить доказательства несовершенства Оби-Вана... Энакин жаждал этого. Искушение было слишком велико. — Да, — прошептал он. Оби-Ван прикрыл глаза. — Тогда у меня остался ещё один вопрос. Он сразу осознал, что происходит. То, как Оби-Ван обхватил ладонью его щёку. Его прикосновение, шершавые мозоли на подушечках пальцев. Он был так уверен, будто они двое были частями одного целого, давно утратившими друг друга, но наконец воссоединившимися. Энакин всё это осознавал, но всё равно дрожал от предвкушения. Едва мог дышать, задыхаясь от надежды. — Что? — Можно поцеловать тебя? — Пожалуйста, — простонал Энакин. Взгляд Оби-Вана метнулся от глаз Энакина к его губам. — Очень хорошо. Поцелуй был медленным и осторожным. У его учителя был нежный мягкий рот — вдумчивый. Изучающий. Ритм идеально подходил Энакину. Это... это необратимо изменило их отношения. В Энакине клубились эмоции, густые и вездесущии как дым, и такие же неуловимые. Он вздохнул. Неожиданно ему вспомнился их первый поцелуй с Падме на берегу озера на Набу долгие месяцы назад — он почти почувствовал жар солнца на коже и робкую радость от совершенства этого мгновения. Не думая, он потянулся живой рукой к затылку учителя. Притянул его ближе, не желая отпускать. Когда их губы разомкнулись, они без слов склонились друг к другу и соприкоснулись лбами. Глаза Оби-Вана были закрыты. Дыхание — глубокое и спокойное. В его глазах он был столь близок, столь дорог, и Энакин неожиданно осознал, что за чувство затопило его. — Я люблю тебя. Глаза Оби-Вана открылись. В них ничего не отражалось. Он собирался отчитать Энакина? Энакин прикусил щёку изнутри. Неосознанно вцепился в волосы на затылке Оби-Вана. Он никогда не возьмёт эти слова обратно. Он любит Оби-Вана, и точка. И учителю придётся с этим смириться. Но... нет. В его выражении лица или в отражении в Силе не было упрёка. Только принятие. Энакин расслабился. — Ох, Энакин, — сказал Оби-Ван. Кончиками пальцев он коснулся лица Энакина. — Я совсем сбил тебя с пути. — И что это должно значить? Это были жестокие слова, но тон — не был. Энакин провёл рукой вниз по спине Оби-Вана и обхватил его за поясницу. Позволил себе насладиться объятиями и близостью учителя. Нательная рубаха Оби-Вана оказалась шелковистей на ощупь, чем он ожидал. Энакину нравилось, как с каждым вдохом он чувствовал запах Оби-Вана. Такой же знакомый, как запах Падме. Которому трудно подобрать название, но такой близкий. В улыбке Оби-Вана была грусть, и насмешка, и всё, что он привык от него ожидать. — Я разделяю твои чувства, мой выросший ученик. Думаю, я немного слишком хорошо обучил тебя всему, что я знаю. Оби-Ван тоже любил его. Слова казались нереальными. Он повторил их про себя, пробуя, как они звучат. Неосознанно прижал Оби-Вана крепче. Проверяя. Тот охотно подался к нему, обнимая его в ответ. О, звёзды, это правда. Оби-Ван любил его. Энакин засмеялся, зажмурившись от счастья. Уткнулся лицом в плечо Оби-Вана. Едва понимал, что делать с собой. — Если я выучил всё, чему вы учили меня, учитель, тогда за отлично проделанную работу вам некого винить, кроме себя. — Полагаю, это так, — рассудительно сказал Оби-Ван. Наконец-то заполучив Энакина, он больше не мог его отпустить. Его мечты сбылись: он держал Энакина в объятиях, как любовник. После всего того ужаса, когда он осознал, проанализировал и прочувствовал все стадии своей похоти, симпатии и любви к бывшему падавану, сейчас Оби-Ван не чувствовал ничего, кроме... спокойствия. Как после выполненного обещания. Он водил рукой вверх и вниз, гладя спину Энакина, и не хотел останавливаться. — Но это не значит, что мы не должны сначала уладить некоторые вопросы. Энакин, нахмурившись, поднял голову. — Это какие? — Некий сенатор с Набу? Это звучало почти так же дико, как и Оби-Ван, признающийся ему в любви. Ну прямо очень близко к этому. — Ты говоришь о Падме? — Ну явно не о сенаторе Джа-Джа Бинксе, — Оби-Ван на мгновение замолчал. — Если ты не влюблён и в него. Стоп. Почему это Оби-Ван говорил о любви и сенаторах? Быть не может, чтобы он знал. Невозможно. Энакин попытался не показывать эмоции, но голос взвился, выдавая его. — Я не понимаю, о чём вы говорите. Оби-Ван закатил глаза — то же нетерпеливое выражение лица, как когда Энакин в очередной раз терял свой световой меч. — Всё в порядке, Энакин. Нет смысла притворяться. Я знаю, что ты влюблён в сенатора Амидалу. Энакин отступил, выскальзывая из объятий учителя. — Вы знаете? — Оби-Ван выглядел почти... скучающим. Весь мир Энакина, как он его знал, переворачивался с ног на голову, а Оби-Вану было скучно. — С каких пор? — Я не знаю, Энакин. Когда ты впервые тихонько выскользнул из постели, чтобы посмотреть её речь по Голонету? Это было... в первую же неделю после того, как он поступил на попечение Оби-Вана. Как только Энакин разобрался в принципах работы датапада, он дожидался, пока учитель не отправится спать, и допоздна сидел, ища информацию про Набу. Он нашёл расписание новостей и посмотрел, как Падме в своём королевском облачении объявляет всему Сената об обретённой независимости её планеты. О том, как важно сохранить мир. — Это сколько вы меня знаете, — прошептал Энакин. — Безусловно, да, — Оби-Ван скрестил руки на груди, глядя в сторону. — Не уверен, ждёшь ли ты извинений. Это никогда не было особым секретом. — Ты всегда это знал, — правое было левым, левое — правым, а Энакин осознал это только сейчас. Всё это время, когда он тайком сбегал, сначала чтобы посмотреть на Падме, а потом — чтобы быть с ней... всё это было зря. — Почему ты ничего не сказал? — Он скрывал эту болезненную тайну просто так? — Потому что я доверял тебе, — крифф, как может Оби-Ван быть таким спокойным? — Я хотел дать тебе возможность сделать собственный выбор. Найти собственный путь. Совершить собственные ошибки, — не стал добавлять он. Не думая, Энакин начал наворачивать круги по крохотной комнате. Что это вообще значит, Оби-Ван доверял ему? Это с каких пор? Оби-Ван всегда контролировал его жизнь и судьбу до мельчайших деталей. — Если ты так доверяешь мне, почему всегда меня критикуешь ? — Энакин повысил голос. — Ты только и говоришь, как я не справился... — Энакин! — Оби-Ван остановил его на полпути, схватив за плечи. — Успокойся, — как ни странно, это ничуть не успокоило Энакина. Он почти вырвался из его хватки. — Я хотел бы надеяться, что ты хоть иногда слушал меня. Если бы ты был внимательней... — опять этот снисходительный тон! — ...ты бы услышал, как я говорил, как многого ты добился, — это только слова. — Если я и строг с тобой, то именно потому, что доверяю тебе. Теперь это зашло слишком далеко. Энакин сердито на него посмотрел. — Это бессмыслица. Оби-Ван сильнее сжал его плечи. — Я верю, что ты услышишь. Вырастешь над собой. Станешь превосходным джедаем. Если бы я не верил в тебя, Энакин, я бы не стал тратить время. Неожиданно Энакин почувствовал, что силы покинули его. Будто он тащил тяжёлый груз, который свалился с его плеч, — но он знал, что в любой момент он может вернуться и снова сокрушить его. И всё же. Оби-Ван сказал, что выбрал бы Энакина прикрывать его спину в битве не на жизнь, а на смерть. Может, он и доверял ему. Так странно. Это было почти так же пугающе, как когда он думал, что ему не доверяли вовсе. — Я никогда не подозревал об этом. — Я пытался сказать тебе, — Оби-Ван был так добр, что Энакин почти заплакал. — Я не знаю, как ещё достучаться до тебя. Энакин, ты мой лучший друг. У меня нет никого дороже тебя. А, крифф, он всё же заплакал. Глаза застили слёзы. И они продолжали течь, когда Оби-Ван их вытер. — Спасибо, учитель. Я понятия не имел. — Это не то, за что стоит меня благодарить, — его хватка ослабла рука скользнула на грудь Энакина. — Это просто правда. — Спасибо, что сказали мне, — Энакин сжал руку Оби-Вана у себя на груди. Оби-Ван склонил голову. — Что ж. Они снова были близки. Все эти разговоры, и всё впустую. Всё это время они могли целоваться. Но когда Энакин подался вперёд, Оби-Ван покачал головой. — Энакин, мы ещё не обсудили сенатора Амидалу. — А что с ней? — Ты же... с ней, так? Энакин покраснел. — Да, учитель. Оби-Ван не сразу ответил, выжидающе глядя на него. Потом произнес ласково: — И каково ей будет, если ты возьмёшь ещё одного любовника? Каково ей... голова поплыла. О. Нет. Нет, нет, нет, нет... Его нежный обожаемый ангел. Перед его внутренним взором предстала Падме, улыбаясь и протягивая к нему руку. «Я люблю тебя, Эни». Но род их занятий не располагал к тому, чтобы быть вместе. Она — сенатор, он — джедай. До того, как война забрала Энакина, они поклялись в преданности и верности друг другу. Быть единственными друг для друга, такова была их клятва. Энакин всё ещё чувствовал вкус поцелуя Оби-Вана на губах. Держал его в объятиях, готовый снова и снова целовать его. Осознав это, он похолодел. Он слажал. Очень сильно. Энакин бросился бежать. Он смутно слышал, как Оби-Ван выкрикивает его имя. Но он бы не остановился, даже если перед ним стояли бы все ситхи галактики. Лучшее качество связи в двигательном отсеке. Сколько сейчас на Корусанте? Не важно. Он добьётся ответа Падме, без разницы — днём ли, ночью, или посреди заседания Сената. В следующий момент Энакин понял, что падает, сбитый ударом Силы под колени. — Энакин, прекрати, — учитель прижал его к полу, заломив руку за спину. Как так вышло, что он постоянно спасает задницу Оби-Вана, но тот всё равно всегда берёт над ним верх? Энакин взбрыкнул, подчеркнув важность следующих слов. — Отпусти! Я должен с ней поговорить! — И это твой план? Энакин выгнулся, не способный вырваться из хватки Оби-Вана. — Мне не нужен план! Мне нужна Падме! — И что именно ты скажешь по прослушиваемому каналу? Что ты изменяешь своей тайной любовнице со своим учителем-джедаем? Подумай, Энакин! О, звезды! Измена. — Я никогда... — Энакин начал задыхаться и не смог продолжить. Он никогда не хотел навредить ей. Падме, его ангел, его сердце, она должна простить его. Она должна понять. Он слишком паниковал и не заметил, как Оби-Ван ослабил хватку. Жёстко надавил какие-то точки на его теле, заставив его лёгкие вновь заработать. — Ты можешь поговорить с ней, — мягко сказал Оби-Ван. — И ты должен. Просто придётся подождать, — щекой Энакин чувствовал холодный и шероховатый пол. — Ты потратил слишком много сил, чтобы добиться своего положения, и потерять всё из-за приступа паники? И разве подобные разговоры не лучше вести лицом к лицу? Энакин застонал в пол. Быть без Падме было невыносимо, особенно когда она ему так нужна. Они долго молчали, Энакин пытался успокоиться и утихомирить крутящийся в его сознании страх. Он не видел, как долго сомневался Оби-Ван, занеся руку над его головой. Но как только Оби-Ван решился, Энакин смог расслабиться, почувствовав лёгкое прикосновение пальцев к волосам, хоть вина всё ещё и снедала его. — Что мне делать, учитель? — Ну, — Оби-Ван продолжал гладить его по голове. — Для начала ты можешь встать с пола. Только учитель мог заставить его улыбаться посреди кризиса. Энакин не собирался терять ни одного из них. Исключено.