И помощи нам ждать неоткуда

Тёплые руки, кончики пальцев которых аккуратно расположились на её висках, будто бы одаривали её чувством некой безопасности. Ямамото крепко-крепко зажмурилась в ожидании того момента, когда действия, что начинали осуществляться над ней, – или, вернее сказать, над её израненным разумом, – должны были подойти к концу. Волнение давало знать о себе: ладошки невольно вспотели, дрожавшие руки, не находившие себе покоя, то и дело бегло перебирали плотную ткань анорака, взятого у отца перед уходом из города, а усилившаяся сухость во рту, саднившая горло, вынуждала слишком часто нервно сглатывать. Царившая всё это время в помещении тишина лишь подливала масла в огонь, усиливая волнение и даже... пугая, пожалуй. Одно неточное движение, один посторонний звук, одно неверное слово, – что угодно, что могло бы сбить его концентрацию – и последствия могут оказаться необратимыми. И поэтому то, что должно было произойти, не могло не вызвать такую ответную реакцию. — Подожди... — прежде, чем Такеши что-то смогла ощутить, тихо проговорил сидевший напротив неё парень, после чего неспешно, точно с неуверенностью, отвёл свои кисти от её лица и притянул их к себе, понурив голову. Ниспадавшая чёлка мешала детально рассмотреть выражение его лица в этот момент, но как мимика, так и все жесты давали понять без лишних слов о его текущем состоянии. Немигающий взгляд, устремлённый лишь в пол, куда-то между не очищенными от грязи после долгого пути ботинками, не желал встречаться с её собственным, руки были сжаты в глухой замок, нижняя губа стала нервно прикусываться, а спустя полминуты мучительного ожидания к этому набору добавилось и сбивчивое постукивание ногой по гладкой поверхности дорогого паркета. Неуверенность, страх и волнение. Ей это как никогда знакомо. Прежде чем согласиться на то, что они собирались провести сейчас, её одолевали большие сомнения. Сама идея казалась до нелепого глупой и смешной, потому что... потому что поначалу в неё просто не верилось. Это казалось каким-то глупым розыгрышем, – но неприятным до жути, задевавшим ещё открытую и кровоточившую рану. До тех пор, пока он просто не попросил ей поверить. Было странно осознавать это, но нечто подобное смогло на неё подействовать. Несмотря на то что с Тсунаёши и его спутником она познакомилась лишь сравнительно недавно, даже этого времени ей хватило для того, чтобы испытать дружеское доверие к обоим членам их небольшой компании. — Т-ты точно уверена, что хочешь этого? Раньше я никогда не делал ничего подобного, и если бы не Гокудера, то и дальше бы не знал, что такие вещи вообще возможны в жизни, — наконец, после череды глубоких вдохов и рваных выдохов, неуверенно поинтересовался шатен, заглядывая ей в глаза, будто бы в надежде найти в них ответ на свой вопрос. — Я пойму, если ты откажешься. Это... не так уж и необходимо для нашего дела, понимаешь? И ты меня не заденешь своим отказом. Если честно, сам я вряд ли бы согласился на что-то такое. Последовавший за этим нервный смешок немного разрядил обстановку, отчего на её лице возникла лёгкая полуулыбка. Лишь пристально наблюдавший и нервно расхаживавший неподалёку от них Хаято, – с самым важным видом, какой только можно себе представить, – бегло выкуривавший уже третью сигарету и то и дело поглядывавший на экран своего телефона, портил всю идиллию. С самого начала у них сложились довольно... необычные взаимоотношения. Всячески выступавший против того, чтобы она стала частью их команды, он до самого прихода в особняк, укрытый под внушительными массивами деревьев, продолжал бурчать о том, что им не нужна в таком тонком деле обуза, более того, – что, в общем-то, отчасти даже задело её, – которая может разрыдаться на ровном месте, из-за всякой ерунды, просто потому что по природе своей является девушкой. Но как бы сильно он ни подначивал её, а поколебать в ней решимость идти за Савадой до последнего так и не смог. Ситуация стала легче, стоило последнему напомнить о том, что Гокудере следовало бы относиться к ней чуть помягче, – хотя бы из того принципа, что если бы не она и её семья, их давно бы уже обнаружили и отловили, точно зверьё. И вот – стоило им переступить порог его дома, как препирательства закончились. «Хотя... Лучше бы он кричал и ругался, а не пытался проделать во мне дыру одним только взглядом». Но стоило отдать ему должное. Сейчас они находились в особняке семьи блондина, который сам так любезно предложил им, предварительно посоветовавшись с Бьянки, своей сестрой, хотя бы переночевать здесь, а лучше – остаться на какое-то время, раз стражам порядка уже дали приказание начать поиски распространителей «ложных» слухов о возвращении единственно законного претендента на право возглавлять великий императорский дом. Место, несомненно, оказалось удобным: им потребовалось всего два дня пешего хода, чтобы добраться до него, расположенного пускай и недостаточно близко к густонаселённым городам, но зато под относительной маскировкой: находясь на окраине, достаточно пройти всего несколько сотен метров на юг, чтобы достичь настоящего леса. Да, всё-таки временный приют был выбран с умом. А если учитывать, что семья этого парня – совсем уж не местные люди, но заручившиеся в первые же годы лояльностью в отношении нового правителя, – то на незваных гостей можно было не надеяться. Во всяком случае, несколько дней – точно. — Джудайме, не беспокойтесь, — натянув на своё лицо самую доброжелательную и искреннюю улыбку, слишком громко обратился Гокудера к своему неоспоримому лидеру, из-за чего рассуждения про себя были нагло прерваны. Докурив и потушив последнюю сигарету, он спешно направился в его сторону, после чего присел рядом с ним на обитый кожей диван, едва ли не игнорируя присутствие девушки, что сидела напротив в глубоком кресле, придвинутого почти вплотную к ним. — У Вас всё получится! Я верю, Вы сможете это сделать. — Странно, но отчего-то я согласна с ним, — игнорируя прилетевший ей в ответ недовольный возглас, от которого хотелось, разве что, только молча закатить глаза, Такеши мягко улыбнулась, посматривая на собеседника. Взяв его за руки, она, не замечая отразившегося на лице парня смущения, попыталась ободрить своего незадачливого товарища и призвать к действиям: — Давай, Тсуна, нам надо хотя бы попробовать. А если ничего не выйдет – значит, так тому и быть. В любом случае, — сразу же добавила, но уже в менее весёлой и задорной манере, призадумавшись на мгновение, — хуже от этого не будет, можешь мне поверить. «Ведь самое ужасное для меня уже позади». По всей видимости, маска спокойствия и умиротворённости всё-таки дала брешь, если учитывать, каким обеспокоенным и печальным взглядом окинул её шатен. Вежливо попросив сидевшего рядом оставить их наедине и получив в ответ рьяное «Как скажете, Десятый!», японец попросил подождать его, прежде чем они смогут приступить. Достав из кармана брюк пластмассовую полупрозрачную баночку с находившимися в ней овальными пилюлями, покрытыми белой оболочкой и имевшими гладкую блестящую поверхность, он извлёк одну и незамедлительно проглотил. Прошло всего несколько секунд, прежде чем на лбу его возникло Пламя, в то время как преобразившиеся перчатки оказались окутаны этим атрибутом тёплого оранжевого оттенка, а карие глаза будто бы зажглись неестественным огоньком, придававшим радужке столь приятный насыщенно-золотистый цвет. Наверное, это странное «преображение» никогда не перестанет её удивлять, вызывая едва ли не детский восторг. — Сконцентрируйся на моменте. Не нужно всё детально вспоминать, достаточно представить это только в общих чертах, как уже произошедшее, целостное событие. Ты меня поняла? — дождавшись согласного кивка со стороны Ямамото, Тсуна удовлетворительно улыбнулся. От имевшейся у него в самом начале скованности, робости и неуверенности как будто не осталось и следа. Эти... таблетки, определённо, были очень полезным элементом в его арсенале. По крайней мере, свою эффективность раз они точно доказали, будучи использованными впервые неделю назад, когда она, не уследив за временем из-за вечерней тренировки, нарушила комендантский час и наткнулась на стражей порядка, решивших, что так просто она не отделается, нарушая правила и тем самым ставя под угрозу мирное существование жителей её городка. Можно сказать, столь неожиданная встреча с этими двумя в ту злосчастную ночь оказалась настоящим Спасением. Будто бы сам Создатель услышал её просьбы о помощи. Хотя Хаято тогда в ответ сказал, что это простое совпадение. «Ну, случайности не случайны, правда же?» — Хорошо. Когда будешь готова – скажешь мне. Прежде чем дать своё согласие, она обдумала всё ещё раз. Точно ли нужно ей это? Нет ли другого выбора? Может, если нести эту ношу и дальше, то со временем она позабудется и просто не будет ощущаться? «Кто ты такая, Ямамото Такеши? — задаёт вопрос самой себе. — Неужели ты трусиха?» Нет. Определённо, трусость ей чужда. И именно поэтому, не желая больше тратить драгоценное время и мечтая как можно скорее покончить со всем этим делом, она, предварительно поудобнее устроившись в своём кресле и придвинувшись ближе, чтобы не было необходимости дотягиваться до неё, бросила лаконичное «Начинай», прозвучавшее громче необходимого в абсолютной тишине. Ответные действия не заставили себя ждать. Стоило «горящим» перчаткам приблизиться к её лицу, как она снова зажмурилась, готовясь к не самым приятным ощущениям, которые были чреваты испытыванием предполагаемых мук. И каково же было её удивление, когда, стоило гладкой ткани перчаток коснуться смуглой кожи, она не почувствовала ничего, кроме лёгкого тепла. Недоумённо взглянув на Саваду, она встретилась лишь с тёплым взглядом медового оттенка глаз, после чего услышала где-то внутри себя просьбу о том, чтобы её мысли, наконец, оказались направлены в нужном им обоим ключе. Аккуратно кивнув, она снова прикрыла глаза, на этот раз – почти мгновенно сконцентрировавшись на необходимом, ощущая незримую поддержку где-то внутри себя. Нахлынувшие разом воспоминания оказались гораздо больнее, чем ей хотелось бы. Отец, её любимый отец... Делавший для неё всё, лишь бы она была счастлива, – хотя бы настолько, насколько это было возможно в их реалиях, – поддерживавший её при каждом взлёте и падении, научивший радоваться даже такой незавидной жизни и до последнего игравший роль её самого близкого человека – теперь его просто... нет. Перед глазами настойчиво мелькали только три цвета. Красный – представляющий собой цвет обнаруженной крови. Это отчаяние, – осознание того, что она не успела, что она опоздала, что нельзя было оставлять его одного даже на один день, прекрасно понимая, что опасность может грозить не только ей, – это боль, поглощающая её всё сильнее с каждым днём, и это гнев, контролировать который с течением времени становилось невозможно. Коричневый – основной оттенок, который был ведущим в каждом втором жилом доме их квартала. Это стойкая ассоциация с болезнью, бедностью и голодом, искорёженными крышами, кривыми домишками где-то на окраине их города и рабочей одеждой, едва ли имевшей различия у представителей различных рабочих профессий. Это не до конца раздвинутая фусума, из-за которой девушка наблюдала за всем происходящим в её доме. А белый... Даже странно, что исконно божественный цвет, за которым в прочих странах закрепились многие другие положительные значения, – такие как чистота, невинность, лёгкость и справедливость, – может нести за собой смерть. Эмблема дома нынешнего правителя, с изображёнными на ней игольчатыми хризантемами, даже в этом доме маячила перед глазами то тут, то там. Она раздражала своей излишней белизной, вызывала непрошенный ассоциативный ряд. Во внешнем виде убийцы тоже преобладал этот ложный оттенок. Вот только... Совсем не в одеждах. В голове что-то неприятно кольнуло, стоило ей начать думать о том, кто устроил смерть её отца. И чем больше она находилась в этом коконе, сотканном из собственных воспоминаний, тем больнее становилось – не столько физически, сколько морально. Мысли контролировались кем-то извне, и поэтому любая попытка вырваться из этого потока отзывалась более чем неприятными ощущениями – сравнимыми с тем, будто бы что-то, находящееся в твоей голове, пытается дёргать тебя за черепные нервы в попытках установить свой контроль. Вместе с капающими на анорак слезами, казалось, выходила и вся её боль.

* * *

Пробуждение вышло, на удивление, гораздо более тяжёлым, чем, как ей казалось, оно будет. Не было никакого желания не то что бы вставать, но даже думать о том, что это ей так необходимо. В противовес этому выступал устойчивый режим, выработанный за годы игры в местной бейсбольной команде и подкрепленный её собственным стремлением улучшить свою физическую подготовку. И спустя пять минут проигрыш первого оказался вполне очевиден и предсказуем. Откинув тонкое одеяло в сторону и привстав на локтях, Ямамото обнаружила, что находилась всё это время в чьей-то спальне. Вид за окном не был ей доступен из-за закрытых массивных штор, выполненных из плотной ткани, но часы, так удачно оказавшиеся рядом с постелью, ответили ей на интересовавший её вопрос. Стоило ей понять, что она проспала почти полные сутки, как Такеши, рывком поднявшись с постели, едва ли не выбежала из комнаты, во время беготни по коридору пытаясь дозваться до своих друзей. В ушах шумело, навязчивая мысль о том, что они могли просто уйти, бросив её после всего произошедшего, стала пугать до дрожи, и лишь когда на пороге библиотеки её под руку кто-то схватил, на что она рефлекторно успела произвести сильный удар в живот обидчику, которого она даже не увидела со спины, а в ответ послышалось уже привычное «Что ты нахрен делаешь, бейсбольная идиотка?!» от согнувшегося в три погибели Хаято, она, наконец, успокоилась. Выглянувший из-за стеллажа с тяжёлой на вид книгой под рукой обеспокоенный Тсуна лишь подтвердил её мысли о том, что – да, чёрт возьми, это была только бредовая идея – мысль о том, что они могли бы так просто от неё отделаться. — Кхем... — откашливаясь, обратил на себя внимание японец. — Ну что, как ты? Прости, мы не хотели тебя будить – думали, тебе нужно, в первую очередь, как следует отдохнуть. — Я... А ведь действительно. Как она? Прислушиваясь к внутренним ощущениям, она понимает, что чувствует себя лучше. Не сказать, что ей теперь не настолько плохо, как было до этого, но – да; во всяком случае, уже лучше. Она ощущает глухие отголоски тех сокрушавших её эмоций, бьющихся в висках, – неверие, растерянность, злость, пустота, – всё ещё видит перед глазами эти три проклятых цвета. Но картина стала гораздо более расплывчатой, оказалась лишена чёткого изображения, и уже за это можно было сказать «Спасибо» Саваде. Да, пока он не силён в запечатывании эмоций и воспоминаний, – что уж и говорить – Такеши стала его первым опытом! – но то, с каким искренним желанием помочь он обратился к ней, впоследствии дав возможность забыть хоть часть тех воспоминаний, к которым она никогда не хочет больше возвращаться, не могло не заслужить её благодарности. — Мне лучше. Спасибо тебе большое. Ну, за всё это, — стараясь сделать улыбку как можно более мягкой и естественной и пожав плечами, проговорила в ответ брюнетка. В голове ощущались приятная пустота и дымка тумана, которых ей так не хватало в последнее время. Они словно бы обволакивали её, наконец-то даря какое-то призрачное, но шаткое спокойствие. Стало легче улыбаться, а значит, в дальнейшем будет проще шутить, притворятся, что всё хорошо, в надежде хоть как-то поддерживать боевой настрой своих друзей. Она понимает, что настроение и отношения команды уже сильно зависят от неё самой. Всё же нет ничего лучше правильной, пусть и глупой, шутки в самый напряжённый момент, а так как из Гокудеры шутник такой же, как из неё – великий учёный, то кто-то же должен выполнять эту функцию в их скромном коллективе! Отец бы это одобрил, будь он с ней сейчас рядом... — Рад это слышать! Выглядишь гораздо лучше, чем вчера. В смысле... Ты всегда выглядишь хорошо!.. Ой, то есть... — Ямамото с трудом сдержала смех, лишь бы не засмеяться под неодобрительные крики подрывника и не вогнать в краску его обожаемого босса. Глуповато улыбаясь, она продолжала наблюдать за ним, дожидаясь, когда парень скажет ей что-то вразумительное. Но шум, донёсшийся откуда-то из глубин библиотеки, и последовавшие за этим недовольства со стороны их общего друга отвлекли ненадолго, дав возможность покрасневшему собеседнику собраться с мыслями. — Э-э-э... Бьянки-сан приехала к нам буквально час назад. Пойдём с нами её приветствовать? По словам дворецкого, у неё есть для нас какой-то сюрприз. Мне сказали, о ней ходит молва как об известном в узких кругах кулинаре. И всё-таки, уверена ли она в том, что ей это нужно – принятие участия в политической игре, более того – из первых же рядов? Готова ли она к тому, чем окажутся чреваты все их дальнейшие действия? что поначалу будет сложно, – очень сложно, ведь никакой весомой поддержки у них в этой стране нет? что нет никакой гарантии, что они смогут дойти до конца? Поглядывая на того, кого уже успели окрестить едва ли не Спасением, она видела в нём только добродушного парня. И ведь сколько всего скрывалось за этой внешней оболочкой!.. Обычный парень её возраста, но согласившийся повести за собой людей – но только если они захотят быть ведомыми им – и взять на себя, в случае благоприятного исхода, бразды правления. Самозванцев, утверждавших, что они являются потомками дома Вонголы, за последние пять лет появилось слишком много. Смерть каждого из этих лжецов оказывалась неимоверно жестока, публична, но сверх этого – раскрытие обмана слишком сильно травмировало людей, с каждым разом всё больше и больше терявших веру. Правда ли, что он тот, за кого себя выдаёт? Может ли она ответить на этот вопрос, ещё толком не разобравшись в человеке, не изучив его как следует? — Ты идёшь? Да. Сомнений у неё не оставалось. — «Конечно, Десятый».