Край погасших лиц

- Где этот чёртов писарь?! - грозный крик Ковлейского раздался, наверное, по всему Третьему отделению. - Я что, должен его по всему Петербургу искать?!       Гоголь, втянув голову в плечи, смиренно направился в кабинет следователя. Уже далеко не в первый раз тот гневается на молодого писаря.       В коридоре его остановил Александр Христофорович и ободряюще похлопал по плечу, пожелав удачи. Ковлейский, хоть и был обычным следователем, порой, вёл себя, как хозяин. Хотя начальником Третьего отделения был Александр Христофорович Бинх. Но он не всегда ставил Ковлейского на место, помня его приближённость к царю и понимая, что даже одно слово может стоить ему жизни.       Николай, переведя дух и шумно втянув носом воздух, толкнул дубовую дверь и оказался в самой светлой комнате здания. Многочисленные шкафы скрывали обитые деревом стены, посреди кабинета располагался огромный стол, заваленный различными бумагами. - Николай Васильевич! - всё существо Ковлейского, казалось, сейчас взорвётся от негодования. - Это что такое?! - Где? - последовал вполне логичный вопрос. - Что это за странные слова в Вашем протоколе об убийстве графа Б...ова? - следователь гневно швырнул на стол лист бумаги. Юноша трясущейся рукой взял лист и пробежался глазами. - В-всё ж-же в порядке, госп-подин следоват-тель... - Внизу, - казалось, ещё мгновение, и мужчина растерзает писаря на мелкие кусочки. - Рыба, нож, брошь, - прочитал свои собственные, написанные во время очередного припадка, каракули. - И что это значит? - Я не... не знаю, господин следователь.       Ковлейский сел на стул и закрыл рукой лицо, намекая на "как же я от всех вас устал". Его лысина блестела в дневном свете, и казалось, что она вот-вот вспыхнет гневом, как и её хозяин. - Перепишите протокол ещё раз и принесите его в нормальном виде, Николай Васильевич, - уже более спокойным, но с еле скрываемыми нотками раздражения голосом произнёс мужчина. - Без Ваших ненужных пометок.       Гоголь медленно вышел из кабинета и уже собирался идти, как вдруг случайно наткнулся на мужчину средних лет в довольно экстравагантном наряде. Его красное пальто явно выделялось среди серо-коричневых стен, аляповатая трость с набалдашником в виде орлиной головы, казалось, насмехалась над унынием Третьего отделения и над всеми, кто в нём находится. Тёмно-каштановые волосы были зачёсаны назад по последнему слову моды, а на кончике носа висели немного вычурные очки с синими стёклами и массивной роговой оправой, надетые, скорее, для завершения образа, нежели для их истинной функции. - Прошу прощения, - путаясь в собственных мыслях, промямлил юноша, собираясь обойти незнакомца, как вдруг тот резко схватил его за локоть, не давая уйти. - Скажите, милейший, где я могу найти начальника отделения господина Бинха? - деловито поинтересовался мужчина, как-то странно улыбаясь.       В этой улыбке Гоголь не увидел ничего дружелюбного, а внезапно охвативший его панический страх заставил чуть ли не вырвать руку из цепких пальцев. - Я как раз к нему направляюсь, - Николай взял себя в руки, стараясь незаметно восстановить сбившееся дыхание, - я провожу Вас.       Вместе они двинулись по коридору в другое крыло здания. Гоголь шёл на некотором расстоянии, дабы мужчина не предпринимал попыток снова его коснуться. - Простите, если покажусь невежливым, но я случайно подслушал Ваш разговор с господином Ковлейским, - сказал, немного растягивая слова, незнакомец. Услышанное заставило Гоголя ещё больше побледнеть, однако он промолчал. - Он, кажется, говорил об убийстве господина Б...ова? - Да, но почему Вас это заинтересовало? - Суть в том, что я тоже веду это дело. Меня пригласили в качестве консультанта, однако дело настолько щепетильное, что пришлось взять бразды правления в свои руки. Однако у меня не было никаких зацепок, я даже не мог предположить местонахождение убийцы. А тут такие странные подробности. Позволите?       Николай, немного помедлив, всё же отдал требовательному незнакомцу листок с испорченным протоколом. - Рыба, нож, брошь... - деловитость сменилась задумчивостью, - и Вы совершенно не знаете, что это может означать? Гоголь покачал головой. - Как Вам, я думаю, известно, господин... э... - Гоголь. Николай Васильевич. - Гуро Яков Петрович. Так вот, Николай Васильевич, господин Б...ов был убит точным ударом ножа в сердце в своём собственном доме. Судя по наклону рукоятки и силе удара, это сделал человек не очень высокого роста. О половой принадлежности судить пока ещё рано, такой удар могла нанести и женщина. Однако никаких следов или других улик около тела обнаружено не было. - Б...ова убил кто-то из его прислуги, - писарь вдруг вспомнил своё вчерашнее видение, - нужно повторно осмотреть тело, если это возможно. И орудие убийства тоже. - Знаете, а Вы мне уже нравитесь, молодой человек, - снова эта странная улыбка, - пожалуй, мы можем вместе закончить расследование. Как только я утрясу все дела с господином Бинхом. - Мы пришли, - Гоголь постучался в очередную дубовую дверь и, не дожидаясь приглашения, вошёл, - Александр Христофорович, к Вам посетитель.       Гуро вошёл следом за писарем. Бинх, увидев следователя, довольно резво поднялся и вышел из-за стола. - Какими судьбами, Яков Петрович? - начальник пожал руку мужчины и жестом пригласил его сесть. - Да так, вызвался помочь с господином Б...овым. - Прошу прощения, мы Вас оставим на минутку, - Александр практически бесцеремонно схватил Николая за руку, выпихнул в коридор и вышел сам, захлопывая дверь.       Гуро усмехнулся. Дубовые двери хорошо пропускали звук, можно было услышать каждое слово начальника и писаря, не вставая со стула. - Что он тебе сказал? - Бинх был очень взволнован. - Ничего, сказал переписать протокол, так как мой очередной припадок снова его испортил. - Что же мне с тобой делать... - Ничего не делай. Отпусти меня исправлять свой собственный брак. Александр очень внимательно всмотрелся в лицо друга. - Ладно, иди. Как только отдашься ему, зайди ко мне. - Мне никогда не нравились твои пошлые сравнения. - Извини, не могу сдержаться, язык быстрее мыслей.       Гоголь, усмехнувшись, развернулся и ушёл в свой маленький, находящийся рядом с обителью начальника отделения, кабинет, который, скорее, напоминал каморку. Однако для такого закрытого в себе человека, как Гоголь, это было идеальное пристанище. Бинх, проводив спину писаря взглядом, скрылся в своём кабинете. - А что это за такой интересный молодой человек, Александр Христофорович? - деловито поинтересовался Гуро, как только начальник сел на своё место. - Подберите слюни, Яков Петрович, он Вам в протеже не светит, - хмыкнул Бинх, - но если из праздного интереса осведомляетесь, то скажу: это Николай Васильевич Гоголь, писарь. Не буду утомлять Вас подробностями, скажу только то, что, похоже, кроме меня, его вклад в расследования здесь никто не ценит. Когда с ним на дело иду я, мы раскрываем его в два счёта. - И что же, Вам помогают эти его загадочные припадки? - Помогают. Порой, я не всегда могу понять, что он пишет в бреду, однако потом, когда он приходит в себя и рассказывает то, что видел, практически всегда нам удаётся найти убийцу в тот же час. - Поразительно! - Гуро неимоверно долго тянул это слово. - Может, попробовать ему доверить дело о Б...ове? Пометки в испорченном протоколе могли бы пролить свет на это сложное дело. - Делом занимается господин Ковлейский, Вам придётся пройти через него. - Это будет не так трудно. - Вы слишком самоуверенны, Яков Петрович. Впрочем, как и всегда. - Не забывайте, что это моё лучшее качество. Кстати, этот мальчик свободен или у него есть предмет воздыханий? - У него есть я, Яков Петрович. Хоть я и не предмет его обожаний, однако в Ваши загребущие ручонки я Гоголя не отпущу. Вы слишком ветреный человек. И любите играть чужими жизнями. - Что есть, то есть. * * *       Гоголь довольно быстро переписал протокол и так же быстро отнёс копию Ковлейскому. И обещание зайти после этого к Бинху сдержал. Когда он постучался и зашёл в кабинет, то увидел, что господин Гуро ещё находился там, и он был один. - Простите, я п-подожду снаружи, - Николай прикрыл дверь и прислонился спиной к стене, комкая в руках листок с протоколом и своими припадочными художествами.       Его не помешало бы уже выкинуть, однако этим заинтересовался Яков Петрович. Возможно, ему ещё это может понадобиться. - Николаша, - Александр подкрался к другу и прошептал уменьшительно-ласкательное прозвище, дозволенное говорить только ему и матери юноши, настолько нежно, что Гоголь подпрыгнул от неожиданности. - Всё теперь в порядке? - Да, отдал новый протокол Ковлейскому, пусть разбирается. - Отлично. Идём ко мне, хлопнем по рюмашке. - Твой посетитель ещё не ушёл, я не могу. - Можешь, он свой человек, прекрасно всё поймёт. Идём.       Гоголь коротко выдохнул и вошёл в кабинет вслед за Бинхом. Александр подошёл к шкафчику, достал из него бутылку французской водки, которую держал для особых случаев, в число которых входил и Гоголь, налил полную рюмку и поставил её на стол. - Давай, - Бинх кивнул и указал на рюмку. - Быстро.       Николай краем глаза заметил, что за ним очень внимательно наблюдает Яков Петрович, и почувствовал себя подопытным кроликом. Следователь сидел, немного ссутулившись и опираясь руками на трость, а подбородок положил на руки. В его тёмно-вишнёвых глазах одновременно проскальзывали лукавость и заинтересованность. Отказывать Бинху писарь никогда не умел, потому послушно взял рюмку слегка трясущейся рукой и выпил всё до дна одним большим глотком. Алкоголь обжёг горло, однако французские водки закуски не требовали по причине своей мягкости, потому достаточно было просто выдохнуть через нос. - Вот и замечательно, - Александр улыбнулся, доставая ещё одну рюмку и наполняя её, - Яков Петрович? - Не откажусь, - Гуро встал, подошёл к столу, взял предложенный алкоголь, отсалютовал присутствующим и залпом осушил рюмку. - Так что, Николай Васильевич, Вы согласны провести расследование убийства графа Б...ова вместе со мной? Гоголь, немного помедлив, кивнул. - Замечательно! Тогда приступим незамедлительно! * * * - В области сердца на уровне четвёртого межреберья колотая рана, нанесённая, как нам известно, кухонным ножом для разделывания мяса, - бормотал Гуро, проводя наружный осмотр трупа графа Б...ова, находящийся в морге. - Других повреждений, а также иных следов насильственной смерти и следов борьбы не обнаружено. А это что?       Гоголь обернулся, услышав удивление в голосе Якова Петровича, однако подходить ближе не решался из-за стойкого трупного запаха, от которого нещадно мутило. Следователь взял с соседнего стола пинцет, погрузил его в рану и достал что-то круглое и прозрачное. - Это рыбья чешуя, - осмотрев переливающийся всеми цветами радуги в свете свечи предмет, подытожил мужчина, - значит, до убийства этим кухонным ножом кто-то чистил рыбу. Удивительная бестактность - чистить рыбу ножом для мяса!       Кинув пинцет в ёмкость для отработанных инструментов, Гуро взял оружие убийства и как следует рассмотрел. - Взгляните, Николай Васильевич, - мужчина поднёс лезвие к писарю, - с одной стороны пристали рыбьи чешуйки. Очевидно, наш убийца правша. Я думаю, стоит допросить всех кухарок, которые прислуживали графу. - Не всех, - вдруг сказал Гоголь, и удивлённый взгляд тёмно-вишнёвых глаз устремился в его сторону, - ту, у которой была дорогая брошь. Белая, с большим камнем посередине, очевидно, голубым агатом. - Какая осведомлённость! - поразился Гуро. - Не знал бы о Ваших припадках и видениях, Николай Васильевич, подумал бы, что это Вы спланировали убийство и подговорили определённую кухарку, дабы подняться по карьерной лестнице.       Писарь пропустил колкий комментарий мимо ушей. Его уже тошнило настолько сильно, что он мечтал выйти на свежий воздух и направиться домой. А лучше к своему давнему знакомому Леопольду Леопольдовичу Бомгарту, который мог в очередной раз вправить мозг юноши в нужное место. - Николай Васильевич, - Гоголь вернулся в реальность и осознал, что следователь уже долгое время пытается обратить на себя его внимание, - Вам дурно? - Н-нет, пока в-всё хорошо. - Вы составите мне компанию? - Гуро вытирал руки и внимательно смотрел на писаря, следя за сменой эмоций. - Я собираюсь поехать в особняк Б...овых. Нужно же найти ту самую загадочную кухарку с брошью. - Д-да, я согл-ласен, - Гоголь чувствовал сегодняшний завтрак уже в горле и медленно сглатывал, стараясь дышать часто, но поверхностно, - Яков П-петрович, я могу выйти? - Выйдите, голубчик, выйдите, - в голосе следователя, как показалось юноше, проскочила насмешка, но он уже не собирался выяснять это, стремглав бросившись к двери, буквально взлетев вверх по лестнице, выскочив на улицу и скрывшись за ближайшим деревом.       Давно писарю не было так плохо. Он стоял за деревом на коленях, одной рукой судорожно цеплялся за ствол, другой придерживал падающие на лицо волосы. Отпустило его только тогда, когда желудок был уже пуст и его тошнило только желчью. Откашлявшись и поднявшись на ноги, Гоголь осмотрелся и заметил спасительный умывальник, прикреплённый к стене морга. Прополоскав рот и умывшись, Николай почувствовал себя лучше.       Гуро, выйдя из морга, видел скорчившегося за деревом в приступах рвоты писаря и терпеливо ждал у экипажа, в котором они сюда приехали, когда ему станет легче, при этом не скрывая свою странную надменную улыбку. - Вас не укачает по дороге? - только это и спросил Яков Петрович, когда изрядно побледневший Гоголь забирался в экипаж. - Уже нечем, - коротко бросил Николай, снова слыша в голосе мужчины заносчивость, и сел на своё место.       Догадки юноши оказались верными. Как только они прибыли в особняк покойного Б...ова и вызвали на допрос всех его слуг вплоть до последнего поварёнка, убийца тут же оказался найден. Им была одна из молодых кухарок, на воротничке одеяния которой красовалась та самая брошь, которую Гоголь так детально описал в морге. Как выяснилось, графа она убила из ревностных мыслей, потому что он заигрывал с дочерью конюха. - И снова всему виной обычная ревность, - хмыкнул Яков, задерживая преступницу и ведя её к своему экипажу.       Удовлетворённый проведённым расследованием Гуро доставил арестованную кухарку в отделение и передал лично в руки Ковлейского, дабы он завершил дело, а сам отправился искать так некстати исчезнувшего после возвращение в отделение писаря.       Юноша обнаружился в своём маленьком кабинете. Он уже не был так бледен, как после морга, однако усталый взгляд пронзительно-голубых глаз почему-то цеплял своей обречённостью. Дабы чем-то себя отвлечь от мыслей о трупах, вскрытиях и убийцах после побега, брюнет перебирал бумаги на своём столе, систематизируя их на несколько стопок. Самая большая стопка была подписана, как "В утиль". - Похоже, мы прекрасно справились, не находите, Николай Васильевич? - следователь дождался утвердительного кивка и улыбнулся, - может, Вам лучше домой, господин писарь? - Нет, со мной всё в порядке, господин следователь, - Гоголь упорно не смотрел в проникновенные тёмно-вишнёвые глаза, стараясь отвлечься от внезапной и неуместной в данной ситуации мысли об их красоте. - Мне ещё необходимо дописать несколько протоколов и вставить поправки в рапорт господина Ковлейского. - Понимаю, - Яков Петрович кивнул, а затем слегка склонил голову вбок, - тогда не буду Вас отвлекать. Надеюсь, следующее расследование мы так же проведём вдвоём.       Гоголь всё же посмотрел мужчине прямо в глаза, и Гуро увидел в этих бездонных омутах небесно-голубого цвета настоящую гамму удивления, смущения, робости и благодарности. Следователя очень удивило, что при таком открытом и, можно даже сказать, обнажающем душу взгляде лицо юноши оставалось бесстрастным. Всё же, когда нужно, он умел контролировать эмоции. Но только не глаза. - Значит, увидимся около следующего трупа, Николай Васильевич, - Яков надел цилиндр, отвесил писарю короткий поклон и ретировался из кабинета, оставив Николая в полном смятении. * * * - Рад снова видеть Вас, Николай Васильевич, - Гуро снял цилиндр в приветственном жесте и, дождавшись ответного кивка, обратил внимание на труп пожилой дамы, которую только что вытащили из петли, - итак, госпожа П...ина, убиенная через повешение. На запястьях обеих рук присутствуют кровоподтёки, явно появившиеся до смерти. Рисунок кровоподтёков напоминает форму верёвок. Похоже, это не самоубийство, господа. И неужели Вы сами не додумались до моего прихода осмотреть тело, господин Ковлейский? - Не успели, - следователь сконфуженно смотрел в сторону, - осматривали дом и производили задержание прислуги. - Похвально, - Яков Петрович присел возле трупа на корточки, совершенно потеряв интерес с Ковлейскому, - Николай Васильевич, прошу Вас посодействовать. Не находите странным, что верёвок, стягивавших руки, нет? Похоже, когда эта дама скончалась, их сняли.       Гоголь очень внимательно осмотрел кровоподтёки на запястьях, подавляя в себе приступ тошноты, а затем перевёл взгляд на кровоподтёк от петли на шее. Тут же внутри его головы будто взорвалось ядро, юноша запрокинул голову, трясясь в припадке, а затем рухнул на пол, рядом с трупом, невольно коснувшись окоченевшей руки. Перед глазами появилась комната, где они на данный момент находились, однако в ней никого, кроме связанной женщины, не было. Женщину кто-то нещадно истязал, а она мычала сквозь повязку на области рта. Затем на комнату будто наплыл туман, рассеялся, и Николай увидел, что бедную женщину силой поставили на стул и затянули на шею петлю, а она мычала сквозь кляп и плакала. И всё время слышался какой-то посторонний голос, судя по всему, женский, но слов было практически не разобрать. Только одно слово Гоголь расслышал: "мама".       Быстро сменяющие друг друга видения сменились темнотой, а затем новым взрывом в голове. Из появившегося перед глазами огня выступила дева с замотанными грязно-белым платком волосами и в оборванной одежде, смутно знакомая. Она ухмылялась и просила подаяние, вытянув руку. Писарь внезапно понял, откуда он её узнал. Бельмо на левой щеке, которое и в первую встречу у церкви смутило юношу. - Николай Васильевич, - Гоголь резко очнулся, тяжело дыша, и резко сел на полу, чуть не ударив своей головой склонившегося над ним Гуро. - Я з-знаю, к-кто у-убийца, - трясясь после припадка, пробормотал писарь, - я з-знаю её. - Её? - Яков был немало удивлён. - Д-да, это н-нищенка. Я в-видел её у ц-церкви, даже п-помогал ей. Я узнал её. - Яков Петрович! - в комнату вошёл один из обыскивавших дом солдат. Он держал в руках обгоревший кусок верёвки с явными следами на нём крови. - Мы нашли это в камине. - Ну, что же, - следователь поднялся на ноги, глядя на ошарашенного Ковлейского, - проверьте теорию нашего милейшего писаря и задержите нищенку у церкви. Любезнейший, - он повернулся к солдату, - оставьте это вещественное доказательство здесь. - У н-неё белый платок на голове и платье... рваное, из мешковины серой, - Николай продолжил говорить. - И белое пятно на щеке. - Слышали? - Гуро одарил второго следователя победным взглядом. - А теперь идите, господин Ковлейский, и приведите подозреваемую сюда. - Слушаюсь, - Ковлейский взял с собой двух солдат и покинул помещение.       Яков Петрович снова сел у трупа, хотя осматривать его у него уже не было никакого желания. Его мысли занимал сидевший за его спиной писарь. - Вы ещё видели что-нибудь, господин Гоголь? Кроме нищенки-убийцы? - Д-да. Я в-видел, к-как она убивала... эту женщину... - И как же? - Она и-избивала её, связанную и бе-беспомощную. А затем повесила. Она называла её... матерью... - Ух ты! - Гуро даже повернулся к писарю от неожиданности. - То есть Вы хотите сказать, что эту пожилую даму убила её собственная дочь? - П-похоже на то. - Если её дочь - нищенка у церкви, тогда всё становится на свои места. Дочь убивает свою мать, чтобы получить наследство и отомстить за нищету. Стандартная ситуация. Осталось её подтвердить.       Теории подтвердились, чем Гуро остался более, чем доволен. Задержанная нищенка призналась в убийстве, подтвердила, что убитая действительно её мать, лишившая её наследства и выгнавшая из дома. - Николай Васильевич, не уходите, мне нужно с Вами ещё кое-что обсудить, - Яков вовремя остановил собиравшегося сбежать писаря и при этом даже не отвлёкся от заполнения бумаг Ковлейского на задержание. - Да, господин следователь, - Гоголь смиренно остановился. - Надеюсь, отныне мнение господина писаря неоспоримо, господин Ковлейский? - Гуро понизил голос до громкого шёпота и сверкнул глазами, одарив коллегу взглядом, смешавшим в себе высокомерие, подозрительность и удовлетворение от вида стушевавшегося и согласившегося с ним мужчины. - Замечательно! И ещё одно: чтобы я больше не слышал Вашего крика в отделении и за его пределами. Вы приближены к государю, однако я приближен к ещё более влиятельным людям. И они смогут найти на Вас управу, стоит мне сказать хоть слово. Надеюсь, имя графа Бенкендорфа Вам о чём-нибудь говорит? - Да. - Тогда запомните: начальник Третьего отделения - Александр Христофорович Бинх. И только ему дозволено там командовать. Уяснили? - Так точно. - Вот и славно! - от гневного Гуро не осталось и следа, теперь это снова был всем знакомый надменный следователь. - Тогда, если Вы, конечно, не возражаете, мы с господином Гоголем удалимся, а Вы завершите дело, а протокол - на стол Александра Христофоровича. Привет домашним.       Отвесив поклон, Гуро взмахнул полами пальто, поместил трость подмышку и вышел из комнаты. Николай последовал за ним, и вдвоём они вышли на улицу. - Поздравляю, Николай Васильевич, с успешным раскрытием дела, - Яков надел перчатки и взял трость в руку, - не хотите отужинать со мной? - П-простите, Яков Петрович, но я откажусь, - писарь даже отступил на шаг, боязливо косясь на следователя, - я обещал Александру Х-христофоровичу... провести вечер в его компании. Простите ради Бога. - Понимаю, - Гуро, казалось, даже не расстроился сложившимся обстоятельствам, - Вас подвезти или Вы сами? - Благодарю за предложение, но я сам. Хочу прогуляться по Петербургу пешком и в тишине. До свидания.       Гоголь развернулся и пошёл по каменной дорожке в сторону ворот. Уже на улице его обогнал экипаж Якова, но юноша не заметил, что в это самое мгновение из-за занавески на него изучающе смотрели тёмно-вишнёвые проникновенные омуты. Словно почувствовав этот взгляд, Николай остановился. Может, он поторопился с отказами? На ужин он, конечно, никогда бы не согласился, но вот от завершающей день поездки не стоило, похоже, отказываться. Да, и Гуро, кажется, расстроился. Хотя кто его разберёт?