Семь оттенков красного

Ты мне улыбаешься, мы встречались во сне. Все мои бессонные ночи, все дороги вели к тебе.

Бесшумный ход настенных часов, беззвучный режим на смартфоне. Лена наслаждается тишиной, точнее, хватается за последние секунды спокойствия и открывает входную дверь, чтобы толпа внесла толику безумия в её дом. Ведь на самом деле Темниковой нужен гвалт, громкий смех, несколько сломанных стульев во время очередной мужской драки и сдавленные, хриплые женские стоны за дверью её комнаты. Сердце бьётся слишком ровно, и это пугает: оно будто вовсе не выполняет своих функций, кажется, лишь отдаёт последний процент заряда, и девушка вот-вот упадёт замертво. Необходим ежедневный выброс адреналина в больших количествах, чего Темникова, собственно, и добивается, соря отцовскими деньгами. Лена любит организовывать вечеринки; это в разы проще и забавнее, чем упорядочить свою жизнь. Девушка, собственно, не видит в ней какого-либо смысла, кроме удовлетворения мимолётных желаний. Лена ощущает собственную неотразимость и значимость, за что имеет не самую лучшую репутацию среди знакомых, но это её совсем не волнует. Её не волнует ни одно слово, брошенное за спиной, а ножи — не страшны: не ранит и уж точно не убьёт. Темникова подозревает, что она не человек, а робот, бездушная машина, и именно поэтому не слышит звук своего же сердца. «Когда-нибудь тебе будет так же больно», — проносится в её воспоминаниях, где прошлые пассии безлики и безымянны. Лена всё ещё не чувствует ни боли, ни сожаления и начинает серьёзно задумываться над вопросом, не страдает ли она расстройством личности. Но поход к специалисту, конечно, каждый раз откладывается на неопределённый срок, ведь кто хочет знать, что ты точно ненормален? Лена считает себя абсолютно нормальной в своей ненормальности. Да и вообще, о том, чтобы не чувствовать ничего, мечтают миллионы, а может — лишь она одна. Особенная. Неотразимая. — Готов? — прикрыв за собой дверь, спрашивает Темникова и проводит рукой по спине сидящего напротив зеркала парня. — Не очень, — честно признаётся он с закрытыми глазами. — Может, отменим всё? Хотя, и отменять ничего не надо, никто же не знает. Я просто не выйду выступать, и всё. — Нет, — чётко произносит Лена, сев рядом, — ты выйдешь и выступишь так, как умеешь: разнесёшь их сердца ко всем чертям. И вообще, я что, зря всё делала под тематику 80-х? Не то, чтобы возмущаюсь, но мне не очень приятно, когда я старалась к твоему дню, а ты хочешь снова спрятаться от всех. — Я думал, ты старалась к женскому дню, — ухмыляется парень, взглянув на неё. — Какие женщины, когда есть ты, родной? — улыбается Темникова, чмокает его в щёку и бросает на прощание: — Через тридцать минут твой выход. Лена всё ещё, спустя несколько лет, вспоминает знакомство с Максом с улыбкой на лице. Скромный украинский паренёк в поношенных футболках, который и сам толком не понял, какого лешего оказался в одном из крупных университетов Москвы. Темникова видела его и раньше, каждый раз посмеиваясь его неуклюжести и странности, из-за которых они, собственно, и пересеклись. В тот сентябрьский день он влетел в неё со всего размаху, чуть не сбив с ног и оставив капли своей любимой дурацкой колы на её белой блузке. Темникова была уже готова рвать и метать, как он резко схватил её за руку и потащил в мужской туалет. — Снимай, — сказал Барских. — Совсем чокнутый? — опешила Лена. — Ай! — хлопнул он себя по лбу, — точно, — и, сняв свою уродскую, по версии Темниковой футболку, сунул ей в руки и отправил в одну из кабинок. Лена зачем-то, действительно переодевшись, вышла, и он, накинув на себя её чёрный пиджак, пробормотал, что всё постирает, и выбежал из уборной, в которую уже зашёл другой паренёк, нервно заморгав при виде Лены. Темникова вздохнула и выдала: — Что, думаешь у меня нет яиц, чтобы здесь находиться? А теперь этот чокнутый — её лучший друг. Её единственный друг, если говорить честно. Ибо Лена не разменивает самое дорогое на мелочь. Только Макс знает, как вызвать её улыбку. «Однажды ты влюбишься так, что не узнаешь себя, — говорит он, как истинный романтик. — И это будет настоящая версия тебя. Когда в нас рождается любовь, мы превращаемся в богов. Нет, не становимся выше всего и всех. Мы становимся чисты перед всем миром, а главное — перед собой». И Лена бы всё поняла, если бы он говорил это, будучи обкуренным в хлам, но он совершенно серьёзен. Это подкупает. Поэтому Темникова не может не любить его сестринской любовью. Она знает, что без него давно бы взорвала себя среди красивых и манящих своей дороговизной декораций. Но Максу, который видит лишь свет, Лена верит, как и его музыке. Лена оглядывается в поисках компании на сегодня. Отличать ту самую из толпы она научилась давно: это нечто необъяснимое, на уровне интуиции и инстинктов. Ошибается Темникова редко, хотя, бывают случаи, когда уже в разгаре процесса, бросает «скучно» и выходит наружу, оставив ничего не понимающую девушку обнажённой на кровати. Всё это ничего не означает, всё это — игра, где Лена заранее победитель. Но все вокруг какие-то тухлые, и желание играть медленно сходит на нет, пока в глаза, наконец, не бросается идеальная, по мнению Темниковой, фигура. Лена рассматривает девушку медленно, начиная с ног, и кивает головой, бормоча «неплохо». «Совсем неплохо», — решает Темникова, оценив мордашку, и уверенно направляется к незнакомке. — Привет, — протягивает она девушке бокал шампанского, — познакомимся? — Оля, — нахмурившись, отвечает та, кажется, не особо понимая сути происходящего. — Ты здесь первый раз? — щурится Темникова. — Да, как-то так получилось… — К счастью, получилось, — чокается своим бокалом об — её Лена. — С праздником. — И тебя, — нервно отпивает глоток Оля. — Ты представилась? — Лена, — протягивает ей руку Темникова и, воспользовавшись моментом, поглаживает ладонь. — Так ты… — Так я, — кивает Лена, не дав ей договорить, и сжимает ладонь в своей. — Пойдём, кое-что покажу. Девушка движется за ней без сопротивления, но и без явного желания. Темникова не хочет задавать ей никаких вопросов, ей неинтересно ничего, кроме того, что Оля сегодня — самая красивая девушка в её доме, а, значит, не может достаться кому-то, кроме неё самой. Достав припрятанный ключ, Лена прокручивает его в замке и заводит девушку в огромную комнату, стены которой увешаны картинами. — Любишь живопись? — спрашивает она, и Оля, молча, кивает головой, тут же бросившись разглядывать находки. — А откуда здесь столько всего? — интересуется она, проводя пальцами по одной из рамок. — Мама захотела собственную коллекцию. Папа не смог ей отказать, — пожимает плечами Темникова. — А они здесь же живут? — Нет, я здесь одна. — А где они? — испуганно поворачивается к ней Оля с выпученными глазами. Лене хочется пошутить, поплакаться у неё на плече и взять её прямо здесь, но существуют темы, на которые шутить нельзя. — Живут в другом доме. Этот кажется им слишком маленьким. — Маленьким?! — живо реагирует девушка, чем вызывает улыбку Темниковой. — Я в однушке живу и не жалуюсь… — У каждого свои запросы, — проговаривает Лена возле её уха и проводит рукой по плечу. — Я, как мои родители, целюсь только в лучшее. Понимаешь, о чём я? — Нет, — тихо отвечает Оля, и Темникова прижимается ближе, зная, что она всё прекрасно поняла. — У тебя когда-нибудь бывало так, что человек что-то тебе говорит, а ты в своей голове представляешь его в разных позах? — шепчет она, чувствуя, как шатенка дрожит в её руках. — Я не из таких, — проговаривает Оля, и Лена, ухмыляясь, поворачивает её лицом к себе. — Каких это? — Не из тех, кто готов отдаться первому встречному, ну, или первой, не суть. Лена посмеивается, смотря ей в глаза, но вдруг резко замолкает, ощущая нечто, совсем не свойственное её организму. Она прикрывает глаза, чувствуя головокружение и внезапную слабость. Дышать становится труднее, в грудной клетке будто камень, грёбанный булыжник, из-за которого Лена не может сделать и вдох. Темникова предполагает, что здесь пыльно и душно, и выбегает во имя собственного спасения, но и в коридоре не лучше. Она двигается к людям, вовсю подпевающим Максу, поэтому они не обращают на неё ровным счетом никакого внимания, Лена с трудом добирается до кухни и открывает окно. — Что с тобой? — появляется рядом Оля ровно в тот момент, когда Темниковой становится легче. Но Лену тут же пробивает крупной дрожью, и она злостно бросает: — Уйди от меня. — Нужно лекарство найти? Вызвать скорую? Позвать кого-то? Дать тебе телефон? — предлагает варианты Оля. — Уйди от меня! — повторяет Темникова и жмурится от боли неизвестной природы. Серябкина, стоя рядом, теряется в догадках и зачем-то решает обнять её. Лена, чувствуя, как от этого начинает медленно отпускать, прижимается ближе, ощущая расслабление мышц. Как только Темникова полностью приходит в сознание, то слышит: — Тебе, кажется, на приём к кардиологу пора. — К кому-кому? — переспрашивает она и смотрит на Олю, сощурившись. — К кардиологу, — повторяет девушка. — У тебя сердце будто сейчас выскочит к противоположной стенке, пройдя насквозь и моего тела тоже. Лена выпученными глазами рассматривает её лицо, пока в голове проносится по кругу «бред, бред, бред». Но стук, действительно, слышен чётко, и Темниковой странно ощущать удары внутри. Она всё ещё не верит и решает, что первым же делом обратится к кардиологу, как и сказала Оля. Потому что дело явно не в ней. Потому что это бред, полный бред. Потому что кто это девушка вообще? Лена ничего о ней не знает, но неожиданно для себя произносит: «Обними меня ещё раз». — Совсем чокнутая? — ухмыляется Оля и направляется к выходу. — Я не поведусь на такой тупой подкат. Темникову разрывает хохотом, и, только успокоившись, она нагоняет девушку уже возле двери. — Давай встретимся завтра? — предлагает Лена, держа её за руку. — Погуляем?