Вот так отдохнули...

- Вашу дивизию! Какого лешего вы визжите?! – воскликнул Мерван, включая свет и глядя на перекошенные от страха лица коллег. - Сazzo! Incoglionito… - послышались ругательства итальянца, который насупился, скрестив руки на груди и прижав к ним колени. - Мерван, ты нас напугал… - залепетала Маэва, все еще не отлипая от «папочки» и посматривая на осколки у ног алжирца. - Извиняюсь. Я же не виноват, что вазы под ноги лезут. Кстати, может кто-нибудь поможет мне все убрать? – Рим изогнул бровь и сложил руки в боки. Немного помедлив, Марс таки вернулась на Землю и медленно подошла к Мервану, сев на корточки и медленно начав собирать большие куски стекла, в то время как алжирец складывал в руку более опасные осколки. - Кхм… Ну… Там все равно была трещина… - пытаясь подбодрить себя, сказал Дов и махнул рукой, залпом выпивая виски из стакана и поминая трагичный уход из жизни антиквариата. Он начал искренне жалеть о том, что не застраховал все имущество. Но это будет ему уроком. Нельзя, ни в коем случае нельзя приглашать слишком энергичных и слегка…двинутых молодых людей в золотую обитель и священный храм исторически ценных вещей! - Ух ты! Какая звездочка красивая! – продюсера вывело из раздумий восклицание Микеле, стоявшего на подлокотнике кресла и рассматривавшего украшения на люстре, и не успел он возразить и вообще пикнуть, как итальянец плюхнулся на сиденье, задрав ноги вверх, и восхищенно глядя на хрустальную звезду, оставшуюся в руке. «Микееееелеееее! Вечное дитя…» - мысленно простонал Аттья и попрощался со своим особняком. - Так, все, давайте-ка спать. День был насыщенный, уверен, все устали. По комнатам. Надеюсь, их все уже выбрали, - Дов поторопился закончить «гуляние», не уверенный в том, что сердце его выдержит еще одну «потерю». - Да, ты прав, не мешало бы отдохнуть, - отозвалась Клэр и, потащив за собой «сестренку», когда та выбросила стекло, заголосила с ней Бим Бам Бум. - Мы, пожалуй, тоже пойдем, - Солаль поднялся с дивана, держа за руку Маэву, на что все дружно заулюлюкали, а Мелин смущенно опустила взгляд, машинально держась ближе к «папочке». - Да…не подумал поставить в комнаты третью кровать, - тихо произнес Дов, глядя вслед «родственничкам». - Не страшно, мы с Микеле еще на улице решили, что будем спать вместе, - заплетающимся языком сказал Мот и, видя, как у продюсера и клоуна изогнулись брови, добавил, - в одной комнате в смысле. - Что ж, как пожелаете. А тебе, Мерван, придется одному… - Аттья с неким сожалением посмотрел на алжирца. Но ответить «клоун» не успел, прерванный тихим хихиканьем. В кресле развалившийся Локонте и подсевший к нему Фло что-то тихо, но весьма бурно обсуждали, давясь смехом, заговорщически хихикая и пихаясь. Как выяснилось чуть позже, два этих пьяных дитя пытались прицепить сорванную Микеле звезду ему на цепочку. Но то ли у француза руки от алкоголя стали похожи на медвежьи лапы, то ли итальянец окосел, в любом случае сделать задуманное у них не получалось. Мик, с широкой улыбкой матюкая брюнета на своем родном, отпихивал его ручища от себя, а тот настырно лез заново, пытаясь помочь другу в трудной ситуации. Рим покачал головой, глядя на «маленьких детей», а потом, решив, что мсье Дову нужно отдохнуть, хлопнул в ладоши, дабы привлечь к себе внимание. - Вставай, проклятьем заклейменный! – воскликнул Мер, приблизившись к креслу, - Спать пора, уснул Микеле, развалился на постели, - дернув итальянца за руку, вытащил его с мягкого сиденья, придерживая за плечи, а потом то же самое проделал с французом, - сонный Флоша лег в кровать. Только Мер не хочет спать, - продолжил свою колыбельку алжирец, таща на своих «плечах» тяжкий груз в лице пьяных актеров. Как только они скрылись из вида, Аттья тяжело вздохнул, долил в стакан немного виски и в один счет выпил его, думая о том, какой он не расчетливый глупец… *** Ввалившись в комнату, два чуда, распевающие Ле Бьян, чуть не свалились, очевидно, чувствуя, что путь почти окончен, и можно расслабиться. - Эгегей, зайки мои пушистые. Я тут носильщиком не нанимался, - возмутился Мерван, который стоял у прикрытой двери и лицезрел, как Фло согнулся пополам, упершись руками в свои колени, а Микеле «лег» на его спину поперек, нервно хохоча. - Носильщик – нет, а вот насильником пожалуй… - сквозь гогот промолвил Локонте и еще больше залился смехом. - Ой напросишься, мсье Мозарт, - съязвил Рим, хитро прищурив глаза, а вот Мот, услышав все это, резко выпрямился, чуть не повалив итальянца на пол и не свалившись на него сверху, тихо буркнул. - МоЗарт – это моя прилевегия… - Ууу, Сальери сегодня отдыхает, - Мерван развел руками и хлопнул француза по плечу, от чего тот тут же упал по ширине кровати и засопел, словно только и ждал этого толчка. - Не обижай Флошку! – заступился Локонте за своего друга, приняв самый серьезный и строгий вид, который только смог принять в данном состоянии. - Картошку, блин, - ответила ему «мать Тереза» и, схватив за руку и за кофту, потащила к его ложу. - Тату Муа жэ дэ… - завопил Микеле, но тут же получил локтем в бок от Рима и замолчал, глядя на него, как нашкодивший котенок. - Все, певец…из погорелого театра…в люльку и спать, - Мер похлопал итальянца по спине, но тот твердо стоял на ногах, як оловянный солдатик. Поэтому пришлось насильно его сперва усаживать, а потом перекладывать в лежачее положение. Микеланджело пробурчал что-то совсем невнятное, свернулся калачиком, повернувшись на бок, и заснул как младенец. Понаблюдав с минуту за спящими сурками, алжирец выключил свет и, чуть не наткнувшись на тумбочку, покинул комнату, направляясь к своей. Красота и раздолье – вот, что ожидало его за заветной дверью. Комната оказалась очень просторной, предназначенной, наверное, человек для трех, однако кровать была одна, правда, двуспальная. Большой шкаф, старинный комод, стол, ковер и люстра – все это напоминало средневековые времена. На улице до сих пор бушевала природа, поливая землю и разнося по окрестностям раскаты грома. Но на это уже никто не обращал внимания. Весь дом спал. *** Длинный нескончаемый коридор, освещаемый лишь вспышками молний, проникающими через большое окно напротив. Он шел вперед, не в силах посмотреть назад. Не потому, что было страшно, а просто что-то не давало ему повернуться. Путь все продолжался. Чем дольше он шел, тем дальше от него было окно. Казалось, это никогда не закончится. Но через какое-то время ему удалось выбраться и этой ловушки, и он оказался в маленькой комнате все с тем же большим окном. Стены ее были закопчены, изрисованы, исписаны, местами свисали клочки оторванных обоев, на полу – пара пятен, словно прямо здесь, в помещении, разжигали костер, а еще рассыпанная штукатурка. Также в комнате не было ни одного признака какого-либо освещения. Складывалось ощущение, что ранее кроме кольц-кандалов, плахи и прочих атрибутов камеры пыток здесь не было. Казалось даже можно услышать крики несчастных, если хорошенько прислушаться. Микеле передернуло от таких мыслей, и он тут же вздрогнул, когда комната сотряслась от очередного раската грома. Ужасное место, и врагу не пожелаешь оказаться здесь. Когда итальянец посмотрел в сторону, его глаза моментально распахнулись, а зрачки расширились под звуковое сопровождение бешено бьющегося сердца. Всего в метре от него, рядом с дверным проемом, была багровая лужа, расходящаяся по сторонам тонкими струйками и отпечатками ладоней на серой стене. У Локонте перехватило дыхание, от такого зрелища тошнота подступила к горлу, отчего пришлось зажимать рот рукой. Микеле стремительно отошел подальше, не сводя глаз с улик. «Вот тебе и комната пыток…» - пронеслось в голове. Пожалуй, это все, о чем мог подумать мужчина, но уже через пару секунд и эти мысли улетучились прочь: подняв немного испуганный взгляд, он заметил свисающую с потолка и раскачивающуюся толстую веревку с петлей. «Да это же…Де Фуа…» - через какое-то время дошло до Микеле. Он смутно помнил историю, рассказанную Довом, но все сходилось. От такого зрелища ноги Локонте подкосились, и он готов был тотчас упасть без сознания, как вдруг его шею обхватили тонкие ледяные пальцы, перекрывая весь кислород и не давая ни единому звуку вырваться наружу… Проснулся итальянец в холодном поту и с бешеным сердцебиением. Он судорожно сжимал в руках простынь, не в силах открыть глаза. За окном все еще барабанил дождь, а шею музыканта и актера по-прежнему сдавливали чьи-то пальцы…