За панцирем сдержанности

Эва сдержанна. Эва всегда молчит. Она не смеется, даже не улыбается. Более беспристрастной может быть только статуя. Валли тяжело вздыхает и думает, что тот день, когда он заставит ее улыбнуться, войдет в историю. Эва одинока, думает Валли. И она даже не скрывает этого. Появляется чувство, что единственная любовь всей ее жизни – наука. Валли немного обидно от этого, но он также думает, что рано или поздно кто-нибудь сможет пробить этот ее ледяной панцирь. Непременно пробьет. Так ведь не бывает – чтобы во всем огромном мире для души человека не нашлось еще одной такой же родственной души. Не бывает же. Валли нравится наблюдать за ней украдкой; иногда он встречает ее по утрам, когда она спешит в институт – черное пальто застегнуто на все пуговицы, каблуки отбивают свой ритм по мокрому от дождя, потемневшему асфальту. Чаще всего она не поднимет взгляда от дороги. Когда Эва поджимает губы при встрече, Валли хочется биться головой об стену от досады. Но потом она продолжает свой путь, и он смотрит ей вслед, пока ее фигурка не станет совершенно неразличимой в пелене дождя. Она никогда не смеется над его шутками. Валли из кожи вон лезет, а она смотрит холодно, беспристрастно, словно перед ней не живой человек, а пустое место. Робот. - Это бесполезно, друг мой, - с грустной, полной сочувствия улыбкой сообщает ему приятель в институтской столовой. – Вы из разного теста, понимаешь? Нет, Валли не понимает. Как так – из разного? Он-то чувствует, что – из одного. - Ты просто не знаешь ее, - возражает Валли. - А ты – знаешь, что ли? – усмехается приятель. - Я чувствую. Науку он тоже не изучает, а чувствует. Каждым атомом своего существования чувствует. Валли – мечтатель, это знает каждый в институте. Валли трепетно любит цветы, ненавидит жестокость, а когда он смотрит своими по-детски круглыми – блюдца – голубыми – цвет весеннего неба или незабудок – глазами, ему невозможно не верить. Валли заразительно смеется и цитирует князя Мышкина: О, что такое мое горе и моя беда, если я в силах быть счастливым?.. Разве может быть у него что-то общее со сдержанной Эвой, которая убирает волосы в небрежный пучок на голове и никогда не улыбается?.. В такой момент – она смотрит прямо на него через всю столовую, а сердце бьется воробушком – Валли понимает, что не будет «кого-нибудь», кто заставит ее улыбаться. Будет он, Валли. И это он преодолеет все дистанции, которые она тщательно устанавливает между собой и людьми, - так же, как ее взгляд преодолевает бесконечное пространство институтской столовой, останавливаясь на нем. - Она сдержанная, - негромко добавляет Валли к своим недавним словам. – Но там, внутри, она не настолько безразличная. Валли разучит ее маршруты, прочитает любимые книги, будет мурлыкать ее любимые песни во время поездок в метро. Валли знает, что, если родство душ существует, то это – оно, и Эва тоже скоро это поймет, ей следует всего лишь узнать его получше. Валли подарит ей радужные, весенние тюльпаны вместо традиционных и равнодушных роз. Эва будет переводить удивленный взгляд с него на цветы, неуверенно примет букет, инстинктивно прижимая к себе, и уголок ее губ чуть приподнимется. Валли угостит ее фруктовым мороженым, а на день рождения (он специально узнает у кого-нибудь из группы дату) купит разноцветные шарики; Эва с трудом разглядит за шариками его самого, и темно-серая джинсовая сумка с книгами выпадет из ее рук. Потом на боку сумки останутся царапины от покрывающих мостовую мелких камней. Вечером Эва привяжет шарики к поручням на балконе своей миниатюрной – одна комната, ванная и кухня – квартиры, а утром обрадуется, обнаружив, что за ночь они отвязались и улетели. Это лучше, чем если бы они просто-напросто сдулись. Она будет представлять, где они сейчас, и фантазии заведут ее в восточные страны, поэтому солнце, когда она выйдет на улицу, покажется ей жарче обычного и будет резать глаза. Валли подождет ее на автобусной остановке. Всего раз – а потом это войдет в привычку. Издали завидев его из окна автобуса, она будет улыбаться и думать, что, пока он еще стоит там, преданно ожидая ее, вне зависимости от времени, погоды и настроения, все беды мира поправимы. По дороге в институт Валли будет сжимать ее руку – все такую же холодную, но бесконечно родную – и не понимать, как мог раньше жить без нее. Эва сдержанна. Эва всегда молчит и поджимает губы. Но это уже не так важно, раз в этом огромном мире есть человек, которому принадлежат все ее улыбки.