Мой милый Роджер

Когда я первый раз набрал твой номер, то часы показывали около десяти часов вечера. Это в Монтре. Значит у тебя девять. И ты не взял трубку. Сначала я подумал, что, должно быть, ты куда-то ушел. В конце концов время было еще детским. Но почти сразу догнало осознание двух фактов. Во-первых, ты уже несколько месяцев не выходил из дому. А, во-вторых, если бы и собрался, то предупредил меня. Оставил бы сообщение на ресепшн. Хочется верить, что ты так и сделал. Мне просто забыли передать. Я звоню администратору, но милый женский голос сообщил мне, что «для мистера Тейлора сообщений нет». Потом я думаю, что возможно ты уже спишь. Но тут же посещает мысль, что сирена твоего телефонного звонка обладает такой громкостью, что поднимет кого угодно. Тем более тебя с твоими бессонницами. К горлу начинает подступать липкий страх. Я думаю о том, что я кусок идиота, который оставил тебя в Лондоне совсем одного. Нужно было либо тащить тебя с собой, либо записываться на родине. Несмотря на конские цены и хамоватых менеджеров. Ты мне дороже всего. Я еще несколько раз звоню тебе. И все так же без результата. В горле подступает ком. Я судорожно ищу сигареты, но вспоминаю, что их нет. Ты так просил меня бросить, что я не мог тебе отказать. Снова смотрю на часы. Уже одиннадцать. Сердце стучит как бешенное, а в голове мелькает спасительная мысль. Ты не можешь ничего сделать с собой. Хотя бы потому, что ты обещал приехать сюда на следующей неделе и помочь мне с гитарными партиями. Ты же такой пунктуальный, Брайан. Ты не можешь нарушить обещания. И все-таки я звоню узнать о ближайшем рейсе в Лондон. Ближайший вылет из Женевы в три часа ночи. Я успеваю. Я сейчас возьму машину и через полтора часа буду в аэропорту. Я незамедлительно звоню своему менеджеру и говорю, что у меня семейные дела и нужно прервать запись. Мне сейчас плевать на все бабки мира. Я заплачу любые неустойки. Только пусть с тобой все будет хорошо. Вызвав такси, я снова звоню тебе. Все так же. Тупые гудки без ответа. Я готов разнести весь этот люкс к чертовой матери, только это не поможет. Только задержит меня здесь на неопределенный срок. И я сдерживаюсь. Может быть в первые в жизни. Я не помню, как мы доехали до аэропорта Женевы. Я не пил, но мне кажется, что я пьян. Голова отказывается соображать, а в висках стучит одно «Брай. Брай. Брай». Словно я смогу дозваться до тебя вот так по ментальной связи. Я перебираю в голове воспоминания последних недель. Мне кажется, что ты вернулся. Что в твоих, цвета Нутеллы, глазах появился блеск, которого я давно не видел. Что ты начал улыбаться, смеяться над повседневными дурацкими вещами. Что тебя, наконец-то, начал раздражать мой вечный бардак. Неужели я ошибался. В аэропорту я снова звоню. И все так же. Гудки и «Вы позвонили Брайану Гарольду Мэю. Оставьте свое сообщение на автоответчик». Я хочу слышать твой голос, а не эту идиотскую запись. Два с половиной часа в небе показались мне вечностью. И ты знаешь, я даже забыл, что боюсь летать. Я думаю о том, что если я приеду, а все будет в порядке, то я даже не буду орать и бросать в тебя все, что попадется под руку. Мне просто хочется тебя обнять. Живого. Наконец мы сели в Хитроу. Еще час, может меньше, и я буду у тебя. И я снова звоню тебе. Снова нет ответа. Я не выдерживаю и покупаю сигареты. Затягиваюсь, ожидая такси. Ни хрена не становится легче. Только голова начинает кружиться от недосыпа и долгого времени без никотина. На часах уже почти шесть часов утра. Я молюсь, чтобы я не опоздал. Я взлетаю по ступенькам к дверям твоей квартиры. Какого черта, ты вообще делаешь в этом захолустье, когда у тебя есть огромный уютный дом. У меня есть ключи и я открываю дверь, понимая, что звонить в дверь бесполезно. Пусть ты спишь, пусть тебя не будет дома. В квартире тихо. С замершим сердцем я гляжу на открытую дверь в ванную и тонкую полоску света, падающую в коридор. Я бросаюсь туда. Пусто. Я чувствую, как меня бросает в холодный липкий пот. Который раз за ночь. И прежде чем идти искать тебя в твоей же квартире, я открываю кран, желая умыть лицо. Из-под крана течет ледяная вода. Выкручиваю красный вентиль. Ни черта. Горячей воды нет. Видимо авария или что-то еще. В этот момент я слышу страшный грохот. Кажется он раздался в гостиной. Когда я захожу туда, то вижу тебя. Меня переполняют эмоции. Настолько разные, что они грозятся слиться во что-то вроде водородной бомбы. Мне страшно, смешно, радостно одновременно. Радостно, потому что я вижу тебя живым. Страшно, потому что я вижу на твоей шее ремень от твоей ненаглядной гитары, на котором ты решил вздернуться. Смешно, потому что ты полный дебил, Брайан. Ты привязал его к карнизу, который рухнул в тот момент, когда ты оттолкнул ногой табурет, на котором стоял. Я бросаюсь к тебе, пытаясь вытащить тебя из этой идиотской петли, обвивших твое тело гардин. Я замечаю кровь у тебя на лбу, все-таки тебя приложило карнизом. Но я счастлив. И ты начинаешь смеяться. Пусть истерично, но это эмоции. Искренние эмоции, которых я у тебя не видел очень давно. А мне хочется тебя целовать и, одновременно, больно стукнуть тебя по твоей дурной кудрявой голове. -Мудак, ты кудрявый мудак, я сейчас сам задушу тебя голыми руками, — говорю я тебе. А ты в ответ смеешься, прижимаешься к моему плечу словно ребенок, размазывая кровь по рукаву свитера. -Как хорошо, что ты здесь, Роджи.