Моя любимая пьяна: Босой танцует на столах. Любимый мой сегодня трезв. Живьем он сердце мое ест.
Дьюи молчал. Он стоял у стола, опираясь на него бедром и скрестив руки на груди. Его светлые брови сошлись на переносице, а расфокусированный взгляд упирался не в пол, а во что-то, что находилось за пределами комнаты, поместья, всей Земли. Луи, если честно, представлял себе разговор не так. Ну, то есть он понимал, что будет неловко, но вместе с этим думал, что они хотя бы будут говорить, а не вариться в этом бесшумном аду. Зеленый близнец поелозил на стуле и поплотнее завернулся в спортивную кофту. — Ну, так?.. — неуверенно начал он. Старший брат вздохнул и опустил руки, качнув головой. Его почему-то опять короткие волосы выглядели непривычно, но открывали чудесный вид на шею не спрятанные одеждой ключицы. — Я не уверен в том, что чувствую, но… Луи едва со стула не упал: голос звучал… странно. Слишком тихо для обычного голоса Дьюмена и слишком громко для шепота. — «Но»? — переспросил младший близнец и в следующую секунду едва смог удержать вскрик: Дьюи в секунду оказался очень близко к нему, нависнув над стулом, где он расположился, упираясь руками в спинку и приблизившись лицом так, что кончики носов почти соприкоснулись. Луи, замерев, поспешно прикрыл глаза, но ожидаемого поцелуя не последовало. Последовала тяжесть на ногах. Парень изумленно выдохнул, во все глаза уставившись на оседлавшего его брата. Из горла вместо нормальной речи вырвались отдельные звуки и несвязные фразы; руки будто стали жить собственной жизнью и сначала полетали словно лопасти ветряной мельницы, а затем неуверенно легли куда-то на ноги близнеца. Дьюи не возразил. Поднять взгляд было просто невозможно. Как он смотрит? Что он думает? Руки среднего сына семьи Дак мягко переместили ладони брата на бедра, а затем, не прерывая тактильного контакта, направились вверх, обнимая за шею. Приблизившись еще сильнее, Дьюи нарочно потерся щекой о чужую скулу и горячо прошептал в самое ухо: — Но я знаю как проверить. Луи распахнул глаза и сначала подумал, что перестал видеть из-за накатившего оргазма. В животе тянуло, в голове разливалось тягучее тепло, пальцы рук подрагивали. Когда темнота не рассеялась спустя добрые десять секунд, парень подумал, что ослеп. Наверное, это сам Боженька покарал его за то, что он только что вытворил с родственником. Окончательная версия появилась еще спустя примерно полминуты. Когда организм подостыл, руки снова стали осязать, а глаза привыкли к темному, Луи осознал себя лежащим в собственной кровати и смотрящим на второй ярус ее же. Сон. Очередной. Ненавистный. Вообще, такие штуки снились ему стабильно раз в два-три дня и в первое время даже не напрягали, потому что были довольно невинными. Кошмар начался примерно месяца три назад, когда посреди ночи мальчик вскочил, убежал в ванну, а затем час отстирывал одеяло и белье, молясь всем известным Богам чтобы никто из семьи не пришел спрашивать о его внезапном желании заняться уборкой. Хотя, кажется, Дакворт на мгновение просочился сквозь потолок, но тут же тактично уплыл обратно, видимо, поняв, что его помощь тут лишняя. Сейчас, поднимая одеяло, мальчик снова ощутил это ужасное чувство досады и отвращения: от ткани к белью протянулась вязкая субстанция биологического происхождения. Выругавшись про себя, Ллуэллин встал, сгреб свои вещи и отправился прямо в ванну, в тайне сетуя на то, что завтра не выходной. Отстирывая одеяло, он с неприязнью отметил, что спросонья неверно расставил приоритеты: белье нужно было заменить в первую очередь, чтобы медленно подсыхающая сперма, стекая, не пачкала внутреннюю сторону бедер. Хотя, хрен с ними, лишь бы Дьюи не заметил.***
Утро встретило Луи мягким похлопыванием по плечу и головной болью. Открыв глаза, он ожидал увидеть Хьюи и поэтому очень удивился, наткнувшись взглядом на синий свитер. Он приподнялся на локтях и протер глаза. Видение среднего брата не исчезло. На его немой вопрос Дьюи неловко пожал плечами. — Просто хотел сказать, что из-за метели мы сегодня не идем в школу чтобы ты не паниковал когда проснешься. — О, ясно, — голос после сна хрипел, так что Луи прочистил горло, — спасибо. — Ага. Старший ребенок уж было развернулся, но Луэллин, порывисто вскочив, успел перехватить его за руку. Дьюи удивленно посмотрел на запястье, потом на лицо брата и перестал выглядеть нервно-отстраненным. Брат смотрел на него одним из тех взглядов, которые обычно направлял на него или Хью тогда, когда в школе снова начинали говорить о связи Вебби со средним близнецом. Взглядов, которыми смотрят побитые, озлобленные и запуганные жестокими хозяевами собаки, которых и бросить жалко, и погладить страшно. Именно один из таких взглядов и натолкнул Дьюи на мысль о том, что брат может быть влюблен. Но Луи никто не травил и не бросал. Он такой от рождения потому что он не дворняжка у вокзала: он дикая динго, что ощерится и перегрызет тебе горло, стоит сделать что-то не так. — Я, наверное, никогда не смогу считать тебя мерзким или больным на голову, хоть ты и мудак, — улыбнулся синий парень, ответно сжимая запястье вздрогнувшего брата. — Мы обсудим все позже. Разговор будет долгим, так что оставим его на вечер, ладно? Дьюи не был умелым укротителем диких собак, но растерзанного зубами горла совсем не боялся. Может потому что уже знал как подступиться к близнецу, чтобы и не оттолкнуть, и не уступить. А может потому что понимал, что Луи если и приблизится к его шее, то явно не для того чтобы ранить, а скорее наоборот: чтобы сделать приятно.***
Злой близнец весь день чувствовал себя неловким придурком. На завтрак он спустился в одних пижамных штанах, которые почему-то не переодел, потом почти налил себе в чай сироп для оладий, затем чуть не почистил зубы кремом для рук, которым все дети пользовались для избавления от мозолей, которые совершенно нежелательно стали появляться после нескольких лет приключений. — Ты чего такой? — недовольно спросил Хьюи, стоя рядом с ним и вытирая с подбородка остатки пены для бритья. Луи открыл рот, потом закрыл. Потом опять открыл и осипшим голосом произнес: — Дьюи вчера слышал наш с тобой разговор и я попытался его засосать. Старший близнец ошарашенно уставился на него. — И… как все прошло? — Ну, он мне явно дал понять, что все это неуместно, но вечером мы еще об этом поговорим, — пожал он плечами, а потом зачем-то добавил. — Он смущался. И я тоже. Хьюи глубокомысленно закивал и даже пару раз угукнул. — Я вам не мешаю тут? — недовольно процедил Дьюмен, все это время стоявший по другую руку от младшего брата. — Не, все нормально, оставайся, — совершенно не смутившись ответил тот, но в следующую секунду осознал положение вещей, в котором оказался только что, и резко сник. Чувства были странные. Он был шокирован тем, что его чувства раскрыли, несколько травмирован отказом и вследствие этого чуть заторможен, но с души упала часть груза. Он признался и его не оттолкнули. Дью не смотрит на него с отвращением, не уворачивается от прикосновений и не ведет себя странно. Наверное, именно поэтому Луи и не может себя по частям нормально собрать: только он прошлой ночью сломался. Радует то, что после починки ему точно станет лучше. — Отдохни, — сочувственно похлопал его по плечу Хьюи. — Ага, а то к концу дня весь город будет в курсе наших с тобой инцестных делишек. Эта рискованная и глупая шутка подействовала вполне положительно: младший близнец улыбнулся и кивнул. День проходил так легко, будто и не было ничего в жизни плохого. Вебби убежала на свидание к Лене, так что МакДак решил взять тройняшек на познавательную экскурсию по банку, которая скорее всего была просто прикрытием для того чтобы побыть с ними. За все эти годы самый богатый человек в мире так и не научился открыто выражать родственные чувства, считая слишком смущающим говорить что-то вроде: «Ребята, я очень хочу провести с вами время потому что мне безмерно дороги эти моменты.» Впрочем, сами близнецы такое поведение считали скорее уморительным. — Давай заедем к Сабвею и возьмем еды, — восторженно перегнулся через переднее сидение Дьюи. — Я с голоду просто умираю. — Хорошо, — неожиданно просто согласился миллиардер. Из радио играла какая-то песня про любовь из восьмидесятых, под которую Луи ритмично покачивал головой, а его старшие братья пели то очень слаженно, то очень невпопад. За окном уже было темно, но уличные фонари и еще не убранные после Рождества гирлянды, отражаясь от больших и маленьких снежных хлопьев, возвращали в душу праздник, дарили тепло и негу. Если бы можно было выбирать, то младший близнец хотел бы засыпать именно в такой обстановке: укрытый от зимы в теплой машине под старые песни и разговоры семьи. И если рука среднего брата будет так же как сейчас иногда касаться его пальцев, то это тоже будет очень хорошо. При таком раскладе и умереть не жалко. — Заранее определитесь с заказом, чтобы не стоять пол часа как в прошлый раз. — Окей, — Дьюи откинулся на сидение, но тут же подскочил обратно. — А, нужно Веб что-нибудь взять, иначе она расстроится. Со Скруджем всегда было классно. Он был заботливее Глэдстоуна, внимательнее Фетри и разгильдяйнее Дональда, так что точно знал, когда стоит дать слабину, а когда наоборот надавить. Но, видимо, не в этот раз. — Ну, так… — странно заискивающим тоном проговорил МакДак, сделав заказ в пункте приема и подъезжая к окошку за едой. — Как там у вас дела продвигаются? Веселость с тройняшек как ветром сдуло: они все как-то сразу поняли, что «у вас» — это «у Дьюи и Вебби». — Все хорошо, — пожал плечами синий ребенок. Скрудж помолчал, видимо, ожидая более подробного ответа, но, когда понял, что его не последует, все же решил уточнить: — И как далеко вы зашли? Держались за руки? Когда свадьба? Луи на секунду даже опешил от такого быстрого перехода от держания за руки до помолвки, но промолчал и просто глянул на подавшегося вперед среднего близнеца, таким движением открывшего обзор на Хьюи, вжимающегося в пассажирское сидение. Тень от фонарей падала на его лицо, но зеленый мальчик все равно видел, как тот недоволен подобным расспросом. Вообще, Хьюстон настаивал на том, что остальным членам семьи нужно все рассказать, чтобы не обманывать и потом не шокировать никого, но в последствии его вера в старших дала болезненную трещину. Когда он под предлогом того, что хочет обсудить то, как же все же интересна сама природа соулмейтов, попытался выяснить отношение взрослых к тем, кто избавляется от меток, то те в весьма грубой форме обозначили тех как глупцов и ненормальных, не ценящих такой подарок. Хьюи такое определение сильно задело. Ему было до смерти обидно за брата, за сестру, за подругу, потому что у них-то все не так и они себя переделать не могут. Что бы делал Скрудж, если бы влюбившись в Голди узнал, что она предназначена другому? Что бы он почувствовал, зная, что является соулмейтом человека, которого ценит исключительно как друга? Ему бы не хотелось жить так, как он хочет? Мальчик не спросил об этом, потому что знал — разговор ни к чему не приведет. Все в этой семье слишком упрямы, чтобы понимать, что что-то может быть не так, как они уже видели и примерили на своей роли и именно поэтому детьми было решено ставить всех перед фактом того, что у них есть проблема, уже после того как они найдут решение этой самой проблемы. — Ну, мы целуемся, — пожал плечами Дьюи и его братья даже сначала не поняли его ответ на вопрос дяди. Шокированный Луи поймал удивленный взгляд старшего брата, который непонимающе смотрел то на него, то на спину синего близнеца. Целуются? Чего? — Ох, хорошо, — миллиардер улыбнулся, а затем издал подобие смешка. — Вы двое продвигаетесь так же неторопливо, как и мы с Голди. У нас тоже поцелуи появились только спустя пять лет знакомства. Дьюи фыркнул. — Это потому что вы провели эти пять лет в куске льда. — О, не придирайся к таким мелочам, — расхохотался МакДак. — Хотя, правда твоя. Будь моя воля, то я бы женился на ней еще на второй день. Они немного помолчали. — Это было странно, — вдруг заговорил средний близнец, когда дядя остановил машину на светофоре. — Никогда не было таких чувств, но потом я просто взял ее за руку и меня как током ударило. Знаешь, словно все мое существо сжалось в точку, а потом взорвалось. Было прохладно, но от ее рук становилось тепло и я не мог отвести взгляд, не хотел отпускать от себя. Даже сейчас мне жутко хочется, чтобы она постоянно была рядом. Хьюи и Луи тоже внимательно слушали. Все эти месяцы они тактично не расспрашивали брата и подругу на эту тему, хоть и было очень интересно. Дьюмен сам даже не начинал разговор о метках и своих чувствах, видимо, считая это не столь важным. Или просто боясь поделиться чем-то, чего в нем быть не должно. — Это нормально, парень, — мягко кивнул мужчина. — Все родственные души ощущают это к любимым. Все в порядке. — Я не чувствовал этого до появления метки, — покачал головой мальчик. — Я не был влюблен в Вебби. Мне нравился другой человек. Скрудж вдруг неосторожно крутанул руль и на несколько секунд машина выехала на встречную полосу, но, быстро придя в себя, миллиардер вновь вернулся в норму. До самого конца поездки никто ничего не говорил. Луи, вжавшись в левую дверцу, с неясной тупой болью прокручивал сказанное братом. Не был влюблен… Значит сейчас все изменилось? Другой человек. Парень глянул на расположившегося под боком у Хьюи близнеца. Дьюи всегда был весьма скрытной личностью, но как же было трудно с этим мириться, зная, что той же Вебби он все рассказывает. Когда младший Дак только осознал свои чувства, он даже не ревновал и не испытывал плохих эмоций от того, что объект его симпатии может быть влюблен в кого-то другого. Сейчас, когда Луи повзрослел, вся эта ситуация начала выкручивать его внутренности и сверлить голову. Не потому что ему прям так хотелось взаимности, а потому что все это никуда не пропадало из него. Не разлюблялось. Не испарялось. Было противно от одной мысли о том, что эта неудовлетворенность в чувствах останется с ним еще на неопределенное количество лет. Нахер ему взаимную любовь. Он хочет быть снова просто братьями. Когда они тихо выходили из машины, МакДак окликнул среднего племянника. — Что? — Дьюи неуверенно повернулся к нему. — Я понимаю тебя, парень, — мягко произнес мужчина, положив ладонь на плечо мальчика и невольно отмечая, что тот уже почти с него ростом. — Есть люди, идущие за своей судьбой, есть те, к кому судьба приходит сама. А есть и кто-то, кто свою судьбу переписывает и строит сам. — Ты это к чему? — спросил подросток, с тайной надеждой заглядывая в глаза. — Голди не хотела метку. И любви не хотела, поэтому сбежала, хоть каким-то образом не разлюбила меня спустя столько лет, как и я — ее. У меня без нее не первый десяток лет сердце не на месте; я уж не знаю куда себя деть и сколько это будет продолжаться, — миллиардер устало потер переносицу, потом возвел глаза к небу; в свете фонаря они блеснули влагой. — Я бы не хотел, чтобы у тебя и Веббигейл так было. Истинная любовь — это прекрасно. Но лишь когда вы оба ее желаете друг с другом. — То есть… — не веря своим ушам начал Дьюфорд. — Что бы вы, дети, не решили, я поддержу. Стоя в дверях особняка, Хьюи облегченно вздохнул, смотря на то, как средний близнец благодарно утыкается носом в плечо дяди.***
Луи чувствовал странное изломанное дежавю. Он сидел на подзеркальной тумбе; его ноги висели над полом и мальчик неуверенно ими качал, изредка задевая ручку дверцы. Дьюи стоял перед ним на мягком ковре и, кажется, пытался собраться с мыслями. После душа с его волос стекала влага, теряясь в накинутом на плечи полотенце. — Ну? — младший мальчик нервно поелозил на поверхности. Он ждал этого разговора весь день, но двадцать минут назад, когда брат сказал ему попозже ждать его в ванной комнате, все желание разрешить ситуацию из него вылетело и отправилось к новой жизни в неизвестном направлении. Дьюи глубоко вздохнул. — В общем, — серьезно начал он, но затем закрыл рот и напряженно уставился на вентиль крана. Капает. Заменить бы. Луэллин, внимательно следивший за близнецом краем глаза, полностью повернул голову в его сторону. Факт того, что не только он нервничает, немного радовал. Парень откинулся назад и прислонился спиной к холодной зеркальной поверхности. Будь здесь Хьюи, то его возмущенные таким поведением возгласы услышало бы все поместье. — Ты тогда в машине сказал, что не был влюблен в Вебби до того как у вас появились линии, — начал он, устав от молчания и неопределенности. — Это значит, что сейчас она тебе нравится? Дьюи нахмурился, а затем кивнул. — Ага, и меня это бесит. Ответ больно кольнул по всем ребрам сразу, но Луи сдержался, сглотнув ком в горле, продолжил: — Потому что у нее есть Лена? — Нет. Потому что эта симпатия так резко появилась, что просто не может быть моей, — синий парень снял полотенце и принялся вытирать волосы. — Если бы я уже симпатизировал ей, то можно было принять такой расклад. Но такое просто неправильно. — Понятно, — третий сын семьи Дак перевел взгляд на ванну и неуверенно спросил. — И тебе кто-то до этого нравился? — Да. Ты. — О, и кт-… — начал было Луи, но осекся, осознав ответ. — Стоп, что? Шок так явно отразился на его лице, что старший близнец даже усмехнулся такой нетипичной эмоции. — Ты мне нравился. Я тебя из головы выкинуть не мог, — кивнул он, пожимая плечами, — и был очень сконфужен, когда в один миг стал ощущать подобное к Веб. Как будто меня кто-то изменил и я — это уже не я. — И из-за этого не ответил мне на поцелуй. Дьютерономий зажато глянул на него и ничего не ответил. Ему было иррационально страшно, тревожно, непонятно. Еще до появления метки он хотел честно признаться, но все откладывал этот шаг: зачем спешить, если ему эти чувства не мешают? Но вот судьба кинула ему в лицо соулмейта и чувства к брату стали чувствами к лучшей подруге. Когда мальчик это осознал, он пришел в ужас. Влюбленность в близнеца он лелеял, хоть и не признавал, а тут… Она пропала просто из-за черной нити на пальце, перечекнувшев в единый миг все его порывы, взгляды, касания и мысли. Напрочь стерла то, что она долгое время взращивал сам. И от этого было тошно. За эти месяцы он уже привык к мысли о том, что романтических чувств к брату больше нет, но затем стал в нем замечать то, что когда-то видел в себе. Именно тогда стало действительно не по себе. — Я помню, что ты мне безумно нравился, — честно признался он. -Хоть сейчас я и не чувствую ничего. Луи помолчал. — Ты поэтому хочешь от них избавиться? Дьюи задумчиво почесал подбородок. — По-большей части все из-за отношений девочек, но да. Симпатия к Вебби мне настоящей не кажется, — он вдруг напрягся и нервно отвел взгляд, слегка краснея. — И поэтому я думаю, что не против тебя. Луи даже сначала не понял, что это значило. Дьюи… дал ему шанс? Вот так просто потому что хочет проверить правдивость того, что с ним твориться? — Ты, — неуверенно начал зеленый мальчик, — понимаешь чего я от тебя хочу? — Я не тупой, — огрызается Дьюи и нервно дергает плечами. — Насколько далеко? — Что? — непонимающе спрашивает злой близнец. — Насколько далеко ты хочешь зайти? — устало выдохнул средний сын семьи Дак, поворачиваясь к брату всем корпусом. У Луи чуть ноги не отнялись. Язык вдруг стал сухим, по позвоночнику пробежали мурашки, в паху приятно заныло, а в голове вихрем мелькнули все неприличные исходы такого разговора. Вспомнился недавний сон. И тот сон, что был перед ним. И еще сотни подобных. Луэллин от брата многое хотел. Наверное, намного больше, чем тот был в силах ему дать. — Ну… эм… очень далеко. Сказал и почувствовал себя полным дураком, потому что смущение не дало сидеть прямо, голос дрогнул, а лицо залилось румянцем. Облегчение принес лишь тот факт, что Дьюи выглядел не лучше: он отворачивался, смотрел в сторону и пытался невзначай прикрыть лицо рукой. — Прости, — наконец сказал он. — Я не смогу. Все понимаю, но… — Все нормально, — поспешил заверить Луи. — Мне хватает того, что ты знаешь и не отталкиваешь. Дьюи грустно на него посмотрел, а затем вдруг протянул руку и мягко взял чужую ладонь в свою. Младший мальчик сначала смущенно отпрянул, но все же робко заглянул в лицо брата. — Я люблю тебя за руку держать, — тихо признался синий близнец, — так что, если хочешь, могу делать это чаще. Вместо ответа Луи осторожно переплел их пальцы. Изредка касаться чужой ладони оказалось действительно очень приятно. Еще приятнее было осознание того, что Дью подпустил к себе ближе, вкладывая теперь в каждое прикосновение совершенно иной, понятный лишь им двоим смысл. Да и вообще младшему отпрыску клана от него стало доставаться немного, но все же больше, чем остальным членам семьи. Незаметно для всех остальных, но понятно для него: чуть дольше лежание головой на плече, чуть крепче объятья, чуть мягче взгляды. То, как этих мелочей с лихвой Луи хватало для удовлетворения, оставалось загадкой даже для него самого. После того, как МакДак ясно дал понять, что он не осудит детей, поиски пошли легче хотя бы потому что теперь не приходилось прятаться от миллиардера в его собственной библиотеке, да и нахождение полезной литературы было немного упрощено с его подсказками. Помощь от дяди была в принципе небольшой, но это все же был хоть что-то. А потом наступила весна, в корне поменявшая все, что было до.