*************************************************************
Вместо свадьбы Паркинсон они все встретились на похоронах. Леди Анжелика Нотт скончалась за неделю до свадьбы сына. Стейс, хоть и не знала Тео близко, не могла назвать его другом, скорее знакомым искренне сочувствовала. В независимости от возраста, терять родителей это больно. Вместе с первой горстью земли на крышку гроба лег огромный букет полевых ромашек. Дафна Гринграсс стала по правую руку от Теодора. По левую с каким-то стеклянным взглядом стояла Панси. Чуть позже, в гостиной Нотт — хауса все выражали соболезнования за бокалом спиртного. — Не хорошо, конечно, но Анжелика выполнила свое обещание, весьма оригинальным способом, — Драко рассматривал Реутову, которая пыталась из всех сил скрыть, как ей неуютно здесь находится, постоянно поправляя браслеты из черного оникса на своем запястье. Всю церемонию похорон девушка простояла, мёртвой хваткой вцепившись в руку Блейза и наплевав на приличия. Малфой поймал себя на желании, обнять и прижать к себе, явно переживающую Стейс. Он давно привык, что люди его круга с детства воспитаны скрывать свои истинные эмоции, показывать окружающим ровно столько, сколько позволяют ситуация, личностные границы и приличия. А эта русская девчонка была слишком эмоциональной, но в этом и был ее шарм. Его размышления прервались, стоило появиться чете Цепеш Дракула. Пара довольно долго беседовала с Тео, после чего Нотт даже удостоился лёгких объятий от Лиры. Паркинсон явно напряглась, когда появились Долоховы младшие всем составом, а с ними и Астория Гринграсс, но Забини тут же усадил ее обратно в кресло. — Панси, все будет нормально. Если, что там Даф за всеми присмотрит, — и действительно выразив соболезнования, рядом с Ноттом остался только Алекс, молодые мужчины присели за столик о чем-то продолжая беседовать. Драко почувствовал себя слабаком, заставляя отвести взгляд от кузины. Он смотрел и не мог понять, что именно в ней изменилось. Казалось, что девушка чуть похудела, и черты лица заострились, черные волосы убраны в повседневную причёску, но движения стали будто мягче, более плавными. Каре-зеленые глаза смотрели уверенно, но что-то появилось в них незнакомое, хищное, то, чего раньше он никогда не видел в нежной Лире. Они по-прежнему не общались, хотя на грандиозной попойке, что закончилась ночёвкой в его детской комнате, Драко просил у нее прощения, стоя на коленях. Молил простить, и ему почти удалось. — Прости себя сам, Драко. Я простила тебя в тот же вечер. Но забыть, увы, вряд ли получиться. Просто докажи, что тот Драко Люциус Малфой, который мне дорог, не умер окончательно…– их разговор был прерван Дашей, которая, хохоча, влетела в комнату. И вот спустя несколько недель эта фраза по-прежнему не давала ему покоя.*************************************************************
Персефона Паркинсон совершенно не ждала прихода своего жениха. Запершись в маленькой лондонской квартирке, она как героиня романа курила в окно и потягивала ликёр. Выпить хотелось, а напиться нет. На душе была непогода. Смерть несостоявшейся свекрови, ее не то что бы опечалила. Леди Нотт не считала хоть одну девушку, сколько-нибудь достойной её милого Тео. А уж тем более Паркинсон. Но, всё изменилось после падения Темного Лорда, не очередного, последнего. Метка на правой руке Тео портила репутацию достаточно, чтобы выбор претенденток на титул будущей леди Нотт изрядно сократился. И вот тогда то и было принято решение, что два клейменых отпрыска благородных фамилий, но не очень дальновидных их представителей должны соединить себя узами брака во имя сохранения чистой крови и продолжения родов. Они с Тео не были друзьями. Но неплохо ладили. В день подписания договора о помолвке оба пообещали сделать все возможное, что бы их брак был удобен для обоих. И вот теперь Панси не могла смириться с тем, что все планы полетели книзлу под хвост. Это значило, что придется готовить себя и искать силы. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. С палочкой в руке, она поспешила открыть дверь незваному гостю. Тео стоял, облокотившись о косяк и курил. — Пусти, Панс. Нужно поговорить, нам обоим нужно, — в качестве угощения ей перепадает пачка сигарет, по качеству явно с табачной фабрики Долохова. Жених абсолютно трезв и как всегда спокоен. Его не эмоциональность, ее всегда раздражала. По этим серым, рыбьим глазам невозможно было понять, ни то, что отношение к тому на кого они смотрели, даже настроение Нотта. Тео был одиночкой, с первого курса. Оставшись без отца, собственно это единственное достойное, что сделал Нотт старший. Переписал все наследство на сына и умер еще при первой волне охоты на упивающихся смертью. В детстве Теодор Нотт был тихим послушным ребенком, который предпочитал компании сверстников одиночество. Мог часами сам с собой играть или читать. Им было тяжко вдвоём. Деятельная Панси заставляла себя не торопить Тео. Не было между ними и страсти. Они спали вместе потому, что так надо. После первого секса они выпили бутылку виски, и пошли варить афродизиак. — Ты меня, пожалуйста, выслушай. И подумай над тем, что я скажу. Когда похоронили матушку, я вдруг понял. Мы все, абсолютно все живем только здесь. Что там за гранью, не знает никто. Всю свою жизнь, двадцать с лишним лет, я стремился быть хорошим сыном, достойным наследником. Жить по дракловым правилам ведь так жили десятки поколений до меня. Меня всегда учили отвечать за сделанный выбор. И вот мы с тобой два подростка с меткой на руке, согласились, что для нас выбора нет. Только Панси для Тео, а для Тео только Панси. Ведь оба сделали выбор и ошиблись? Не знаю, я не жалею. Ни о метке, ни о чем, что сделал с ней на руке. Потому что сейчас мы ровным счетом не можем пользоваться родовой магией на законных основаниях. Маму можно было спасти. Кровная магия, родовые артефакты… Она покончила с собой устав от боли. Зная, что я попытаюсь ее спасти, и тогда меня посадят. Теперь уже навсегда, — Теодор опустился на колени перед сидящей на диванчике Панси и сжал ее холодные ладони. Паркинсон же молчала. Впервые Тео говорил так открыто и вдохновенно. Впервые она видела эмоции, в серых глазах. Уже не рыбьих, а очень даже тёмных и притягательных. Растрепавшиеся русые волосы делали мужчину похожим на безумного учёного. И вот таким Теодор Нотт ей был симпатичен. Таким живым. — Персефона Паркинсон, я прошу твоего прощения. И свободы. Вот здесь документы о расторжении помолвки, отступные и прочее. Я готов выступить кем угодно в глазах общественности. Только прошу тебя, подумай над тем, что я сказал. И взгляни на эти письма, — Тео закончил и отпустил ее. Будто бы весь воздух, что в нём был, покинул лёгкие. Опять пустые глаза смотрящие куда-то мимо нее. Паркинсон приказала перенести кофе с коньяком и шоколад. Тео был сладкоежкой. Эльф своевольничал и накрыл полноценный ужин на двоих. Только после того, как Нотт начал есть, она вернулась к письмам. Спустя два часа тишины, и выкуренной пачки сигарет. Сова полетела к Рабастану Лестрейнджу. Решение было принято. — Почему теперь? Я понимаю из-за Анжелики, но должно было быть что-то еще, — вторая пачка сигарет, как и вторая бутылка коньяка определённого были правильным решением. Панси велев своей совести, что голосом Забини вешала ей прекратить, заткнуться, потянулась за еще одной сигаретой. — Когда я подставил группу на своём третьем рейде, мы тогда залезли в гробницу в Египте, Алекс меня по стенке той гробницы почти размазал. Мы выбрались, а Лестрейндж, ну Лира меня прокляла так хорошо. Так вот Алекс, снимая проклятие, сказал фразу, если делаешь выбор, умей принять его последствия. Принять и отвечать. Тогда я его не понял, а сегодня до меня дошло, — Нотт закашлялся от слишком глубокой затяжки. — Тогда за Алекса Долохова, — звон бокалов был, каким-то торжественным.************************************************************
Темный ноябрьский вечер и завывающий ветер за окнами Лестрейндж-мэнора ничуть не портили обстановку в большой круглой гостиной где весело и уютно трещал огонь в камине. Провести выходные в Лестрейндж-мэноре, было решено, в честь новости о беременности Лиры. Приехали его родители и даже Раду Цепеш. В который раз он мысленно поблагодарил за семью. Даже хладнокровный и язвительный Раду был внимательнее и теплее по отношению к Лире. Все было великолепно, пока играя с младшим братом, Лира не упала в обморок. Сам он первым кинулся к жене, Родольфус послал за колдомедиком. Раду, обернувшись, полетел за целителем вампирской ветви, впервые на его памяти превратившись в огромную летучую мышь не при вампирах. Сам Демьян мысленно просил только об одном, чтоб с Лирой и ребёнком все было хорошо. Несмотря на то, что в силах жены он не сомневался, но каждая потеря ребенка убивала женщину на его руках. Чувство вины вновь поднималось в нем волной, захватывая в плен. Опять он, пусть не действиями, а мыслями, но довел свою женщину. Колдомедику и целителю так и не удалось выставить его из спальни, где осматривали Лиру. Бледная, с испариной на лбу и разметавшимися волосами Лира никак не реагировала на заклинания и манипуляции. Элиот Треверс, водил палочкой в области живота Лиры и что-то там шептал себе под нос. Над животом возникла круглая золотистая сфера, в которой в какой-то фиолетовой дымке, происходило что-то непонятное. Мишель Листер стоял по другую сторону и, сняв со своих глаз повязку, сканировал Лиру своими абсолютно белыми глазами, диктуя самопишущему перу свои комментарии, на румынском. Слушая его, Демьян чувствовал, как по телу бегут мурашки, и отказывался воспринимать услышанное. Но не доверять Листеру причин не было. Во первых он верой и правдой служил роду уже двести лет и лечил всю магическую ветвь рода, да и вообще Мишель Листер был одним из самых старейших вампиров в мире. Еще, будучи магом, он увлекался целительством, был учеником лучших на тот момент мастеров. Единственное, что его внешность на многих производила пугающее впечатление: среднего роста, и плотного телосложения так несвойственного вампиром, Листер был обладателем длинных черных волос, заплетенных косу, что спускалась до самых колен. Полупрозрачная кожа, сероватого оттенка и выпирающие скулы, не делали его хоть сколь симпатичным. Руки с длинными узловатыми пальцами и ногтями, что больше напоминали когти, тоже симпатии не прибавляли и вызывали страх. Как Мишель Листер потерял зрение, точно не знал никто. Очевидцы давно почили. Но потеря обычного зрения, привела к возросшим способностям целителя. Через час Лира спокойно спала. Демьян же не знал, радоваться ему или нет. — Что с ней? — одновременно произнесли Беллатрикс и Марика. Демьян отметил, что его отец пил виски крепко сжимая бокал с напитком в руке, руки матери лежали на его плечах. Старшие Лестрейнджи сидели на диванчике, но Рабастан смотрел куда-то перед собой, хотя одна рука сжимала запястье Беллы, сама женщина положила голову на плечо Родольфусу. Даже дети притихли, и сидели на ковре, гладя Хель и Фрею. Джулия о чем-то беседовала у окна с Раду. — Мы должны Вас поздравить. Сейчас с княжной Цепеш все хорошо, ей нужен спокойный сон. Причиной обморока является перестройка магического фона. Поскольку первоначально я не смог увидеть главное. Лира беременна двойней. Только сейчас, когда магический фон второго ребенка начал проявлять себя, стало возможным вообще узнать, что он существует, — Элиот Треверс усевшись в кресло, говорил размеренно, но четко. — Сэр Треверс, зря вы уничижаете свои успехи. Вряд ли вы ранее встречались с беременностью, где родители сильные маги, в совокупности с тем, что отец детей, обращённый дампир, — получив кивок, Листер продолжал, — подобные обморок возможны до середины второго триместра беременности, пока формируется магическое ядро каждого из детей. Есть конфликт магии между княжной, и судя по всему будущим наследником. Позвольте поздравить Демьян, у вас будет и сын и дочь, — Листер крепко пожал протянутую руку. После его слов, будто бы все выдохнули. Беллатрикс ещё о чем-то консультировалась с целителями, после чего Треверс и Листер покинули мэнор. Спустившаяся к позднему ужину Лира выглядела намного лучше. Глаза сияли, и здоровый румянец явно ей шел, чуть смягчая заострившиеся черты лица и излишнюю бледность. Демьян же мог только любоваться женой и сжимать маленькую ладошку в своей руке. В голове и на сердце творился полный сумбур. Ум, чувства, совесть и даже магия все в нем боролось друг с другом. Демьян понимал, что его беременная жена сейчас нуждается в нем. Понимал, и ненавидел себя. Дети, о которых он мечтал, двойня подарок, который даруется магией далеко не каждой паре. А ему плевать, потому что он нашёл ту, которая пробудила зов крови. И это была не Лира, не его жена. Благодаря давней договорённости Лира не рылась в его голове. Только поэтому их жизнь была спокойной размеренной. Ночами он смотрел на спящую жену, любовался и не понимал, каким нужно было быть идиотом, чтобы разрушить то, что у них есть. Но стоило ей обнять его, как волна сильнейшего раздражения сметала все правильные мысли вон. Нежность, её нежность бесила и заставляла кровь буквально кипеть от желания одновременно. Зверь требовал свое. Именно поэтому Демьян не прикасается к жене. Он слышит, как ночами она плачет и подолгу стоит у зеркала, рассматривая себя. Ища недостатки, которых нет. Объективно, Лира стала лишь красивее. Беременность ничуть не портила ее, наоборот, в ней появилась какая-то хищность, нежность постепенно уходила из образа. Однажды он просыпается будто от толчка. Лиры нет в спальне, лишь Хель спокойно мурлычет во сне. Ноги ведут его в библиотеку, и он идет, чувствуя, как натягивается брачные узы, а кольцо плотнее сжимает палец. Он находит Лиру уснувшей на кресле, рядом валяется старинный фолиант и заметки. Прибегая глазами по записям, он останавливается на одной, не относящихся к исследованиям… «Я чувствую что-то должно случиться или уже случилось. Одновременно боясь взять колоду в руки и узнать ответ на свой вопрос. Страх пожирает меня изнутри. Страх, что я потеряю Дейма, что уже теряю. Неужели пять лет брака и беременность это не повод сказать мне правду, что происходит. Почему от моих прикосновений родные глаза буквально наливаются ненавистью. Неужели я не заслуживаю честности? Как же я устала от его вечного «все хорошо». Бывают моменты, когда всё прекрасно, как раньше. Когда сердце останавливается от того как я его люблю, и чувствую Его любовь. Мне страшно, но я готова на все для него. Пусть только Дейм скажет, что ему нужно. Власть, дать по носу Раду, драклов вампирский престол. Всё, что угодно Моргана, только пусть он меня любит и будет со мной. Я просто хочу быть счастливой…. » Демьян Дракула Цепеш ловит внимательный взгляд холодных глаз Раду. Они выходят покурить на балкон, благо теперь есть оправдание. В темноте сад выглядит мрачно и пугающе, идеально отображая внутреннее состояние молодого мужчины. — Демьян, ты молодой и глупый. Чтобы я тебе сейчас не сказал, вероятность твоего понимание крайне низка. Но все же. Ты счастливчик, у тебя прекрасная женщина, которая любит тебя, любит до потери самой себя. На вашей второй свадьбе Лира мне сказала, что готова на всё, что бы ты был счастлив. Я знаю, что зов крови настиг тебя, знаю, что эта не твоя жена, — Раду внимательно рассматривал молодого мужчину, виде самого себя. Он тоже был таким гордым, охочим до власти, желающим доказать себе и всем окружающим, что он достоин стать главой сначала вампирской ветви, а потом и всех вампиров. Таким же идиотом, если коротко. — Спрашивать откуда бесполезно? Хелена Роули, ей девятнадцать. Младшая из четырех сестер, средний магический потенциал. Закончила слизерин. Кто-то там наверху издевается надо мной. Мой типаж внешности в абсолюте. Высокая блондинка, синие глаза, отличная фигура. Только это все инстинкт, она глуповата и алчна, — уничтожив окурок, Дракула повернулся так, чтоб сквозь стекло видеть Лиру, которая счастливо смеялась, поглаживая сонную Хель. — Власть это отличный инструмент. Из тебя получится глава Рода, но чуть позже не сейчас. Не вампирской линии, Демьян. Смотри на нее, смотри внимательно. Через несколько месяцев родятся дети, твой сын и дочь. Сильные маги, это понятно уже сейчас. Твоя семья на одной чаше весов, а на второй власть, титул, юношеские обиды и страсть? — Раду смотрел и понимал, что мальчишка, которого он считал своим внуком на распутье. Когда тебе больше трехсот лет, становится абсолютно ясно, что на выбранном пути можно достичь триумфа, искупаться в крови на пути к своей цели, добиться своего. Недостаток в этом всем один — рядом нет тех, с кем бы ты хотел отпраздновать победу. Он в своё время совершил эту же ошибку. — Мой зверь рвется к Хелен, а я люблю Лиру. Жена уже подозревает, что происходит что-то не то. Правда пока не понимает. Раду, что мне делать? Я боюсь, иногда мне кажется, что я готов накинуться на собственную жену и не знаю, толи убить, толи изнасиловать. Я зверь, который опасен для неё. Эгоист, который не сможет без этой женщины. Раду, все чего я достиг, все благодаря ей и ради нее, — отвернувшись в темноту сада, Демьян спрятал глаза и сжатые кулаки. Ощущение беспомощности он ненавидел с самого детства. — Выбор за тобой. Моё мнение ты знаешь, откажись от своих амбиций и занимайся семьёй и Родом. Лира достойна, знать правду, — мужчины вернулись в гостиную, когда все обсуждали детские имена. Когда через час Лира уснула на его плече, под тихие смешки их отправили в спальню. Раздев жену с помощью магии, он залюбовался, наконец-то появился маленький намек на животик. Положи в руку чуть ниже пупка он пообещал себе, спящей Лире и двум своим детям, что никогда не оставит своих наследников. Выбор был сделан.